Вторичка

Стоило сесть в такси, как я очутилась в прихожей подмосковной квартиры. Ожидала увидеть что угодно, но не знакомый интерьер дома. Первым делом заметила связку ключей на гвоздике в стене, а ниже – мамины сапоги в гармошку и куртку на вешалке. Тишина, и никакого табачного запаха, который ассоциировался с мамиными посиделками. Свет был повсюду выключен.

Я прошла по коридору. Обшарпанная дверь маминой комнаты была прикрыта. Пришли на ум слова Яна: «Ты не рвешься проведать воспитателя, прежде чем она откатится к заводским настройкам». Слово «воспитатель» отдавало болью стальной пряжки и отсутствием родительской заботы. Высшие существа чуть больше нашего пессимистичны, хотя в чем-то правы. Но дети не лучше, если не навещают своих предков, узнав про конец света.

Я шмыгнула носом и потопталась в замешательстве. «Это все твоя мать виновата, Вера! Неблагодарная! Вынудила меня так поступить с тобой, понимаешь? Клянусь, я не хотел, но твоя мать... подлая дура...» Перед спуском ниже по этажам, который сулил полный распад реальности, следовало, наверное, поговорить с мамой, но я сторонилась этого желания. Сама не знала, почему. Думаю, не просто разговаривать с искаженной копией родного человека, которая испоганила весь ее образ выпивками и потасовками. Антисоциальный макет общественно полезной учительницы – неужели в глубине души мама так стремилась на дно, что биоробот наследовал и гордо нес эту почетную миссию?

«Твой удел – сплошные потери. Отец, которого можно было спасти. Пьянчужка-мать, что и пьет с тех пор, как энергетическая волна стерла людей в один миг. Это неправда, какая она. Она никогда такой не была. Персональный дьявол, и только».

Я погладила ямочку между ключицами, куда совсем недавно впивался заушник «авиаторов», пока напарник оказывал мне психологическую помощь. Ладно, Беляева, вспомни, зачем ты здесь на самом деле.

С заходящимся в первобытной пляске сердцем я заглянула в комнату, но вместо мамы застала парня, сидевшего на стуле затылком к окну. Лунный свет бил ему в спину, образуя свечение ауры, словно нимба. Он плавно поднялся и расправил плечи: ростом примерно с Яна, силуэт изящный, но выправка военная. Смуглый молодой человек лет на пять-семь старше меня. Одет был в темно-зеленый китель с высоким воротом и брюки с лампасами. Серебряные пуговицы поблескивали в бледных лучах светила. Кожа цвета кофе с молоком, монгольская острота лица. Он смотрел зрячим правым глазом, а левый был навсегда закрыт и зачеркнут тонким шрамом.

– Зайди, – сказал вместо приветствия Ворон, – общаться через порог – дурная примета.

Я не поняла его излишней суеверности, но повела плечом и переступила «границу загробного мира».

– Здравия желаю, юная революционерка. Ты в Подполье. Можешь называть меня Чернобогом. Добралась без эксцессов?

Непривычно было слышать его голос вне своей головы. Я присела в кресло напротив и кивнула:

– Привет, Чернобог. С ветерком, спасибо за такси. Подполье подозрительно похоже на мою квартиру.

– Да. – Ворон сел на стул и закинул ногу на ногу и покачал ступней в идеально начищенном ботинке. – Мы в самом крупном кармане между ступенями, называемыми в твоей реальности этажами. В прослойке. Подполье принимает образ, комфортный для визитера. Это место, – собеседник обвел помещение взглядом, – не имеет физического воплощения. Из карманов удобно наблюдать за определенным радиусом Этажа. Так я обнаружил вас с Янусом на Седьмой ступени.

– Припоминаю, – прищурилась я, мельком взглянув на его правую руку: на фаланге чернела греческая буква Ψ, где и знак ключа у напарника. – Я тогда «волшебным образом» упала в глотку зверюшки Консьержа Шестого этажа. Ты там был. Дал божественный пендель?

– Зверюшки Хранителя Первого этажа, залетевшего на Шестой, – поправил меня Чернобог. – Я был в другом месте, но момент для встречи мы и впрямь подобрали не лучший. Рад видеть тебя в добром здравии.

– Ты не должен был помогать, но твоя наметка про якорь подтолкнула меня на путь к спасению, – произнесла я, убеждая в большей степени себя в том, что передо мной союзник. – Спасибо.

– Служу верой и правдой. Я бы сделал больше для тебя. На дух не переношу хранителей. Но мои руки были скованы. Образы животных, что навещали тебя, – аватары, через которые я говорю с другими существами. В их функции не входит воздействие на материальный мир, так как они являются не более, чем мимиками.

Звучало логично – Ворону не с руки от меня избавляться, ведь он замышлял использовать консультанта АИН в своих планах. Ясень отзывался о Чернобоге крайне негативно. «Ноль без палочки». Мое любопытство росло не по часам, а по минутам.

– Допустим, – кивнула я. – Ты, как и Ян, колдун? Умеешь что-то?

­– Я мастер ментальных воздействий, – Ворон поднял широкие ладони, пресекая логичный вопрос. – Не внушаю идей насильно. Умею лишь транслировать послания через образы. Будучи богом-закулисником на Земле, подсылал страх тем, кому приказывало руководство. Обосновался среди восточных славян и получил статус божества подземного мира.

– А Чернобог – это...

– Новое имя. В те времена меня кликали Кощеем.

Я начинала разбираться в запутанном мире небожителей, демиургов, ликвидаторов Агентства Иномирной Недвижимости. Послушала бы себя пару месяцев назад – сдала бы в дурку. Я спросила:

– Боги-закулисники и божественные чистильщики – это, как я могу судить, сотрудники разных организаций?

– Да, и в этом заключается моя самоцель. Я направлен сюда Тайной канцелярией расследовать, чем занимаются риэлторы и ликвидаторы АИН. Тайная разведка – отдел Креации, а Креация – кадровый центр существ всех порядков, включая создателей-демиургов. Агентство, как единица, обособленная от космополитики, не гнушается нарушением вселенских конвенций, но презумпция невиновности в действии: мы не можем это доказать. – Кощей поднялся со стула и отмерил комнату шагами: он еле заметно припадал на правую ногу; походка напоминала шаг мудрого грача, сошедшего со страниц детских сказок. – Креация базируется на Инитии, откуда родом Янус. Передовой мир, цитадель науки и магии, колыбель древнейших духовных школ. Земля обетованная великих программистов и богов.

Представила, как мой напарник гуляет меж колонн и читает днями напролет мудрые свитки, и с ухмылкой погнала фантазии прочь: если на Инитии и учили чему-то, то только прикидываться идиотом.

– Ты сказал, что Ян – Двуликий Янус, а значит, когда-то тоже работал закулисником, так? – спросила я, внимательно следя за повествованием. – Ты, помнится, говорил, что свое прозвище он не просто так получил.

– Верно, но не серым кардиналом, а ревизором. Теневые божества слагали о Янусе легенды, как о величайшем из доносчиков. Россказни просочились в человеческую мифологию, смешались с массой противоречивых запретных талантов – вот и весь образ.

«Какой поворот, – подумала я. – Так ты у нас еще и кляузник, Янус».

– Кому он докладывал? Креации?

Чернобог кивнул; я держалась поодаль, но он и не проявлял ко мне интереса, как к потенциальной добыче, а лишь огибал по дуге, погружаясь в тягучие воспоминания.

– Следить за командировками божеств – задача непростая. Креация совместно с Тайной канцелярией разработали вакансию соглядатая, который будет выявлять нарушения среди серокардинальной братии. Ты понимаешь, чем все закончилось: дедовщина в божественной общине и без того находилась на высоком уровне, а с внедрением шпионов возросла до критического. Ревизоры не выдерживали и увольнялись, иные крепились, но ломались со временем и начинали имитировать отписки начальству, а кто-то изначально был оборотнем в погонах.

– Да уж, мало боги отличаются от нас, – сказала я. – Выходит, Ян не сдался?

– Нет. Мне ведомо далеко не все и, забегая вперед, скажу, что это – одна из причин, почему ты здесь. Янус помог мне, и мы сдружились на Земле. Боги уже и не знали, как его вытравить, были готовы на все, а он стискивал зубы и терпел. Зачем – вопрос. Верхушка Креации, разумеется, ценила и всячески поощряла Януса, а также закрывала глаза на шалости, чем только усугубляла его положение.

Я вспомнила школьные годы. В нашем классе травили одну девочку-отличницу, а классный руководитель ставила ее всем в пример – и за это несчастной доставалось сильнее. Мне было стыдно, что я, пусть и не принимала участие в этом, не поддерживала бедолагу. Называла свою позицию невмешательством, хотя прекрасно понимала, что равнодушие – худшее из преступлений.

– Соглядатай что, какая-то почетная профессия? За нее много платят?

– Нет, есть и лучше. Янус мог бы претендовать и на большее, гораздо большее, но по какой-то причине терпел издевательства и выслуживался перед Креацией.

Я потерла подбородок, крепко задумавшись. Перед глазами мелькали фрагменты античного эпоса, который сильно отпечатался у меня в памяти.

– В мифах полно эпизодов про кровавые бойни между богами. Почему соглядатаев не... ну, – я с характерным звуком ударила ребром ладони поперек шеи. – В моем мире такого было навалом, особенно в последнее десятилетие. Братки резали авторитетов направо-налево, кого-то сажали в тюрьму, а кому-то – как с гуся вода. Если боги – сплошь и рядом гуляки и бездельники, чего им стоило потравить всех проверяющих?

– Я же сказал, мифы – не более чем сублимация победы. Убийства, тем паче при исполнении, табуированы и... невозможны априори. – Чернобог выглянул в окно, и я разглядела блестящие пряди его длинных темно-каштановых волос. – Боги одних миров делили рабочие зоны с богами из других, некоторые из которых состояли в военном конфликте. Началась бы сущая катастрофа, если бы они могли убивать, – собеседник обернулся и хмыкнул с полуулыбкой, – хорошо, что природа все предусмотрела. Бог и существа ниже рангом убить другого бога не способны. Его может уничтожить навсегда только проклятое оружие, сила демиургов-создателей.

– То есть...

– Система антивторжения, встроенная в Компьютер Великого Программиста, – это тоже разновидность проклятого оружия. Хранители способны ранить бога. Первая тройка – убить.

Отлично. Ян забыл рассказать о том, что может откинуться в любой момент. Действительно, зачем? Какая важность. Я подавила недовольство за поджатыми губами и сказала, потерев переносицу:

– М-да. Сомнительный фетиш – отхватывать божественных пинков днями напролет. Яну сколько? И пятнадцати за такой максимализм не дашь. Хотя... он жил в Древнем Риме... – мои щеки почему-то заполыхали. – А значит, сколько там минуло... Я запуталась.

– Вы почти ровесники, – развеял сомнения Кощей, направив на меня костлявый перст. – Разница лишь в том, что Инитий освоил пространственно-временные перемещения, и Янус мог в один день погладить мамонта, а уже на следующий встретить Рюрика.

Лицо разрумянилось еще больше. Яну действительно двадцать один год по меркам нашего солнца – это одновременно восхищало и пугало: сколько же временных парадоксов насадили инитийцы прежде, чем игры со временем вошли в обиход?

– Ты задаешь верные вопросы, юная революционерка, а это значит...

– Я молчала, – перебила я, тут же сконфузившись. – Ты читаешь мои мысли?

– Привычка – вторая натура. Прошу простить за чтение мыслей. Я говорил о том, что ты успешно освоила базовую информацию. Это поможет лучше понять то, что скоро предстанет перед твоим взором.

Чернобог запустил руку в нагрудный карман и достал маленький футляр. Он подошел и передал его со словами:

– Я потратил много сил и времени, чтобы собрать по крупицам биографию Двуликого. Считай это делом моей жизни – я одержим идеей понять, почему он так по-скотски поступил со мной, каким призраком прошлого гоним, чем травмирован. И, поверь, консультант, в свете его истории я удивлен, почему Янус до сих пор работает в Агентстве, а не пускает слюну в психиатрических санаториях Галь-Рея, ­– голос Чернобога сочился презрением, а единственный глаз сузился до щелочки. – Особо любопытные и переломные моменты жизни Януса записаны на визуальный транслятор, – бог постучал черным лакированным ногтем по коробочке. – Открой, когда убедишься, что ты одна и располагаешь свободным временем. Ты увидишь правду своими глазами. Он адаптирован под человеческие знания – я закачал внутрь подборку сносок к терминам на основе данных из АКАШИ, аналога вашей Глобальной Сети. Наверняка ты уже слышала рекламу санатория Галь-Рея в своей голове – я тестировал специальные возможности устройства.

Проморгавшись от голоса уведомления в голове, который сулил мне и Галь-Рея, и галоперидол, покачала футляр на двух пальцах. Невесомый. Поднявшись, задрала голову, чтобы заглянуть Ворону в лицо, и спросила:

– Как мне убедиться в подлинности записи? Ты – мастер ментальных воздействий. Прости мою подозрительность, сам понимаешь, вовлечение обычного человека в конфликт богов – по всем фронтам сомнительная затея.

Чернобог ответил без колебаний:

– Никак. Ты можешь поверить мне на слово. Я не смог бы смонтировать интерактивный фильм, так как на Инитии на это способны студии с продюсерской поддержкой, профессиональными актерами, съемочной группой на дорогостоящей технике последнего поколения. Носители, что ты держишь в руках, запрещены во многих цивилизованных мирах как инструмент шпионажа.

Я покрутила коробочку из мутного пластика.

– На них записываются реальные события, – продолжил Ворон. – Зритель наблюдает их как невидимый свидетель.

«Ну, хотя бы на Яна в детстве посмотрю, ­­­– подумала я с любопытством. – В принципе, инитийские технологии смахивают на наши».

– Допустим, – сказала я и протянула ладонь. – Уговор: если в досье не будет убедительных аргументов, выхожу из игры. В случае, если узнаю, что Яну грозит реальная опасность, раскрою тебя. До тех пор придерживаюсь нейтрала.

Чернобог молча пожал мне руку. У него была теплая кожа, хотя выглядел Кощей как типичная костлявая смерть, если бы она была поджарым красавчиком, жила в степи и практиковала шаманизм. Я поблагодарила Ворона:

­– Спасибо. Из Яна клещами ни слова не вытянешь.

Чернобог криво улыбнулся:

– У Януса есть на то весомые причины. Я тоже был его консультантом, как ты.

Не успела я порядком офигеть, как услышала знакомый голос:

– Иголочка, подарками разбрасываешься?

Я застыла. Ян стоял прямо за спиной Кощея и перекатывал между пальцев значок футбольного клуба, который был, как мне казалось, надежно спрятан в Испании. Я выпучилась на сообщника, он зашел ко мне за спину и наклонился над плечом:

­– Не смотри на меня, консультант. Янус не видит ни квартиры, ни меня. Сейчас ты стоишь... – бог осмотрелся. – У окна на этаже одной из четырех башен собора. Шаг назад – ты упираешься в перила винтовой лестницы. Впереди Янус, присевший на подоконник. Оконце без стекла, решетки распахнуты. Скажи, что потеряла значок. Он ждет ответ.

­­­– Потеряла, ­– повторила я, придавая своему виду больше уверенности. Видела, как ясный день, что напарник свесил ноги с подоконника маминой спальни. Это сводило с ума. – Прости.

– Не двигайся, но веди себя естественно, – нашептывали мне на ухо. Я сглотнула. – Приготовься попроситься домой. Как только мастер откроет дверь, вы попадете в единое пространство.

Опершись локтем об оконный свод, Ян вертел в руках сувенир. Я терпеливо ждала продолжения спектакля, отмечая про себя, что Чернобог источает очень приятный аромат. От его кожи веяло камфорой.

– Пачули.

– Не читай мои мысли, – огрызнулась я, обливаясь холодным потом. Я произнесла это вслух.

– Ты же знаешь, что я не умею этого, – ответил Ян.

– Выкручивайся, консультант. – Ворон самоустранился и занял зрительское место с полуулыбкой.

Я нашла выход:

– Как ты тогда понял, что я хочу переместиться в собор?

– У меня было немного лишней силы, которую я сэкономил благодаря поездке на тачке. Так что не благодари. Маршрут ты построила сама.

Мне вспомнился странный символ, месиво зигзагов, который засветился на пальце бога, когда он телепортировал меня. До сих пор, подумалось мне, Ян не использовал оба символа левой ладони – круги со стрелками – что они значили? И сколько скрытых от глаз знаков носили его обманчивые руки?

– Ян, ответь честно...

Оба парня напряглись. Мне польстило, что в тот момент знала больше, чем положено, даром, что это больше груз, чем благо. Я незаметно зацепилась за рукав Чернобога, мысленно направив ему просьбу пройти со мной несколько шагов. Напарник спрыгнул с окна и сцепил руки за спиной. Ворон был одержим историей Яна, поэтому лучшего момента для очной ставки в присутствии живого полиграфа и представить нельзя. Кощей побудет детектором Яновой лжи.

– Внимаю, Иголочка.

Чернобог замаскировал под кашель смешок, вызванный нелепым прозвищем. Я вздохнула, чтобы не выдать смущения.

– Почему ты ничего не рассказываешь о себе? Я, вот, сидела и рефлексировала здесь, – обвела рукой старую кровать, пластиковые бутылки из-под пива и полки с пыльными книгами, – в доме Господнем, между прочим! И меня осенило: ведь мы не вернулись к диалогу, начатому на Выставке.

– Ничего выдающегося. Я простая птица, – напарник изобразил ладонью планер, – низкого полета.

«Полиграф» фыркнул:

– Трепло.

– Трепло, – повторила я за Чернобогом, чем вызвала бесценный шок у двоих. Я сложила на груди руки.

– Чем же я заслужил твой гнев, солнышко? – процедил Ян с мерзкой улыбочкой.

– Ты его злишь. Молодец, – похвалил Ворон, облокотившись о мамин шкаф.

– То, что ты в разы сильнее и пытаешься замаскироваться под слабака, даже я заметила. Мастер арочных переходов, да? Тогда как ты провернул трюк с туристическим шоу? Там, в Норвегии? Это иллюзия... Что угодно, но не прогулки через двери.

Я выдержала натиск бледно-голубых глаз. Ян выдавил короткое:

– Предположим.

– Что?

– Предположим, иногда я играю нечестно, – он по-щенячьи наклонил голову. – Пользуюсь запрещенкой. Но не всегда могу нарушить регламент и, что весомее, законы Конфедерации миров, ибо за мной... следят.

Ворон адресовал мне несколько жиденьких хлопков. Я мысленно нарисовала себе плюсик. Ответила:

– Ясно. Так мы не одни в мире. Ты врун.

– Так звучало романтичнее... – напарник окатил меня фирменным взглядом любовничка и сладко-сладко улыбнулся. – Узнав, что мой консультант – столь многогранная и привлекательная девушка, я слегка подтасовал факты. Ничего криминального – надзор касается лишь меня.

– Будь осторожна, – предупредил Чернобог. – Янус использует подхалимаж, чтобы перевести тему. Сейчас скажет что-то вроде: «Чего тебе голову забивать заморочками Агентства»...

– Иголочка... – Ян оправил мой воротник, провел пальцем вдоль шва кардигана, заставляя вцепиться взглядом в его руку, которая неожиданно взлетела к моему подбородку и подняла лицо, заставив заглянуть в шальные глаза. – Умоляю, не забивай головушку заморочками моего работодателя. Давай лучше верну тебе орден.

«Слово в слово!»

Он расстегнул булавку испанского сувенира и, поддев ткань кофты, слегка уколол грудь. Я взволновалась, как воздушный шарик, наткнувшийся на острие. Ян погладил место укола, шепнув с улыбкой «прости». У сердца оторвался трос, и оно сорвалось в шахту. Меня раздражало трусливое тело, размахивающее белым флагом под натиском вражеских рук.

«Забыла. Забыла, что хотела спросить», – взмолилась я.

– Ничем не могу помочь, – усмехнулся Чернобог. – Женщинам труднее устоять. Мне же Янус внушал, как я вот-вот покорю силой и уверенностью будущую спутницу жизни. Я не велся.

«Спутницу жизни?.. Точно! Вспомнила!»

– Ян, ответь, солнышко... – зеркально отразила жест сладкоречивого бога, погладив нагрудный карман его джинсовки. – У тебя кто-нибудь был до меня?

Чернобог откашлялся в кулак. Я бы и не поняла, чем вызвала неуместную реакцию, пока он не пояснил:

– Двусмысленно прозвучало. Мне нравится людская речь.

Я прикусила язык. Как неловко. Пауза затянулась. Ян посмотрел на меня по-другому, как при первой встрече. «Ничего особенного. Макет как макет». Лицо его было спокойно, а улыбка – легкий отпечаток, будто оставленный светом торшера и тенью храмовых сводов.

В сложившейся картине проглядывалась некоторая ирония. Божество под аркой недостроенного собора из песка, сто пятьдесят метров над уровнем моря, и безотцовщина, якшающаяся с «братками» за квадратные метры алкопритона, сто пятьдесят сантиметров над уровнем скрипучих половиц. Мы из разных миров. Щебечем, как весенние пташки, пока моя песенка не оборвется в пасти лиса. Закончусь строкой в рапорте, пока мой двуликий друг будет сажать звезды на ликвидаторские погоны.

Ворон кашлянул в кулак, и я затараторила:

– Я про консультантов из иных миров. Ну, э-э, ты говорил, что Земля ­– не первый проект.

К облегчению нас обоих, на еле приоткрывшееся лицо собеседника упало рыцарское забрало – вернулся лисий оскал, обманывающий ворóн с сыром и дикобразов с баулами. Не важно, кто мы, откуда, покуда мы – винтики в карусели, проносящейся перед равнодушными лазурными глазами.

– Был один, – ответил Ян. – А к чему вопрос?

– Спроси его, – внезапно заговорил Чернобог, – какая судьба его постигла.

Я почувствовала, что нахожусь в историческом моменте. Быть может, от ответа на вопрос Ворона зависит судьба самого Двуликого Януса, который обречен на сценарий изящной мести от пострадавшего экс-консультанта.

– И чем все закончилось? – спросила я. – Какая судьба ждала его в конце? Я за себя немного переживаю, потому интересуюсь.

Ян пронзил меня северным ветром арктических глаз, за сменой палитры которых я не поспевала, и без промедления отчеканил:

– Погиб на Третьем плане.

– Ложь! – воскликнул Ворон, и я вздрогнула, испугавшись эмоций отстраненного, как мне казалось, чудака-военного.

Он повалил торшер – разбилась лампочка, и комната погрузилась во мрак. Уронил комод – с грохотом вылетели ящики, зазвенели и рассыпались осколками бутылки – спальня превратилась в оркестровую яму. Я не могла противиться рефлексам, поэтому прикрывала глаза и незаметно дергалась. Ян настороженно спросил:

– Что с тобой?

Чернобог, несчастный, бесшумно зарыдал и, колотя себя по взлохмаченной голове, упал на пол, пошатнув сервант. У меня сдавило за грудиной. Я вновь вспомнила Аню, одноклассницу-отличницу, которая надрывно плакала в кабинке школьного туалета, пока я мыла тряпку неподалеку. Она стучала по стенкам и кричала, что ненавидит упырей-одноклассников, а я закрутила вентили, спрятав голову в песок, и сбежала. После кто-то рассказывал, что Аня перевелась в другую школу, кто-то – что покончила с собой. А я не делала ничего плохого, просто мыла тряпку.

В испанском соборе, законсервированном в подмосковной халупе, я старалась игнорировать сгорбленную фигуру одноглазого бога, от которого только что безразлично отвернулся бывший лучший друг. Иуда.

– Я замерзла, – отозвалась я. – Хочу вернуться в Москву. Перенеси нас в гостиницу, пожалуйста.

– Твоя мысль – да богу в уши! – Ян повеселел и изобразил пантомиму, но я не нашла в себе сил улыбнуться. Он повел меня к двери по незримым коридорам башни Искупительного храма. – Поужинаем как следует, а то паэлья надоела...

– Посмотри в зеркало перед уходом... – проскулил Чернобог, и у меня закололо в глазах от его слабого голоса. – Чтобы ничего не забыть... Это примета. Проклятье...

Я метнула сочувственный взор на Кощея, сломленного, по-видимому, экс-напарником, моим хладнокровным ликвидатором; впрочем, вовсе не моим и не нашим, а поданным кровожадной системы далеких миров, в которые мне предстояло отправиться.

* * *

В гостинице рассталась с Яном под предлогом побыть одной. Дождавшись, когда шаги бога стихнут за дверью номера, запрыгнула на постель, сбросила ботинки и выудила из кармана пластиковую коробочку. Поняла, что в ходе разыгравшейся драмы не успела спросить Чернобога, как пользоваться устройством.

«Надеюсь, Кощей сейчас в порядке», – подумала я, засмотревшись в потолок.

Поддела ногтем тоненькую прорезь в футляре – и он отреагировал мягким свечением. Светодиоды переливались радужными оттенками, крышка откинулась: внутри, сложив крылышки из пергамента, лежало существо из незнакомого мне материала, напоминавшего карбон.

– Похож на мушку... – Я поднесла палец к мохнатой спинке.

Муха завибрировала, заставив отдернуть руку. Нано-робот завис перед носом: я успела рассмотреть навороченные микроскопические объективы, формирующие разноцветные «фасеточные» глаза. И тут существо без предупреждения спикировало в ухо. Я схватилась за него, усилием проглотив болевой стон – еще не хватало, чтобы божок из машины примчался меня спасать, – перетерпела неприятные копошения и жужжание в барабанных перепонках. Перед глазами все поплыло.

– Светел путь твой, Гостья-Хор-ла*, самая отчаявшаяся из гостей!

Я висела в белом пространстве без потолка и дна, в эфире которого мельтешил робот, извлекая из микроскопической глотки писклявые звуки. Ну и голосок! Фантасмагория на этом не закончилась: мой разум наполнил комариный фальцет, зачитывающий справку.

– Э-это хуже, чем уведомление про Галь-Рея! Где приятный голос диктора? – Я покрутила пальцем в ухе, всерьез озаботившись своим ментальным состоянием. – Из-за твоей посадки у меня повредился мозг, и теперь я слышу отвратительный вереск!

Механическое насекомое описало мертвую петлю и завопило:

– Какая трогательная пришелица из отсталого мира! Как счастлив я, что разумеешь ты, о, прелестнейшая из периферийных, хотя бы примитивную форму языка!

«Опустил так опустил...»

Навозная шестеренка все-таки снизошла до объяснений:

– То не помешательство светлого ума Гостьи-Хор-ла, а лишь голосовой помощник. Гостья-Хор-ла собственной персоной отдыхает в безопасном пространстве меж грезой и явью. Мой Повелитель называет эфир электрическим сном, а меня просто... как бы тебе объяснить... – глазки мигнули, как мне померещилось, цветом снисхождения. Приплыли – определяю снобизм робомухи по цвету ее фонариков. – Помещу конструкцию своего заводского наименования в варварские лингвистические рамки. Я – ЦеЦе! Гостья-Хор-ла, отчего смеешься ты? – пискнул ЦеЦе, не уложив на своем «высокоразвитом» жестком диске весь каламбур варварского языка. – Ой! Вопрос твой позабыл я, отвлекшись, молю о прощении! Голосовой помощник – искусственный интеллект, обученный на информации из АКАШИ, а знает ли избраннейшая из избранных...

– Да, – оборвала я, сплетя руки на груди. – Я знаю, что такое АКАШИ. Рассказчик из тебя никудышный – ты скачешь с мысли на мысль. Лучше давай, – я помахала кистью, проматывая затянувшееся знакомство, – показывай свои... как их... видеофильмы.

Считывая новый термин, насекомое моргнуло синим индикатором. Да, я отсталая, у меня тут Земля две тысячи четвертого, а не Инитий, поэтому думай, что такое «видеофильм».

– Непревзойденная Гостья-Хор-ла! – взвизгнула муха. – Не серчай, но файлы повредились при форматировании под твой мир.

Я расстроилась:

– Неужели все удалилось?

– Нет-нет-нет-нет, не томи сердца своего! – Робот перевернулся в воздухе. Он меня напрягал. – Повредился порядок файлов, и ты, о, таинственная из подглядывающих, Гость-Хор-ла, увидишь их не в хронологическом порядке. Эпизоды об объекте твоего великого внимания не закончатся на самых пикантных подробностях, не переживай, Гость-Хор-ла, любвеобильнейшая из дев.

Так. Мне что-то не нравились эти «подглядывающие» и «любвеобильнейшие»... До меня начало доходить, почему это устройство запрещено в цивилизованных мирах.

– Ты – какая-то камера для извращенцев?

Индикатор посинел. Побелел. Порозовел. ЦеЦе покачался вправо-влево и торжественно пропищал:

– Да, о, мудрейшая из сталкеров, Гостья-Хор-ла! Подглядывание возбуждает юных дев!

Я рассмеялась. Видимо, выбора у Чернобога не было – пришлось записывать куски жизни Яна на устройство для постельного компромата. Понадеялась, что этого не увижу.

– Хорошо, заводи шарманку.

Синий. Желтый. Оранжевый. Нано-робот кувыркнулся в воздухе, сообщил, что команда принята, и пожелал мне приятного акта вуайеризма.

«Креация – современный кадровый центр для высоковибрационных существ*» – гласил плакат на стене позади интервьюеров. Чуть ниже, под символом звездочки, некрупным шрифтом значилось: «Мы имеем право отказать в трудоустройстве без объяснения причин».

Посреди кабинета, мрачного из-за задернутых штор и сюрреалистичных гравюр, стоял стол из красного дерева. За ним сидел крупный, как олицетворение чревоугодия, кадровый визирь Креации, а по правую руку – похожий на надменную черепаху длинноволосый настоятель богов-закулисников, серых кардиналов.

В кожаном кресле, установленном напротив распорядителей, в расслабленной позе расположился юноша в бело-золотой парадной форме выпускника высшей академии Альма-матер. Пиджак со знаками отличия был небрежно накинут на плечи.

– С твоей родословной, мастер, мы рекомендуем тебя в высший эшелон. Взять тех же демиургов – штат до сих пор не укомплектован, – увещевал кадровый визирь, покручивая амулеты на пухлых пальцах.

Кандидат закрыл глаза ладонью и протер лицо, шумно выдохнув. С недоуменной усмешкой произнес:

– Не пойму, к чему вы допрашиваете меня, мэтры. Разве моя кандидатура недостаточно хороша для того, чтобы шалить с иномирными девками, глотать вино и пудрить мозги самодурам-правителям?

Наставник серых кардиналов со стуком опустил ладонь на столешницу. Зазвенело перо в подставке. Распорядитель кадров подпрыгнул и кружевным платком промокнул лоб.

– Отпрыск известных воспитателей, излюбленное и избалованное дитя, на всех приемах с тебя волос не мог упасть без ведома заботливой матери. Они создали тебя на стыке хаоса и порядка, чтобы ты постиг величие их школ и вобрал в себя баланс тьмы и света! – Настоятель-черепаха приподнялся, опершись, и ткнул костлявым мизинцем в лицо мастера. – Обуздай для начала свое отроческое бешенство и тогда возвращайся.

У выпускника затряслись губы. Он поднялся из кресла, зазвенев золотыми цепочками. Судорожно выдохнул, теряя самообладание. И сказал:

– С иссохшими упырями во главе богов, вроде тебя, настоятель, не мудрено, что империи тонут, а иные миры продаются словно блудницы.

Распорядитель кадров издал нечто среднее между бульканьем и кряканьем. Черепаху заколотило от гнева.

– Не горячись, мастер, – попытался успокоить кандидата распорядитель, с опаской поглядывая на коллегу, кожа которого окрасилась в оттенок его серого фрака. – Сходи, опрокинь кружечку чего-нибудь, развейся...

Настоятель закулисников ловко перепрыгнул стол из красного дерева и схватил хама за грудки. Светловолосый мастер ударил его лбом в нос, на воротник попало немного крови, серый кардинал взревел от боли и ярости, держась за разбитый нос, и приложил кандидата о книжный шкаф. Сверху посыпались рукописи, одна из них угодила мастеру по голове.

– Да что с вами в самом деле! – взмолился кадровый визирь.

Божества дрались, срывали украшения с одеяний и разбивали костяшки о скулы. Совсем как существа низшего порядка. Толстяк еле успел отойти, когда кардинал повалил мастера на стол. Он колошматил юношу, приговаривая, что это научит его уму-разуму.

– Ну, как знаете... – посопел кадровик и выбежал в коридор за помощью.

Черепаха отдышался, стер с уголка губ кровь и сел на стол. Юноша потирал сбитые костяшки пальцев, под которыми чернели символы с восьмью стрелами, расходящиеся в противоположные стороны.

– Невиданное дело, у одного юного мастера на руке печать Порядка соседствует с печатью Хаоса, – устало сказал настоятель, посмотрев на его татуировки. – Ты сын своих воспитателей. Недаром даже за пределами Инития существа питают восторг к паре настоятельницы Храма Хаоса и главы Школы Порядка. Как чудесен их союз, примиривший противоборствующие течения, как излюблен и красив плод этого союза. Когда ты родился, АКАШИ пестрели новостями о появлении Януса, дитя Хаоса и Порядка.

Пальцы, поглаживающие руки, надавили на кожу до белизны. Они затряслись.

– Янус, – окликнул Черепаха. Кандидат поднял лазурные глаза на закулисника. – Поговорим откровенно, мастер. Признаю, что мне жалко отправлять тебя к бездельникам и выпивохам в миры, пропахшие навозом их многоногого транспорта. Когда я был молод, как ты, я возгордился собой – вот сейчас, размышлял, к сандалиям моим падут целые империи, а цари наперебой станут целовать подошвы. – Бог растянул улыбку между впалых щек. – Реальность жестока, юный мастер. Мои руки будут прокляты лэ раз за то, что я утопил Белый Вейнит в помоях. Меня не простят за это, и я не прощу себя сам.

Теперь Янус с хрустом сдавил руку с обозначениями Школы и Храма.

– Я не Белый Вейнит, наставник, а отброс, – прошипел он сквозь зубы. – И раз обо мне сложено такое мнение, буду соответствовать.

Серый кардинал округлил глаза:

– Кто же называет тебя отбросом? Тобой восхищаются, кланы Альянса Ай-Хе в очередь выстраиваются, чтобы отдать тебе в жены своих дев! Кто вымолвил столь неподобающее оскорбление? Тэ проклятий на его плешивую голову!

Под градом ругательств в адрес некоего обидчика Янус прекратил давить на кисть, и белое пятно на коже покраснело. Он поджал губы, шагнул к распорядителю и с нажимом посмотрел ему в глаза:

– Я прошу тебя дать мне эту работу, мэтр. Меня не берут ни уборщиком, ни мойщиком посуды. Подмастерье к травникам – отказ, – он загибал кровавые пальцы, – магом милосердия – нет...

– В маги милосердия берут только дев, – поправил Черепаха и подвис на некоторое время, потирая подбородок. Янус не сходил с места, напирая. – Я... услышал тебя, мастер. Тайная канцелярия набирает добровольцев на новую позицию соглядатая.

– Я согласен! – кандидат оживился лицом.

– Попридержи колесницу, юный мастер, – осадил закулисник. – Дай свою правую руку. Давай-давай, не бойся.

Янус сделал, как повелели. Черепаха развел пустые пальцы и хмыкнул:

– Чтобы на позицию ревизора сгодиться, пройди какой-нибудь дополнительный курс. Можно с репетитором, но дипломированным.

– Этих знаков тебе недостаточно? – мастер продемонстрировал левую ладонь и выпятил грудь колесом, которая сверкнула значком выпускника. – Я получил золотой знак Альма-матер.

– Тебе вручили его, потому что ты сын своих воспитателей, – закулисник закатил глаза. – Ты вел себя как настоящий варвар, будешь в Римской Империи – поймешь, что я тебя сейчас не похвалил.

– Предпочитаю – анархист. Зато меня все любили. – Янус проглотил улыбку, которую у него вызывали воспоминания о бунтарских школярских эхинах. – К тому же, напоминаю, мэтр, у меня остаются врожденные способности.

– Ты их...

Улыбка моментально исчезла с уст мастера, сменившись горечью, за которой, как за стеклом, распускалась слабость.

– Я еще в поиске способа открыть их. Магически неполноценных не берете?

Черепаха покачал указательным пальцем:

– Юноша, твое выражение неполиткорректно, сейчас говорят «ищущий себя», а не магически неполноценный. Возвращаясь к нашему вопросу: чтобы сгодиться на позицию соглядатая, достаточно иметь квалификацию мастера. Направленность любая, но особенно сейчас востребованы мастера формирования сна.

– Правильно ли услышал тебя, мудрец: я пройду курсы, и ты возьмешь меня соглядатаем?

Наставник сокрушенно махнул рукой и отвернулся к окну, не желая продолжать бессмысленный дискурс. Он не считал, что совершил правильный поступок. В кабинет ворвались стражи; между их наплечниками мелькал запыхавшийся кадровый визирь.

– Мой кортеж прибыл, – жеманно поклонился Янус. Черепаха посмотрел через плечо. – Спасибо тебе, мэтр. Я не подведу.

Окружение растаяло в радужном спектре, и я вернулась в белый интерфейс с пошлой мухой. Выдохнула судорожно – адреналин. Опрометчиво решила, что испытала уже разного рода мистику, но этот незабываемый опыт превосходил предыдущий. Неповторимое ощущение: я могла левитировать призраком по кабинету Креации, рассматривать каждую деталь, каждую эмоцию.

Чернобог, пусть и в своих целях, дал мне больше, чем досье – он подарил мне полное погружение в жизнь напарника. Эмоции, от которых я отвыкла, накрыли контрастным душем, и мне понадобилось некоторое время, чтобы успокоить щекотку в животе. Мной завладело во сто крат раздутое чувство предвкушения, какое возникает после просмотра первой серии захватывающего сериала, когда впереди еще целый сезон.

Робот приблизился к носу, заставив меня скосить глаза.

– Гостья-Хор-ла, о, законопослушнейшая! Знаю, что объект ваш в юности – точно ангел, но предупреждаю, что инитийцы достигают совершеннолетия в... – индикаторы мерцали прямо в лицо, – по измерениям твоего мира, в двадцать лет. Любящая из любящих Гостья-Хор-ла, изучайте объект ответственно!

Я махнула ладонью, но хлопнула себя по носу. ЦеЦе совершил мертвую петлю и завис вдалеке.

– Ты достал меня уже, – запричитала я. – За кого ты меня вообще принимаешь? Показывай видеофильмы молча.

– О...

– Не начинай, – медленно растягивая слова, я покачала головой. – У меня от уведомлений АКАШИ уже голова взрывается, еще ты со своими мудрейшими подглядывающими. Я возьмусь за мухобойку в следующий раз.

Насекомое молча качалось на воздушных волнах. Его огоньки переключились на синий. Сейчас узнает, что такое «мухобойка». Я самодовольно хмыкнула, когда до мухи дошло, и он запищал:

­­– Понял, о, властолюбивейшая из властолюбцев, Гостья-Хор-ла, следующий файл-видеофильм!

Тийя – синекожая ашерн-а, высокая, с объемной пышной шапкой черных волос и золотым кольцом в носу, с отходящей от нее цепочкой. Ее тоненькая фигура передвигалась между прозрачными колоннами, на которые транслировались водопады и космические рыбки.

В зале священных источников на Ашерне проводились галактически важные события. Сегодня весь свет собрался чествовать особых гостей сочными плодами южных почв, отведать кружащего голову истоя, насладиться музыкой под руководством ашерн-и композитора Ом-Ши.

Но Тийя, неугомонная наследница влиятельного клана Серенай, пришла не за увеселением. Вот-вот на круглую сцену, окруженную источниками, шедеврами флористики и, конечно же, корзинами со специально выкрашенными в белый вейнитами, выйдут величайшие. Ашерн-а – на границе вхождения в возраст невест, и она замучила мать, чтобы та позволила ей одним глазком полюбоваться Белым Вейнитом Инития.

– Ну же, матушка, до восхода всего половина тандавы! – еще на рассвете умоляла Тийя, потрясая золотыми украшениями, за вульгарность которых ее ругала нянечка. – Твоя благосклонность – это дар для милой дочери.

– Куда ты торопишься, лучик Му Ара. – Глава клана гладила дочь, одетую на языке ашернской моды как «искательница отношений». – Тебе нельзя смотреть на ашерн-и, тем паче на ильде, еще и до возраста невесты! У чужаков дикарский подход к женитьбе: одна наука на уме, а это – отсрочка деторождения...

Внизу живота Тийи защекотало от приятных мыслей о свадьбе. Она сказала:

– Матушка, знаю, но несправедливы мировые весы! Уедет Белый Вейнит еще до моего праздника. И что же, упускать судьбу? Он красив!

Тийя спешно открыла АКАШИ на прозрачном экранчике и показала фото с таблоида.

– Ничего особенного, – покачала головой матриарх Серенай. – Бледноват.

– А по-моему, ильде жаркие! – Тийя погладила экран. – Сын Нокс и Дайеса, знаменитостей. Богат.

– За наживой погналась? – вздернула брови мать.

– Нет, просто наши дети будут богато жить.

– На Инитии.

– Нет, на Ашерне.

– Он несколько младше тебя и не вступил в возраст согласия, – предупредила мать. – Остуди пыл на ли-хе-хор-ла ле-ария и не торопись лезть к ильде с близостями, а то у нас вспыхнет международный конфликт. Лучше заведи полезное знакомство, завоюй интеллектом – это нравится инитийцам.

Тийя, прыгая от радости, расцеловала ропщущую матушку и упорхнула собираться.

Вот, великие вышли на сцену. Зал разразился аплодисментами. Серенай протиснулась в первый ряд, чтобы увидеть лица великих ближе. Наставница Храма Хаоса, Нокс-Рейепс, была невероятной красавицей: ее белоснежная кожа искрилась, как звездная дорога, кофейные волны волос были собраны по инитийским религиозным обычаям и стянуты золотыми нитями. Глаза – большие, тонко подведенные с засечками – походили на очи мудрой кошачьей богини. Синие-пресиние. Ее одеяние состояло из красного платья с двумя разрезами от бедер. Голову венчала диадема в виде Знака Хаоса об ои-ла стрелах, исходящих из центра.

Дайес Лебье – глава Школы Порядка – стоял чуть позади благоверной. Его ладонь гладила ее голое плечо. Руки были исписаны символами всех известных школ, включая закрытые. Гладкие пепельные волосы строго прилизаны. Открывалось выточенное словно из мрамора лицо. Глаза его при всей бледности обладали оттенком прозрачных вод священного источника. Лебье был наряжен в строгую форму адептов Порядка, черную рясу, подбитую серыми зигзагами. На его груди висел медальон Школы Порядка – ои-ла стрел, обращенных внутрь.

Тийя таяла в лучах их идеального духовного баланса. Как энергична и пылка Нокс, как покоен и умиротворен Дайес. Принцесса желала поскорее увидеться с их сыном – после слов владык будут угощения и танцы, а заодно и шанс с ним пообщаться.

– Завершить речь сию, – объявила Нокс, – было бы уместно словами моей предшественницы, дражайшей матери Калиго-Рейепс: из хаоса пришла... – Но ее речь оборвалась звоном разбитого стекла. Рейепс обаятельно улыбнулась и вернула внимание зрителей. – Из хаоса пришла жизнь... – Вновь что-то разбилось в зоне угощений. Публика возмущенно зароптала. – Из хаоса пришла жизнь, – продолжила Нокс осторожно, – в порядке она пройдет... а уйдет в...

Звон. Опять. Зрители расступились. Тийя увидела, как, облокотившись о высокий барный стол, стоял юноша в белом костюме, за пиджаком которого белела голая грудь, увешанная тонкими золотыми цепями. По лазурным глазам и растрепанным светлым волосам Серенай узнала в возмутителе спокойствия Белого Вейнита.

Со скучающим лицом он покачивал одним пальцем пустой бокал на краю столика. Под ногами, обутыми в школярские сапоги, поблескивала горстка мелких осколков. Ашерн-а и ашерн-и не могли и вымолвить ни слова; в зале стало неуютно и душно. Тийя взглянула на его мать – у ильде мерцали слезы в острых уголках глаз. Дайес обнял ее. Настоятельница собралась и вложила всю мощь радости в свою громогласную речь:

– Я-янус, Цветок очей наших! Белый Вейнит, дорогие гости, претерпевает возрастные изменения, какие у мальчиков с Инития могут часто вызывать желание проявить себя в эпатаже.

Серенай воззрилась на Януса. Бокал еще покачивался в его отмеченных символами пальцах, а на лице играли неопределенные эмоции.

– Мы с главой Школы Порядка никогда не ругаем его, ибо в наших же интересах воспитать настоящего мессию от мира демиургов, – с трепетом в голосе произнесла Нокс, накрыв рукой ладонь мужа. – А где же, как ни в протесте, выражается творчество!

Дайес согласно кивнул:

– Янус особенный. У него хор-ла лица, обращенных к Порядку и Хаосу, Прошлому и Будущему. Порою в нем побеждает мать, а порою я. Когда он вырастет, объединит души воспитателей в учении баланса.

Нокс внимала немногословному супругу и, когда он закончил, роскошно улыбнулась:

– Признаюсь, ораторы подготовили нам речь, но мы искренни с вами, наши уважаемые члены Альянса. Ведь кто, как ни вы, с вашей культурой матриархов и вековых традиций, поймете, как велики наши дети в сложности своей! Давайте поговорим об этом! – в подтверждение своих слов хаотка бросила в зал мелкие карточки заготовленных слов, которые превратились в воздухе в белых бабочек и вспыхнули синим пламенем.

По залу прокатился восторженный вздох. Аплодисменты посыпались со всех уголков и переросли в феерию. Тийя задрожала от могущества потенциальной свекрови. Серенай переживала за речь Нокс, и ей было жаль материнских слез, но на то ильде и настоятельница Храма Хаоса – изящно выпуталась из срама. Несмотря ни на что взбалмошный мальчик симпатизировал Тийе. Она находилась в уверенности, что сумела бы перевоспитать его.

Когда священная пара покинула сцену, Ом-Ши поднялся и поклонился публике. В его руках белела дирижерская палочка. Тийя обернулась, но Януса на месте не оказалось. Лишь бокал балансировал на краю столика в идеальном равновесии.

Вернувшись в белое пространство, я помассировала виски. Воспринимать поток новой информации и незнакомых слов нахрапом было не так уж и просто. Так еще и с подробностями быта всех этих ашернов-шмашернов...

«Почему, интересно, Ян так протестовал? – задумалась я. – А родители красивые. И все эти небожители с обычаями, так незаметно передавшимся нам, выглядят кинематографично...»

Крылатый ассистент взбудоражено, как буйный умалишенный, перемигивался со мной фасеточными лампочками:

– О, любопытнейшая из любопытнейших, Гостья-Хор-ла, желаешь наблюдать далее?

– О, назойливейшая из мух, сочту за честь, – передразнила я.

Нокс коснулась губами острой челюсти Дайеса. Она положила голову на его плечо и подтянула лямку ночного платья. Наставница покачала младенца, с улыбкой морща нос от его ручек, пытающихся ухватиться за подвески заколок.

– Завтра необходимо засвидетельствовать рождение демиурга в Управлении, – сказал глава Порядка, и, получив ладошкой по губам, раскраснелся.

Нокс-Рейепс рассмеялась, глядя, как ее невозмутимый муж робко целует крохотные пальцы и нежно гладит головку с невесомым пушком.

– Малыш не дал тебе перейти к важной части вопроса, – произнесла наставница. Она посмотрела в глаза грудничка, которые смешали в себе коктейль из двух, их с Лебье. Показала кончик языка, и сын захохотал. – Дерзкий лидер, истинный хаот. Назовем его Хиаром в честь моего дедушки. Как сошлось, что Хиар, подобно нашему сыну, был рожден в правлении созвездия Ста-хе Дейдекстра, поглоти Хаос его бравую душу. Он дерзко смеялся в лицо невзгодам и не верил в дурные приметы.

Дайес наклонился над ребенком, и ручки схватили его за завязку рубахи. Нечего делать – потянулся следом.

– Для олицетворения бездны он слишком красив, – возразил Дайес, сгибаясь. – Заботливый и сильный мужчина не может носить имя клятвоотступника.

– Ой! – Цепочка заколки Нокс оказалась в другой ручке, а лица воспитателей – через просвет друг от друга. – Что же ты предлагаешь?

– Óдин, – шепнул Лебье.

– И что оно означает?

– Яростный и страстный создатель.

– Нет, все не то, любимый, – мазнув губами по губам главы, Рейепс отстранилась, но... застряла. – Что это?

Воспитатели, как по указке, опустили взоры. Подвеска настоятельницы спуталась с завязками одежды Дайеса в тугом узелке – и все из-за шалости их смеющегося дитя. Супруги заглянули друг другу в глаза, преисполнившись уверенности. Нокс прошептала:

– Мост. Арка.

– Переходное состояние, – шепнул Лебье.

– Янус, – произнесли они в один голос и с нежностью полюбовались ребенком, довольным, что привел мать и отца к согласию. Янус Лебье-Рейепс.

* * *

– Где его фавны носят? – погневалась Гера и отщипнула виноградину от веточки. – Уж не исдох ли по пути, как и положено песьему сыну?

Она возлежала на клинии, объятая благовониями и шелками просторной одежды. Ее строгие очи прожигали кучку мужчин в белых тогах с пурпурными полосами. Кудрявые головы венчали диадемы из драгоценных металлов, виноградных листьев и цветков. Гости вели тихую беседу, угощаясь вином из кубков.

Спинка лектуса скрипнула. Богиня сурово посмотрела на вторженца и выдернула из-под чужих грудей вуаль. Фигуристая, мягкая, в тонких тканях и с распущенными кудрями – Афродита облокотилась о спинку ложа. Улыбаясь заглядывающимся богам, она заговорщически процедила:

– Креацкий соглядатай на подступах к Афинам.

– Двуликий? – напряглась богиня-мать.

– Наверняка не могу знать, – вздохнула Афродита. – Но верней будет не высовываться пару лун. Сейчас и вовсе происходит страшное, – небожительница заговорщически понизила голос, – Креация наводит шороху: один мастер научился менять лица и, говорят, он на Земле... В Риме его прозвали Ателланой.

– Болтовня надышавшихся парами пифий! – отрезала Гера, нахмурившись. – Подмена лиц карается строже, чем убийство.

Богини сменили тему:

– Диониса бы уговором взять – он костьми ляжет за завтрашние Вакханалии, – надулась Афродита, но тут же переменилась в лице, сделавшись мечтательной. – Здорово, если бы приехал Двуликий.

Богиня-мать съела еще одну ягоду, вытягивая шею как гусыня, чтобы высмотреть кого-то в толпе. Не встретив оного, разлеглась на клинии.

– С чего бы «здорово», недалекая? – проворчала Гера, ужасно злая на мужа, провалившегося как сквозь землю с какой-то молоденькой нимфой. – Ты будто не слышала, как этот пес цепной интриги плетет и докладывает на всякого? Всю Гею объездил, в каждом захудалом пантеончике выявил нарушения, у наших северных побратимов устроил такой разгоняй, что они пили семь дней после его отъезда.

– Знаю-знаю, но Янус очень хорош в постели, – мечтательно вздохнула Афродита.

Гера окатила богиню яростным взором:

– Когда ты успела, распутница?

– Командировки в Римскую Империю, – промурлыкала богиня и потянулась к винограду Геры. – Назвалась там Венерой.

Богиня-мать выхватила у младшей богини виноград, уворачиваясь от большой груди с поджатыми губами.

– Убери свои блудливые ручонки! – Гера с сердитым видом шлепнула богиню по пальцам. – Уму непостижимо! Так у соглядатая, значит, гражданство римское, а нрав греческий... – Женщина помолчала, не выпуская из головы своего непутевого Громовержца. Наконец она промолвила: – Нам срочно требуется расставить ловушки и начать охоту на двуликую сволочь... Вот доберусь до Зевса и обсужу с ним детали плана. Не время нимф тискать! Завтра соберемся в Пантеоне на летучку.

– Ты столь непреклонна, Гера, – протянула богиня любви. – Не стоит отбрасывать вариант сотрудничества с соглядатаем... Он себе не хозяин, перст Креация. Надо мыслить шире... Cui bone est?

– Закрой свой имперский рот, – приказала Гера. – Неужели в твоей голове не укладывается, что, как только Янус доберется до нас, сделает с нами то же, что и с тобой. Только грубее.

Афродита-Венера загадочно улыбнулась, на ее круглых щеках образовался румянец и ямочки. Гера закатила глаза:

– В сотни раз грубее!

– Желаешь продолжать, Гостья-Хор-ла? Выглядишь бледнейшей из бледных!

Я хлопала себя по щекам, пытаясь выкинуть из головы слова богини любви. Два эпизода подряд – эта трогательная сцена молодых родителей, идеальных небожителей и их не менее чудесного ребенка, который вырастает прямо по щелчку смены кадра. Римский Янус остался за кулисами, но комментарий богини любви – по факту босса в «этом» деле – сразили наповал, вызвали мгновенный пожар на лице, от которого не было спасения.

«Я убью тебя, чертова муха», – в изнеможении подумала я, но вслух безэмоционально ляпнула:

– Продолжай.

– Досадное зрелище. Бог богу волк, – покачал головой он и раскрыл ведомственную книгу на трибуне.

Облаченный в римскую триумфальную тогу, расшитую изящными золотыми гравюрами, оратор пролистнул страницы, распотрошил золотистые волосы над ухом кончиком гусиного пера и окинул беглым взглядом публику. Боги восседали на трибунах форума с той леностью в очах, что отличала греков.

Иностранец согнул пальцы в жесте, означавшем у римлян призыв к вниманию:

– Креацкие подданные, приступаем к слушанию по делу о соглядатае Тайной канцелярии Афины. Мастер природных сил Посейдон обвиняется в покушении на жрицу Афины Медузу и порче градского имущества в ходе конфликта за Аттику. Обвиняемый, – блондин указал пером на сидевшего в первом ряду бога с трезубцем, – поднимись.

Посейдон выпятил грудь колесом и демонстративно сплюнул под ноги. Боги разразились хохотом, богини подавили улыбки, переглядываясь с соседками. Кровь их давно остыла, а сердца очерствели. Они ни на йоту не сострадали Медузе.

Морской владыка, не переставая, издевался над Афиной – честолюбивой разведчицей Креации, чью эстафету перенял новичок-инитиец. Дело Посейдона выпадало на дебют Януса в роли ревизора, и мастеру следовало поставить изнеженных разгильдяев на место, как и подобало гражданину Римской Империи.

– Так это я Посейдон! – На втором ряду показалась курчавая голова юноши в крылатом шлеме. Он покривлялся перед Афродитой и Деметрой.

Соглядатай, приподняв бровь, воззрился на него. Потом поднялся еще один, изрядно пьяный пузан в венце из виноградных листьев и, икнув, изрек, что это он и только он Посейдон. Позже игру подхватили почти все, даже богини объявляли себя богом морей, кроме мужчины с трезубцем. Гера и Зевс сидели на первом ряду и показательно целовались. Гомон в амфитеатре поднялся такой, что все превратилось в хаос.

– А, между делом, выступал в нашем Театре Диониса как-то некий римский император, – высказался коренастый и подкаченный смуглян, поглаживая жену за плечо: Афродита хорохорилась и поправляла прическу. – Про него шла молва, дескать, он тиран, поджигатель, распутник и убивец матери!

Римлянин захлопнул толстую книгу. Грохот разнесся многократным эхом под сводами театра. Встретившись с густо-синими глазами Януса, вскочившие боги опустились на места, Зевс отлип от Геры и насторожился, а партнер Афродиты нахмурил кустистые брови.

– Не умеете обращаться с гостем, – процедил соглядатай, – будете иметь дело с врагом. Прискорбно, ведь у меня имелись планы на вечер... – Он послал воздушный поцелуй Афродите и, к замешательству супруга, она ответила взаимностью. – Предлагаю сыграть в увеселительный опрос. Вы – посейдоны, правильно ли я понял?

Боги переглянулись.

– Если верно ответите на вопрос, то я признаю, что так оно и есть. – Ян хитро прищурился, подойдя к краю сцены. – И, в довесок, я встану на колени и прокукарекаю три раза.

Бородач с трезубцем гаркнул и снова сплюнул.

– Внимание, вопрос, – соглядатай хлопнул в ладоши, – как русалки производят потомство?

Лицо Посейдона исказила зарница гнева – он схватился за трезубец. Янус с садистской улыбкой посмотрел на него исподлобья и вкрадчивым тоном дополнил вопрос:

– Живородящие или икроносные?

– Выбирай, ушлепок, какое из двух лиц мне набить первым! – прорычал настоящий бог морей и, перепрыгнув ряд, помчался на арену с трезубцем наголо.

За ним подтянулись остальные боги, желавшие лично отыграться на креацком ревизоре, прервавшем беззаботные дни своим появлением на греческой авансцене. Заодно и показать, почему их незаслуженно считали изнеженными – ведь о том, как олимпийцы травили соглядатаев, слагали легенды даже в отъявленных индийских и африканских пантеонах. Янус нарвался на настоящих подонков, но они не подозревали, что под оболочкой блондинистого пустомели скрывался настоящий тиран. Не могли и подумать, избивая мальчишку, который смеялся от боли и не давал сдачи, что в скором времени отправятся на римскую пахоту, примут новые клички, как послушные псы, и раздадут Империи всю свою благодать.

Янус простонал под Афродитой, нависшей всеми формами. Богиня улыбнулась, подхватила новую порцию мази из зверобоя и нанесла на рассеченную бровь соглядатая.

– Вызвал на себя гнев, а теперь скулит от боли. Мужская логика, – с улыбкой упрекнула Венера и отставила миску со ступкой. Она прилегла рядом с избитым богом и погладила по груди.

– Спасибо, милая, – усмехнулся Двуликий. Охнул, сморщившись. – Ребра сломали.

– Мой Гефест постарался. Он кузнец – способен разбить кулаком арбуз, – напомнила Афродита, устроив голову на его плече. – К чему эти юношеские провокации? Ты и без того в незавидном положении...

– Гонимый мстительными Эриниями, – Янус прикрыл глаза с ухмылкой, – проявляюсь в эпатаже, чтобы обратить на себя чужие взоры. Если от меня отвернутся, я исчезну.

Богиня приподнялась на локте, невесомо коснулась раскаленного лба и сочувственно опустила плечи. Как мастер ментальных воздействий, специализирующийся на психологии отношений, она сразу углядела духа противоречия в речах Януса. Афродита воспользовалась лихорадкой друга, чтобы выцедить из него каплю искренности:

– Да, но... Ты путешествуешь по миру, нарываешься, калечишься и закольцовываешься в порочном круге самоистязания. Скажи, Белый Вейнит Инития, скажи без утайки... Твоя буффонада продиктована обидой на воспитателей?

Расписные пальцы соглядатая, развлекавшиеся с рыжими локонами, дрогнули. В голосе проявилась болезненная хрипотца:

– И что же выдало во мне Белого Вейнита?

Венера хихикнула, припомнив таблоиды, пестрившие лживыми сожалениями глав Храма Хаоса и Школы Порядка, и прикинулась ветошью:

– Просто угадала. Я умом не блещу, золотко.

– Так вот, о чем говорил Чернобог... – Я бродила из стороны в сторону, не в силах остановиться от нервного возбуждения. – Действительно, так себе работенка. Черт, – я почесала голову, растрепав волосы, – Ворон искал свежий взгляд, а я только запуталась пуще прежнего.

– О... – пискнул ЦеЦе.

– Мотай пленку, давай-давай, – я прокрутила ручку воображаемого проектора, – куй пока горячо.

Синий индикатор. Белый индикатор. Камера, мотор...

Янус, лет ста-хе на вид, играл в хиш с гостями. Прием в резиденции Храма Хаоса на Хельте проходил стандартно: Нокс-Рейепс ходила с бокалом от стола к столу и беседовала с одетыми в красные балахоны хаотами. Настоятельница заприметила сына. Мальчик выкладывал карты «Отец», «Полководец» и «Идол» на стол, обтянутый черной тканью. Гости веером сбрасывали свои козыри и шутливо хватались за волосы. Но тут к их столику подошла величественная женщина в алом плаще, и хельты повскакивали со своих мест, почтенно склонившись:

– Наставница. Пусть путь ведом твой будет звездой Хаоса.

– Вольно, хаоты, – сказала она, сморщив точеный носик. – Вы начинаете ужасно походить на последователей моего мужа, а формализм противоречит Хаосу.

Адепты покорно опустили головы. Янус резко перестал быть веселым: он угрюмо разглаживал края карты, изображавшей лучи света, исходящие от ослепительного центра.

– Мой бутон вейнита, сердце мое. – Мать присела перед ребенком на корточки. – Ты не скучаешь здесь?

– Нет, – эхом отозвался Янус. Он избегал смотреть на нее.

– Славный! – Нокс клюнула его в щеку и стерла след

от помады.

– Нокс, ты любящая мать, научи меня этому непростому ремеслу! – попросила адепт с синими косами. – Моя дочь совершенно не подчиняется моему слову. Я, видит Абсолют, так боялась ранить кроху, что разбаловала ее.

Рейепс засмеялась и с благоговением взглянула на Януса.

– Этому разве обучишься, Серена... Природа. Да и у нас особенный сын, ты должна понимать. Белый Вейнит идеален, он будущий баланс мироздания. Все начинается с самодисциплины. – Наставница заправила пшеничную прядь мальчику за ухо и коснулась его коленки. – Янус, моя звездочка Хаоса, поведай адептам, чем ты занимаешься в свободное время?

– Играю в «Юного демиурга» – моделирую пробные миры, читаю свитки Азла, играю на арфе, упражняюсь в фехтовании, ассистирую ученым в лаборатории отца, иногда отправляюсь в одиночный поход в Ланды до берега Пепельного моря... – Янус отдышался. – Еще я...

Он посмотрел на Нокс, и у наставницы пропала улыбка.

– Гу... ляю с воспитателями, – сбивчиво сказал он. – Мы заходим в виртуальные театры и смотрим интерактивные исторические фильмы.

Нокс расслабила плечи и расплылась в улыбке. Хаоты слушали с открытыми ртами. После того, как мальчик замолчал, присутствующие восторженно заголосили. Янус принялся вновь разглаживать края карт, потупив очи в стол.

– Мам, – позвал он тихо.

– Что, Вейнит, моя радость?

– Я выиграл, – смущаясь, Янус показал Рейепс победные карты.

– Ты всегда должен побеждать, – сказала наставница Хаоса. – Этот выигрыш – ловля ветра по сравнению с твоими дальнейшими достижениями.

Когда Нокс закрыла двери резиденции Порядка и Хаоса на Хельте, Янус ринулся к ней, чтобы рассказать, как закончился его вечер:

– Вот, мама, мне подарили...

Но Рейепс проигнорировала подарочную коробочку, протянутую ей. Она подошла к Дайесу, что восседал на кушетке, созерцая сад вод, и, погладив его щеку, получила поцелуй в запястье. Женщина примостилась рядом и раздраженно выдохнула:

– Надоело мне изображать доброжелательность рядом с этим мелким отбросом. Дайес, – наставница всплеснула руками, привлекая внимание супруга, – отвлекись ты от своего сада! Послушай. Уже хор-ла эхина, как мы провозгласили обет молчания перед ним. Уже хор-ла эхина мы не обращаем на отродье внимания, будто наш идеальный прелестный Янус, мой Лучик Хаоса, погиб, а вместо него остался лишь гадкий призрак, докучающий нам! – Нокс-Рейепс всхлипнула, и ее взяли за руки в утешении. – Будем молчать, молчать и не дарить ему речей и любви своей, пока магически неполноценный уродец не станет нормальным.

– Успокойся, Нокс, – отозвался Лебье, поглядывая в сторону редкой морской раковины и покачивая ладони жены на волнах своих рук. – Ты знаешь, что нашей семье важно сохранять лицо на публике. Для СМИ. Для представителей элиты. Мы идеальны. Наш сын идеален.

– Отбрось иллюзии уже наконец! Наш сын отнюдь не идеален, он – выродок... Не вынашивай его я, заподозрила бы тебя, – хаотка погладила мужа по скуле, стрельнув свирепым взглядом, – в измене с магически неполноценной. Но у меня... У меня!.. Поглоти его Хаос! – Рейепс отшвырнула ногой садик, от которого едва успел отдернуть руку Лебье. Сферы, вращавшие воду, вдребезги разбились. – Я устала, Дайес. Устала...

Глава Порядка заключил содрогающуюся в рыданиях супругу в объятия, обхватил широкой ладонью затылок и коснулся губами макушки.

– Я устала биться в закрытые врата, милый... – прошептала настоятельница. – Не проще ли сжечь мосты?

Лик Дайеса Лебье оставался беспристрастным, как ашернская ритуальная маска, но взор на мгновение устремился к арке, ведущей в вестибюль, и вернулся к острым плечам, которые он одарил созвездием утешительных поцелуев.

По ту сторону арки на полу сидел Янус. Он крутил в руках новую колоду хиша, подаренную Сереной. Хаотка раскрыла секрет колоды: «Кроха, а ты знал, что на них гадают? Это увлекательное занятие! – поделилась адепт. – Сейчас объясню, как...»

Подтасовав карты, мальчик сдавил колоду между ладошек и сбивчиво прошептал в них:

– Когда я стану демиургом, чтобы воспитатели возгордились мной?

Волнуясь, он снял верхнюю карту. Но она приклеилась к следующей – вышла пара...

«Свет» и «Мрак».

* * *

Мы выступили на закате, в конце марта, который наступил в тот же день, как я прервала экскурс в Яново прошлое. Всю дорогу я то и дело теребила ухо, чтобы избавиться от фантомного визгливого голоска нано-гида. Но опыт... Опыт был настолько несоизмерим с тем максимумом, накопленным за жизнь, что полностью захватил американскими горками инитийской судьбы. Мир моего напарника выглядел так, словно я попала в «Звездные войны» или «Дюну» – мое воображение было ограничено, чтобы выразить словами масштаб вселенной Януса. Как сказал бы Ясень, для кошки весь мир за окошком – одна сплошная тайная комната. Вот и мне довелось одним глазком заглянуть в его кладовую, и увиденное оставило горькое послевкусие.

Особенно последний эпизод. Стало так невыносимо, что я попросила ЦеЦе остановить показ и всю ночь провалялась, пялясь в потолок, пока Ян – магически неполноценный отброс – шатался по гостинице в поисках, чем бы занять себя в одиночестве. Мне было тошно – укачало в непривычной виртуальной среде, – хотя рвотные позывы вызывало не только головокружение. Родители... Воспитатели Януса – настоящие изверги. Перед мысленным взором еще долго стояло лицо девятилетнего ребенка, которого унижают, заставляя чувствовать свою неполноценность, забивают в угол, игнорируют. Словно этого мало – завуалированно грозятся убить.

«"Сжечь мосты". Вот гадина», – перетирала в мыслях я, пока из недр живота поднималась горячая волна гнева. Осколки прошлого мистера-Обратите-На-Меня-Внимание-Иначе-Я-Исчезну прорвали одну из плотин погребенных чувств, и после стиральной машинки, что помотала и отжала меня, как тряпку, мне стало так тоскливо, что оставалось лишь завыть на луну.

Ян так и не навестил меня вчера. После Испании между нами как будто натянулась нить недоверия. Еще бы – я откровенно рылась в грязном белье Белого Вейнита Инития. Даже не Януса, тем более не напарника. Мы даже не считались друзьями! Бриз его прошлого приносил прах столь жутких костей, что моему шкафу и не снилось.

С тех самых пор, как мы сошли на железнодорожной станции-«призраке», грязная дорога затягивала нас все дальше в лес. Текли мутные ручьи талого снега. Полная луна прожектором светила в дверной глазок неба. Спортивный пуховик грел меня, но я начинала утомляться, поэтому сбавила темп. Мы месили грязь походными ботинками, и я впадала в транс, когда глядела подолгу под ноги. Ночного светила и звезд хватало, чтобы в синеве мы разбирали дорогу.

Ян болтал, почти не умолкая, развлекая байками. Он постоянно проверял, не отстала ли. Шутил, что я настолько мелкая, что сова может спутать меня с дичью и утащить в гнездо. По поводу моей испанской «самоволки» Ян сказал:

– Я б не смог сидеть на крыше храма и томно мыслить о возвышенном. А у тебя романтичная натура, однако.

Перешагнула кочку, машинально коснулась значка «Барселоны». Напарник замедлил шаг и свернул к невысоким кустарничкам, усеянным нежно-розовыми цветками. Он присел на корточки, марая полы шинели в лужице, и раздвинул колючие стебли. Я улыбнулась: чувствовала, что это первый крупный улов с начала похода по Четвертому этажу. Ян укололся о шипы, ойкнул, потряс рукой, но все же достал плод:

– Консультант, твой выход.

Я подошла и, придержав волосы, рассмотрела экземпляр. Некрупный плод походил на шиповник с характерным венчиком, если бы не кубическая форма и черный цвет.

– Я не ботаник, но мне кажется, вырастить геометрически точное растение природа не способна, – подтолкнула кубик ногтем. – Девяносто девять и девять процентов, что это природная аномалия.

Ян сжал ладонь – и мой палец угодил в ловушку. По телу пробежал ток, я вяло попыталась разогнуть «прутья» второй рукой:

– Травля на рабочем месте.

– Обратись в трудовую инспекцию, Иголочка, – ответил напарник, – адресок дать?

«Какого фига, – локомотивом пролетело в голове, – Ян что, флиртует?»

Ядерный взгляд выжигал румянец на моем лице. Татуированные пальцы ослабили хватку, но я не торопилась на «свободу». Я убрала руку в карман и ущипнула себя за бок.

– Сам проводишь. Или ключ не подходит к замку? – голос мой оставался ровным, как водная гладь. Мысленно я легла в гроб, забросала себя черноземом и похоронила по соседству с благоразумием.

«Это было... неожиданно грязно».

Ян вздернул брови и игриво притянул меня к себе. Я скрыла участившееся дыхание.

– Предпочитаю подбирать замки к ключу, а не наоборот, – ответил бог полушепотом и выпустил мою руку. – Но меня влекут и потайные ходы.

В два счета раскатал. В соблазнении я ему не соперница. Я опустилась на колено якобы завязать шнурки и спрятала за волосами улыбку.

– В твоей вероятности, что аномалия обнаружена, одна десятая означает, что мы ошиблись. – Ян подбросил черный кубик и тут же подхватил его в воздухе, затем несколько раз перекинул плод между рук и протянул сжатые кулаки. – Предлагаю пятьдесят на пятьдесят: или ошиблись, или нет.

– Вздор, – ответила я, коснувшись одной из рук. Пустая. – Вероятность гибели в авиакатастрофе составляет один к восьми миллионам, например.

Собеседник усмехнулся и выудил из-за моего уха шиповник, как фокусник:

– Пассажиры упавшего самолета могли лететь первый или седьмой раз, но никак не восьмимиллионный. Падение монеты предопределено броском.

Крик ночной птицы напугал меня. Следом завыла выпь, которую я слышала лишь в деревне у бабушки. Ближе раздался второй вопль, завершился третьим. И все обернулось кошмаром.

Ян бросился на меня, вцепившись в плечи, и столкнул в кусты шиповника. В колючих объятиях я услышала свист, завершившийся треском. Первая мысль: я сломала ногу. Вторую я не успела продумать.

Мой напарник неестественно прогнулся в пояснице, сделал два шага назад, точно пьяный, и рухнул на колени. В клубке игл я не смела шелохнуться – широко раскрытыми глазами я, парализованная, смотрела на то, как Ян рефлекторно пытался выдернуть инородный предмет, пачкая руки в крови. Тонкая жердь, завершающаяся белыми перьями на конце. О, черт, это была стрела.

«Стрелу нельзя вытаскивать, можно истечь кровью и умереть... – Я вспомнила медицинскую телепередачу. По субботам в девять утра. Как оглушенная, выбралась из розовых ветвей, придавив цветы. – Я скажу ему, что нельзя...»

На ватных ногах, не отдавая себе отчета в действиях, направилась к Яну. Он повернул на меня голову и, упираясь ладонью в снег, показал куда-то вперед:

– Зас... сада. – Напарник обнажил в оскале кровавые зубы. – Беги отсюда.

– Тебе больно? – шокированная, я припала на колено.

Надо было остановить кровотечение. Я коснулась краев раны вокруг стрелы – бог содрогнулся. Тут же убрала руку, шепча сбивчивые извинения. Ян издал стон, переросший в рык, схватил за запястье и заставил посмотреть в глаза: моей любимой игривой лазури как не бывало – ее заковали ледяные фьорды и обожгли меня морозом:

– Вон отсюда.

Было невозможно противиться животному инстинкту, которым сразу наполнилось тело. Второе лицо Януса, лицо Порядка, Дайеса Лебье: жестокое, суровое, благодетельное – я не могла ослушаться его приказа. Сорвалась и ринулась в кусты шиповника в беспамятстве, проклиная себя за то, что бросаю раненого друга. Бежала с пустой головой, как сбрендивший киборг, которого заклинило на одной программе. Споткнувшись, я упала и кубарем покатилась с холма.

У подножья меня и выследили. Марионетки, похожие на ходячих мертвецов, одетые в рванье, накинулись и скрутили меня. Покачивая луком, ко мне приближалась рыжая девушка-подросток, ее глаза горели фиолетовыми огоньками, и от них исходил пар, а красные губы растягивались в монструозной улыбке.

Не осталось сомнений, это Хранительница Четвертого этажа. Она подстрелила Яна.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Из рекламного буклета санатория для почтенных старцев и стариц, духовно возвышенных и обедневших мастеров и мастериц, светил и светилиц науки, почетных жителей и жительниц миров-членов Конфедерации: «...Галь-Рея – мир покоя и любви, в котором ты, благочестивый друг, забудешь о боли*». Приписка мелким шрифтом: * – пациенты с инфекционными помутнениями рассудка НЕ принимаются в связи с распространением холеры класса Ста-хе.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Хор-ла – человеческое число «два» по системе инитийского исчисления. Гостья Хор-Ла означает имя пользователя Guest_2 по порядковому числу зарегистрированных в системе пользователей. Здесь и далее цифры будут помечены в уведомлениях как инит. счет.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Трансцендентные учения Школы Порядка и Храма Хаоса – основа духовных и метафизических практик, которыми овладевают существа, склонные с рождения к магии, во всех просветленных мирах Вселенной. Фундамент Храма Хаоса заложил уличный фокусник по имени Нитсо-Рейепс из Хельта (Хельт – мир, известный самой плотной населенностью, криминалом и книгопечатанием, Гостья-Хор-ла). Фокуснику удалось навести порядок из разрозненной информации в магических догматах, которые в те неспокойные времена издавались кем попало, из-за чего хельты осваивали магию с трудом. Нитсо-Рейепс структурировал течение хаосизма и воздвиг Храм Хаоса.

Физик-философ Ра Лебье Инитийский воздвиг Школу Порядка значительно позже в оппозицию магическому диктату. Адепты Порядка использовали магию, но изучали ее с научной точки зрения, а также издавали метафизические трактаты, полные рассуждений об Абсолюте (Создателе Вселенной, Силе, которая незрима), божественности и предназначении бога помогать отсталым существам (без обид, о, менее отсталейшая!). Именно труды Школы Порядка вдохновили Великих Создателей открыть Альма-матер демиургов-архитекторов и божеств. Не секрет, что представители учений еще с момента появления Школы Порядка находились в постоянном конфликте, который временами вытекал в потасовки. Все закончилось, когда Четырнадцатая Настоятельница Храма Хаоса Нокс-Рейепс и Пятый Глава Школы Порядка Дайес Лебье сошлись в браке и покончили с распрями.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Лэ – сотню (инит. счет)

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Вейнит – род цветковых растений семейства Вейнитовые. Вейнит известен тем, что ночью выделяет яд, а днем – нектар, применимый в лекарственной магии. Известно, что белых вейнитов не существует в природе, но в мифологии распространен сюжет, когда герой или героиня срывает белый вейнит, умирает или исцеляется. Белым Вейнитом СМИ и духовные лидеры миров, посвященных в течения Хаоса и Порядка, прозвали сына Нокс-Рейепс и Дайес Лебье в день, когда он появился на свет. Флаг с Белым Вейнитом украшает главные здания Храма Хаоса и Школы Порядка как символ примирения адептов противоборствующих течений. («Так вот, почему Хранительница Седьмого этажа назвала его Белым Вейнитом Инития!»).

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Альянс Ай-хе (Альянс Трех) – союз соседствующих миров: Хельт, Инитий, Ашерна.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: тысячу (инит. счет).

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Эхин – один оборот Инития вокруг ближайшей звезды, т.е. год.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Ашерн-а – обращение к женщине на Ашерне. Ашерн-и – к мужчине. Иномирцев называют общим словом «ильде».

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Истой – паровой напиток из замороженного ашернского фрукта. Выводится в специальных криокамерах. Истой в малых количествах вызывает головокружение, легкость, раскрепощение. Употребление истоя на постоянной основе порицается обществом и, пусть и не вредит физически, туманит разум и превращает существо в асоциальную личность.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Му Ара – звезда над Ашерной, аналог Солнца. Светит одну тандаву (равноценно десяти земным дням). Ле-арий – оборот вокруг Му-Ара.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: 1-2 ашернских года.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: восьми (инит. счет).

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: два (инит. счет)

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Твой избранник, Гостья-Хор-ла, по инитийскому «гороскопу» родился в определенную декаду, которую считают Ста-хе, то есть девятой, эрой созвездия Дейдекстра. Инитийцы верят, что девятка в дне рождения приносит человеку горе! Вот так, представляешь! О, ужас, что же ждет твоего объекта!..

Клиния или лектус – разновидность античной мебели в виде кушетки, на которых возлежала знать на пиршествах.

Пифия – жрица-прорицательница при храме Аполлона. По поверьям, они предсказывали будущее, дыша ядовитыми испарениями над расщелиной.

«Кому это выгодно?» (лат.) – выражение римского юриста Кассиана Лонгина Равилла, означающее рекомендацию судьям при разборе дела всегда искать, кому выгодно преступление.

Гефест намекает на Нерона. Нерон – римский император c 13 октября 54 года, последний из династии Юлиев-Клавдиев. Известен, как тираничный правитель Римской Империи.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Ста-хе – девять (инит. счет). Имеет переносное значение: «ста-хе» называют неудачников или простофиль, подчеркивая их незадачливость считающейся во многих мирах несчастливой цифрой «9».

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Хиш – карточная игра, аналог «покера» у людей.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Собрана рука победителя.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Данных о свитках в свободном доступе нет. Оригинал хранится в Библиотеке Храма Хаоса на Хельте. Можешь съездить туда, о, любознательнейшая из дев! Ох, прости, я не знаю, что такое маршрутное такси и почему оно не достигает Хельта. Теперь знаю. Я теперь не усну.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Ланды – невысокие горы в южной широте Инития. Пепельное море – бывшее море, ныне – кратер. Инитийцы считают Пепельное море доказательством серьезной нехватки ресурсов на Инитии. Расстояние между ними – десять километров.

УВЕДОМЛЕНИЕ АКАШИ: Чуть более двух лет (инит.)