- 5 -
Это было довольно сладко. Безжалостно, да... но к боли я привык. Не к такой, конечно, не физической, раньше отдаваться никому не приходилось. Однако у меня прорезалось смутное воспоминание, что я уже занимался с ним сексом. В своей прошлой дьявольской жизни. И он трахал меня так, будто чудовищно соскучился. Серафим... кажется, ты понимал, что я больше тебя не позову. Не прибегну к помощи. И ты пытался вырвать из меня как можно больше наслаждения. Я почти ощущал твою собственную боль. Но заглушил всё это другим воспоминанием. И другими глазами. Не серыми, как твои, а зелёными. Большими пьяными зелёными глазами. Чёрт, как же я хочу его найти!
Я едва привел себя в порядок, когда понял, что катастрофически опаздываю. Была уже половина первого, когда я вылетел из дома, бросился к машине, понял, что забыл где-то ключи, поймал такси и доехал в центр по пробкам.
Отец меня убьёт. Пусть и липовый, но он доставляет мне достаточно неприятностей и неудобств. Жирный козёл. Даже не могу назвать его старым козлом, ему еще сорока нет, такая подстава.
Когда зашёл в зал ровно в час дня – понял, что всё самое интересное пропустил, что меня сейчас изрубят в мелкий фарш, что рожа у бати в два раза багровее, чем обычно, что лицо маман, наоборот, свело от ботокса, и что шлюхи на сцене ещё ужаснее, чем я представлял.
Я постарался сесть как можно спокойнее на свое место между взбешенными родителями и найти на сцене какую-нибудь вещь, на которую можно будет смотреть без тошноты. Синий свет прожекторов, танцевавший между оголённых тел, сменился на красный, музыка стала чуть громче, я удивленно узнал в ней песню, которую очень любил, в ужасе понял, что куцые модельки стаскивают с себя последнее, что оставалось – нижнее белье, и становятся в две шеренги, видимо, для окончательного выбора.
Но пока они перестраивались, в глубине тёмной сцены я заметил ещё одного человека. Он одиноко стоял на самой середине, будто возглавляя парад взбесившихся проституток. Низко опущенный козырёк кепки надежно прятал его лицо, но я узнал, о Господи... эту админскую рубаху в чёрную клетку и неизменно сползавшие с попы потёртые джинсы.
* * *
Произошло что-то несуразное. Юный наследник Инститорисов вскочил с места и бросился на сцену, расталкивая девиц. Некоторые, испугавшись неизвестно чего, закричали, одна победно вцепилась в него мёртвой хваткой с несомненным намерением пройтись в ближайшую брачную контору, но Анджело отшвырнул и её. И исчез из виду в неосвещённой части подмостков. В зале началось волнение, гул от недоумённых вопросов, тучный мистер Инститорис даже поднялся, желая что-то разъяснить, однако его инициативу перехватили.
- Папа, я выбрал! - Ангел победоносно тащил за собой упирающуюся фигурку. Разобрать, какую – в неверном свете двигающихся прожекторов было сложно, и кто-то из слуг за сценой догадался включить рампу. - Вот моя невеста!
Избранная девушка никому не была знакома, довольно худощава и чересчур плохо одета. Да и причёска... Зрители резко передумали, когда с неё сорвали кепку и провода, распуская длинные, невероятно длинные золотистые волосы. Но это было ещё не всё. Словно издеваясь, Анджело дернул ворот клетчатой рубашки, вырывая пуговицы с мясом, и страшно расхохотался. Сам поспешил освободить руки Ксавьера из рукавов и бросил рубаху на сцену. Обнажившая грудь была великолепна, но по присутствующим прокатился вздох ужаса, местами – возгласы отвращения.
Когда Ангел наклонился поцеловать «невесту» в живот, у его матери начался нервный тик. А когда он выпрямился, жадно всасываясь в рот Кси, экстатически сжимая его бедра и обвивая его ноги вокруг себя – она лишилась чувств, упав с кресла. Мистер Инститорис плохо осознавал всё происходящее на сцене, плевки, слышавшиеся со всех сторон, фырканье и язвительные вскрики-замечания разбежавшихся девушек. И только когда Ангел подошёл, держа на руках парня, и вымолвил прямо в лицо...
- Папа, я люблю его.
...печатка на указательном пальце богача раскололась.