Метаморфоз: Ренегат

       Джо Вагнер. Он плохо помнит тот день, когда впервые убил человека. Всё даже не в тумане, а в странных нервных импульсах, которые бьют молотом по голове, когда убийца пытается вспомнить хоть одну деталь из того дня. Его память о той судьбоносной ночи словно разлетелась по космосу кусочками взорвавшейся звезды. Он старательно пытался собрать их в единый газообразный шар, но всё разлетелась к чёртовой матери, как и его светлое будущее. Будущее, в котором он никого не убил. Будущее, в котором его мать была жива... И уж тем более будущее, в котором он не встретил никоим образом Айдена. Кто такой Айден? Чем связан Исаия с Максом? Кто вообще все эти люди? Давай, читатель, пока будем как Андрей – ничего не знать, но здорово удивляться от происходящего.

      Джо согласился на странный план Макса с условием, если тот отвлечёт Андрея и даст Вагнеру возможность встретиться вновь с Эйлом. О, как разрывается бурлящее сердце Джо, когда вспоминает эти глубокие глаза зелёного кристалла! И теперь у него были все шансы заглянуть в его холодные циничные глаза вновь и рассердить его, чтобы мраморное лицо куклы исказилось в эмоции гнева.

     Раздался стук в железную дверь с табличкой «Dr. Daniels». Эйл вздрогнул, слегка черкнув ручкой по листу, в котором он писал запрос на поставку в лабораторию новую порцию бромида этидия. Нервно выдохнув, Даниелс осознал, что стучаться ему в дверь может лишь малознакомый человек, ибо все его друзья, коллеги и тем более Андрей всегда врываются без стука и приветствуют Эйла с глубокой и нежной добротой, ведь по сути этот учёный создаёт вокруг себя равное окружение, так как Даниелс не требует по отношению к себе излишнего почёта и вежливости, отчего люди его уважают и ценят как прекрасного коллегу и друга.

      В итоге тощая фигура в чёрной мантии встала с кресла и побрела к двери, освещаемой лишь  слабым сиянием холодных звёзд и лампы на столе. Эйл приоткрыл дверь и тут же в глаза бросился букет инопланетных цветов: мерфариумы – растения из планеты Онуэко, растущие огромными толстыми стеблями в три метра, а по бокам извиваются малахитового цвета бутоны острой формы. Флористы обычно срезают тонкие стебли по бокам и сам бутон, а главный ствол почти что дерева растёт дальше, ведь его толстые формы смотрятся не так эстетично как сам цветок.

Эйл поднял взгляд выше. На него с доброй улыбкой, но с холодными прищуренными глазами садиста смотрел до боли отвратительный ему человек – Джо Вагнер. Его вид был не так официален, как в момент их первой встречи: вместо пиджака  спортивное статное тело облегала белоснежная рубашка, поверх которой были натянуты коричневые толстые подтяжки с приятной тканевой основой, лишь брюки остались всё те же – чёрные, как мрак космоса, но добавилась новая деталь: чёрные латексные перчатки.

 Эйл натянул на лицо лживую маску равнодушия и формально поприветствовал мужчину, разрешив ему войти, как полагается в рамках этикета.

     Тот сделал один единственный широкий шаг внутрь пристанища Эйла и уже оказался внутри, при этом не сводя липкий, рассматривающий взгляд с учёного. Тот делал вид, что его не волнует ни странный букет в его руках, ни этот чёртов взгляд розовых глаз, которые его выделяли из общего фона, ведь не стоит забывать, что он – онуэковец. Совсем иная раса, где фиолетовые волосы, розовые глаза и громадный статный рост – обычное дело. Эйл предложил ему кофе или чай, тот попросил вдобавок пряности. Даниелсу пришлось из вежливости притащить на стол у иллюминатора весь свой запас печенья и конфет, которые ему дарили коллеги.

Вагнер вальяжно растянулся на его кресле, потрогал его тетрадки, ручки и даже облюбовал взглядом его любимый цветок – жасмин.

    Эйл терпел это поведение, боясь вызвать у этого человека вновь престранное настроение, пересекающееся с психопатией и маньячеством. Учёный сел напротив, ставя на стол горячий чай с травами, которые ему принёс Андрей.

Немного дав гостю насладиться печеньями, Эйл всё же спросил:

– Зачем Вы пришли ко мне? – Даниелс с едва уловимой нервозностью смотрел ему только в глаза, стараясь не смотреть на чёртов букет «малахитов», который Джо держал до сих пор в руках и вертел им как ручкой или банным веником. Мозолил ими глаза.

– Я пришёл, чтобы порадовать Вас.

– Чем?

– Своими извинениями. Я ужасно повёл себя с Вами.

– Мне не нужны...

– Эйл, – вдруг резко перебил его Вагнер. – В качестве извинения принёс Вам билет на ВИП- номер в санатории Онуэко и... не сочтите за бестактность, но в нашем народе принято дарить украшения в качестве извинения. У нас считают, что дорогие камни способны заделать любую дыру в сердце. Жаль, что физически так сделать нельзя. Что ж, поэтому, разрешите мне...

Джо замолчал, кинув букет на кресло, сам встал с него, роясь в кармане брюк. Оттуда вынул бархатную чёрную коробочку. Эйл напрягся. Чтобы мужчина ему дарил драгоценности? Что за бред? Но тот говорит про честь своего народа, а Эйла с детства отец учил уважать традиции планет, которые сотрудничают с Империей Человечества, а значит, прогнать Вагнера из-за их странных традиций он не мог: воспитанность не позволяла.

   Мужчина в подтяжках выпрямился во весь рост, снова возвышаясь над Эйлом, который и так сидел на кресле, отчего был ещё ниже.  Мужчина нагнулся к нему, заслоняя собой всю видимость Эйла, чтобы тот мог видеть только его и ничего больше. Его грудь, его шею с ключицами, выглядывающую из расстегнутой на одну пуговицу рубашки, его ухмылку и, конечно же, его глаза, полные помешанности и вульгарной влюблённости.

Он взял Эйла за запястье, как милую даму, приглашая на танец, и, не отрывая беспрерывного взгляда на учёного, надел ему на палец обсидиановое кольцо с чёрным непонятным камнем в виде острой линии. Что больше всего удивило Даниелса, так это то, что мужчина не ошибся с размером пальца. Аж в дрожь бросило от его расчетливости и, возможно, острой проницательности.

Эйл в ступоре молчал, наблюдая, как этот улыбчивый дьявол в подтяжках любуется украшением на его руке и всё также держит его запястье с нежной теплотой.

– Вагнер, я не слышал никогда о таком обычае...

– Уверяю Вас, он есть. Примите мой скромный подарок?

Эйл не смог одолеть любопытство и любовь к прекрасному, что взглянул всё-таки на кольцо, и в сердце что-то вздрогнуло. Кольцо было идеально. Он перевёл взгляд на Джо и увидел его хитрую улыбку, что на душе вновь стало боязливо, но подарок он принял. Билеты тоже пришлось взять.

...Джо оказался не таким уж ужасным собеседником, когда не язвит. Он поддерживал любую тему разговора. Был с ним до глубокой ночи ( до ночных стрелок часов, если быть точнее) и пил чай, хрустя печеньем. Эйл был с ним аккуратен, но в то же время ему нравилась манера речи Вагнера: элегантная сдержанность, а самое главное, что Эйла почему-то завораживало, так это его голос. Строгий, изящный, свободный в своём звучании, без всякой сдавленности и хрипоты, но в то же время низкий, мужественный и поэтично живой. Они разговаривали о работе. Джо поделился с ним, что пошёл по стопам отца: тот тоже был дипломатом. А ещё Вагнер спросил у Даниелса:

– С того момента, как мы встретились, меня не покидает вопрос: откуда Вы знали моё имя? На этом корабле свыше ста дипломатов разных планет, я уже не говорю про других лиц межпланетных уровней.

Эйл вдруг хихикнул, что сильно возбудило в Джо прилив маньяческой влюблённости, и Даниелс ответил, смотря на мужчину более приветливым взглядом, нежели в начале их сегодняшнего общения:

– О, Джо, Вы удивитесь, но это моя обязанность. Я сын Главного учёного всей Империи, будущее лицо Науки человечества, поэтому я обязан знать всех приближённых к Императору лиц, даже если с ними воочию незнаком.

Джо кивнул, задумчиво наполняя чашечку новой порцией чая.

– Вы у меня тут с ночёвкой? – съехидничал Эйл, осознавая, что уже заходит за два часа ночи.

– А, уже ночь? Если Вы скажите, я останусь тут у вас хоть до следующего затмения на Земле. Но можно ли ещё чаю напоследок?

    Эйл уже был раскрепощён в общении с таким интеллигентом как Джо и без особого нежелания пошёл вновь наливать травяной чай. Вагнер проводил его загадочным взглядом с добродушной улыбкой и в момент, когда Эйл уже был не способен держать в поле зрения гостя, Джо подсыпал ему в остывший чай, который он не допил, нектары из своей планеты, известные также как «природный парализатор Онуэко» или же коротко ППО. Сейчас его используют в лабораториях как компонент для мощных военных химикатов психического воздействия, а также массового обездвиживания.

    Эйл вернулся с новой чашкой чая и снова уселся за кресло. Джо невзначай предложил выпить по глотку за приятное перемирие, и Эйл выпил остатки чая, ощутив странную сладковатость, словно его чай без сахара вдруг подменили. Но он даже не успел скривить губы в отвращении от приторности, как в голову ударила слабость, руки онемели, тело стало настолько расслабленным, что учёный чуть не сполз на пол, если бы не Вагнер, который его вовремя поймал, нежно придерживая со словами:

– Эйл, Вы устали? Кажется, Вам стоит прилечь.

Даниелс с вялостью поднялся на ноги с помощью Джо и тут же схватился за его рубашку, кое-как прошептав, почти заплетающимся языком:

– Ва...гнер, я не чувствую ног. ППО, да?..

Джо расплылся в злобной оскалившейся улыбке, сверкая при свете космического сияния фиолетовым огнём в глазах. О, этот фиолетовый цвет. Он внушает безвыходность, апатию и глубокую депрессию. Рядом с Джо у Эйла нет выхода и надежды спастись – ему никто не поможет.

Вагнер хитро прищурился, рассматривая результат своих злодеяний: тряпичная кукла в его руках беспомощно прижимается к нему, лишь бы не упасть. Джо и не дал бы его изящному телу свалиться, он крепко его придерживал, а затем с небольшим усилием поднял на руки, шепча ему в ухо:

– Нет, Эйл, Вы просто устали. Я уложу Вас спать.

    Эйл уже не отвечал, не в силах даже дёрнуть пальцем. Вагнер спокойными умеренными шагами, любуясь еле живым Эйлом, направился в сторону кровати. Даниелс не впадал в бессознательное состояние, ибо препарат не вызывает сон, он просто не может толком пошевелиться, не может кричать. Страшное оружие в руках маньяка.

Джо положил его голову на подушку, заботливо поправляя ему позу, и затем с будто бы искренним дружелюбием посмотрел на Эйла и спросил, не стесняясь издевательской нотки, звучащей в его голосе:

– Так лучше? Комфорт – одна из важнейших деталей «процесса». Во имя удобства не бойтесь обращаться ко мне.

    Расслабленное от препарата лицо Эйла было сонным. Ему с мучениями удавалось держать глаза открытыми, а противная вязкая слюна задерживалась во рту, почти вырываясь наружу, чтобы потечь по губам, но учёный вовремя сглатывал. Вагнер наслаждался видом, таясь во мгле. Эйл почти не различал его лица из-за туманности в сознании. Джо стоял у кровати, ещё не намереваясь рушить между ними расстояние, и не спеша снимал с себя пиджак, засучивал белоснежные рукава рубашки и в то же время вёл с Эйлом «беседу»:

– Эйл, хочу Вам признаться, Вы стали для меня объектом вожделения. В моменты, когда я Вас видел, то замечал Ваш тремор рук. Мне не терпится Вам помочь.

На последнем слове Джо натянул латекс перчатки и раздался резкий звук шлепка, отчего Эйл бы обязательно вздрогнул, если бы мог. Из его поля зрения внезапно пропал Вагнер, это насторожило учёного и заставило напрячь слух. Однако он боялся услышать лязг металла или скрежет заточенного ножа.

...На его глубочайшее удивление в просторной комнате повеяло эфирами миндаля, персика и возможно каких-то цветов – Эйл точно понять не мог.

    Аромат вместе с шагами Джо приближался, и усилился страх. Накаляющийся ужас не был настолько мучительно долгим, как ожидал Эйл: всё произошло жестоко быстро. Джо словно материализовался из пустоты и потянулся своими сильными руками в перчатках к одежде жертвы. Чёрная мантия уже мертвенно распласталась по кровати, а белая рубашка учёного как натянутые струны порвалась с ужасающим треском из-за сильных рук мужчины.

– Прошу прощения, мне уже не терпится... Время скоротечно, мы же не хотим, чтобы нам помешали? – под треск ткани раздался голос Джо.

Эйл посмотрел в глаза своему мучителю, и его взгляд парализовало: Вагнер, прикусывая и со всей силы сжимая губы от получаемого удовольствия, не жалея, обливал свои руки маслом. Стал растирать жидкость по перчаткам, и от небрежных движений масло затекло под латекс, согревая руки. Резким движением Вагнер оказался сверху над Эйлом, опираясь на колени.

– Посмотрим, что тут у нас... – разогретые от масла руки надавили на оголённое и костлявое тело в области груди, словно дотошно прощупывая каждую косточку внутри. Поднялись вверх по ключицам и сжали до такой степени мышцы, как будто намеревались слиться с ними.

– Даниелс, как долго Вы в таком напряжённом состоянии?

Эйл отвёл глаза в сторону, словно не желая слушать такие вопросы, ибо жалеть себя он не привык. Только сейчас до него дошло, что этот ночной маньяк играется в массажиста.

– Ваша профессия подразумевает обилие стресса, как Вы его снимаете? Дайте угадаю, только больше погружаетесь с головой в работу? – его вопросы сопровождались делом: он усердно разминал плечи Эйла. – Мышцы очень напряжены, но я их расслаблю.

Эйл вложил все силы, чтобы повернуть лицо в сторону стены, пытаясь избавиться от смущающего вида перед собой. Действия и слова Джо его так рассердили, что учёный нашёл также в себе силы на мгновение нахмуриться.

– Нет-нет, мы должны сохранить визуальный контакт, – с этой фразой Вагнер схватил Эйла за челюсть и повернул обратно. Даниелс сразу же пожалел о своей наглости, ибо глаза Джо светились будто фосфоритом... Ощущалась рядом с ним зловещая аура чего-то внеземного. Вагнер надменно ухмыльнулся, наблюдая искру страха в зелёных глазах напротив.

– Вам мешает расслабиться спазм. У меня есть метод...

    Джо склонился над Эйлом, что тот почувствовал его индивидуальный запах. Он с анатомической точностью стал оставлять сразу же краснеющие засосы в плечевом поясе Эйла. Через несколько мгновений Джо приступил к шее... он деликатно её гладил, прощупывая и разминая поверхностные и глубокие мышцы.

– Тонкая шея, миндалевидные зелёные глаза, поставленная речь, твой силуэт в конце коридора пробудили во мне желание обладать тобой, прочувствовать тебя и твою тонкую изящную натуру, – дрожащим голосом прошептал Вагнер.

Массаж в совокупности с приятным голосом Джо, не переходящий черты дозволенного, вдруг расслабил Эйла, заставил на мгновение забыться... Отчего учёный только сейчас заметил, что в комнате раздаётся тихая музыка, убаюкивающая и уводящая в мир снов.

Но тут как гром среди ясного дня Вагнер приблизился нос к носу к Эйлу и легкими шлепками побил учёного по мраморной щеке. Тот тут же встревоженно расширил глаза и уставился на мучителя.

– Не спать-не спать, ты мне нужен в сознании, Эйл. Невообразимое удовольствие мне доставляет твой наблюдающий взгляд. Не лишай меня этого... Пожалуй, я увлёкся беседами, дальше я не дам тебе уснуть.

     Мужчина приблизился к лицу Эйла, поставив свои колени на уровне его груди. Он продолжил процесс массажа, но уже теперь на лице: одна рука массировала виски, вторая большим пальцем скользила по оробевшим губам Даниелса, потерявшего полное спокойствие. Больше всего его смущали медленные эротичные движения тазом вперёд-назад Вагнера, практически перед его носом.

Джо заметил одну странность, которая тут же привела его к одному вопросу: разве можно представить жизнь биологического существа без полового удовлетворения? О, Эйл это прекрасно мог представить. Слухи, которые часто ходили об Эйле, действительны: он полностью бесстрастен к оргазму, и даже сейчас, его тело не давало никакой ответной реакции на происходящее. Безразличие.

Но в то же время Джо замечал этот скользящий по нему любопытный взгляд, полный вопросов, эмоций, но в то же время не тех эмоций, что принято испытывать в таких ситуациях. Ни страх, ни возбуждённость, ни паника, ни истерика... Что-то иное.

Очнувшись от мыслей, Вагнер продолжил процесс более осознанно и в то же время безумно.

    Он не соврал: теперь Эйл точно не уснул бы ни за что, ведь его ждали новые сюрпризы от ночного гостя. Вагнер в один момент издал глубокий и возбуждённый выдох, напоминающий мужской стон от удовольствия. Он тут же сорвал с себя перчатки, как вторую плоть, и горячей рукой впился в лицо Эйла: ладонью массировал каждую часть лица, пальцами надавливал на щёки и вот-вот норовил их засунуть ему в рот. Лицо Даниелса перекосило от быстрых и жёстких движений, он почти не видел за ладонью ничего. Лишь услышал, как расстегнулась ширинка Вагнера. Когда ладонь Джо чуть приподнялась к голове, и затрепали пальцы волосы, то Эйл увидел перед собой член, пульсирующий в движущейся второй руке Вагнера.

...Эйл лежал в постели, его тело стало выбираться из плена паралича. Наконец, он смог поднять руку и с омерзением и ненавистью до скрипа зубов вытереть вязкую белую жидкость, растёкшуюся по лицу, как уродскую метку, которую оставил Джо. Ему не хотелось плакать, не хотелось забиться в углу и даже не хотелось мстить, внутри него была лишь оглушающая мигрень и чувство собственной слабости.

   Учёный поднялся и первым делом добежал до раковины, пока ноги опять не стали подкашиваться. Он скалился в своё усталое отражение и поспешно оплёскивал лицо водой в надежде смыть этот день из своей жизни. Вагнер давно ушёл... Он сразу же покинул обитель Эйла, как получил желаемое, сказав напоследок: «Ты ненавидишь меня? Говорят, ненависть то же самое, что и любовь». Эйл с отвращением посмотрел на своё запястье, которое было ранее поцеловано Вагнером прежде, чем тот его покинул.

– Их сближает норадреналин, Вагнер. Любовь и ненависть... Достал. Слишком много пафоса в твоих словах. 

От изнеможённости и стресса Даниелс прильнул у раковины и задремал в надежде, что холод и неприятная плитка подарят ему равнодушие и беспамятство.