На свежем воздухе

— Собирай вещи, я отвезу тебя в город. Через полчаса жду в машине.

Сокджин ёжится от ледяного тона Чонгука. А ещё не может посмотреть на него, боясь снова увидеть ненависть в его глазах. Откинув одеяло, Джин садится и ерошит волосы, пытаясь хоть немного придать им нормальный вид. Окинув взглядом комнату, он опять ёжится, вспоминая вчерашнюю сцену с погромом стола, обиженного и злого Чонгука и собственную глупость.

Стыдно. Такое непонятное для Джина чувство и такое неприятное.

Не теряя времени, Ким плетётся в ванную, на обратной дороге собирая свою одежду и складывая её в чемодан. Всё вперемешку, чистое с несвежим, впрочем, какая разница, если половину вещей он, скорее всего, выбросит. А может и всё. Всё выбросит, чтобы вычеркнуть эти самые ужасные дни из своей жизни.

Ещё раз осмотревшись вокруг, Джин аккуратно сворачивает одеяло и, подхватив чемодан и обувшись, выходит, наконец, на улицу. Чонгук топчется во дворе и, заметив Сокджина, поднимается на крыльцо и запирает дверь на замок.

— Машина за оградой. Багажник открыт.

Короткие фразы задевают за живое, Чонгук будто команды собаке отдает. В голове вертится куча слов, но Джин вовремя прикусывает язык, решая не усугублять ситуацию. Надо просто успокоиться и радоваться тому, что скоро он, наконец, выберется отсюда. Подойдя к машине и затолкав чемодан в багажник, Сокджин открывает дверь и устраивается на заднем сиденье. Внутри автомобиля пахнет старой потёртой обивкой и немного бензином. Джин усмехается себе под нос, понимая, что сейчас он даже на тракторе бы поехал, лишь бы быстрее домой попасть.

Чонгук, закрыв калитку и подёргав её на себя, садится за руль, щелкая ремнём безопасности. Сокджин следует его примеру и откидывается на спинку.

— Там… — нерешительно начинает он, — там в гостиной на полу остался бардак.

— Это не твоя забота.

— Ладно, — Сокджин даже губу кусает, лишь бы ничего обидного сейчас не сказать, но видит руку Чонгука с разбитыми костяшками. — Почему ты не обработал рану на руке?

— Послушай, Ким Сокджин, хватит строить из себя хорошего парня. Ты не наигрался ещё? Тебе осталось потерпеть меня совсем чуть-чуть и твои мучения закончатся, — говорит устало Чон и поворачивает зеркало заднего вида в другую сторону, чтобы больше не видеть в нём лицо Джина.

Вся дорога до города проходит в молчании и, в отличии от вчерашней тишины, сегодня неловко. Джин то и дело ерзает на сиденье, поглядывая на затылок Чонгука. Он чувствует себя угнетённо и несколько раз рвётся заговорить, но всякий раз одёргивает себя, убеждая, что ни Чону, ни ему самому слова не нужны. Да, увлёкся и переступил черту, да облажался по полной программе, и что? Они взрослые парни в конце концов. На что тут обижаться? Что Джин в очередной раз назвал его деревенщиной? Что отверг? Так никто никому ничего не обещал. Да и глупо было надеяться на секс после пары дней знакомства. Чонгук сам виноват. Тогда почему Соджину сейчас так хреново? В груди словно свербит что-то, постоянно привлекая к себе внимание и возвращая мыслями во вчерашний вечер. Стараясь отвлечься от мрачных размышлений, Джин принимается писать сообщения о своём возвращении всем подряд, и, глядя на улыбающийся смайлик в конце текста, думает, что неплохо бы и на собственное лицо наклеить такую же улыбку.

— Приехали, — оповещает Чонгук, даже не поворачиваясь в сторону Сокджина, — выгружайся.

***

Домой Джин попадает не сразу, Чон высадил его на первой же остановке при въезде в город. На короткое возмущение, он просто достал чужой чемодан из багажника и жестом пригласил Джина выйти из машины. А затем, выразив надежду, что они больше никогда не увидятся, Чонгук уехал. Сокджин даже ногой топнул от досады, ведь уехал в сторону центра города, мог бы и до самого дома довезти. И ещё это «надеюсь, никогда не встретимся» убило. Да Джин, чтоб знал Чон, первый так подумал, только сказать не успел.

Ждать такси приходится долго. Сокджин сидит на остановке и машет носовым платком перед лицом, пытаясь хоть немного себя освежить. Воздух горячий, плотный; парень удивляется разительному отличию погоды в городе и в деревне, из которой он только что вернулся. И когда, наконец, подъезжает машина, Джин с облегчением выдыхает, называет водителю адрес и опускает стекло, подставляя лицо прохладному сквозняку.

Хоть Сокджин и предупредил родных о своём приезде, дома его никто не ждёт, кроме вышедшей навстречу горничной. Коротко расспросив женщину о последних событиях, он поднимается к себе в комнату и бросает чемодан прямо на пол, едва переступая порог. Первым делом Джин скидывает с себя всю одежду и отправляется смывать это отвратное ощущение деревенской жизни на коже и остатки похмелья. Тело жжёт от яростного трения мочалкой, щёки рдеют от горячей воды, но Джин никак не может успокоиться, вновь и вновь прогоняя у себя в голове вчерашний вечер. Даже здравая мысль, что это всё закончилось и больше никогда не повторится, не дает нужного расслабления. Утреннее чувство стыда медленно, но верно, перерастает в злость на Чонгука. Сокджин подставляет лицо под струи воды, сам себя уговаривая забыть уже этот инцидент раз и навсегда. Проведя в душе добрых полчаса, он, натянув махровый халат прямо на мокрое тело, падает на кровать, понимая, что недосып последних дней утягивает его в царство Морфея.

Просыпается Сокджин от громкого крика. Тэхён с разбега запрыгивает на кровать младшего брата и утягивает его в крепкие объятия.

— Мой Сокджин-и вернулся домой, я так соскучился, — говорит Тэ, всё сильнее стискивая парня в своих руках.

— Ты меня сейчас раздавишь, хён, — слабо мычит Джин, расплющенный о грудь Тэхёна. — Я тоже соскучился, но дай мне сделать вдох.

— Ты вернулся раньше времени, совсем не понравилось в том санатории?

— В санатории? А что, Намджун-хён тебе ничего не рассказывал? — Сокджин, наконец, выпутывается из объятий брата и отправляется в гардеробную, чтобы одеться и привести себя в должный вид.

— Не-ет, он уехал по делам бизнеса в тот же день, что и ты. Звонил вчера, пообещал вернуться через пару дней. Мы вместе хотели за тобой съездить. Так как отдых-то прошёл? Рассказывай.

— Да не о чем особо рассказывать. Давай хёна дождёмся? — уклоняется от прямого ответа Сокджин, решая про себя, что сначала он должен успокоиться и начать думать о всей этой истории без каких-либо эмоций.

— Ну, как хочешь, хотя мне очень любопытно, — отстает с расспросами Тэхён, помогая младшему поправить покрывало на кровати. Предложив поужинать вместе, старший тянет Джина в столовую, рассказывая о своих делах и о родителях, что тоже прибудут домой только к концу недели.

Джин осматривает столовую, накрытый, следуя этикету, стол, повседневные в его жизни, но довольно изысканные блюда. Он радостно хмыкает под нос, чувствуя себя счастливым. Ни тебе кастрюли с рамёном, ни подгоревшей яичницы, ни полусырого риса, ни самодовольного Чонгука. Сокджин тут же хмурится, психуя, что незачем вообще вспоминать об этом, вечно Чонгук лезет когда его не просят. Вот чёрт! Зачем опять о нём подумал? Парень садится, ножками стула резко проезжаясь по плитке пола, нервно разворачивает салфетку и кладет себе на колени. Непередаваемые ароматы еды тонко дразнят чувствительные рецепторы, но Джин вяло ковыряется в тарелке, перекладывая палочками с места на место кусочки мяса и овощей. Даже на расстоянии этот невоспитанный мужлан умудряется портить аппетит.

Извинившись перед Тэхёном и сославшись на усталость, Сокджин покидает столовую и отправляется в сад. Несмотря на городскую жару, в беседке в предзакатное время довольно прохладно. Раскидав вокруг себя подушки, Джин впервые за долгий период решает порисовать. Блокнот, прихваченный с собой из комнаты, почти не имеет чистых страниц, но все наброски сделаны ещё во время учёбы в университете. Полистав тетрадь, Ким берет карандаш и проводит первую линию, не особо вдумываясь в будущий сюжет. Рука сама двигается, а грифель, точно запоминая её движения, оставляет следы на бумаге. Штрихи, тени, чётко выделенный угол. Спустя пару минут Джин глядит на рисунок с глупым выражением лица. Резко дёрнув лист из блокнота, он зло его сминает, сжимая в кулаке. Ругая себя за непонятные мысли, парень возвращается в комнату и закидывает тетрадь в ящик тумбочки. Разжав пальцы, он прослеживает за упавшим комком бумаги; немного подумав и словно борясь с самим собой, Сокджин подбирает испорченный рисунок, разглаживает его и вкладывает обратно в блокнот. Уж очень правдоподобно удалось Джину изобразить крыльцо, на котором ему нравилось сидеть, пока жил он у Чонгука.

***

Следующие два дня Сокджин проводит в одиночестве, предпочитая не выходить из дома. Он долго спорит сам с собой, когда блокнот вновь оказывается в его руках. Волна вдохновения не дает спокойно сидеть на месте, но идеи, что просились на бумагу, Джин гонит прочь. В сотый раз положив на стол карандаш и снова взяв его в руки, парень решает, что он в конце концов просто нарисует несколько картинок. Отдавшись, наконец, порыву, Сокджин с упоением берется за работу. Вскорости в блокноте появляются первые изображения теплиц, стоящие рядами, до боли знакомая катушка со шлангом. Следом тянется череда рисунков дома с двух разных ракурсов, обзор с крыльца, верхушки деревьев, виднеющиеся из-за высокого ограждения. Джин даже пытается сделать набросок трактора, но зверская машина мало чем ему запомнилась внешне, а звук на бумаге отобразить невозможно. Зато поле получается отлично, Сокджину самому нравится. Он уже спокойно шуршит грифелем по чистым листам, приговаривая себе под нос, что не самого же Чонгука он рисует, в конце концов, да и всё, что ложится на страницы блокнота принадлежит не Чону, а его дяде.

Внезапно Джин выпрямляется и роняет карандаш. Он вдруг понимает, что ищет сам себе оправдания, когда думает о Чонгуке. Невыносимо. Он третий день дома, а этот официант никак не уйдёт из головы.

— Хосок-а, привет, — Сокджин набирает номер друга, решив таким способом отвлечься. — Какие планы на вечер?

— Мы всем семейством приглашены на ужин в дом жениха. Мне сестра уже весь мозг проела, сменила двадцать нарядов и хочет чтобы я не запутался и помог ей выбрать что-нибудь одно, — Хосок вздыхает, когда на фоне слышится девичий голос с требованием подойти к ней немедленно. — Джин-а, давай созвонимся завтра, если я, конечно, жив останусь.

— Ты уж постарайся, — перебросившись ещё парой шутливых фраз, парни заканчивают разговор и Джин грустит основательно.

Впервые он не знает, чем себя занять, да и нет особого желания даже из комнаты выходить. Сокджин боится признаться самому себе, но он до сих пор думает о Чонгуке. Интересно, а сам Чон хоть раз вспомнил о нём? Почему-то Джин уверен, что если и вспомнил разок, то точно не хорошим словом. Ну и чёрт с ним, раз он думает только плохое, значит, и Джин будет так же думать. Поговорив сам с собой, Ким с раздражением распахивает гардеробную и принимается копаться в вещах. Пора возвращаться к своей обычной жизни, а не киснуть из-за человека, который даже и слова доброго не может сказать о нём.

Что-что, а проводить время весело и со вкусом Сокджин умеет. Распланировав остаток дня, он перво-наперво отправляется приводить в порядок ногти. Да, пусть некоторые говорят что угодно, но Джин считает, что, если глаза — это зеркало души, то ухоженные руки — это визитная карточка человека. Поэтому следующие два часа он слушает радостное щебетание своего мастера по маникюру, иногда с ленцой вставляя ничего не значащие фразы. Глядя на результат, на душе сразу светлеет, и с хорошим настроением Сокджин едет к приятелю по университету. Тот держит художественную мастерскую, куда преимущественно приходят дети, чтобы позаниматься рисованием или лепкой. Джин, пристроившись в конце длинного стола и наблюдая за маленькими любителями искусства, вспоминает, что Намджун предлагал ему тоже начать работать, и сейчас эта идея кажется не такой уж и плохой.

Желая подкрепить принятое решение, парень платит за немного кривую глиняную кружку, сделанную явно кем-то из детей, и принимается рисовать на ней свою карикатуру, прикусив от усердия кончик языка.

— Кто это? — тонкий голосок звучит слева, отвлекая Сокджина от своего творения. Мальчишка, весь перемазанный красками, стоит рядом и тычет пальцем в кружку Кима. — Почему у тебя такой странный рисунок? Ты не умеешь рисовать?

— Я умею рисовать! — обиженно отвечает Сокджин, заводя за спину руку с кружкой. — Это специально так.

— А зачем тогда прячешь? — принимается выглядывать парнишка, стараясь рассмотреть получше незаконченную карикатуру. — Покажи, иначе я подумаю, что ты точно не умеешь.

— Послушай, малыш, где твоя мама? — прищуривает глаза Джин и приближает своё лицо к лицу ребёнка. — Я хочу ей сказать, что её сын невоспитанный и не знает, что со старшими нужно разговаривать с уважением.

— Я не малыш! — возражает мелкий, также прищуривая глаза и не сдавая позиции. — Меня зовут Чонги. Я здесь не с мамой, а с хёном, который тебя побьёт, если ты меня обидишь.

— Но ты же первый начал, — возмущается Джин, поражаясь мальчишечьей наглости.

— Чонги-я, ты опять к людям пристаёшь? Сколько раз тебе говорить, что не всем нравится твоя назойливость, — раздавшийся за спиной голос приколачивает Сокджина к скамье. Сердцебиение тут же учащается, а мысли лихорадочно бегают в голове, пытаясь найти способ избежать столкновения с Чонгуком лицом к лицу. Да, Джин узнает этот голос. — Простите его, господин, мой брат любит общаться, но часто забывает про воспитание.

— «У парня есть, с кого брать пример», — чуть не вырывается у Джина, но вместо этого он сгребает свою сумку и бочком-бочком устремляется в сторону выхода.

И только в машине он понемногу приходит в себя и начинает чувствовать себя идиотом. Испугался непонятно чего. Ну увиделся бы с Чонгуком и что? Да кто он собственно такой, чтобы Джин всю оставшуюся жизнь от него бегал и прятался. Ещё и кружку оставил там на скамейке, и опять всё из-за этого официанта. У самого манер нет, и братец таким же растёт, хороша же семейка. Внезапно накатившая волна злости, чуть не заставляет ляпнуть водителю, чтобы тот разворачивался назад. Возможно, стоит сейчас не очередной внутренний монолог вести, а высказать этим двум нахалам всё в лицо? Джина просто распирает от желания посмотреть, как оба будут кланяться ему, извиняясь за хамство Чонги. Отличный повод стереть самодовольную ухмылочку с лица Чонгука.

Ащщ, бесит-бесит-бесит. Сокджин дрыгается на заднем сиденье, как маленький ребёнок, которому не купили новую игрушку. Хочется открыть окно, высунуться по пояс и кричать на всю улицу долгое протяжное «а-а». Но к последующей его радости, от всеобщего позора останавливает звонок от Намджуна. Старший брат прилетел в Сеул и просит прислать в аэропорт машину. Поговорив с Джуном, Сокджин прикладывает ладони к лицу, призывая себя к спокойствию. Сейчас всё будет хорошо, хён не даст скучать своему любимчику, поможет с работой, просто поговорит в конце концов.

***

Больше недели проходит с последнего совместного ужина братьев Ким. Собраться за столом, правда, пришлось позже обычного, Тэхён задерживается на съёмках. Находясь в окружении хёнов, Сокджин чувствует, как к нему возвращается уверенность, словно за спиной вновь вырастают крылья. Теперь ему не страшна никакая ситуация, даже если он снова повстречает Чонгука, то сможет смело посмотреть ему в глаза.

— Мог бы не надевать за стол свою растянутую водолазку, Джун-хён, — комментирует внешний вид брата Сокджин. — Как бы аппетит не потерять.

— О-о, узнаю нашего Джинни, — тут же реагирует на выпад младшего Тэхён. — А я уж подумал, что тебя подменили в том санатории. Представляешь, Джуни-я, я даже попробовал при нём руками есть, а ему всё ни по чём. Сидит, в тарелке молча ковыряется. А тут замечание сделал, значит всё нормально.

— Не говори глупостей, Тэхён-хён, — спокойно произносит Джин, глядя на Тэ. — Я прекрасно видел, как ты ведёшь себя за столом, делать тебе замечания — только свои нервы тратить, ты ведь всё равно не послушаешь.

— Так, подождите, — Намджун откладывает столовые приборы и упирается локтями о стол, посмотрев в сторону Сокджина. — Ты ведь не был в санатории? Или всё-таки добрался туда?

— Не был, — смущается Джин и даже принимается теребить мочку уха. — Я эти дни прожил у Чонгука. Точнее не у него, а в доме его дяди и… В общем, там всё немного запутанно, — парень разводит руками, словно не может подобрать слова.

— Стоп. Теперь вы подождите, — вклинивается в разговор Тэхён. — Я ничего не понимаю. Кто такой Чонгук? Почему ты жил у него? И вообще, почему я самым последним узнаю все новости? Я же тебя расспрашивал о поездке, Джин-а, а ты ничего не сказал, — с обидой в голосе добавляет Тэ и демонстративно отворачивается от брата.

— Чонгук — это тот официант, который меня облил вином, — поясняет Сокджин, стараясь сохранить внешнее спокойствие. — А жил я у него потому, что перепутал автобусы и приехал в богом забытую деревню, где по несчастливой случайности встретил его. Обстоятельства сложились так, что я был вынужден задержаться в его доме на несколько дней.

— Вау, так вас сама судьба свела, — выдыхает Тэ. — А теперь как на духу признайся, Джин-и, этот парень до сих пор живёт и здравствует или ты его того?

— Это совсем не смешно, хён, — кривится младший. — Вот ты его защищал, а он надо мной поиздевался от души, я у него пахал, как раб, до сих пор мозоли на ладонях.

— Я бы сейчас пошутил насчёт мозолей на ладонях, но ты точно не оценишь, — в очередной раз поддевает брата Тэхён, глядя, как тот надувается, словно мыльный пузырь, ещё немного и точно лопнет.

— Я наводил о нём справки, — говорит Намджун, до этого просто наблюдавший за небольшой перепалкой между донсенами. — Когда ты мне позвонил, Сокджин, я в тот же вечер попросил ребят, и они дали мне кое-какую информацию по Чон Чонгуку. Обычный парень, двадцать четыре года, в прошлом году закончил колледж, не женат. Одно официальное трудоустройство и несколько подработок. Я бы точно не оставил тебя с маньяком.

— Ага, прям весь белый и пушистый, — возмущается Джин, складывая руки на груди. Аппетит пропал, как только разговор зашёл о Чонгуке. — Да и кто за него пойдёт? Он же только команды отдавать умеет, деревенщина.

— Ладно-ладно, остынь немного, — примирительно произносит Джун. — У меня для тебя неплохая новость есть. Помнишь мы с тобой говорили про работу? Так вот, у одного моего бизнес-партнёра жена держит сеть магазинов женской обуви. Решила она витрины обновить, нужен незамыленный взгляд.

— Так я ведь на ландшафтном дизайне специализируюсь, а здесь витрины, — пожимает плечами Сокджин. — Не думаю, что справлюсь.

— Подожди отказываться, — принялся уговаривать Намджун. — Это твой реальный шанс заявить о себе. Чёрт с ними с витринами, у этой дамочки подружек тьма-тьмущая. Если ей понравится результат, она тебя порекомендует целой армии потенциальных заказчиков, что так жаждут что-нибудь поменять, — последние слова старший жеманно растягивает, смеша парней.

А вот эта идея очень нравится Сокджину. Он уже живо представляет себе, как общается клиентами, как те хвалят его за качественно выполненную работу, как читает хвалебные отзывы в свой адрес.

— Хён, ты мне сайт обещал и рекламу, — напоминает Джин, прикидывая в уме, какие наброски у него есть для каталога. Придётся поработать от души, чтобы сделать всё красочно и достойно внимания. — Давай, звони своему партнёру, скажи, что я согласен. Пусть назначают встречу.

***

Никогда Джин не был так одержим чем-то. Мысль, что он чего-то добьётся сам, станет известным человеком в определённых кругах, а не просто Ким Сокджином — третьим сыном в богатом и уважаемом семействе, полностью завладевает его головой. Конечно, Чонгук об этом не узнает, не в том обществе он крутится, но, как только о Джине заговорят, он не поленится, найдёт парня и в лицо ему выскажет, что умеет не только по магазинам ходить, но и работать. Представляемое изумлённое лицо Чона как никогда придает силы, и Джин с ещё большим усердием принимается приклеивать атласные ленты к женским туфлям. По его задумке именно классические «лодочки» должны украсить витрины. Подвешенные на всю ширину стекла и на разном уровне. Внизу же выложить пару искусно плетёных веночков и сердечки-сердечки-сердечки. Заказчица одобрила, значит и покупатели будут в восторге, женщинам вообще нравится вся эта сердечно-цветочная классика.

Теперь целыми днями Сокджин занят витринами, а потом до поздней ночи работает над вариантами декора на сайте. Поэтому, когда однажды за завтраком его мама объявляет о благотворительном приёме, который ежегодно проходит в их доме, полусонный Сокджин пропускает всё мимо ушей. Он так бы и остался в неведении, если бы Тэхён не ткнул его локтем под рёбра и не переспросил во второй раз насчёт костюмов. Толком не понимая о чём речь, Джин кивает и просит вечером задать ему вопрос ещё раз.

Первый заказ подходит к концу, а новых клиентов на горизонте пока нет. Пересчитывая первый, честно заработанный гонорар, Сокджин в очередной раз вспоминает Чонгука, прикидывая, на скольких приёмах тому надо прислужить, чтобы получить такую же сумму. Внезапно накатывает грусть, и Джин сгрёбает в охапку подушку, крепко прижимая её к груди: — «Что ж ты никак меня в покое-то не оставишь, Чон Чонгук?»

***

— Хён, ты занят? — Сокджин проскальзывает в кабинет и садится рядом с Намджуном, протискиваясь под его руку.

— Очень, но хорошо, что ты пришёл, мне нужно сделать перерыв, — зарывшийся в бумагах Джун уже неотъемлемая часть этой комнаты. Он закидывает документы на стол, туда же бросает очки, а сам сдвигается в сторону, чтобы Джин мог устроиться поудобнее. Тот моментально пользуется ситуацией и укладывается головой на колени брата. Молчание растягивается на несколько длинных минут, но Намджун не торопит донсена. То, что младший пришёл выговориться, он знает наверняка.

— Слушай, Джуни-я, а как понять, что человек тебе нравится? — наконец произносит Сокджин, старательно уводя взгляд в сторону.

— Тебе кто-то нравится? — решает в лоб задать вопрос старший.

— Я не знаю, — растерянно говорит Джин, а потом и вовсе мнется: — Точнее, это не мне надо. Просто я фильм недавно смотрел, так там главный герой не может понять, нравится ему один человек или нет.

— Понятно, — улыбается на глупую отговорку Нам и трёт на переносице следы от очков. — Тут всё просто, Джинни, если этот человек постоянно присутствует в твоих мыслях, то можно быть уверенным, что он тебе нравится. Твой герой часто думает о том человеке?

— Постоянно, — не скрывает младший, впервые открыто признаваясь в этом даже самому себе. — А что, если они совсем разные люди, у них несовместимые характеры, положение, взгляды на жизнь? Как тогда быть?

— Ну, если симпатия действительно сильная, то может стоит поговорить откровенно о сложившейся ситуации с тем самым человеком? — делает предположение Намджун, запуская пальцы в волосы Джина, то приглаживая их, то наоборот, взъерошивая.

— Даже если я обидел того самого человека? Я не уверен, что он вообще захочет со мной разговаривать, думаю, он меня ненавидит, — Сокджин даже не замечает, как переключает разговор на себя, но хён, не заостряет на этом внимание, давая ему возможность высказать всё, что скопилось за последние недели.

— Ты знаешь, Джин, я ведь тоже не силён во всех этих любовных теориях, и вся моя практика настолько скудна, что даже стыдно признаться в этом, — смеется Намджун, понимая, что советчик из него так себе. — Даже Шинхе, которая не один год проходу мне не давала, после нашего с ней первого и единственного свидания, дала дёру и ни разу не ответила на телефонный звонок.

— Это полный провал, хён, — смеется в ответ Сокджин, — думаю, она просто увидела тебя повседневного, и идеальный образ, придуманный ею, рассыпался, как карточный домик. А я тебе сто раз говорил, что при любых обстоятельствах нужно выглядеть с иголочки. Вот и результат.

— А я всё равно считаю, что по обложке нельзя судить человека, — принимается философствовать старший. — Ты сначала попробуй разглядеть его внутренний мир. Может, у него душа, как фонтан, что своей энергией заряжает окружающих людей. А может, под брендовым костюмом скрывается картонный шаблон.

— Если внутренний мир богатый, то и снаружи всё должно выглядеть соответствующе, — возражает Сокджин.

— Джинни, сколько у тебя было партнёров? И ты ведь каждым восторгался, с воодушевлением рассказывал об их утончённых вкусах, о ваших общих интересах. Манеры, воспитание — всё соответствовало твоим стандартам. Но почему-то ни с кем ты так и не завязал тесные продолжительные отношения.

— Нашёл, что вспомнить, хён, — морщится Джин. — Они, конечно, все были интересными, но никто не трогал меня по-особенному.

— И даже та девочка? Сонгён, кажется.

После упоминания этого имени Джин садится на диван и какое-то время молча разглядывает свои руки, испытывая чувство, будто Намджун пытается разрушить тот идеальный мир, в который он так верил.

— Сонгён меня обманула, ты же знаешь, — тихо говорит он, так и не поднимая глаз. — Сказала, что учится в театральном, а сама в магазине работала.

— Ну и что? Вспомни, ты же просто летал, находясь рядом с ней, — продолжает давить Джун. — Когда ты не знал о её социальном положении, тебе было весело и комфортно. Только твоя упёртость и дурацкие стереотипы не дали тебе столько счастья за всю жизнь, сколько дала она за пару месяцев. Подумай об этом.

— Ладно, хён, я пойду, не буду тебе больше мешать.

— Подожди, Джинни, — останавливает Намджун младшего у самого выхода. — Если у главного героя мысли сходятся с твоими, то пусть он даже не пытается.

— Он ещё думает.

— Хорошо, — улыбается Джун. — А как фильм-то называется?

— Какой? — удивляется Джин. — А, да я уже и не помню. Всё, я ушёл.

Только за Сокджином закрывается дверь, Намджун тут же набирает агентство, которое занималось подготовкой их дома к приёму гостей, и запрашивает список обслуживающего персонала, что будет присутствовать на вечере. Чуть позже, распечатав присланный на почту файл, он среди прочих имён обнаруживает уже небезызвестного Чон Чонгука. Усмехнувшись, Намджун чешет нос, прикидывая, стоит ли об этом сообщить Сокджину.

***

С самого утра в доме царит хаос. Работники снуют туда-сюда, кто с цветами, кто с посудой, кто с декорациями. Одни раскатывают ковровые дорожки, другие расставляют стулья в импровизированном зрительном зале, где должен состояться традиционный для этого вечера аукцион. Все суетятся, и поэтому дом напоминает какой-то муравейник. Сокджин, сразу после завтрака спешит к себе, чтобы успокоить свои нервы, ведь список, что Намджун случайно оставил в гостиной, никак не дает покоя. Чонгук сегодня будет здесь. Эта мысль пульсирует где-то на подкорке, заставляя Джина метаться по комнате из угла в угол и периодически вытирать вспотевшие ладони о штаны. А что если они столкнутся нос к носу? Как реагировать? Сделать вид, что вообще не знакомы или сдержанно кивнуть головой в знак приветствия? А если Джин поздоровается, а Чонгук нет, то не будет ли это выглядеть глупо? Столько вопросов и ни одного ответа.

— Джин-а, ты уже собрался? — после короткого стука в дверь в комнату входит Тэхён и очень удивляется, что младший брат до сих пор не переоделся к мероприятию. Хотя до выхода осталось не более получаса.

— Я сейчас, быстро, — заверяет Сокджин и спешит в гардеробную, стягивая по пути с себя домашнюю одежду. Критически осмотрев костюм, что был заранее приготовлен, Джин убирает его в сторону и принимается вытягивать одну вешалку за другой в поисках чего-нибудь другого. Хочется выглядеть не броско, но при этом выделяться среди толпы. Задача нереальная и парень это прекрасно понимает, когда меняет уже третью рубашку.

— Слушай, Джинни, как думаешь, если я надену вот этот зелёный галстук с розовой рубашкой и, впридачу, желтые носки в синий горошек, нормально будет? Не сильно вычурно? — Тэхён с обалдевшим видом наблюдает, как взъерошенный донсен устраивает забег между зеркалом и шкафом.

— В самый раз, хён, — быстренько отвечает Джин и поворачивается к брату, демонстрируя новый образ. — Как я выгляжу?

— Отлично, — поднимает вверх большой палец Тэхён. — А ещё Намджун хотел бы надеть свой спортивный костюм, в котором он по утрам бегает, и те перламутровые запонки, что ты ему посоветовал. Одобряешь?

— М-м? Да, конечно, с запонками будет отлично сочетаться, — отвечает Джин, застегивая на запястье браслет часов. — Хён, скажи честно, ты бы обратил на меня внимание?

— Что? — давится воздухом Тэ. — В смысле?

— Ну в смысле, я привлекательно выгляжу?

— Просто сногсшибательно, Джинни, — заверяет младшего Тэхён и спешит покинуть комнату, отправляясь на поиски хёна. Ведь тест на адекватность Сокджин не прошёл и это надо срочно обсудить с Намджуном.

***

Сокджин не боится, нет. Он просто иногда прячется то за углом, то за колонной, то за лестницей. И абсолютно точно никого не высматривает в толпе народа, никого, кто бы был одет в форму официанта, примерно одного роста и возраста с ним, с чёрными волосами, сильными руками. И как хорошо, что подходящий под описание человек так и не находится. Остается только успокоиться и наслаждаться вечером. А ещё определённо точно нужно вспомнить хорошие манеры и пойти, наконец, поздороваться с гостями. Так-то оно так, но только вместо гостиной, ноги несут Джина на кухню. Вот уж неожиданный поворот.

На кухне словно рой пчёл жужжит. Повара заканчивают с одними закусками и тут же принимаются за другие, выпроваживая столпившихся официантов с полными подносами наружу. Никто даже головы не поднимает, когда хозяин дома оказывается среди этой толпы, только поднос вручают и со словами «не стой истуканом, тебе не за это платят, неси на уличные столы», выталкивают в коридор. Растерявшись от такой наглости, Сокджин по инерции топает на улицу. На свежем воздухе куда спокойнее, все гости пока находятся в доме. Только несколько работников наводят последние штрихи. Тихонько пробираясь к столам, Джин вовсю крутит головой, опять же никого не ища. Внезапно он натыкается на преграду, поднос кренится и тарелки летят вниз. С трудом оторвав ошарашенный взгляд от падающей посуды, Джин поднимает голову и видит перед собой того, кого не искал весь вечер. Чонгук стоит в замешательстве, а по его белой форменной рубашке стекает соус. Он открывает было рот, но тут же закрывает его обратно, просто покачав головой.

— Пошли, — Джин, наконец, собирает себя воедино и хватает Чонгука за руку, утаскивая в направлении черного выхода. Тот на удивление беспрекословно подчиняется и молча шагает рядом, только руку выдергивает из захвата.

— Жди здесь, — коротко бросает Ким, оставляя Чона в ванной на втором этаже, а сам скрывается в своей комнате. Немного погодя он приносит парню чистую рубашку и предлагает переодеться.

— Неловко получилось, — говорит Сокджин, пряча руки в карманы брюк и внимательно изучая носки своих туфель. — Это моя вина.

— Всё в порядке, — Чонгук отвечает не сразу. — Думаю в химчистке все пятна выведут.

— Счёт я оплачу.

— Обязательно, — Чон рассматривает Джина, пока они не пересекаются взглядами. — Ну, мне пора.

— Подожди, — Ким снова пытается ухватить за руку Чонгука, но тот отступает в сторону, тем не менее, останавливаясь и разворачиваясь с собеседнику. — Как… как у тебя дела?

— Оу, да неплохо. Работаю, как видишь. А ты как?

— Я теперь тоже работаю, — неловкость, возникшая между ними никуда не исчезает, Джин переминается с ноги на ногу и, кажется, краснеет ушами.

— Да, я заметил, — впервые за всё это время улыбается Чон, — не ожидал увидеть тебя с подносом.

— Что? Нет, я просто… — что просто? Просто помогал? Просто пытался быть поближе к официантам, чтобы найти одного человека? Ну этого Джин точно не расскажет. — Я дизайнер, вообще-то, недавно выполнил первый заказ.

— Да, тебе это больше подходит, — кивает головой Чонгук. Он не знает, что ещё можно добавить и принимается тереть шею ладонью, исподлобья поглядывая на Сокджина. На самом деле, у него есть много чего невысказанного, он часто думает над тем, что произошло в их последний совместно проведённый вечер, понимает, что и сам допустил ошибку, когда понадеялся, что такой, как Ким Сокджин, обратит на него своё внимание. Чонгуку до Джина ещё прыгать и прыгать, хотя, наверно, и жизни не хватит. Воспоминания остро вцепляются в Чона, и он даже немного отшатывается от парня, чтобы не поддаться порыву и не сделать чего-нибудь непозволительного.

— А я думал о тебе, — неожиданно признается вслух Сокджин. — И над всей ситуацией в целом.

— Вот как.

— Мгм. Ты был очень зол тогда, — губы Джина растягиваются в улыбке. — И, если честно, меня напугал твой взгляд. Было страшно, что ты и впрямь можешь выгнать меня на улицу.

— Я бы никогда так не поступил, — Чонгук уже без стеснения рассматривает лицо Джина, наслаждаясь его заалевшими щеками и тем, как он от неловкости покусывает нижнюю губу.

— Я знаю и… и у нас бы всё равно ничего не получилось?

— Определённо, — быстро соглашается Чон, прекрасно понимая, что речь сейчас идёт вовсе не о сексе.

— Я никогда не признаю, что был не прав. Никогда не попрошу прощения. Да и навряд ли буду смотреть на мир по-другому.

— А я всегда буду считать тебя богатеньким сыночком и выскочкой. И моё желание перевоспитать тебя никуда не денется, — в том же тоне добавляет Чон, ставя точку на их разговоре. — Мне правда нужно идти, Ваше Величество.

Чонгук напоследок кланяется Сокджину и быстро направляется в сторону лестницы, а Джин, последний раз взглянув ему вслед, решает про себя, что один приём может обойтись и без него, и уходит в свою комнату. Что ж, главный герой отбросил гордыню и попытался. Не получилось, зато жалеть потом будет не о чем.

***

Контролируя выгрузку посадочного материала, Сокджин периодически вытирает пот со лба и, то и дело, ругается на работников, которые как специально делают всё не так. С утра печет нещадно, а у него все работы сегодня, как назло, на открытой местности. Сверяясь с замерами, он помогает устанавливать временные маркеры, по которым потом будет проще ориентироваться. У заказчика вкус отсутствует полностью, раз он запросил мешанину из тех стандартов, что обычно показывали в европейских фильмах. Джин пытался вразумить клиента и предлагал ему куда более привлекательные варианты, но тот упёрся рогом. Ну и ладно, главное, что платить не забывает, а там пусть хоть все семь чудес света у себя во дворе соберёт.

— Господин Ким, — обращается к нему работник, — куда эти камни выгружать?

— Давайте пока к забору, — немного подумав, отвечает Сокджин, оглядывая булыжники для будущей альпийской горки. — Выгружайте, и на сегодня можете быть свободны.

Все его мысли только о душе, едва он переступает порог дома. Только Тэхён не дает ему так просто уйти и вручает небольшую коробку, таинственно сообщая, что это сегодня курьер принёс лично для Джина. Покрутив в руке посылку, Сокджин благодарит хёна и буквально бежит на второй этаж. Любопытство побеждает желание помыться, и Джин канцелярским ножом разрезает скотч, распечатывая посылку. Внутри оказывается кружка, обёрнутая в грубую бумагу. Даже не разворачивая, парень уже знает, что это за кружка. Та самая, что он оставил в художественной мастерской, когда убегал от Чонгука. Убрав бумагу, Джин обнаруживает небольшую записку:

«Подумал, что она тебе нужна. А ещё взял на себя смелость и закончил рисунок. Надеюсь, тебе понравится. Деревенщина.»

Глупая улыбка не сходит с лица Сокджина, пока он рассматривает художество. Было понятно, что Чонгук не являлся профессионалом, но всё равно вышло прекрасно. Заглянув в коробку ещё раз, Ким обнаруживает там два пригласительных билета на фотовыставку, на одном из которых добавлено от руки: — «Буду ждать.»