Глава 11 «Дети бабочек»
Когда Антарес встречается с Марсом... Именно так началась глава о новой жизни Андрея, однако что же случается, когда Антарес встречается с Марсом, мы, увы, пока не узнаем, ибо кому интересны загадки, у которых ответ лежит на обратной стороне фантика?
Интересней ведь, когда ответа мы добиваемся сами – это удел сильных людей. Я хочу, читатель, чтобы ты был сильным и подождал с ответами, а лучше – поразмышлял бы сам.
...Андрей проснулся на имперском корабле, встал по привычному свистку ворчливого старика, умылся, оделся... В общем, привёл свой внешний вид в порядок, и словно ничего и не было, занялся привычными делами... Никакие Айден, Макс и плен ему и не вспоминались.
Он также радостно и счастливо приветствовал Эйла, а тот слегка был чем-то взбудоражен и со странным порывом чувств обнял Андрея, как только увидел. В его действиях чувствовалось счастье, словно своего доброго друга военного он не видел больше года...
Красс воспринял это просто за искренность и близость, поэтому не придал значение ни одному робкому и возбуждённому слову Эйла, а лишь с улыбкой спросил:
– Эйл, ты свободен сегодня вечером? Ты мне так и не рассказал о чёрной дыре.
От его вопроса Даниелс грустно глянул в сторону, словно что-то вспоминая... Ну, конечно! Он ведь ему уже всё рассказал, просто его друг ничего не помнит ни с момента того разговора, ни с момента, как Антарес встретился с Марсом. Что же эта была за встреча, что Андрей всё забыл?..
Получив согласие на вечернюю беседу с Эйлом о чёрных дырах и прекрасных созвездиях с их греческими легендами и скандинавскими мифологиями, Андрей довольный направился в общий душ, где сегодня по какой-то причине никого не было. Люминесценция света с бледным сиянием подчеркивала блеск серых плиток, вода струилась по телу Андрея и бежала вниз влажными линиями по ногам солдата, холодный душ пробуждал из сна и укреплял осознанность того, что ты ещё дышишь и способен чувствовать мороз по коже. Но это не отменяло странное состояние у Красса: с самого утра ему казалось, что он не чувствует правый глаз. Вроде бы видит им, но странность заключалась в другом...
Когда Андрей подошёл к умывальнику с очищенным до блеска зеркалом, то заметил, что не может моргнуть правым глазом. Он потупил взглядом в своё отражение и заметил, что он вот только что моргнул сам по себе, хотя левый остался в открытом положении!
– Что это мать твою такое... Н-надо к Эйлу... – пробормотал Красс, рассматривая лицо поближе.
И вот опять моргание! И что там моргание! Цвет самого правого глаза вдруг стал постепенно превращаться в тускло-голубой. Андрей с холодным потом на висках наблюдал, как правая бровь сама по себе хмурится.
– Эйл... Галактика упаси... что за...
Пока Андрей нервно топал по военным отсекам к научным этажам, к Эйлу в лабораторию явился сам его отец. Он вальяжно и горделиво проходил мимо учёных, которые ему спешно кланялись как последние рабы, пока не достиг отдалённого от всех остальных уголка Эйла Даниелса. Даниелс старший, а именно Венедикт Даниелс, подошёл к сыну, заглядывая через плечо, что он делает. Эйл писал какие-то бумаги, попутно заполняя какие-то схемы. Он слышал шаги отца, но делал вид, что безумно занят и чесать языком с ним не намерен, но Венедикт оказался требователен и настойчив, грубо поставив свою шершавую руку на стол Эйла.
– Дорогой сын, нам нужно поговорить, – холодно отчеканил статный учёный с кудрявыми чёрными волосами, напоминающими чем-то Эйла. Его скуластое лицо с наигранной любовью к сыну пыталось скривить улыбку, однако Эйл будто видел отца насквозь и без особой спешки выпрямился во весь рост и побрёл за ним в тихое место, где их никто не услышит...
Они зашли в зал, наполненный эхом и тоскливым одиночеством. Здесь обычно проводят балы и банкеты, но это довольно редкое развлечение в последнее время... Из иллюминатора светило Солнце.
Эйл отстранённо бросил на отца выжидающий и немного испуганный взгляд, ибо обычно Венедикт не приходил самолично к сыну. Тот почесал бородку и задумчиво начал:
– Когда мы с мамой тебя назвали Эйлом, я знал, что это имя создано для тебя. Элегантный, умный и расчётливый парень. Мой сын.
Эйл с непониманием глянул на отца, но, рассмотрев его сморщенное и без капли любви лицо, понял, что слова, сказанные отцом, неискренни.
– Помнишь, как я тебе сказал, что любовь ныне и навсегда для тебя недоступна? Твоя мать была очень смазливой и щедрой на чувства, я молил Вселенную, чтобы у тебя от неё были только глаза.
– Отец, не говори так о ней. Моя мать была прекрасной женщиной...
– Да ты её толком и не знаешь, Эйл. Мой глупый сын. Дотошно добрый и правильный... Я закрывал глаза на твои подачки другим детям в академии космических наук, я старался не замечать того, как ты с детства дружишь с пушечным мясом! И я до сих пор помню, как ты променял свои карманные деньги не на научную книгу, а на фантастику, которую ты читал тому ублюдку... Я даже имя этого пушечного мяса знать не хочу.
– Пап, он такой же человек как и мы... Не называй его так. Андрей мой друг. Он не солдат, а командир. Этот человек заслужил уважение, хотя бы не ненависть...
Венедикт агрессивно хмыкнул, почти скалясь, но тут же скрыл подступившую к горлу злобу беспристрастным лицом.
– Забавно получается... Сколько времени, сил и денег я потратил на тебя, а в ответ лишь разочарование. Эйл, с меня хватит. Ты натворил то, что тебе не следовало.
– Отец, я тебя не понимаю. – Даниелс младший подошёл к иллюминатору и уставился в космическое зрелище, не желая видеть отца: было страшно. Тремор рук спрятался под рукавами его чёрной мантии, в глазах блуждала нервозность, но мраморное лицо оставалось спокойным...
– В тот день, когда наши войска захватили Сонную Неву, мы не нашли тело одного солдата. Никто не придал этому значения, однако твоего Андрея я увидел и понял, что вот тот самый потерянный труп. Он живой, Эйл. А ещё его не тронул метаморфоз. Это твоих рук дело, верно?
Эйл бы вздрогнул, если бы не привычка вести себя максимально сдержанно рядом с отцом. Этот вопрос разделил жизнь Эйла на «до» и «после», ведь всего неделю Даниелсу удалось пожить бок о бок с живым Андреем, но теперь и его заберут, и Эйла скорее всего казнят... Ты, наверное, читатель, не понимаешь, о чём идёт речь, однако я могу лишь тебе сказать, что Бессмертная армия существует, а название книги имеет огромное значение.
– Пап, ты не понимаешь, он мне очень доро...
– Молчать! Глупый, наивный мальчик, ты понимаешь, что тебя ждёт, если об этом узнают?! Ты подвергаешь опасности всю нашу систему Бессмертной армии!
Крик отца Эйла сорвался с него динамитом, который будто прозвучал в техасском каньоне и заставил и без того дребезжащее сердце Эйла разорваться на куски и кровоточить. Но второго «взрыва динамита» не последовало, ибо раздался другой голос, напоминающий в этой игре в метафоры звук точного попадания стрелы в мишень: чётко и смертоносно.
– О, мистер Венедикт, он уже раскрыт. Только что. Благодаря Вам, кстати.
У обоих Даниелсов побежали мурашки...
Исаия вышел из темноты зала, крутя в руках одинокую красную розу. В его движениях играли нотки превосходства, уверенность шагала за ним львиной тенью, а в улыбке читалась опасность и коварная игра.
Венедикт потупил на лицо Сайи пару секунд, осознавая всю трагичность ситуации, и тут же сорвался на крик:
– Г-господин де Хелл, пожалуйста, пощадите мальчика, он всего лишь юный недоумок! Жизни не познал, вот и повёлся на чувства! Я всё улажу, только не казните Эйла... я виноват в его воспитании! Не доглядел!
Венедикт заверещал перед телохранителем с мольбой такой степени, что всякая гордость пропала с его лика. Сайа с такой же властной улыбкой обвёл взглядом Эйла, будто уже представлял его мёртвое тело, а затем с простодушным тоном дружелюбия сказал:
– О, Венедикт, Ваша любовь к сыну поражает. Оставьте меня с Эйлом наедине...
Эйл резко поднял взгляд на Исаию, только услышав эти слова. Тот в ответ поймал его удивлённый взгляд и подмигнул. Венедикт с опаской глянул на сына, боясь, что видит его последний раз и, рассмотрев его зелёные и обречённые глаза, тут же покинул помещение, неуверенной походкой удаляясь прочь.
Даниелс младший гордо продолжил держать взгляд на Исаии, спрятав руки за спину, боясь показать этому мужчине свой страх. Так страшно ему не было со времён, когда к нему в жизнь постучался Джо Вагнер.
Исаия жестоко сорвал с бутона розы все лепестки, разодрав ладонь, и тут же посыпал их на учёного, с умилением рассматривая, как красные лепестки скользят по его белоснежному халату вниз. Эйл будто заледенел с приоткрытым ртом, взирая на движения Исаии как на палача.
– Стоит мне только донести Императору о твоём деянии, как твоё тело окрасится в цвет этой розы. Восхитительно, не правда ли?
Эйл, словно заколдованный, кивнул.
– Нет, Эйл, это мерзко. Тебе красный не идёт, – де Хелл взял последний лепесток из своих рук и провёл им по горлу учёного. – Они перережут тебе горло.
– Я знаю, господин де Хелл, что меня ждёт. И умолять Вас о моём спасении не стану, моё безрассудство уйдёт в небытие, как и личность Андрея.
– Я могу всё уладить. Эйл, что ты выбираешь: лепестки розы или её стебель из шипов?
Даниелс с непониманием глянул на стебель, а затем на улыбающегося Исаию.
– Ваш юмор мне непонятен. Свяжите уже меня или дайте напоследок увидеть Андрея. Хоть полюбуюсь на того, ради кого лишил себя нормальной жизни.
– Нет, я серьёзен. Если выберешь шипы, то обещаю сохранить Андрею и тебе жизнь, однако тебе придётся следовать моим указаниям. Станешь моей марионеткой?
Даниелс ошарашено выслушал его и шагнул навстречу хищнику в маске, которую надевают все подлецы мира, и прошептал, смотря ему в глаза без капли своей аристократической натуры: его лицо выражало смятение и боль, но никак не стойкость, разве что воспитанность:
– В последнее время в мою жизнь стали вторгаться такие пугающие личности как Вы, господин де Хелл, но Вы определённо не желаете мне зла, но и добра просто так не сделаете. Я приму Ваше предложение, однако у меня есть просьба...
Эйл смущённо отвёл глаза в сторону, то ли содрогаясь от гнетущего взгляда Исаии, то ли удивляясь своей наглости.
– Эйл, проси у меня, что хочешь.
– Я хочу Вашей защиты. Могу ли я полагать, что если ко мне явится опасный человек, то Вы его сможете от меня ну так скажем...
– Именно моей? Я вроде не силён, как твой друг Андрей.
– Он не должен знать, это может ему навредить.
– Хочешь, чтобы я стал ещё и твоим телохранителем? Мне нравится. Я подарю тебе вещь, которая сможет вызвать меня, если с тобой что-то случится. А теперь слушай моё первое желание. Я хочу, чтобы ты рассказал Андрею всю правду о Бессмертной армии, а точнее о Метаморфозе.
– Что?! Господин, это безрассуднее, чем любой мой поступок! Это же точно сведёт меня в могилу!
– А кто позволит? Я же теперь твой телохранитель, так что сначала пусть попытаются перечить Главе Военных сил Империи, а потом уже и о гробе поговорим. Не задавай вопросы, делай то, что я велю.
Эйл оробевшими пальцами кое-как сжал в руках стебель розы и прошептал тихое: «Согласен», хотя боялся думать о том, что ждёт его и Андрея, а уж тем более, он понимал, что спас жизнь своему другу-военному в состоянии аффекта. Учёный никогда бы не спас того, кому всё равно суждено умереть, однако в ту секунду, увидев мёртвого Андрея, он не смог противиться телу, которое само подготовило операционный стол...
О, читатель, я понимаю твоё ощущение, будто ты в тумане и без понятия, что вообще произошло с Андреем, однако скоро Эйл сам тебе всё расскажет. Таков замысел Исаии.
Эйл торопливо вернулся в свою родную комнату и рухнул на стул, зарыв руки в волосах. Он ждал, когда сможет подняться вновь на ноги и без тени сомнений дойти до Андрея и всё ему рассказать, тем самым, предав отца и всю отчизну, но это был единственный путь к спасению. Как его злило понимание того, что этот выбор предательства сделал он сам. Исаия его не принуждал, а лишь дипломатично предложил.
Предатель! Кричало всё внутри, даже, казалось, клетки его тела стали чужеродны. В голове зароились жалящими пчёлами навязчивые мысли сдаться стражникам, но вдруг! Тук-тук-тук!
Знобящий страх пробежался лапками сколопендры по шее учёного и будто заполз в рот, не дав и вдохнуть ни капли кислорода. Закружилась голова. Создалось чёткое ощущение, что этот настойчивый стук в дверь отбивает своими сильными до дрожи костяшками Джо Вагнер. А кто ещё это мог быть? Все заходят к нему без стука, Эйл не знает слова «личное пространство», а потому люди видят в нём идеального человека без секретов и проблем. Тему о его дружелюбности и терпении к людям мы уже с тобой, читатель, затрагивали.
Стук усилился. Эйл схватился за маленький пульт для вызова Исаии и побрёл к двери, ощущая себя на грани ада.
– Вагнер, дверь откры...
– Эйл! – вдруг раздался за дверью тревожный голос Андрея. Эйл тут же замолчал и осознал, что паранойя стала одолевать разум. За последнюю неделю мысль о том, что мужчина в подтяжках или в солидном пиджаке вновь вернётся, не давала Даниелсу спокойно спать. Он тут же поспешил открыть дверь.
– Эйл, всё хорошо? Ты впервые закрыл дверь на замок, тебя кто-то беспокоит? – военный забыл, что пришёл по поводу странных ощущений и пристал к другу с расспросами о его закрытой двери. Эйл не сразу вспомнил, что из-за желания побыть в одиночестве и подумать, как быть дальше, закрыл дверь на ключ.
– Всё в порядке, Красс. Что стряслось? Ты выглядишь напуганным.
Эйл закрыл за собой дверь, чтобы никто не беспокоил, и довёл друга до дальнего угла комнаты, дабы никто их не услышал.
– Я короче мылся, и тут по непонятной причине я не смог закрыть правый глаз! А теперь происходит вот это!
Красс в спешке убрал волосы с правой части лица и открыл тревожащий его глаз: он уже был точно другого цвета, напоминающий кораллово-голубой оттенок с морской пеной у берега.
– Так всё же я не успел... – Андрей увидел, как лицо Эйла стало таким же белым, как и его порошкообразные вещества в банках. – Я не спас тебя...
– Что? О чём ты?
– Дорогой мой военный, я должен рассказать тебе правду. Заметь, что в последнее время ты наверняка ходишь, как в тумане, и не помнишь вчерашние дни? А точнее ты не понимаешь, почему все говорят о вернувшихся документах, о каком-то завоевании Сонной Невы?
– Есть такое, однако у меня много дел, так что я этому значение не придавал... А, кажется, стоило?
Эйл жестом указал ему на стул, и они оба уселись друг напротив друга. Даниелс с тяжестью не опускал взора и держал его только на лице Красса, а сам Красс стал серьёзнее и неосознанно прикусил желваки.
– Начну с того, что ты никогда не был на планете Земля и никакая мать и отец тебя там не ждут.
Эйл не стал прерываться, чтобы парень переварил информацию, а тут же резко ударил в лоб правдой:
– Ты всего лишь одна из миллион копий одного человека, который правда жил на Земле, но теперь лишь экземпляр в огромном водовороте механизма «Бабочка». Механизм способен создавать «Бессмертную армию» - сотни прототипов живых людей, которые находятся внизу корабля как в паутине паука и вечно спят, пока их копии живут за них жизнь.
– Эйл, ты выглядишь слишком серьёзно, чтобы шутить...
–Ты должен был умереть и окуклиться в стадию метаморфоза, а затем выйти на свет новым здоровым телом. Только уже не своим...
Эйл тяжело вздохнул, вспоминая, как и ему когда-то отец рассказал правду о том, как устроен механизм «Бабочка», который способен дублировать ДНК раз за разом одного человека.
– В общем, внутри тебя помимо твоего набора генов находятся в не активированном состоянии другие ДНК других людей, и когда ты умрёшь, то вместо того, что бы армии терпеть убытки солдат, ты вновь восстанешь из мёртвых после метаморфоза, но твоё ДНК самоуничтожится и на его место активируется другой «человек», а значит, появится новое обновлённое тело и чистый разум. Этот новый ты по идее должен иметь частичную память о прошлом и поэтому новый ты продолжил бы службу рекрутом. То есть начал карьеру с нуля.
– Стоп...стоп, Эйл, почему я тогда нигде не видел похожих на себя?! Что за бред!
– Наша Империя огромная, каждый военный корабль имеет по одной копии каждого из таких как ты и других парней и девушек, так что встретиться довольно сложно. Хозяин твоего тела попал в механизм ребёнком, отчего ты рос полноценным подростком и вырос вот таким медведем, а значит, тот пацан должен был вырасти таким медведем, но вырос ты и ещё тысяча тебя.
Андрей залип взглядом в одну точку, не заметив даже, что уже как весь разговор у него дёргается нога в нервном постукивании берцов об пол.
Даниелс сконфуженно выдохнул, потирая виски, а затем вернулся к изначальной фразе: «Я тебя не спас»...
– Андрей, твой глаз меня сейчас страшно волнует.
– Эйл, как я погиб? – резко спросил Андрей, уже не замечая тряску собственных рук.
– Тебя убил Айден КилимТиеса. Я не знаю подробностей. Войска Исаии де Хелла не успели ворваться в их штаб до того, как тебя убили. Найти планету преступников помог Макс Тафт – наёмник, на данный момент лучший солдат Империи. Поэтому у тебя в стадии метаморфоза залечились некоторые раны и восстановился глаз, однако его цвет и бесконтрольность могут свидетельствовать о том, что...
Эйл нервно сглотнул слюну, ещё раз глянул на друга и проговорил уже тихо:
– ...Внутри тебя может быть осознанная личность копии какого-то человека из механизма. Это подтверждает то, что ты не в силах контролировать правое глазное яблоко и его область.
Андрей с ужасом проглотил полученную информацию и судорожно схватился за чай, который Эйл любезно ему налил. Сделав пару глотков, Андрей не обратил внимания на приторность напитка и спокойно поставил чашку. Парень затупил взгляд на стол друга, а затем резко начало клонить в сон и все тревоги стали отступать.
– Эйл, мне нужно прилечь... – процедил сквозь парализованный язык солдат и свалился на колени. Даниелс отложил свою чашку, поймал друга и приволок на свою кровать.
– Это ППО, мой дорогой друг. Пока лучше не делай поспешных выводов и действий, просто полежи и подумай, как дальше жить. Советую лучше никому о том, что ты узнал, не рассказывать.
Андрей видел затуманенным взором, как дьявольски светились при свете космоса зелёные глаза учёного. Тот хладнокровно взирал на друга, укрывая его одеялом. Красс успел уловить нежный голос Эйла, который бубнил себе под нос:
– О, Джо Вагнер, я научился у Вас плохим вещам...
И Андрей уснул, встретившись лицом к лицу с тем, кого тело всё это время отвергало – со вторым человеком, с которым теперь у них одна судьба и одно тело. А Эйл спешил к Исаии, не видя больше ни в ком спасения от упавшего на него бремени.