Глава 24. Переломный момент
«Мне даже может показаться, что я искренне тебя люблю».
В одно мгновение и Ху Бугуй, и Су Цин замерли.
Тишина вокруг пугала. Су Цин едва мог слышать бешеный стук своего же сердца. Он посмотрел в глаза Чэнь Линя. Во рту пересохло.
— Ты... Ты о чем...
Чэнь Линь холодно усмехнулся, нащупывая в кармане пульт от магнитного ошейника. Су Цин напрягся и будто вопреки всему превзошёл самого себя — в ту же секунду в его голове мелькнул образ женщины, которую удушил ошейником Ши Хуэйчжан, и стоило Чэнь Линю нажать на кнопку, Су Цин принялся этому подражать.
«Надо вцепиться в шею ногтями, и, как выступит кровь, так будет похоже на правду... тц, как же больно... надо хватать воздух сильнее, сильнее. Но выглядеть так, что вдохнуть не могу. И дышать коротко! А потом, снова медленно хватаясь за шею, упасть на землю, подергаться всем телом, и спустя время покататься туда-сюда...»
***
— А парень молодец, очень правдоподобно! — Ху Бугуй услышал, как присвистнул Лу Цинбай.
Выездная группа подразделения «Гуйлин» приближалась к «Зоне номер пять». Фан Сю сидел рядом с Ху Бугуем. Скрестив руки, он наблюдал за Су Цином через изображение, транслируемое с очков Ху Бугуя на экран системы видеонаблюдения.
— Капитан Ху, может, нужно отправить кого-нибудь? — не удержался он от вопроса.
Секунду помолчав, Ху Бугуй качнул головой.
— Не надо привлекать внимание, — он снова притих, а потом добавил, — с ним все будет в порядке.
Ху Бугуй видел: меньше чем за два месяца из безрассудного, декадентского упадочника Су Цин поражающе быстро превратился в того, кем стал сейчас — в храброго, стойкого человека, чей каждый шаг все сильнее приближался к пугающему уголку собственной души. Который раз за разом пересекал черту.
Он сжал кулак и, не давая другим потешаться над Су Цином, вдруг отключил видео, щёлкая по очкам на переносице:
— Первый отряд пробирается к цели пешим ходом. Сюй Жучун, мне нужно, чтобы ты на час отключил сигнальный щит противника. Остальным приготовиться и в любой момент ждать приказа!
***
Талантливое выступление Су Цина, однако, признания единственного зрителя не получило: Чэнь Линь глядел на него безучастно — не предлагал ни оваций, ни монет, его лицо отражало полное равнодушие.
— Вставай. Не прикидывайся дураком, — кольнул в плечо Су Цина мыском Чэнь Линь.
Тот вдруг замер на месте, как поставленная на паузу механическая игрушка. Он не понимал, в какой момент выдал себя. В голове вмиг мелькнуло множество причин. Но в конце он все же понял: «Чёрт! Забыл закатить глаза!»
Чэнь Линь оперся о стену и скрестил руки на груди, плавно, неторопливо говоря:
— Магнитный обруч невидимый, и за короткий промежуток времени понять, что он сломан не удастся. Твои друзья даже помогли сымитировать его функцию географической сферы охвата, а меня удалось одурачить, когда я снял запрет на ограничение твоих перемещений комнатой. Но вот забыл тебе сказать — когда магнитный ошейник активируется, возникает биоэлектрический разряд. На таком близком расстоянии, как сейчас, я бы его почувствовал.
Причина была вовсе не в том, что он забыл закатить глаза — ошибка допущена еще раньше. Су Цин, перевернувшись, сел, без намека на церемонность замечая:
— Нашёл, чем кичиться. Тем, что ты радар в человеческом обличии, что ли?
Чэнь Линь на провокацию не повелся. Долго оглядывая его с высоты роста, он, наконец, спросил:
— С каких это пор ты перестал меня бояться?
— Твою мать, страх оставил мне так много ран, что на этот раз их уже и не заштопать. Что ты там ещё со мной можешь сделать? — Су Цин стёр с лица грязь, продолжая по-свойски стрекотать:
— Да, это я протащил устройства подразделения «Гуйлин» несколько дней назад. Теперь они знают все: о чем должны и не должны. И что?
Но Чэнь Линь не отвечал.
Су Цин и не думал обращать на него внимания. В сердце все еще цвела надежда, что Чэнь Линь его отпустит — но такая мечта даже не привиделась во снах.
Вдруг он наоборот успокоился. Совсем не глядя на Чэнь Линя, он заговорил будто бы сам с собой:
— Я прожил как та ещё сволочь больше двадцати лет! Да мне избалованность была с пеленок предначертана, так я и протянул. Считай, что играл со злом. Жив или мёртв — кому какое дело. А если до меня нет дела, то и хорошо. Зато не нужно будет держать чью-то фотографию и напоследок просить передать мои предсмертные слова: «Скажи тому, тому и этому, что я их люблю!» Только время сохраню.
По-прежнему молча Чэнь Линь смотрел на прекрасного юношу перед собой. Су Цин все еще жалко сидел на земле. На его лице постепенно расползалась улыбка — такая чистая, как у ребёнка-переростка, таящая особое безрассудство и беззаботность юности. Ослепительная, невероятная.
— На этот раз думаю, что оно того стоит! Отправлюсь к дедуле Марксу, и ещё вас, кучку ублюдков и вашу огромную базу захвачу! А когда придёт время, без стыда смогу сказать дедуле Ма: «Мне не стыдно перед лицом павших героев революции! Я, Су Цин, тоже порядочный человек!»
Речь порядочного человека Су была такой воодушевлённой, что, подавившись слюной, он закашлялся.
Ху Бугуй безмолвно сидел в армейском джипе. Не говорил ни слова и только лишь слушал, неосознанно впиваясь ногтями в кожу ладоней.
Чэнь Линь вдруг нагнулся, подхватывая с земли задыхающегося от кашля, смеющегося Су Цина, и грубым наклоном прильнул в поцелуе. Су Цин не желал проиграть — стиснув зубы, он вцепился в его язык. Око за око Чэнь Линь кусал его губы в ответ. Как устроившие грызню псы, они мешали поцелуй с привкусом крови. А после разошлись: один запыхавшийся, хватая воздух, и другой, наклонившись, сплёвывающий кровь.
— Только сейчас заметил, — посмотрел на него Чэнь Линь, — ты очень даже в моем вкусе.
— Тьфу, — сплюнул Су Цин.
На лице Чэнь Линя блеснула мимолетная улыбка. Он потянул Су Цина и широким шагом направился прочь. Су Цин шел за ним, шатаясь, и спустя пару шажков заметил — ничего Чэнь Линь с ним не сделает:
— Тебе... все равно на вашу базу? — не удержался от вопроса он.
— Не все равно. — Чэнь Линь не обернулся. — Но я беспокоюсь, что «Гуйлин» не сможет устроить им облаву.
Отпустив Су Цина, он позволил ему идти самому. Чэнь Линь не переживал, что тот убежит.
— Система колоссальна. Я же тебе рассказывал, что в центре их внимания «энергия», а уже следующей целью могут оказаться «энергетические источники». «Источники» вероятно смогут стать причиной войны двух государств. Это вовсе не так просто, как тебе кажется.
— Ты имеешь ввиду, — тут же отреагировал Су Цин, — что это не единственная база?
Чэнь Линь мельком взглянул на него, но не кивнул и не покачал головой:
— Даже если и узнаешь, тебе не хватит сил что-то исправить. Спрашивая, только наберешься на свою голову проблем.
— Да не наберусь я, —Су Цин поморщился, — под конец года можно и на убой.
— Знаешь, мы все словно живем на горе, скрытой за пеленой тумана и кучей облаков. Только вот туман и облака слишком густые — им не разглядеть творящегося на вершине. Так и полагают они, что живут на самой верхушке...
Су Цин послушал и сразу понял — снова тот выпендривается.
Но Чэнь Линь продолжил:
— А если увидишь ты, будет ли у тебя возможность хотя бы что-то сделать? Кроме собственного осознания, что ты всего лишь никчемная букашка? Что ты почувствуешь кроме еще более горьких страданий?
Тонущий в замешательстве и мучительной горечи мужчина, распинаясь, вынимал изнутри себя саму душу. И как жаль, что следующий за ним человек всем сердцем думал только о том, как бы схватить палку и разок замахнуться ему по затылку... потому и говорят, что внутренний мир одного человека разительного отличается от внутреннего мира другого.
Чэнь Линь вновь привёл его на ту же самую крышу. Су Цин подозревал, что, раз подразделения «Гуйлин» сосредоточило внимание на базе Утопии, то Чэнь Линь решил, что никто не заметит, как он выберется «на охоту». Снова нацепив на Су Цина провода, он горестно усмехнулся:
— Знал ли ты, что во время «охоты», у меня и сяохуэй может возникнуть особая связь? А все потому, что наши эмоции высасываются попарно. Моя восприимчивость эмоций выше, чем у обычных синих печатей. В это мгновение я могу почувствовать... как наши биотоки мозга сливаются воедино.
Су Цин не мог сдержать дрожь. Он не боялся умереть, он боялся... боялся, что второй раз сделает его сумасшедшим. Меланхоличные, тягостные вздохи Чэнь Линя вызывали лишь ещё большее отвращение.
— И тогда у меня появляется одно обманчивое ощущение, — вздохнул он, — что только один человек вхож в мой мир. Словно мы поддерживаем друг друга, помогая выжить, а все потому, что серые печати второго типа встречаются редко... Чаще всего у меня только один сяохуэй. Знаешь... Я даже могу подумать, что ты мне небезразличен.
Он поднял глаза, посмотрев на Су Цина, и глубоко укоренившийся холод в них будто ненадолго развеялся, обнажая хрупкую, непритворную искренность. Только другой же этого не принял.
— Ебать...
Чэнь Линь беззвучно рассмеялся, подключая себя к устройству:
— Но без разницы, обманчиво ли чувство или настоящее, все-таки я должен во второй раз подпитаться энергией через тебя.
И пусть до этого времени... еще ни разу не встречалось прецедентов, чтобы серая печать второго типа переживала Пиршество второй раз — обычно они умирают от силы вторгающихся извне эмоций еще раньше, чем разорвется их кристалл. Сила этой самой печали такая смертоносная...
— Догадываешься, почему я так поступаю?
Губы Су Цина побелели, из последних сил стараясь не показать ужаса и испуга другому человеку:
— Потому что ты долбанный мудак! — скрежетал зубами от гнева он.
— Как же верно, — ответил Чэнь Линь, нажимая на кнопку. — А кто сказал, что это неправда?
Казалось, вокруг витало что-то невидимое, неощутимое, а воздух давил прямо на него. В этот раз реакция Су Цина отдалась куда яростнее, чем в прошлый.
«Ты перед всеми виноват! Ты не должен был существовать! Твое рождение — ошибка!»
«Быть не может, чтобы тебя кто-то помнил! Что жив ты невеликим, что умрешь бесславно! Пусть и есть у тебя заслуги в прошлой жизни, но в эту ты пришел, растратив за двадцать лет пропитание, чтоб бестолковым помереть, ничего не оставив после».
«Продолжи ты жить, у тебя все равно нет будущего. Что ты можешь сделать? Кого это будет волновать? Кому вообще нужны твои неудачи и поражения?»
«Ты хочешь спасти других, но даже не можешь спасти самого себя. Вечно у тебя все валится из рук, ни в чем ты не преуспеваешь! С каких пор ты начал воображать себя героем? А не много ли хочешь? Ты герой? Тогда снаружи вся улица полна Ультраменами! Кого ты можешь спасти? Кто будет благодарен тебе?»
Терпение иссякло — Су Цин надрывно закричал от ужаса. Блокатор на его теле взорвался, удаленно подключенный компьютер Лу Цинбая намертво завис. С другого конца раздался рев Ху Бугуя:
— Что происходит?! Ты разве не говорил, что если есть блокатор...
— Блокатор не волшебная палочка, — Лу Цинбай тоже тревожно заметался. Только открыв рот, он закашлялся:
— Состояние каждого человека отличается, и реакция, получаемая в каждый Пир, тоже разная — кто-то чем дальше, тем более жесток, а кто-то становится рассеяннее. Еще раз повторяю: блокатор не может блокировать весь вред и ущерб полностью. А если и было бы такое полностью блокирующее устройство, то ты думаешь, что синие печати дураки? Думаешь, при таком высоком уровне технологий они бы сами не смогли отключить его без ликвидации?
Глаза Ху Бугуя налились кровью.
— Тогда он сейчас...
— Ты меня для чего вообще спрашиваешь? Блокатор сломан, они, твою мать, в тысячах ли от меня, я тебе, что, лихой скакун? — Лу Цинбай взбесился. Он, как вертящий жернов осел, ходил туда-сюда по одному и тому же месту, теребя волосы и бормоча:
— Как во второй раз может быть такой сильный отклик? Как может быть такой сильный отклик?.. Блядь, ты только что поцеловал человека, и тебе все равно, жить он будет или помрет? Что ж Лао-Бао, закалывая Чэнь Шимэя*, тебя-то не прихватил?
Но Ху Бугуй молчал. Спустя время он глубоко вздохнул и продавливающе низко отдал приказ:
— Всем отрядам приготовиться... Действуем согласно плану.
Автору есть что сказать: С днем всех влюбленных!
Переводчику тоже есть что сказать: я не могла убрать это, казалось, неактуальное поздравление от Прист, потому что... ПОТОМУ ЧТО... А!
Примечания:
1) «Считай, что играл со злом» — кит. 掐脚趾头, вероятно, эта фраза пошла от掐着脚趾头念佛 qiā zhe jiǎo zhǐ tou niàn fó — досл. «щипать себя за пальцы ног во время медитации», что означает «не уважать Будду во время медитации», а в более широком смысле — «вести себя недостойно, играть со злом».
2) Бао Чжэн (зд. Лао-Бао) и Чэнь Шимэй — это герои традиционных китайских легенд, которые легли в основу китайской драмы 《铡美案》 zhá měi àn «Чжамэйань» или «Дело об убийстве Мэя». Сейчас этот сюжет используется в кино и телевизионных адаптациях. Чэнь Шимэй ( 陈世美) — хитрый двуличный человек, ставший чиновником и после обманувший и устроивший покушение на свою жену Цинь Сянлянь (秦香莲), чтобы жениться на императорской дочери. Бао Чжэн (包拯) — строго соблюдающий законы судья, вынесший ему смертельный приговор. Император и принцесса были против приговора судьи и препятствовали ему, но в итоге Бао Чжэн заколол преступника собственноручно. Кстати Бао Чжэн — реальная личность. Шимэй предположительно тоже. Здесь Чэнь Линь сравнивается с Чэнь Шимэем (а еще у них одинаковые фамилии).