Глава 8. Подразделение «Гуйлин»
«Он чувствовал, что еще никогда в жизни не был настолько крут».
Держа в руках охапку бумаг, молодая девушка спешно проходила коридор — белолицая, с челкой до бровей и большими глазами. Казалось, что на ее лице каждую секунду сияла улыбка — выглядела она так свежо, будто еще даже не выпустилась из университета вовсе. И работала она в штате администрации вспомогательного звена подразделения «Гуйлин». Звали ее Сюэ Сяолу.
Дверь офиса в конце коридора открылась, оттуда вышел смуглый худощавый мужчина и, увидев девушку, окликнул ее:
— Сяолу!
— Ляо-дагэ! Капитан Ху здесь?
Мужчина кивнул и отошел в сторону, пропуская ее вперед.
Подразделение «Гуйлин», что означало «обнуление», сказать грубо, с трудом считалось военной организацией, однако административно оно уже давно отделилось и специализировалось на неизвестно когда появившихся как по волшебству синих печатях. Состав сотрудников тут разделялся на два отдела: разъездную службу и отдел тылового обеспечения, в который входили научно-исследовательский и медицинский персонал.
К разъездным и относился тот самый Ляо Чэньюань, снайпер — характером добродушный, но не особо разговорчивый, не болтающий и не смеющийся попусту.
Сюэ Сяолу, постучав в дверь, зашла. Разговаривающий по телефону Ху Бугуй, махнул ей рукой.
Не говоря ни слова, она села прямо перед ним, положив стопку документов на его же стол. Из папки бумаг выпала плохо закрепленная фотография, Сяолу, нагнувшись, подняла ее — на фото был красивый молодой человек, в камеру он смотрел нетерпеливо, словно выдавливая эталонную улыбку.
Спустя минуту Ху Бугуй положил трубку. Его взгляд упал на фото в руках девушки, и он нахмурился:
— Все собрали? Есть новости о нем?
Сюэ Сяолу отрицательно помотала головой:
— Фан Сю и Цинь Ло провели тщательное расследование за эти несколько дней, они копнули глубоко. Фан Сю сказал, что даже наркобароны из Юго-Восточной Азии в свои годы не прятались настолько хорошо. А значит, этот человек пропал без вести.
Ху Бугуй открыл папку, пальцами проводя по словам: «Су Цин. Мужчина, 24 года». Сунув в рот сигарету, он замолчал.
Он сидел чернее тучи, и каждая клеточка его тела выдавала предупреждающий сигнал: «Я не в духе».
Сюэ Сяолу больше не решалась беспокоить его. Ей оставалось, лишь опустив голову, глядеть на парня, изображенного на снимке. Ее мысли путались: как самая настоящая женщина, Сяолу утешала себя — увидев фотографию красавчика, любая может замечтаться. Но про себя же она громко верещала — этот хренов Су Цин точно заслуживает внимания! Что же у него за отношения с капитаном Ху?
Капитан Ху рассказывал лишь в общих чертах — пока они находились вместе с этим парнем, синие печати открыли слежку. И вполне вероятно, что Су Цина решат в это втянуть, потому Ху Бугуй и собрал людей проверить его место проживания, убедившись, что он в безопасности.
Сюэ Сяолу вынесла следующее умозаключение: если они бы просто где-то пересеклись, то синие печати, не страдающие манией преследования, не стали бы перепугано защищаться от кого попало, а значит тогда связь у этих двоих была куда более близкая — но если они товарищи, то как тогда можно не знать адреса друг друга?
И вот здесь оставалось два варианта: либо они впервые встретившиеся друзья по переписке, либо случайные любовники.
Женская интуиция Сюэ Сяолу подсказывала, что их серьезный кэп Ху не особо похож на подростка, который соберется на встречу с другом из Интернета, тогда вариант оставался один — их связывает роман на одну ночь, все именно так!
Ее воображение вырисовывало, как капитан Ху, закончив миссию, одинокий и измотанный невзгодами, сидел в баре, а потом зашел тот самый Су Цин. Глаза Ху Бугуя загорелись, он решил действовать так, а затем вот так, и после...
— Сяолу?
Подняв голову, он увидел леди с невообразимо странным улыбающимся лицом. Ее сознание уплыло неизвестно в какие обезьяньи горные дали. Позвал раз — и никакой реакции. Бесцеремонно подняв папку бумаг со стола, он стукнул ее по голове:
— Товарищ Сюэ Сяолу!
— А! Есть! — Чуть не прикусила она язык.
— Свяжись со службами общественной безопасности, — посмотрел на нее недовольно Ху Бугуй, — собери все сведения о пропавших без вести лицах, посмотри, есть ли там какая-то ценная информация, делай то, что должна делать, а не просиживай здесь штаны.
— Капитан Ху, — поморгала Сюэ Сяолу, — но я же помощница доктора Лу, статистические материалы не моя специализация...
— Ладно, — Ху Бугуй взял телефон со стола, — тогда я позвоню Лу Цинбаю и спрошу, нужна ли ему сейчас помощь...
Не успел он договорить, как Сюэ Сяолу испарилась со скоростью света.
Дверь кабинета закрылась. Ху Бугуй поднял фото, что было в руках Сюэ Сяолу. Су Цин. Двадцать четыре года. Он вздохнул, от злости растирая лицо. «Его нужно найти. Этот ребенок невиновен».
***
А невинный Су Цин начал свои суматошные дни в Сером доме. Привычное течение жизни — рождение, старость, болезни и смерть* — внезапно сошло с колеи, беря все более неконтролируемый сумасшедший курс.
За разговором Су Цин узнал, что Чэн Вэйчжи работал профессором в университете. И тут-то все встало на свои места, он понял — это возмездие, карма. Все сложилось не иначе, потому что он плохо учился. Но даже если и сложилось — то, что образованный человек, Чэн Вэйчжи, попадет в такую же ситуацию, как и он, оставалось неожиданным.
А еще как носители синих печатей отбирают серые печати?
— Я наблюдал долгое время, — рассказывал Чэн Вэйчжи, — и обнаружил, что между только обладателями синих печатей или между каждыми обладателями синих и серых печатей не работает поглощение энергии через эмоции другой стороны. Только одна пятая людей может обратиться в серую печать, и тогда через эти критерии они отбирают себе подходящего носителя серой печати к Пиршеству.
— Как тогда вы сюда попали? — спросил Су Цин.
— В тот день, — Чэн Вэйчжи с грустью улыбнулся, — мой сын очень оживился из-за желания перекусить в Макдональдсе. Рядом с нашим домом Макдональдса не было, и я решил съездить туда на метро, чтобы купить ему поесть. Я не знал почему, но тогда они следили за мной — я даже не успел завезти купленное домой.
Су Цин кивнул. Глубоко в душе он подумал, что, когда в жизни человека наступает черная полоса, не везет сразу во всем.
Но стоит ли это назвать невезением? Это ведь даже не стихийное бедствие, а чистейшей воды происки людей. На следующий день, придя в Главный зал к приему пищи, он смотрел на охрану с ледяными лицами, на высокомерных* ученых, думая, что всего несколько людей могут привести других к несчастью.
Его защита как новенького здесь может продлится до того, пока Су Цина не «используют» в первый раз. Те обладатели четвертого типа печати после предупреждения уже не трогали его, но издалека кидали на них с Чэн Вэйчжи полный ненависти взгляд, подобно стае горных волков красными от голода глазами, стае, издалека выжидающей, когда можно будет кинуться на жертву.
Су Цин делал вид, что сосредоточенно ест и пьет, но тайком он следил за той шайкой — как-то ему доводилось дружить и с разгильдяями, и с хулиганами, а потому он знал, что люди, потерявшие свою репутацию обязательно покажутся вновь. И останется два пути решения: есть деньги — вытаскивай деньги, если нет денег — вытаскивать стоит только кирпич.
Кусая палочки, Су Цин размышлял — видимо, владыки ада* временно решили не вставать у него на пути. Ему придется разобраться с этой группой маленьких дьяволов, иначе безопасность жизни людей здесь и все принадлежащее им будет под угрозой.
За прошедшие дни Чэн Вэйчжи заметил, что Су Цин был похож на избалованное няней дитя — пока ест, грызет палочки, а стоит что-то закинуть в рот, так долго не жует. Он похлопал того по спине:
— Поешь хорошенько.
Все, кто раньше говорил это Су Цину казались ему надоедливыми, подгоняли его, пока тот ел. Но он даже не ожидал, что сказанная Чэн Вэйчжи эта фраза неожиданно отзовется на сердце согревающим теплом — кто-то заботился о нем, трогательно. Угукнув в ответ, Су Цин, склонив голову, принялся честно и сосредоточенно есть.
Упавший вчера в обморок парень третьего типа, увидев, что никто на него не обращает внимания, наклонился следом. Так они и познакомились — его звали Тянь Фэн, и трусливый он не из-за типа своего энергетического кристалла, а просто потому что тот еще «кролик» от природы. Попал в Серый дом он недавно, ни разу не «использовался», а уже до смерти перепугался.
Пока они общались, вдруг подбежала уже знакомая ничем не прикрытая нагая женщина, обняв Тянь Фэна за бедро. От испуга он вскрикнул — раздавшийся писк напоминал свист зажженной петарды. Подпрыгнув, он натолкнулся на бородатого мужчину с повязанным на лбу белым полотенцем, из которого, подобно цветам, выглядывали столовые приборы. Нож, вилка, палочки и ложка выпали, и бородач взволнованно воскликнул:
— Мои цветочки увяли!
— Я... я высажу новые... — посмотрел на него трясущийся от страха Тянь Фэн.
Бородач изящно указал на него кистью, стукнул по плечу кулаком и по-девичьи надул губы:
— Чтобы такая посредственность, как ты, касалась цветочков!
Маленькое тельце Тянь Фэна не выдержало слабого удара — он отступил на два шага и плюхнулся на пол, ушибаясь затылком о ножку стола. Стоявший на столе чан с рисовой кашей Бабаочжоу опрокинулся, еда расплескалась ему на голову, и тот сидел, подобно пестрому разноцветию трупной лилии.*
И эта случайность вызвала приступ неудержимого смеха у всех тупиц — кто-то развеселился, запрыгнув на стол, переворачивая блюда. Брызнул овощной сок, полетели мимо тарелки, попавшие даже на макушки недвижимо сидящих и ожидающих кормежки. Психи перевернули стол и оцепеневших сбило, как кости домино. Один валился на другого — зрелище небывалое.
Ученые нахмурили брови, один из них свистнул в висящий на шее свисток, отдавая команду. Охранник у входа тут же вышел вперед, стреляя из автомата в потолок. Выстрел! И в зале все тут же замолчали, будто сработала пауза. Голоса утихли.
Стоило смуте начаться, Чэн Вэйчжи тут же оттащил Су Цина в сторону, выныривая из спектакля кровавой бойни. Пока никто не видел, тот тихо нащупал лежащие на столе нож и вилку, пряча их в карман брюк.
Когда время приема пищи подошло к концу, Су Цин заметил, как вчера разгневанная кучка обладателей типа ярости, пока их не видели исследователи, приблизилась к нему. Су Цин подтолкнул Чэн Вэйчжи, сказав ему идти вперед. Чэн Вэйчжи с беспокойством обернулся, но Су Цин, выдавив улыбку, одними губами сказал: «Не беспокойтесь, все в порядке!»
А после просунул руку в карман брюк. Холод металла, успокаивая, придавал ему сил. Чем больше людей толпилось у входа, тем больше было шансов воспользоваться суматохой — вдруг на плечо Су Цина опустилась рука, и его утянули.
Ведомый силой, он повалился назад, развернулся и, доставая спрятанную в кармане вилку, со всей мочи воткнул зубцами в центр кисти нападавшего, меж самых костей.
И пусть он был молодым парнем, даже неудачником, но сделанный со всей дури тычок, совсем не стоило называть легким — обидчик завопил, кожа на его запястье порвалась до мяса. Су Цин юрко на него наступил — не просто шагнул, а втоптал. Безжалостный носитель четвертого типа упал, от боли закатывая глаза.
Сунув окровавленную вилку обратно в карман, Су Цин с презрительным, заносчивым лицом, глянул прямо на него. Прежде чем переполошенные криками ученые подошли, Су Цин нырнул в толпу людей и побежал.
Бьющееся от страха сердце долго не утихало. Су Цин, пожалуй, пережил слишком серьезную авантюру и чувствовал, что еще никогда в жизни он не был настолько крут.
Примечания:
1) «Рождение, старость, болезни и смерть» — кит. 生老病死 shēng lǎo bìng sǐ — с одной стороны является «стандартным сценарием» жизни человека, с другой же это понятие является буддистским термином, определяющим рождение, старость, болезни и смерть как важнейшие страдания, через которые должен пройти человек на пути к духовному совершенству.
2) «Высокомерный» — кит. 拽得二五八万似的 zhuài de èr wǔ bā wàn shìde — китайский сленг, означает «выглядеть высокомерно». Фраза пришла из игры в маджонг, и означает, что человек «довольный собой, будто вытянул удачную комбинацию в маджонге».
3) Каша Бабаочжоу или дословно каша «восьми драгоценностей» — кит. 八宝粥 bá bǎo zhōu, сладкая рисовая каша из двух видов фасоли, семян лотоса и коикса, китайских фиников, черного риса и земляного ореха.
4) Трупная лилия — кит. 霸王花 bà wáng huā, лат. Rafflesia arnoldii (она огромная)