Экстра 4.5 ⪻Если рано встану я...⪼
Ранний рассвет мягко озарял комнату. Ли Шуи, словно высеченный из камня, сидел за столом, заваленным книгами, свитками и множеством сушёных трав. Поэтому он никогда не любил раннее утро. Чем раньше встаёт, тем больше времени проводит за учением, а это не всегда весело.
Едва забрезжил первый свет, он снова осмелился перечить отцу — и за это ему придумали новое наказание: различить высушенные растения только по запаху и цвету.
Задача оказалась куда сложнее, чем казалась. Для юного ученика, лишь начинающего постигать медицину, почти все травы были одинаковыми — одинаково выцветшими, одинаково ломкими. Он поочерёдно подносил каждую к носу, вглядывался в оттенки, но различить даже пару из них так и не смог.
— Да как их разобрать! Они же все одинаковые... — ворчал Ли Шуи себе под нос.
Снаружи, в солнечном шуме летнего дня, доносились смех и весёлые крики — дети его возраста играли в До цао, одну из любимых игр Ли Шуи.
До цао (斗草) — традиционная китайская игра, в которой дети "сражаются" травинками, стараясь зацепить и сломать стебель соперника. Популярна весной и летом, требует ловкости и скорости.
Он тоже любил её — особенно играть вместе с сестрой, соревнуясь, чья ветка окажется сильнее. Но теперь он лишь слушал, не отрывая взгляда от столешницы. В До цао он играл только тогда, когда отца не было дома.
Взгляд Ли Шуи был прикован к окну. Снаружи дети размахивали засохшими веточками, стараясь сломать стебель противника.
Он наблюдал, как мальчики и девочки делились на команды: одни сражались, другие — уже выбывшие — стояли в стороне и громко болели за своих. Лица горели азартом, травинки летели в стороны, смех вспыхивал, как солнечные блики.
Осторожно оглянувшись и убедившись, что отца рядом нет, Ли Шуи придвинул стул к стене. Дерево скрипнуло, будто тоже боялось нарушить тишину. Он забрался на сиденье и, встав на носочки, потянулся выше, чтобы лучше видеть происходящее.
Глаза засияли — так ярко, как только могут гореть у ребёнка, которому ненадолго открыли вход в мир радости. Для него это был настоящий бой, сражение чести и ловкости. Для взрослых — просто детская забава.
Он сделал ещё шаг влево, не рассчитав. Стул под ним качнулся. А потом — глухой грохот.
— Ай-ай... — сказал он тихонько. Тут же, посмотрев в сторону двери, прислушался, не идёт ли кто-то в его комнату.
Просидев на полу, он встал, встряхивая подол ханьфу. Вновь залезая на стул, под его окном появилась девочка, широко улыбнувшись. Ли Шуи, не ожидавший кого-то другого, дёрнулся, еле сохранив равновесие.
Её улыбка выглядела забавной — передние два зуба отсутствовали, но она всё равно не стеснялась улыбаться до ушей.
— Ты в порядке? — спросила она, размахивая палкой в руках.
— Да, — ответил сухим голосом, желая отстраниться.
— Хочешь с нами поиграть?! Я найду тебе хорошую палку! — радостно вскрикнула она.
Уголки губ Ли Шуи изогнулись в той самой детской улыбке. Он был согласен как никто другой. И уже пытался перелезть через окно.
Дети сзади девочки начали смеяться и в один голос начали напевать, хлопая ладонями:
— Ли Шуи сидит в тени — сушит листья день за днём. Не узнает он игры — станет травкой под окном! — и после нескольких повторений они смеялись и начинали бегать.
Ли Шуи вспыхнул и тут же, нахмурив брови, еле перелез через окно. Рухнув на зелёную траву, он взял одну из палок и, невзирая на грязь на своей одежде, побежал за ними. Дети хохотали, а Ли Шуи размахивал палками и бегал за ними. Позже к ним подключилась та девочка. Он спотыкался, бегал, прыгал и делал всё, что ему вздумается. Волосы взъерошились, одежда была растрёпана, но он был счастлив.
Увы, детское счастье длилось недолго.
— Ли Шуи! — послышался мужской голос сзади.
Дети тут же стихли и, оставив свои палки, разбежались словно тараканы. Ли Шуи, узнавший, чей это голос, спрятал свой «благородный меч» за спиной и развернулся лицом к отцу.
— Разве я не дал тебе задание? И я смотрю, ты даже не начал и не собираешься начинать. — Нахмуренный Ли Фу всем видом показывал своё недовольство, сжав губы в тонкую линию. — Домой. Сейчас же, — и пальцем показывал в сторону дома.
Ли Шуи лишь виновато опустил взгляд и последовал за своим отцом.
Заходя во двор дома, Ли Фу сорвал тонкую ветку с вишнёвого дерева. Сердце, увидев картину, эхом забилось в груди.
— Прости меня, папа! Я правда... больше не буду! Буду учиться! Буду стараться ещё больше! — затараторил Ли Шуи, чуть ли не всхлипывая.
— Ли Шуи, я сказал идти домой.
Шмыгая, он переступил порог дома. На кухне сидела мама и его сестра Ли Шуй. Они готовили еду. Словно по выражению лица Ли Шуи, они поняли, что сейчас произойдёт. Ли Сян встала и подошла к своему сыну.
Ли Шуи тут же прилип к коленям своей матери.
— Мама, я не виноват! Меня дети позвали поиграть и отвлекли меня!
Материнское сердце сжалось, увидев своё испуганное дитя. Она присела, обнимая его.
— Я верю тебе, Ли Шуи. Я счастлива, что ты у меня честный мальчик, — поглаживая голову, она чуть сильнее прижала его к себе, — не бойся. Я ведь знаю, ты умный мальчик! Ты на всё ответишь и покушаешь вкусные баоцзы с красными бобами, как ты любишь! — отняв руки, она с улыбкой посмотрела на него, — хорошо?
Ли Шуи молча кивнул. Глаза уже покраснели и щипало, желая заплакать, но он не мог себе этого позволить.
— Ли Сян, не надо относиться к нему как к маленькому ребёнку! Он мужчина. Он должен быть сильным! — сказал Ли Дафу, всё ещё держа в руках ту ветку, которую сорвал на улице. Взяв за руки Ли Шуи, он волок его в комнату.
Усадив его за рабочее место, заставив положить руки на стол, прежде убрав со стола лишние вещи.
— Итак, — начал он, — что отвечает за поддержку печени, зрения, общего тонуса?
Ли Шуи замялся и долго молчал. Ли Фу рывком ударил по столу.
— Быстрее.
— Б-бай шао? — сказал он, зажмурив глаза и дрожащими руками.
— Неправильно! Правильный ответ — ягоды годжи.
Он знал — будет два удара. Один за то, что сказал не то. Второй — чтобы запомнил. Ветка каждый раз была другой, но рука отца — одинаково точной. Сухая, шершавая боль проходила не сразу. На тыльной стороне ладони остались заметные следы — не потому, что били сильно, а потому, что били всегда в одно и то же место.
Он не имел права всхлипнуть или заплакать. Лишь сдерживал себя, поджав губы. После двух ударов кожа краснела, едва выдерживая: лопалась, и появлялись царапины, из которых сочилась кровь.
— Дальше, — говорил он полным безразличием. — Что смягчает кашель, уменьшает воспаление, "успокаивает" смесь трав?
— Мята? — с осторожностью спросил Ли Шуи дрожащим голосом.
— Ты в будущем хочешь своего пациента охладить до смерти, когда он придёт с жалобой на кашель!? — яростно возразил Ли Фу.
Очередные два удара. Новые шрамы появились на его руках.
Такой допрос продолжался немалое время — чуть ли не до обеда. Бил, пока руки Ли Шуи не немели и не начинали дрожать, или пока сама ветка не сломается. Ли Шуи лишь вздрагивал после каждого удара, а после десяти таких ударов начинал безудержно плакать.
— Чего плачешь? Ты же ведь понимаешь, что сам виноват! Никто не будет причинять тебе вред, если ты будешь следить за своими словами и действиями, — после очередного удара ветка сломалась пополам.
— Да, папа, — ответил он почти шёпотом.
— Что?! Ты же мужчина! Говори громче, увереннее!
— Да, папа! — вскрикнул он вполголоса.
— Перевяжи руки, как я тебя учил, и иди кушать, — после этих слов он покинул его комнату, закрыв за собой дверь.
Ожидая, когда шаги утихнут, он прильнул к кровати и прижал лицо к подушке. Из-за гудящей боли позволял себе всплакнуть — не сильно, чтобы глаза не покраснели и не выдали его.
Позже, выйдя из комнаты, он собирал нужные вещи для перевязки по дому и вновь возвращался к себе.
Он сидел на корточках у края деревянного помоста, пряча ладони от света. Кожа горела — узкие, рваные царапины налились алым, чуть сочилась кровь. Осторожно, чтобы не шуметь, он смочил в воде старую тряпицу — пахло сушёной полынью. Сначала обмакнул пальцы в прохладную воду, стиснув зубы — от прикосновения жгло. Потом медленно вытер кровь, промокая царапины.
Иногда он царапал кору у входа в дом — выковыривал чуть-чуть сока сосны, смешивал с толчёными сухими листьями. Ему сказали, что так делают настоящие лекари. Он не знал, правда ли это, но повторял. Потому что надо. Когда всё было промыто, он перевязывал руки полосками ткани — неумело, но крепко. Как будто, если завязать достаточно туго, больше не будет ни боли, ни наказаний.
Тут из окна прилетел маленький камушек, безобидного размера.
— Мальчик, ты где? — знакомый голос. Это была та девочка.
Ли Шуи, выпрямившись, подошёл к окну. Вставая на носочки, он тянулся к нему.
— О, привет! — она вновь радостно махала руками. Увидев его лицо, она тут же изменилась в лице: — Всё в порядке, мальчик?
— Всё хорошо, — отвечал он, шмыгая, — что-то нужно?
— Ничегошеньки не нужно. Просто хотела увидеть тебя, — ответила она, вновь улыбаясь. Своей улыбкой она заразила и самого Ли Шуи, и он невольно отвечал ей тем же.
— Как тебя зовут? — спросила девочка.
— Ли Шуи, — замялся он стеснительным голосом, — а тебя... как?
— Мэн Яо! — с гордостью воскликнула она,— Тебе сколько лет?
— Мне... — Ли Шуи протянул руки и начал считать на пальцах. — Мне шесть, — сказал он и стыдливо прятал руки в рукава.
— А мне — семь! Я старше! — хихикнула она.
Возраст — с разницей лишь в год, но, в отличие от Ли Шуи, Мэн Яо не нужно было сильно тянуться, чтобы её лицо было видно. Она была в разы выше его.
— Давай завтра ещё поиграем? В этот раз подальше уйдём...
— Не знаю, получится ли... Завтра в гости идём.
— Ого! Нам завтра тоже гости придут! А вы к кому идёте?
— К папиному другу — Мэн Шаочэн. Он сказал, что это очень важный и уважаемый человек.
— Это же мой папа! — радостно запрыгала она. — Вы придёте к нам в гости!
Ли Шуи удивился и тут же прыснул от смеха, увидев, как она запрыгала на месте.
— Значит, завтра в гостях и поиграем!
— Хорошо, — кивнул он.
— Пока-пока, Ли Шуи! — махая руками, она побежала в соседний дом.
— Пока, — ответил он и, смотря ей вслед, заметил: они соседи! — Оказывается, так близко живём, — сказал он себе под нос и отошёл от окна.
Подойдя к столу, он вновь начал учиться. Дверь комнаты вновь открылась. Ли Шуи рефлексно посмотрел в сторону двери.
— Ли Шуи, — Ли Фу, подойдя к нему, присел на корточки, — ты же помнишь, что завтра идём в гости?
— Да, помню.
— Помни, ты должен им понравиться. Покажи, какой ты взрослый, спокойный ребёнок. Понял меня?
— Да, папа...
— У моего друга есть дочь. В будущем вы обязательно должны пожениться.
— Почему? А если она мне не понравится?! — недовольно возразил Ли Шуи.
— Понравится. Должна понравиться, — сказал он. — Это для твоего же будущего. Сейчас мы не так богаты, но в будущем ваша помолвка станет спасением. Ты ведь понимаешь? Хочешь, чтобы твоя сестра ходила в красивых нарядах, а мама носила украшения?
— Хочу! — радостно воскликнул он.
— Тогда будь хорошим, веди себя спокойно, — после этих слов он выпрямился, слегка погладил его по голове, растрепав волосы, и ушёл.
Сердце Ли Шуи вновь забилось — то ли от счастья, то ли от одного нежного жеста отца, после которого он забывал все обиды. Он взял в руки кисть и начал напевать себе под нос, попутно листая одну из книжек:
Я — травинка, я — вода,
Добрым быть мне — вот беда.
Если рано встану я —
Отец скажет: "Молодец, сынок!"
Если молча всё пойму,
Боль и страх — в узел завяжу,
Буду я, как мать мечтала,
Буду добрым, буду малым.
Листик в чай, корень в мешок —
Стану я лекарем, как он.
Если кто-то вдруг болеет —
Ли Шуи траву согреет.
Маленький стих, который придумала мама Ли Шуи. И когда тот сильно плакал, она напевала его — и со временем Ли Шуи запомнил. И каждый раз он напевал его себе под нос, словно колыбельную.