Глава 14
Сразу после прений прокурора, судья объявила о судебном прении адвоката.
Мой адвокат застенчиво улыбнулся, порылся среди бумаг немного, но не заострив внимания ни на одном из документов, вышел на передний план с пустыми руками.
В последствии всё, что сказал мой защитник, Пётр Алексеевич перевёл мне слово в слово.
– Друзья мои! Ваша Честь! Я понимаю ваш праведный гнев в разбираемом деле, с одной стороны. Но возможно всё не так плохо. Если-бы люди не косили и не убирались вокруг, всё по просту заросло-бы травой и стало невозможно куда-либо пройти. Поэтому мы все, и мой подзащитный в том числе, вынуждены время от времени косить; и пилить; и асфальтировать. Есть ли у кого-то на этот счёт возражения?!
Задав свой вопрос, адвокат выдержал минутную паузу, ожидая возражения и несогласие.
В зале повисла гробовая тишина.
"Что за чушь он несёт?! Откуда у меня взялся этот чёртов адвокат?! Разве так защищают в суде? "- моему внутреннему негодованию не было предела.
Но что я мог поделать, находясь на скамье подсудимых? Мне оставалось смиренно ждать и терпеть, плотно стиснув зубы, не показывая обуревающие чувства внутри себя окружающим.
Судья, решив что пауза чрезмерно затянулась, оборвала короткий перерыв, сказав:
– Продолжайте пожалуйста. Ближе к делу.
– Да-да, – робко отреагировал адвокат, – Поскольку необходимость косить траву никто не оспаривает, то мой подзащитный по сути не нарушил-бы закона, если-бы на его участке не выросли цветы, у которых по нашим законам тоже имеются определённые права на рост и процветание. Ознакомившись с материалами дела, мы чётко знаем, что Фёдор Макарович не знал о существовании маргариток на его участке...
– То были незабудки, – поправила его судья.
Мой защитник внимательно посмотрел на неё и будто очнувшись, продолжил:
– Ах, да! Незабудки! Крошечные, синие цветочки. И возникает вопрос: а виноват-ли Фёдор Макарович и должен-ли понести наказание, если он не знал о наличии цветов в его саду? Об этом мы узнаем из вынесенного ему приговора нашим беспристрасстным судом. Но прежде, чем это произойдёт, я хочу подчеркнуть, что что мой подзащитный не обладает поистине жестоким характером. Он не скосил цветы вместе с травой, сохранив им кратковременную, сезонную жизнь. И это говорит о том, что сердце его не очерствело. Поэтому, Ваша Честь, прошу Вас проявить к моему подопечному снисхождение.
Слушая всю эту речь, я невольно сравнивал происходящее с цирком и не знал что мне делать: плакать или смеяться от произнесённых прений адвоката в мою защиту.
– Вы закончили? – уточнила вершительница судеб.
– Да, Ваша Честь!
Разведя беспомощно руки в разные стороны, адвокат ретировался на своё место.
– Ну, чтож, – подвела итог судья, – Последнее слово предоставляется подсудимому!
Я поднялся со скамьи, грустно обвёл взглядом всех присутствующих и с трудом выдавил из себя:
– Вы уж простите меня за цветочки, что так вышло... Не знал я... Бо-больше так не буду!
И резко сел на место, чувствуя как пульсируют уши.
– Для принятия решения, суд удаляется! – услышал я словно в тумане и потерял сознание.