💥Part five💥
— Угу... — промычал паренек и слабо улыбнулся, когда его плечи обхватили руками и прижали к себе, нежно держа за талию, чтобы не причинить боли, которую причинял ему Матвиенко, избивая цепью. Арсений более аккуратно начал оглаживать светлую макушку, когда паренек уткнулся кончиком носа в плечо того, вдыхая аромат жестких духов вперемешку с легким кофе. Антон не боялся Арсения. Антон не боялся избиений. Антон не боялся унижений. Антон не боялся остаться один. Антон вымотан. Антон хочет умереть, но не может. Антон не боялся Арсения, нет, не боялся. Антон боялся сделать больно Арсению. Морально. Голубоглазый грубовато перехватил того за ноги и, взяв под талию, медленно поднял, позволяя пареньку растопить самого себя в столь сложный момент. Ему нельзя было утопать в собственной боли и переживаниях. Нельзя. А Арсений давал. Он понимал, что не поможет пареньку избавиться от той боли, что повесила на него жизнь. Знал, что не избавит его от мук. Знал, что рано или поздно Антон вскроется или найдет любой другой выход из жизни. Знал и давал это сделать. Он не спасет утопающего в собственной луже переживаний, пока сам утопающий не захочет этого. А Антон не захочет помощи, а от Арсения уж тем более. Антон будет молчать о своих чувствах и внутренних переживаниях, глядя в голубые океаны, в которых утопали все. Юноша не скажет, за него скажут глаза, что так смущенно опускаются вниз, когда к нему подходит мужчина, ведь Антон думает, что Арс подошел за избиением. Тронуть мальчика, избить цепью, веревкой, ударит кулаком или даже ножом. Арсений не ударит. Никогда. Антон не боялся Арсения. Это Арсений должен бояться Антона. Его приход сюда был большой ошибкой, но только для Арсения. Через несколько минут дверь со звуком распахнулась и Арсений, закрыв дверь ногой, направился в спальню. Шлюхам, а точнее игрушкам, нельзя было ни в коем случае делить кровать со своим хозяином. Но Антон же не игрушка и не шлюха. Он ребенок, маленький и беззащитный, который хочет спасти свою мать и свалить спокойно отсюда. Первый день, а его уже избили. Брюнет ласково уложил его на кровать и, укрыв белоснежным одеялом, развернулся в другую сторону, когда его перехватили за плечо и он свалился на кровать. Прямо на Шастуна, который от неожиданности именно такого исхода глухо простонал, чем вызвал изумление Попова, до лица которого оставалось миллиметров пять, не более. Дыхание перехватило только у Арсения, который облизнул пересохшие губы, чуть дотрагиваясь до губ Шастуна, который поставил руки перед собой, отворачиваясь. Целоваться не было желания. У обоих. Попов не целовал своих игрушек и не будет, никогда. У Антона было отвращение к окружающему миру и прикасаться к чему-либо губами вовсе не хотелось, ибо их прожигало легкой болью. Арсений же просто не хотел. У него не было желания утешить поцелуем парня. Он и так его обнял, пусть спасибо скажет за то, что благодарность не на коленях с открытым ртом и членом в нем выпрашивает. Мужчина резко отстранился, удаляясь из комнаты, томными шагами следуя к двери. Он раскрывает ее и на секунду останавливается, разворачиваясь к пареньку лицом, из уст которого несколько секунд назад вырвалось тихое «Арс».
— Чего? — черство ответил Попов и, облокотившись рукой о стенку, посмотрел на того, изгибая бровь вверх, когда видит на кровати паренька, который упирался полностью коленями в мягкую поверхность и растягивая толстовку вниз, смотрел на хозяина.
— Останьтесь со мной, пожалуйста. Мне кошмары снятся и я могу закричать во сне... — более тихо прошептал паренек, смотря на того жалостливыми глазами и чуть хлопая густыми ресницами.
— Это лично твои проблемы. Нет, Антон. — выпаливает голубоглазый и, хмыкая, покидает комнату, оставляя того наедине чуть слышно хмыкать и, протягиваясь вперед, сжимать полотно, утыкаясь лбом в чуть прохладное покрывало.
— На что ты надеялся? Что он сразу же ляжет, обнимет, поцелует и скажет, что все будет хорошо? Ты сам подписался на подобное. Терпи. Ради мамы хотя бы, терпи... — еле слышно произносит юноша в пустоту и прикрывает глаза, чуть расставляя ноги, сводя коленные чашечки между собой, чуть плача. Мужчина слышал эту фразу прекрасно, он успел сесть за компьютер и включить обзор камер наблюдения. Он глухо простонал и откинув голову назад, удобнее устроился на кожаном стуле, чуть стукая пальцами по столу рядом с компьютером.
— Я не тот человек, чтобы обнимать тебя, Тош, ищи другого для своих ласковых поддержек. Через два месяца ты не будешь принадлежать мне и будешь полностью свободен от кучи этого ебаного дерьма. А может даже и меньше, не хочу привыкать к тебе. Не хочу. — яро фыркнул мужчина и, схватив ручку со стола, кинул ее в распахнутое окно, смотря на то, как она быстро и резко вылетает наружу. Так же и ты будешь свободен,
Антон. Совсем скоро.
***
Резкая боль пронзила тело Матвиенко, когда его ударили железной цепью, сдирая кожу с каждым новым ударом и криками Арсения о том, что он тебе никто, чтобы ты якобы так поступал. А ты ему кто? Он твоя игрушка, а ты, как сучка, за ним бегаешь, не давая никому притронуться. А раньше же, Арсений, ты давал полностью трогать своих подчиненных. Наносить им как моральные, так и физические боли. Паренек давно покинул комнату, оставляя тех разбираться друг с другом.
— Ну давай же сука, печись за своего выблядка. Что, Арс, влюбишься в него? Как и в тот раз, а? А он просто заберет деньги и свалит нахуй отсюда и пошлет тебя к чертям собачьим с твоей любовью. Так и будет, поверь мне. — грубо выкрикнул лежачий, расплываясь в довольной улыбке, чуть прикусывая губу и постанывая, когда новые удары раскрашивали участки на теле в ярко красный, который вскоре перекрасится в фиолетовый.
— Ты, сука, кто такой, чтобы говорить мне? Давний друг, да, Серый? А не забыл, как твоя шлюха изнасиловала тебя и избила до такого состояния, что ты потерял сознание и остался без всего? Ни телефона, ни кошелька, ни кредитки, которую потом удачно взломали. Прекрасно тебе, да? Не смей касаться моей личной жизни и затрагивать мое прошлое. Это мое дело, а не твое, уебан. И до Антона не смей прикасаться, тошнит блять от тебя. Вали нахуй отсюда, пока новую порцию не получил и цепь с тебя новая, мразь отбитая. — в лицо мужчины прилетел тяжелый металл и тот, слегка хмыкнув, поднялся на ноги, будто ничего не было. Голубоглазый фыркнул и направился к двери.
— Иди спасай свою шлюху, Ромео обоссаный.
— Рот завали, отбитая ты сука, пока я тебе эту цепь в глотку не затолкал. — дверь хлопнула, а хвостатый, недовольно цокнув, поспешил удалиться из квартиры, ибо знал, что вскоре здесь вновь появится Арсений со своей сукой, которая будет изливать его плечо горючими слезами. Стоило ему открыть дверь, как тут же к нему подбежала девушка, которая сначала глупо улыбалась, а потом с отвращением оглядела того, стараясь натянуть прежнюю улыбку.
— Тут вот. Все данные о Дмитрии Позове, так называемом. Пожалуйста. — рыжеволосая протянула ему красную папку и, мило улыбнувшись, быстрее постаралась удалиться, спотыкаясь о собственные каблуки. Он ехидно улыбнулся и, выхватив небольшую папку, кинув короткое и грубое «ага», направился по коридору, открывая журнал и сразу вчитываясь в содержимое, слегка щурясь.
— Димочка... Позов... Одиннадцатое июня, двадцать годиков... Старый Оскол, Белгород... Близнецы... — а дальше пошли лекции о творчестве парня, увлечениях, личной жизни и самое основное — место проживания, куда, собственно, и отправился Матвиенко, спускаясь по лестнице. Он поспешно раскрыл двери здания и начал рыться в кармане рубашки, ища ключи от машины, которая через пару секунд послушно раскрылась, стоило пальцу коснуться поверхности кнопки на ключах. Сергей быстро сел в автомобиль и, откинув папку на сиденье рядом, завел машину, быстро срываясь с места. Надо знать, кому переступаешь дорогу, Димочка. Авто остановилось около жилого дома и Сергей, открыв бардачок, достал оттуда пистолет, сразу же проверяя его на наличие патронов, которых оказалось порядком десяти штук.
— Хватит, чтобы твою бошку пуля просекла, сука. — с этими словами пистолет был помещен в карман джинсов, а на голову лег капюшон, который скрывал верхнюю часть лица. Мужчина довольно долгое время мучился с домофоном, ибо он был слишком тупо задуман в данном доме. Но, слава богу, какой-то подросток, вышедший из входной двери, придержал ее для Матвиенко, который проскочил внутрь. Кнопка лифта была нажата, а темноволосый с некой досадой понял, что лифт где-то наверху, а показываться левым людям он не особо хотел, поэтому он, стараясь как можно аккуратнее и тише, начал подниматься по лестнице, иногда врезаясь в углы. Протяжный дверной звонок раздавался около двух минут и мужчина хотел было отчаяться, как услышал тихие шаги за дверью. Он быстро и резко закрыл дверной звонок черным полотном, еле вздыхая, когда услышал тихое «кто?». Голос был явно спокойнее и нежнее что-ли, не то, что в их встречу. Ответа не было, секунд наверное тридцать, пока дверь не начала открываться и паренек, который раннее находился в дверях, не начал отходить назад. Ну что же, Димочка, вроде бы хорошая семья, а дверь незнакомцам не учили не открывать?
— Ты кто, мать его? Какого хрена ты забыл в моей квартире?! Проваливай отсюда! — рот плотно зажали после сказанных слов, а сам парень не на шутку испугался, стараясь всеми способами убрать руку ото рта. До него до сих пор не дошло, кто этот человек, но глаза сразу же залились ненавистной кровью, когда капюшон слетел и ехидная улыбка появилась на губах. Нога прошлась по железной двери и та с громким звуком закрылась. Холодный конец оружия пристроился к подбородку, заставляя парня откинуть голову, когда пересохшие губы напротив довольно облизнулись.
— Ну вот и твой конец.