Гардарика: Тени войны

Вокруг была темнота, которую разрезал лишь маленький лучик света, что попадал в темницу благодаря небольшому окошечку в стене. Григорий сидел на грязном, мокром полу и молился о своём спасении. Он хотел успокоиться, перестать злиться на князя, что убил Ивана Царевича, бросил сюда самого, но не мог. Его раздирала злость и досада. Он не знал, надолго ли тут застрял, не знал, что с ним будет и чего ждать...

«Если люди здесь, за пределами монастыря, такие злые и беспощадные, то зачем же я покинул свой дом? - спрашивал себя инок. - Прав был Савватий, не стоило мне уходить. Ничего, я здесь ненадолго. Скоро меня отпустят, и я вернусь к отцу и больше никогда его не брошу. Никогда. Но кто же поможет им? Кто остановит армию с Востока? Точно не я... Я сделал всё, что мог. Я попытался предупредить князя, он не послушал. Что же, я больше ничего не могу... Теперь надо вернуться домой, как только будет возможность».

Смирившись со своим поражением, Григорий попробовал снова обратиться к молитве, но ему помешал старик, сидящий в углу, который то и дело бренчал на своих древних гуслях. Старик этот был худой, маленький, скрюченный, и Григорий совсем бы его не заметил, если бы не эти странные, потёртые гусли, которые почему-то у старика не забрала стража. У гусляра была былинная, почти до пояса, седая борода и густые белые брови, из-под которых выглядывали маленькие, потускневшие глаза. Вдруг он вздохнул и запел:

Ой ты, темная дубравушка!
Расступись, дай мне дороженьку:
Сквозь туман – слезу горючую
Я не вижу света белого...

Всколыхнися ты, трость-дерево,
Разбуди-ка Ильмень-озеро!
Людям стали уж не надобны
Мои гусельки яровчаты.
Слушай ты, волна зыбучая,
Ты, раздольице широкое,
Про мою ли участь горькую
Да про думушку заветную.

Эта песня успокоила Григория, и он решил как-то скоротать время за разговором со стариком.

- Здравствуйте, старче, - обратился к нему Григорий, - откуда у вас эти гусли? Как же их не отобрала стража?

- Отобрала, - прокряхтел старик, - да сегодня вернула. Я, молод человек, в Новгороде живу давно, многих людей знаю, в том числе и среди стражников, да и деньги у меня ещё имеются. Не то, что раньше, конечно, но на стражников мне хватает.

- А кто вы, старик?

- Я-то? - спросил. - Хе-хе... Купец я новгородский, Садко Сатиныч моё имя. В Новгороде я давно живу.

- Кто? - нахмурился Григорий. - Я слышал про одного Садко Сатиныча, купца новгородского, который Церковь Бориса и Глеба заложил в средине прошлого столетия. Но это же сказка...

- Так это я и есть, молодой монах, - посмеялся старик. - Купец Садко Сатиныч. В давнее время - первый и один из богатейших купцов Новгорода, заложивший Церковь Бориса и Глеба... Теперь же - старичок, который с рынка - на пир, а с пира - в тюрьму путешествует.

- Так сколько же вам лет, Садко Сатиныч? - с удивлением спросил Григорий, не веря, что это - тот самый Садко из сказки.

- А под девяносто, - махнул рукой Садко. - Старик я уже дремучий, мальчик.

- Я думал, вы давно мертвы, - почесал затылок Григорий. - О вас же сказания ходили, былины слагались.

- Про какие же ты былины говоришь?

- Про Морского царя и девицу Чернавушку.

- Ну, былина правду говорит, - погладил себя за ус Садко. - Был я в гостях у Царя Морского и женился на его девице Чернавушке. Только после этого вот уже полвека я у него не был. Боюсь, явится он скоро ко мне и сожрет... Хе-хе. Да пока Садко Сатиныч жив, сидит на гуслях себе поигрывает.

- Да как же такое может быть? - удивился Григорий. - Ведь нет никакого Морского царя и Чернавушки... Сказки всё это.

- Все так и говорят, - ответил Садко. - Но это и понятно, сила Матери Сырой Земли нынче невелика. Но пробуждается нечистая сила, а с ней и чистая... Это потому что идёт войско с востока. Зло надеется на это войско. Она примкнёт к войску. Так мне сказал один богатырь, Иван Царевич.

- Так вы тоже знаете... - опешил Григорий. - Я видел его казнь. На площади у Софийского собора. Я был там и всё видел.

- Я знаю, что его казнили, - с печалью в голосе промолвил Садко. - За это меня сюда и бросили. За помощь богатырю.

- И как же вы ему помогли?

- Дал ему оружие и еду, - сообщил гусляр. - Не успел только коня раздобыть, старый дурак. Дал бы он мне хоть немного времени, я бы... Но он торопился, спешил куда-то за город, к какому-то монастырю, куда направилась его жена Марья Моревна.

- Так, стало быть, вы знали Ивана Царевича?

- Знал, ещё бы, - усмехнулся Садко. - Мёд пил с ним, пиво и не только. Друзьями мы были. Иван - самый почётный гость в моём доме... В последнее время только он с женой своей Марьей Моревной и охраняли Русь. Другие богатыри либо ушли на покой, либо умерли, либо сидят в тюрьме, либо прячутся где-нибудь, чёрт бы их побрал...

- Так вы знаете про богатырей... Расскажите мне. Почему они живут так долго? Почему их преследуют?

- Богатырям даёт силу Мать Сыра Земля, - начал объяснять Садко. - Она же даёт им 300 лет жизни сверх того, что они уже прожили. Правда, никто до такого почтенного возраста ещё не доживал, все либо в бою умирали, либо по глупости какой... А преследуют богатырей потому что князья их боятся. Русские богатыри всегда стояли на страже порядка на всей Руси, они служили киевским князьям, а когда случилась раздробленность, царьки не захотели видеть их на своей земле. Многие богатыри отказались служить киевскому князю, чтобы не убивать русских людей, и стали жить самостоятельно, единым братством. Но князья боялись такой силы. Они боялись, что богатыри захватят власть, и членов братства начали преследовать, убивать. У некоторых вырезали семьи. Убили войско из тридцати трёх богатырей... Предательски, когда все они спали... Так же перебили и семерых богатырей. Братство распалось, богатыри разбежались, только киевский князь соглашался принимать их на службу. Некоторые пошли к нему и стали сражаться и погибать в междоусобных битвах. Другие стали скрываться. Часть уплыла с Добрыней на Сокол-корабле, часть ушла в леса... Теперь богатырей почти не осталось. От братства остались лишь крошки. Но Иван с Марьей не сдавались. Ещё давно им предрекли, что Русь падёт, и всю жизнь они искали причину, пытались понять, что случится... И вот, они поняли и решили всё предотвратить. Иван пошёл далеко на Восток, к горам, где живет Хозяйка Медной горы. Он попросил её подать знак с вершин русских гор, который бы увидели все богатыри. А Марья Моревна отправилась на остров Буян, где находится алатырь-камень. Она должна была взять камень и вложить в него свою жизнь... Жизнь самой сильной поленицы на русской земле. Всё, чтобы воскресить Святогора и забрать со дна озера Светлояр чудесный меч Тюрфинг. Так мне рассказал Иван. Но теперь он умер, а Марья пропала. Неизвестно, забрала она камень или нет. Теперь я вряд ли об этом узнаю... Надеюсь, она донесёт алатырь, куда надо... Потому как если камень попадёт не в те руки, не миновать беды.

- Забрала, - ответил Григорий и достал из кармана камень. - Вот этот камень.

- Ты видел её? - удивился Садко. - Как?

- Старуха пришла к нашему Антониеву монастырю и упала на землю без сил... Я подошёл помочь ей, но она начала говорить о мече Тюрфинге, о Святогоре, о камне, о богатырях и угрозе с Востока. Затем она умерла. Я ничему не поверил, но слова о войске меня насторожили. Поэтому я покинул дом божий и отправился к князю. Но теперь...

- Значит, ты и есть тот, кого она искала... - понял Садко. - Как твоё имя?

- Григорий.

- Ах да, да, - задумчиво сказал он. - Про тебя я знаю мало, да и не понимаю, почему им понадобился именно ты. Иван сказал, что ты - будущий спаситель Руси от великой напасти. Больше ничего я не знаю. В богатырские дела не лезу, только помогаю, чем могу... Это опасно, как видишь... Странно, однако... На великого богатыря ты не похож. А на спасителя Руси тем более. Что же тебе Марья Моревна поручила?

- Рассказать всё князю, - чеканил Григорий слова, - найти богатырей, с их помощью воскресить Святогора, достать меч и помочь прогнать иноземное войско.

- Тяжела задача, но что же поделаешь... - развёл руками Садко. - Я думал, они отдадут камень могучему войну, но никак не щуплому иноку, который точно и не знает, что ему делать... Прекрасный план, просто прекрасный, если я правильно понял... Надежный, как...

- Слушайте, - перебил Садко Григорий. - Я сделал всё, что смог. Дошёл до Новгорода, попытался поговорить с князем! Но меня кинули сюда, а теперь один Бог знает, когда меня выпустят. Когда это произойдёт, я вернусь в монастырь и буду молить Господа о помощи! Больше ничего поделать я не могу.

- А как же слова Ивана и Марьи? - призадумался Садко. - Они искали тебя и рассчитывали на твою помощь.

- Они выбрали не того! - воскликнул Григорий. - Это какая-то ошибка! Я не воин и не путешественник, вы сами сказали! Я обычный монах, который никогда в руки и копья не брал. Посмотрите на меня? Я и меча-то поднять не смогу. И вообще... Я не должен даже верить во всю эту языческую чепуху!

- Иван никогда не ошибался, - рассуждал Садко. - Они с Марье были уверены в тебе, зная, что ты - монах.

- Я ничего не могу сделать, и точка, - взбунтовался Григорий. - Даже если бы я выбрался отсюда и попытался найти богатырей... Я не знаю, где их искать. Иван подал им знак с гор, но куда они едут? Я не знаю. Где мне их искать? Я не знаю. Гроб Святогора мне без них тоже не найти. Да и знает ли кто-то вообще, где его гроб? Существует ли этот гроб? Я могу только предполагать...

- Илья знает, - оборвал Садко инока. - Он своими глазами видел, как Святогор лёг в гроб и больше не встал из него.

- Какой Илья? - спросил Григорий. - Давай, скажи, что Муромец, будет смешно!

- Да, - кивнул Садко. - Илья Муромец, кто же ещё...

- Нормально... - вздохнул Григорий. - Ещё и Илья Муромец на месте, хорошие сказки. Ладно, предположим... Ну и где он?

- Понятия не имею, - пожал плечами Садко. - О нём давно ничего не слышно.

- Ну вот. Я тем более не имею понятия, где они, если даже они существуют... Всю Русь обходить я не буду, она большая! На этом разговор закончен. Я отсижусь тут и вернусь к отцу Савватию. Иван с Марьей выбрали не того. То же мне... Какой я избранный? Они там с ума сошли все!

- Знаешь, - указал пальцем в небо Садко. - Есть один способ...

- Какой же?

- У меня есть тесть... Морем правит... Морской царь он, такие вот дела... Ты, в общем знаешь... Я давно к нему не захаживал, и он наверняка держит обиду, но зато за мой уход, однако он знает про все моря и реки на Руси, может увидеть любой корабль.

- И что?

- А то, что Добрыня сейчас как раз находится в море, - продолжил Садко, - он плавает на Сокол-корабле. По слухам, с ним и Илья. Получив знак с вершины горы, он наверняка движется к большой земле. Морской царь может увидеть, куда именно направляется Добрыня. Стоит только прийти к Ильмень-озеру и спросить у него об этом.

- Морской царь? - выпучил глаза Григорий. - Это какое-то безумие! Не может быть никакого Морского царя! Вы ещё говорящих рыб придумайте!

- Так они есть! - ответил Садко.

- Хватит придумывать! - закричал Григорий от недоумения. - Это совсем не смешные шутки!

- Фома неверующий!

- Да как во всё это можно поверить?! Люди, которые живут 300 лет, какая-то Мать Сыра Земля, царь, что живёт под водой. Всё это не может уложиться в моей голове! Это безумие какое-то!

- Не беспокойся, - с улыбкой промолвил Садко. - Всё уложится... Когда-нибудь... Сейчас же мы должны выбраться отсюда и найти Морского царя.

- Почему ты мне помогаешь? - спросил Григорий. - Какая твоя выгода?

- Я помогаю не тебе, а Ивану, - осёк Григория Садко. - Он - мой старый друг, а друзей нельзя бросать в беде.

- Иван мёртв, - бросил Григорий. - Вы наверняка знаете... Его казнили на площади, вече так решило...

- Знаю, - после небольшой паузы ответил Садко. - Но он бы не хотел, чтобы мы сейчас сели на одно место и стали грустить о нём... Что теперь, будем плакать о нём или попытаемся закончить дело, которое он начал?

- Бред... - протянул Григорий. - Но ладно, давай попытаемся. Пойдём к твоему тестю. Только как мы выберемся отсюда?

- Мои гусли, инок, вовсе не обычные, а чудесные, - с улыбкой промолвил Садко. - Ими можно любого человека осчастливить и даже разум его затуманить. Знаю я одну песенку чародейскую, только тут помощник нужен. Я буду петь песенку, а когда подойдёт стражник, ты ему под ушко шепчи:

Мил человек, мне поверить пора,

К нам пришла беда - открывай ворота.

Не откроешь врата - так погибель нас ждёт,

Враг придёт в города, их со злобы сожжёт.

Воинов русских злодей будет бить, сокрушать,

И поляжет за Русь вся могучая рать.

Я - защитник земли, богатырь много лет,

Перед князем давал я священный обед.

Пропусти меня, русский, коль добр и мил.

Сокрушу я врага, принесу Руси мир.

А потом я вернусь и устроим мы пир.

- Это ты сам придумал? - спросил Григорий.

- Нет, это давний заговор, который раньше помогала богатырям входить в любые ворота. Истинные богатыри умеют убеждать слабого разумом человека одним голосом, без музыки. Но мы - не богатыри, поэтому мои гусли тут весьма кстати.

Садко взял в руки свои гусли и стал играть старую русскую песню:

Сладкимъ ядом напоивши,

И оставя мя в слезах,

Не твердись, о сон прелестный!

Не твердись в моих глазах.

Ты мне радость представляя

Лишь мою встревожил страсть.

Обновил мое мученье,

Обновил мою напасть.

‎Все с тобою миновалось,

Что к утехам ты являл,

‎Только в мыслях лишь осталось,

‎Чем меня ты уязвлял.

Вображаю повсечастно

Тень явленную в мечте,

Повторяю совершенство

Зримо в лестной красоте,

Восхищаюсь, вспоминая,

Сколько прелестей я зрел,

Сколько счастья от любезной,

Сколько вольности имел:

‎Словом сколько веселился,

‎Я судьбой своей в тот раз,

‎Но всего, увы! лишался

‎В тот же мне приятный час.

Вдруг у решётки появился стражник. Глаза его были закрыты, а рот открыт. Он похрапывал и улыбался, словно видел какой-то сладкий, чудесный сон. Григорий, которому тоже стало необычайно легко на душе от песни, что играл Садко, подошёл к решетке и прошептал на ухо стражнику богатырскую присказку. После этого стражник, точно по велению Господа, тут же достал ключи и открыл железную дверь.

Сделав это, он упал на пол и захрапел.

- Вот и всё! - восторженно воскликнул Садко. - Не верил, что это сработает, но получилось! Не зря Иван обучил меня некоторым азам своего ремесла.

Прокравшись через ещё двоих стражников, Григорий и Садко вышли на улицы Господина Великого Новгорода и поспешили к Ильмень-озеру, где можно было найти Морского царя.

- Что, Садко, выпустили? - спрашивали Садко купцы.

- Зачем поп с тобой, Садко? Решил исповедаться? - бросали ему другие.

Садко не отвечал. Он лишь улыбался и, придерживая гусли, медленно шагал к Ильмень-озеру вместе и Григорием.

Мимо пролетал Новгород с его башнями и церквями, стенами и домами. Григорий покидал этот город и шёл навстречу чему-то совершенно неведомому, о чём он почти ничего не знал. Новгород всегда был где-то рядом. Туда ходил Савватий, новости из Новгорода приносили путники, этот город был очень близко, и монастырь ощущал это. Антониев монастырь жил Новгородом, и его жители считали себя новгородцами... А что же было за Новгородом? Новый мир, где Григорий - чужой. Неведомые тропы и леса, где можно было потеряться навсегда.

Одна надежда была у Григория - на купца Садко. Он-то всё знает, он человек старый и мудрый. «Он всегда путь найдёт, думал Григорий, и из любой беды выручит. Главное, слушать его, и всё будет хорошо».

- А есть у тебя что пожрать? - вдруг спросил Садко у Григория.

- Есть, но мало, - признался Григорий. - Я собирался в недолгий путь - в Новгород и обратно.

- Ясно, монах, - улыбнулся Садко. - Тогда зайдём ко мне и наберём еды в дорогу. Авось недолгий путь нам предстоит. Найдём богатырей, а там будет видно...

- Вы когда-нибудь ходили далеко за Новгород? - спросил Григорий.

- Конечно ходил! - мечтательно устремив взгляд за горизонт, промолвил Садко. - Когда я был молод, то плавал к иноземным купцам, торговал и прославлял Великий Новгород по всему миру. Даже в Индийских далях был, что уж там лукавить...

- А с богатырями вы ходили?

- Нет... - отрицательно помотал головой Садко. - В молодости я мог стать богатырём, Иван предлагал мне попробовать, но я отказался.

- И почему?

- Уже в то время богатырей начали преследовать, - сказал Садко. - Да и ответственность, что лежит на них, слишком велика для меня. Я - обычный купец, хоть и повидал на своём веку немало чудес. И жизнью мне всегда хотелось жить человеческой, а не богатырской. Свой дом, жена, Новгород - без этого я не могу. Ничего нет краше земли родной.

- У тебя и на земле жена была?

- Была, - с грустью в голосе промолвил Садко. - Любава Буслаевна звали, красна девица была, но только она уже много лет как мертва.

- У тебя же морская девица в женах, если верить легендам.

- Так и есть, - ответил Садко. - Но это там, под водой, а здесь, на земле, иные порядки.

- Так грех же, старче, прелюбодеяние... - сказал Григорий.

- А ты меня жизни не учи! - бросил Садко. - Все мы люди грешны, поп. И я, каюсь, грешен. Но так уж сложилась судьба. На дне синего моря я жить не стал, всё домой тянуло. Я же не Иван, я человек обычный. К приключениям я меньше тяготел.

- Но вы же ему помогли.

- Помог, - кивнул Садко, - потому что он друг мне был сердечный. Ничего он не боялся, всегда за Русь стоял, и ничего его не могло сломить. А жена у него была богатырша отважная, добрая. Всё вину свою пыталась искупить.

- За что же? - полюбопытствовал Григорий.

- Марья... - тяжело вздохнул Садко, - всю жизнь стыдилась родичей своих. А родичи её - самая нечистая сила, какую только можно себе представить. Отец - Кощей Бессмертный, ужасный повелитель тьмы, а мать - могучая и грозная волшебница Морена, что ходила по Руси и сулила смерть всему живому. Много скверных дел натворила Морена вместе с Кощеем, но однажды родилась у них дочь Марья. В честь матери и прозвали Марью Моревной, то есть дочерью Морены, страшной волшебницы... Рождение Марьи предсказывало одноглазое Лихо - прорицательница, служащая только нечистой силе. Она говорила, что Марья Моревна, наконец, сможет победить чистую силу и установить власть тьмы над русской землёй. Явление злобной поленицы, богатырши то есть, предсказывала и добрая прорицательница Макошь. Все гадатели видели женщину, которая рубит богатырей, сжигает города, убивает детей и ведёт за собой войско заложных покойников, упырей всяких, вурдалаков...

Но все они просчитались. Марья Моревна с детства испытывала тягу к добру. Она сбегала из дома, противилась отцу и матери. Потом её мать Морена умерла от богатырши-предательницы, которую звали Авдотья Лебедь Белая... Авдотья поддалась нечистой силе, предала своего мужа, богатыря Михайло Потыка, увезла его в Царство мёртвых, бросила там в темницу и сбежала к Кощею в любовницы. Чтобы стать женой Кощея, Авдотья с позволения любовника убила Морену, когда волшебница спала. Всё это видела Марья, тайно притаившаяся за печью. Марья знала, что её мать была злой колдуньей, но всё же любила её... Отца же Марья ненавидела. А мачехе и вовсе желала смерти. И смерть к Авдотье пришла. Друзья Михайло Потыка, богатыри Микула Селянинович, Вольга Всеславович и Еруслан Лазаревич приехали выручать друга, убили Авдотью и спасли Михайло.

Кощей же смог выжить. Остался он один с дочерью жить да творить безобразия на русской земле. Марья же ему в этом не помогала и ненавидела отца по-прежнему. Однажды она встретила и полюбила Ивана Царевича, сына царя страны берендеев и простой русской женщины Натальи. Эта любовь окончательно переманила Марью Моревну на сторону чистой силы. Вместе с Иваном Царевичем убила Марья отца своего Кощея и стала с Иваном жить поживать да добра наживать...

Но никогда Марья не забывала, чья кровь течет в её жилах. Девушка знала про зло, которое есть внутри неё, и поэтому не хотела рожать детей. Но Иван желал ребёночка больше жизни. Марья противилась-противилась много лет, да потом согласилась, но с условием, что примет она только мальчика, а не девочку. Девочку же отдадут туда, где она никогда не узнает про богатырей, про волшебников и будет жить обычной, скромной жизнью. Иван подумал, попечалился, да делать нечего - согласился, надеясь, что родится у него мальчик. К несчастью, родилась девочка. Марья сказала, что от ребёнка нужно избавиться, и хотела было убить младенца, но Иван её остановил. Стали думать, что делать.

В то время ребёнок появился и у семьи других богатырей: у Василисы Микуличны, дочери Микулы Селяновича и её мужа, черниговского богатыря-боярина Ставра Годиновича. Были эти богатыри - совсем не такие, как Иван да Марья. Эти были гораздо слабее. Василиса была хоть и бабой с задатками, дочерью того самого Микулы Селяновича, что Потыка спасал, но мужа она любила так, что почти и не геройствовала. Ставр же, как я, больше любил на гуслях играть, чем богатырствовать. Мало подвигов было за ним замечено. Но люди Ставр и Василиса были душевные, Марье да Ивану были Ставр с Василисой лучшие друзья.

Так вот, приехали Ставр с Василисой в дом к Ивану и Марье со своим сыном. А сынок этот был такой же маленький, новорожденный, как и дочь Марьи. Рассказали Иван и Марья о своём несчастье друзьям-богатырям да и приуныли. Но тут Ставр и сообщил, что везут они своего сына к предсказательницам Доле и Недоле, чтобы узнать, какая судьба ждёт младенца и где ему невесту искать. И говорит Ставр Ивану да Марье: «Поехали с нами, повезём мы своих детей к предсказательницам вместе с нами и узнаем, что ждёт их. Пусть перед ними предстанут и сын наш и дочь ваша, авось и души их сцепят Доля и Недоля вместе, и женим их потом».

Иван Царевич обрадовался и решил - надо ехать. Уговорил Иван жену, собрались они в поездку, и поехали две семьи к великим предсказательницам. Положили двух детей пред Долей и Недолей, и плохо стало обеим девам. Смутились они и сказали, что детей этих ждёт страшная судьба. Что один из них ввергнет Русь во власть нечистой силы, а другой будет последним из богатырей биться за свет несколько сотен лет и не даст нечистой силе захватить всё и вся. Судьбы этих детей сцеплены прочной цепью, сказали предсказательницы, и будет у них и любовь трагичная, печальная, и дочь у них уродится, которая спасёт Русь. И пропадут с русской земли и богатыри, и волшебники, и все нечистые твари. Будет здесь жизнь обычных людей. Так сказали Доля и Недоля.

Растерялись две семьи и начали задавать предсказательницам вопросы. Как всё это случится, кто именно из детей станет героем, а кто - злодеем, но ничего не ответили предсказательницы и посоветовали отнести детей к своей матери - великой Макоши, которая тогда доживала свой последний год. Макошь сказала всё то же самое и не дала ответа, кто из детей будет враг, а кто - друг богатырям. Предсказание было туманное и зловещее, и стали думать две семьи, что им делать. Все поверили предсказательницам, кроме Ивана-царевича. Он любил свою дочку и не хотел её отдавать. Марья же была уверена, что дочь её-то и станет злодейкой, что она - та, о ком давно говорило Лихо, ведь в её жилах течет кровь Кощея и Морены. Но Василиса Микулична со Ставром Годиновичем тоже испугались за мальчика. Ему пророчили страдания, и он тоже мог стать губителем русской земли.

И решили семьи поступить так. Унести детей в разные княжества, в разные концы русской земли, и отдать их туда, где не стать им богатырями. Куда кого отдали - неизвестно. Всё это покрыто тайной... Семьи решили хранить всё в секрете и никогда никому не рассказывать, чтобы их детей не нашли. Вроде бы после этого родители больше не видели своих чад. Хотя однажды, когда Марья с Иваном приезжали ко мне, я слышал, как она ругалась на мужа за то, что он ходил смотреть на дочь. Но, наверное, это было один раз... Я не знаю... Теперь эта тайна ушла с ним в могилу.

- Ничего себе... - задумчиво промолвил Григорий, выслушав столь длинный, печальный рассказ. - Надо же... Интересно, что теперь с этими детьми.

- Неизвестно... - протянул Садко. - Ни имён, ни городов - ничего нет. Эту тайну они унесли с собой в могилу. Ставра с Василисой давно убили княжеские войска, а про Ивана с Марьей ты и сам знаешь... Они не должны были так умереть. Иван должен был погибнуть на поле брани, но не как не от топора какого-то палача!

- Всё произошло так быстро, что я ничего не помню, - признался Григорий. - Я краем глаза видел топор, кровь, голову и странного петуха на заборе.

- Какого ещё петуха? - осведомился Садко.

- Золотого, - ответил инок. - Он сидел на заборе и кричал: «Кири-ку-ку! Царствуй, лёжа на боку!». Это я точно запомнил. Ведь не может петух говорить...

- Может, может, - пробормотал Садко... - Но не к добру, ой, не к добру... Это золотой петушок. Он предупреждает об опасности князей... Скажи, его голова была повёрнута на Восток?

- На Восток, - вспомнил Григорий.

- Тогда я верю Ивану ещё больше... Значит, угроза действительно есть.

- Вы верите говорящему петуху? - спросил Григорий. - Вы не шутите?

- Не до шуток, - твёрдо отвётил Садко. - Я ему верю. Петух этот появляется только перед войной. Предупреждает князей об опасности, и никогда не ошибается. Только все о нём позабыли.

- Значит, точно будет война?

- Будет. По крайней мере, если мы ничего не сделаем...

- Только интересно, зачем им понадобился я...

- Скорее всего, так сказали Доля и Недоля, - допустил Садко Сатинович. - В последнее время Марья и Иван часто ходили к сёстрам и всё спрашивали, спрашивали... Сегодня ночью, когда мы виделись в последний раз, Иван что-то говорил о том, что Русь сплотит вера. А ты вроде как - посланник веры. Может, ты нужен, чтобы сплотить богатырей? Чёрт его знает... Точно я сказать не могу. Я было на секунду подумал, что ты - сын Ставра и Василисы, но потом решил, что нет. Ты слишком хилый для того, чтобы быть сыном богатырей. Да и Ставр и Василиса были не церковными людьми, зачем им отдавать сына в какой-то храм, тем более в Новгородский? Ставр никогда бы сюда не поехал - слишком уж это далеко от Чернигова. Нет уж. Да и не похож ты ни на Ставра, ни на Василису.

- Что вы... - усмехнулся Григорий. - Я не могу быть сыном богатырей. Отец Савватий, который меня воспитал, один раз говорил мне про моих родителей. Меня принесла к нему умирающая от голода женщина, муж которой погиб на междоусобной войне. Так что я сын бедняков, не более того.

- Да, конечно... - промолвил Садко. - Просто у меня весьма богатая фантазия. Кстати, мы пришли.

Перед Григорием стоял большой, ярко расписанный дом в два этажа. На окнах, которых было по пять на каждом этаже, красовались наличники. Сверху, над вторым этажом, располагалась светёлка. Дом состоял из двух изб - передней и задней, между которыми была обширная поветь и сени. Всё это находилось под одной трёхскатной крышей с подшитым карнизом. Забора у дома не было. От дороги его отделяли только маленькие кустики сирени, не более.

- Ну у тебя и хоромы... - промолвил Григорий, зайдя в дом Садко. - И как ты здесь живёшь один, без детей?

Пахло яблоками и свежевыпеченным хлебом. Стены были увешаны разными вещами - от ржавых мечей и щитов до весёлых картинок. Григорий осматривался вокруг, а Садко тем временем говорил:

- Раньше-то я был самый богатый купец города. Женился на Любаве, хотел много детей. Но родился лишь один сын - Василий, прозванный за свою безрассудство Буслаевым. Иван предложил мне сделать из него богатыря, да я и согласился. На свою голову. Любил Василий силу свою показать. Однажды в Новгороде он побоище на Волховском мосту со всеми новгородскими мужиками устроил. Они намеревались в темницу кинуть, и Василий сразу стал отбиваться. Любава моя прибежала к мосту успокоить сына. Василий рубил людей страшно, и в пылу сражения зарубил и мать, подбежавшую к нему. Это прекратило битву. Василий не смог справиться с таким грехом и поехал замаливать его в далёкие земли, в город Иерусалим. На возвратном пути глупо погиб, перескочив через камень не поперёк, как надо было, а вдоль. Всё, чтобы удаль свою показать... Глупая смерть, каких поискать. Так и прожил Василий не триста лет, как богатырь, а всего тридцать. И весь Новгород его запомнил как разгульного мота, гуляку, пьяного и безрассудного богатыря.

- И детей он тоже не успел родить?

- Одного успел, - сообщил Садко. - Ещё не исполнилось Василию тридцати лет, женился он на девушке Ксении. Она беременная была, когда Василий умер. Сын у неё родился, и назвала она его в честь отца, тоже Василием, но не Буслаевым, а Буслаем, чтобы отличали от непутёвого отца-то... Родив ребёнка, Ксения уехала в Переяславль вместе с сыном. Я же остался в этом доме один вместе с кухаркой доживать свою жизнь.

- И как же давно это было?

- Лет двадцать уж как, - ответил Садко. - Да что теперь вспоминать об этом? Это всё дела прежние, а нам нужно думать о делах насущных. Вот хлеб. Бери его да пойдём в путь.

Григорий открыл свой мешок и стал класть в него хлеб, воду, соль - всё, что может пригодиться в грядущем походе.

- А что это у тебя в мешке? - заглянул Садко в вещи Григория. - Неужели береста?

- Да, она.

- И зачем тебе? - усмехнулся он, - будешь докладную на меня князю писать?

- Я... - замялся Григорий. - Хочу стать летописцем. Думал описать князя, Новгород.

- Что ж, хорошо. Но пока ты ничего не написал.

- Да. Пока не было времени. Но как будет - я опишу.

- Ладно. А пока садись за стол. Хлеба мы с тобой набрали вдоволь, а перед походом поесть хорошо всё-таки надо.

- Нас же ищут, - остановил Григорий Садко. - Разве у нас есть время на обед?

- Стражник пока ещё спит, смена не пришла... - махнул рукой Садко. - Не бойся, мы всё успеем. Я же знаю... В темнице той я не в первый раз.
- Амелфа Тимофевна! Амелфа Тимофевна! - окликнул Садко кухарку. - Быстро щи на стол!

Через несколько минут Амелфа Тимофевна, толстая женщина лет пятидесяти на вид, красная и потная, принесла на стол большой котёл красных щи со сметаной и укропом. Затем она принесла рыбу, заморскую икру и другие кушанья. Но Григорий сидел и ничего не ел.

- Ты стесняешься? - спросил Садко. - Не стесняйся, мы же с тобой теперь товарищи. Товарищи едой должны делиться.

- У меня пост, - сообщил Григорий. - Сегодня мне нельзя щи.

- Слушай, - жадно чавкая, говорил Садко. - Неужели ты не проголодался, пока сидел в темнице? Проголодался. А впереди у нас будет долгий путь до Добрыни. Так что ешь. Так хорошо поесть ты не сможешь ещё долго.

- В пост нельзя, - упирался Григорий.

- Послушай, - бросил старик ложку на стол. - Я уважаю православную веру и посты, но соблюдаться они должны не в путешествиях. Когда ты странствуешь, то ешь, что дают, - вот основной принцип. Это я тебе говорю, купец, который мир посмотрел. Иначе ты умрёшь от голода или постоянно будешь голодным. А голодные люди - слабые. Чтобы молиться, можно быть слабым, но чтобы путешествовать, надо быть сильным. Ясно тебе? Так что ешь - иначе я сочту это неуважением к Садко. Всё оставшееся время ты будешь держать пост, сидеть на воде и хлебе, а теперь поешь нормально, будь любезен.

- Ладно, будь по-твоему, - сказал Григорий. - Да простит меня Господь.

- Сколько высоких слов для простого обеда... - протянул Садко. - Ешь давай!

Григорий с осторожностью начал есть щи и не заметил, как выхлебал всю тарелку. К рыбе он не притронулся, ибо её можно было есть только через три дня, но зато съел все овощи, поел хлеба и попил кваса.

Наевшись, Григорий и Садко встали из-за стола, накинули на спины тяжёлые мешки и собрались было выходить, но Садко вдруг опомнился, вернулся в дом и взял какую-то кривую, но будто бы позолоченную палку.

- До свиданья, Амелфа Тимофевна! - крикнул он служанке. - Смотрите за домом, пока меня нет! Я в путь далёкий отправляюсь. Помогу попу, Ивану и вернусь.

Амелфа Тимофеевна вышла с кухни и воскликнула:

- Куда же вы собрались, купец Садко Сатиныч? Уж стары вы для путешествий.

- Стар, - признался Садко, - да делать нечего. Без моей помощи мальчик не справится. Да и должен я другу старому, Ивану Царевичу. Надо его дело закончить. Долг это мой, Амелфа Тимофеевна.

- Жили бы спокойно, да неспокойная у вас душа, - покачала головой Амелфа Тимофевна. - Идите, что уж. За домом я присмотрю, ждать вас буду. Возвращайтесь живым и здоровым, да побыстрей.

- Вернусь, Амела Тимофеевна, - махнул рукой Садко. - Куда уж деваться. Умереть я хочу в Великом Новгороде, на родной земле. И блинов твоих... Блинов поесть надо бы.

Промолвив это, Садко распрощался с кухаркой и повёл Григория к Ильмень-озеру. Покидали путники пределы Великого града Новгорода, вышли за его могучие стены, а Григорий всё оборачивался и смотрел на великие церкви, в которых ему не удалось побывать. Новгород был последним местом, где он чувствовал себя дома. А остальное... Всё остальное - сплошная неизвестность.

Но от тяжких мыслей Григорий отвлёк Садко.

- И зачем мы только взяли такую ношу? - ворчал он, то и дело поправляя своей мешок и оглядывая свою загадочную палку.

- Что это? - спросил Григорий. - Просто костыль или нечто большее? Но ты ведь до этого ты шёл без него?

- Это не просто палка, поп, - сообщил Садко. - Это - палочка-выручалочка. Она...

- Ха-ха-ха, - засмеялся Григорий. - Ты серьёзно, Садко? Это же так глупо звучит - палочка выручалочка!

- Нормально звучит... - попробовал оправдаться Садко.

- А вот и нет.

- Что я могу поделать, если она так называется? - растерялся Садко. - Зато это полезная штука. Замок откроет, путь подсветит и предупредит о нашествии нечести. Штучка маленькая, возможностей много.

- Подожди... - остановился Григорий. - Замок откроет? Она что, для воров создавалась?

- Нет, воры ей вроде бы не пользовались. Я тоже не пользовался. Иван подарил мне это сегодня ночью, так что я почти ничего о ней не знаю.

- Но название у неё смешное, - признался инок. - Палочка-выручалочка, надо же такое придумать...

- Не смешное, а ласковое оно, Григорий. Вещи, как и люди, ласку любят... К ним нужно бережно относиться, и только тогда они тебе помогут.

- У вещей нет души, - уверенно сказал Григорий. - Не могут они сами решать, помогать кому-то или нет.

- Обычные вещи - да, но не волшебные! - воскликнул Садко.

- Я не верю в древнюю магию.

- После всего, что я рассказал? - удивился Садко.

- Ты рассказал легенды, - ответил Григорий. - Не думаю, что всё так и было. В реальности всё всегда проще.

- Откуда ты знаешь?

- Мне отец Савватий говорил.

- То есть, ты только делал вид, что веришь всему тому, что я говорил? - спросил Садко.

- Послушай, Садко, я не знаю... - замешкался Григорий. - То, что ты говоришь, безумно. И безумно верить, что сейчас мы идём к какому-то Морскому царю, который скажет нам, где находится Добрыня Никитич - богатырь, что живёт уже пару сотен лет! Всё это звучит, как бред, я не могу до конца в это поверить, но... Сердце подсказывает, что ты мне поможешь, а Савватий учил меня слушать своё сердце. Вот и всё! После смерти Ивана я уже не могу просто так вернуться в монастырь и ждать, когда к нам придёт враг. Что-то во мне надломилось. Там, на площади, мне даже на секунду показалось, что я утратил веру в Бога. Там Он не помог человеку. Значит, возможно, Он и всем нам не поможет. Бросит нас, как бросил Ивана. А я не могу этого допустить. Я не могу стоять в стороне и смотреть, как погибают люди. Я знаю, что пути Божьи неисповедимы, но... Прости, Садко. Просто я не знаю, что делать. В моей голове всё смешалось.

- Ничего, малец... - похлопал Садко Григория по плечу. - Тебе просто надо привыкнуть принимать новый, неизвестный тебе мир. Когда я познакомился с Морским царём, женился на морской деве Чернавушке, моя голова тоже разрывалась. Я узнавал о мире вокруг то, чего раньше и не подозревал. Я понял, как он огромен и опасен. Я не понимал, кем стать - богатырём, наследником морского престола или обычным купцом. В итоге я выбрал последнее. И правильно. Слишком слаб я был и для богатыря, и для принца... Но зато я осознал своё место в этом мире и ещё больше стал его ценить. Так что... Если ты выживешь в этом путешествии, то тоже сможешь понять, кто ты.

- Если выживу?! - воскликнул Григорий. - Это звучит страшно!

- Ещё бы, - кивнул Садко. - А ты думал, мы пошли на прогулку? Любое богатырское путешествие опасно. Вот сейчас нас вполне может убить Морской царь.

- В смысле, убить? - крикнул Григорий.

- Ну, я бы сделал именно так, - пожал плечами Садко. - Если бы какой-нибудь хитрец женился на моей дочке и тут же сбежал бы от неё к другой, я бы ему голову отрубил.

- Так мы сейчас идём на смерть? - спросил Григорий.

- Кто из нас старик - я или ты? - усмехнулся Садко. - Если ты, так не нуди же! Мы надеемся на его милость. Морской царь, в которого ты до сих пор не веришь, хоть и занудный и упрямый дед, но мужик добрый. Он гусли до смерти любит. Я ему сыграю - он и расщедрится.

- Значит, надеемся на удачу?

- Конечно! - воскликнул Садко. - А когда-то у меня было иначе?!