Импринт

Кингстон, Шотландия.

Призрак.

Семь лет назад.

В комнате тихо. Шторы задернуты, а на прикроватном столике остывает жутко сладкий кофе, который Эмма принесла мне из школьной кофейни.

Я медленно поедаю безлактозные взбитые сливки и разговариваю с мамой по телефону, пока Эм лежит у меня в ногах, читая "Крошку-убийцу" Рэя Брэдбери.

- Как твои дела, Даша?

Всего лишь мгновение я молчу, Эм сразу настораживается - в отличие от мамы. Мне становится неловко от этого внимательного зеленого взгляда.

- Все замечательно, мам. Ты помнишь о встрече в Кингстоне? Ты уже купила билеты?

- О, Даш, - на фоне слышится какое-то копошение и мама переходит на русский. - Я не приеду в Кингстон, милая.

Я сразу вся собираюсь и присаживаюсь, забыв про подушку, которую обнимала слишком часто в последние дни.

- Что значит, что ты не приедешь? - я хмурюсь и глажу Эм по рыжей голове, когда та показывает средний палец моей матери. Эмма всегда недолюбливала миссис Добренко, и это чувство было взаимно. - Ты дала обещание, мама.

- Продолжай разговаривать на русском, - мама понижает голос, я слышу шаги и звук закрываемой двери. - Я не одна. Мы с Уиллом в Париже.

Уилл. Ну, конечно же. Кажется, Уилл владеет крупной компанией, связанной с авиацией. Я даже не могу вспомнить, какой это по счету ухажер.

С другой стороны, в прошлый раз был мой учитель английского, так что теперь я не жалуюсь, вы не подумайте.

- Ты все еще можешь прилететь ко мне, - я шумно вздыхаю, пытаясь совладать с паникой. - Приедут представители Кембриджа, все приглашенные ученики будут со своими родителями. Я не могу пойти одна, мам... мне...

Меня тут же перебивают:

- Не будь такой строгой, Даша. Это не так уж и важно.

Я прикрываю глаза и мысленно считаю до трех.

- Это чертовски важно, мама. Возможно, это один из самых важных вечеров в моей жизни. Он определит мое будущее. И я говорила тебе о нем с двенадцати лет.

Все, к чему я так долго шла эти годы. Кембридж. Моя мечта.

Неожиданно в памяти всплывают мертвые темные глаза, которые вытряхивают из меня всю душу. Что я сделала не так? Почему моя жизнь превращается в ад?

- Ты можешь пойти одна.

- Я должна быть с тобой, мама, - мой голос строг и сух. Черт возьми, если мама опять бросит меня в важный момент, моя вера в ее благоразумие падет. - Они хотят познакомиться с родителями, чтобы составить полную рекомендацию или дать отказ.

- Ты можешь позвать Зака.

- Я не буду просить его прилететь из Канады ради одного вечера, - в моем голосе чувствуется волнение. - Пожалуйста, мама. Это очень важно для меня.

- Я не могу, Даш, - она замолкает, а затем обращается, по всей видимости, к очередному "Уиллу": - Уилл, дорогой, я скоро буду.

- Мама, - умоляю я. - Пожалуйста. Прилети на один вечер.
- Прекрати канючить, - ее тон из нежного превращается в колючий. Они никогда не разговаривала со мной так же, как с ее мужчинами. Ласково. - На этот раз все по-другому. Уилл хочет сделать мне предложение. Я не могу упустить такой шанс, ты должна понять меня, Даша.

Я дотрагиваюсь до переносицы и сжимаю пальцы.

- До Кембриджского вечера остается три недели. Если Уилл сделает предложение раньше, ты прилетишь?

Опять какое-то копошение, смех и бормотание:

- Мы поговорим позже, Даша.

А затем она сбросила звонок.

Она, черт возьми, сбросила звонок!

- Мама не приедет, - Эмма откладывает Брэдбери и встает с кровати.

- Откуда ты знаешь? - спрашиваю я, растирая грудную клетку. - Я же разговаривала на русском.

Никакого приступа, Даша. Не в присутствии твоей лучшей подруги.

Сердце пропускает удар.

"Дыши, Даш. Или я буду дышать за тебя".

- Нетрудно догадаться. У тебя такое лицо, как будто ты вот-вот заплачешь, - Эмма садится рядом и мягко забирает стакан латте, который я все это время сжимала в руке. - И не то чтобы я удивлена.

Я не заплачу... я...

Просто не самая лучшая неделя, верно? Все наладится не так ли?

Я тянусь за книгой и прикладываю ее к груди, надеясь, что Рэй сможет меня вылечить.

- Почему?

- Потому что твоя мама - сука, Даша.

Я морщусь от ее слов, однако по какой-то причине не могу возразить. Боже мой, я так мало просила маму о чем-либо. Я задумываюсь. Пожалуй, это был первый раз, когда я действительно умоляла ее.

- У тебя замечательные оценки, - Эм пытается меня подбадривать, кидая неодобрительный взгляд на мою фланелевую пижаму, из которой я не вылезала все выходные. - Даже думать не смей, что они не примут тебя. Черт меня побери, если они не примут тебя, я разочаруюсь во всей системе образования Великобритании.

Я заставляю себя улыбнуться.

- Спасибо, Эм.

- Ты обещаешь, что позвонишь Заку? И, пожалуйста, давай выйдем на улицу. Я больше не могу смотреть на то, как ты рисуешь в пижаме.

Еще один пункт к моему самоуничтожению.

Миссис Макалистер не хочет принимать пейзаж, который влияет на итоговую оценку курса. Я изрисовала сотни холстов и альбомов, пытаясь впечатлить ее, но все без толку.

Скучно.

Бездарно.

Вы не умеете владеть цветом.

Крайне посредственно.

Скучно.

Скучно.

Скучно.

Ей не понравилась ни одна из моих работ. Ни одна. И неважно, что мои работы нравятся маминому другу - художнику с мировым именем. Неважно, сколько наград я получила, участвуя в художественных конкурсах.

Итог один. У меня незачет.

Я откидываюсь на кровать, затыкаю лицо подушкой и громко стону.

- Убей меня, Эмма.

- Даже не думай об этом, - девушка борется за мою преграду и заставляет подняться с кровати. - Иди в душ, иначе я испорчу твои странные книги.

- Ты знаешь, как разбрасываться угрозами. И мои книги вовсе не странные.

Она вскидывает подбородок и взмахивает роскошными рыжими волосами.

- Я Кларк. Мы лучшие в угрозах, манипулировании и доминировании.

"Я бы поспорила", - шепчет внутренний голос, вспоминая эти чертовы антрацитовые глаза, которые я рисовала больше, чем нужно.

Прошлая неделя прошла как в тумане.

Каждый вечер я жду, что она ворвется ко мне в комнату, как варвар. Но она не делает этого. И я до сих пор не могу понять, почему в глубине души я... я ждала.

Она ведет себя, как опытный преследователь. Я часто вижу ее тень и получаю множество сообщений, которые в большинстве случаев предпочитаю игнорировать. Нет ничего более ужасающего, чем ее близкое присутствие. Мысль о том, что он выполнит свою угрозу пугает меня больше, чем мне хотелось бы признать.

Я захожу в ванну, чтобы быстро принять душ, и зачем-то проверяю сообщения.

Психопат: Не смей избегать меня. Встретимся сегодня?

Психопат: Тебе лучше ответить на мои сообщения, Даша.

Мои щеки пылают при воспоминании о той утренней пробежке. Серьезно, что, черт возьми, со мной не так? Почему я не могу заблокировать этот номер и забыть его?

"Потому что ты заинтригована?"

"Потому что ты никогда не чувствовала себя такой... живой?"

Она и вправду писала мне слишком часто, не предпринимая никаких разрушающих действий, хотя после брошенных слов я ожидала совсем другого поведения.

"Но я не планирую заниматься с тобой сексом, Даша. Я планирую трахать тебя".

Мое дыхание прерывается. Почему она медлит? Почему она ждет моего согласия? Я совсем не понимаю ее странную, извращенную, анархическую логику.

Каплан: Оставь меня в покое.

Психопат: Это "нет"?

Каплан: Конечно же, это "нет".

Психопат: Твои препирания заманчивы и нехило меня заводят. Знаешь, что я делаю прямо сейчас, думая о тебе?

Я не отвечаю и встаю под горячие капли душа, смывая с себя всю нервозность последних дней. Мое сердцебиение учащается, а пальцы горят от страстного желания проверить свой телефон. Приняв душ в рекордные сроки, я вытираюсь полотенцем и открываю переписку.

Психопат: Не находишь слов?

Психопат: Я думаю о твоих губах, Даша.

Психопат: *эмодзи брызгающих капель* Я кончила, кошка.

О боже... Она просто... просто сумасшедшая.

Я быстро надеваю белье, джемпер с джинсами и выхожу из ванной, застав Эмму за просмотром моих альбомов. Она как раз остановилась на рисунках, где были изображены глаза моего личного кошмара, и я моментально краснею.

Нет, мое лицо не просто краснеет. Оно пылает.

Боже мой, Даша, соберись. Сейчас же!

- Это восхитительные работы, Даша, - заворожено говорит Эм, не обращая на меня внимания. Я пользуюсь этой задержкой, чтобы остыть и собрать сумку.

- Спасибо. Пойдем?

- Да-да, - подруга перелистывает еще одну страницу. - После кофейни ты поедешь в студию?

- Да, - отвечаю я, заставляя себя не думать о вибрирующем телефоне. - Мне нужно сдать пейзаж профессору Макалистер, скорее всего буду заниматься всю ночь.

- Ты такой ботаник, Даша, - Эм, наконец, оставляет в покое мой альбом и широко улыбается. - Идем за еще одной сахарной бомбой?

В моей голове мелькают восхитительные картинки сладкого латте на кокосовом молоке, и я киваю.

***

Я готова боготворить всех богатых наследников Кингстона за то, что те настояли на открытии Старбакса на улице Хай-Стрит, находящейся прямо в центре Элгина. Элеонор включает "Bubblegum Bitch" Марины Диамандис, а я наслаждаюсь поездкой, сидя на заднем сидении Астон Мартина.

Эль делает звук потише и спрашивает:

- Девочки, мы ведь присоединимся к Хэллоуинской вечеринке в следующую субботу?

Мимо меня проносится зеленый пейзаж леса, однако я не наслаждаюсь им - я пытаюсь запомнить оттенки, чтобы изобразить их на бумаге в ближайшие часы.

- Разве Хэллоуин на следующей неделе?
- Нет, но Фло решила устроить тематический вечер заранее, - отвечает Эль.

Я гляжу в зеркало и вижу хмурое лицо Эммы.

- Я ни за что не пойду на вечеринку к этой сучке. И тебе, Элеонор, не советую. Пожалуйста, прекрати быть такой доброй. Люди тобой пользуются.

- Если ты имеешь в виду Флоренс, - ее голос становится строже. - То это было почти пять лет назад. Все люди меняются.

Эмма начинается разгоняться по трассе, объезжая другие машины.

- Полегче, Эм, - прошу я.

Мой телефон в очередной раз вибрирует.

Психопат: Я прочитала твой "Норвежский лес". Почему ты так любишь книги о безысходности и одиночестве?

Я глубоко вздыхаю и стараюсь сосредоточиться на разговоре девочек.

Ах да, вы назовете меня глупой, но иногда мы разговаривали об отвлеченных вещах. О книгах, к примеру. В основном мой кошмар задавал вопросы, касающиеся сугубо моих интересов. Часто она была чрезмерно настойчива, а я... ну знаете, мне действительно интересно с ней разговаривать.

Психопат: поговори со мной, Даш.

Я такая... ненормальная, да?

- Черта с два, Смит. Люди НЕ меняются, - мы заезжаем на одну из главных улиц Элгина. - Она издевалась над тобой. Она гнобила тебя. И она относилась к тебе не лучше, чем к мухе на ее лобовом стекле. Научись уже отпускать людей, которые и мизинца твоего не стоят.

Эль судорожно вздыхает и бросает, не подумав:

- Зато ты отлично умеешь отпускать людей, Эмма.

Черт, это очень опасная и запретная территория. Я до сих пор не очень посвящена в отношения Эммы и свободного брата Элеонор. К тому же, я никогда не настаивала, видя, как Эм расстраивается лишь об одном упоминании о Блейке Аттвуде.

У всех у нас есть секреты.

Теперь у меня тоже есть мрачный секрет. И я даже не знаю ее имени.

Она преследует меня. Она пугает меня. И она... сводит меня с ума.

Лицо подруги бледнеет. Она быстро припарковывает машину и, выйдя, хлопает дверью.

- Я... не хотела, - шепчет Эль и поворачивается ко мне. - Что мне делать?

- Старайся не говорить о Блейке.

- Я знаю, - Элеонор нервно проводит по своим каштановым волосам. - Как думаешь, чай сгладит ситуацию?

Я улыбаюсь.

- Вряд ли, но дюжина пончиков - вполне. Помни, что Эмма - самый отходчивый человек на свете. Идем, не будем заставлять ее ждать.

Клубничные пончики и вправду помогают.

Мы пьем послеобеденный чай и болтаем обо всем на свете. Элеонор теперь занимается на виолончели и собирается участвовать в конкурсе. А Эмма каким-то удивительным образом нашла контакты своего любимого дизайнера и собирается взять у него интервью для блога, количество подписчиков которого неумолимо растет.

Когда разговор заходит обо мне, у меня сжимается горло. Не то чтобы я рассказывала девочкам все о моей жизни - самые глубокие закоулки моей души не знает никто, но мысли о нем... они изводят. И я бы хотела поделиться с подругами, но они наверняка сочтут меня сумасшедшей, поэтому я перевожу разговор в другое русло.

Я поговорю с ними. Обязательно. Как только разберусь с собственной головой и со странной реакцией моего глупого сердца.

Тем временем в кофейне поднимается шум, что вполне нормально для обеда в воскресенье.

- Нильсон пригласил меня петь в дуэте, - щебечет Элеонор, изящно наливая молоко в свой чай, а Эмма бросает напряженный взгляд куда-то за мою спину. - Боже, он лучший на нашем курсе. Буквально. Я боюсь, что...

- Твою мать. Почему этот человек смотрит на тебя, как животное, Даша? - яростно произносит Эмма, продолжая смотреть вдаль.

- Смотрит кто?

- Тот чел в капюшоне.

Я растерянно оборачиваюсь, чтобы понять о ком идет речь, но Элеонор вцепляется в мою руку прежде, чем я успеваю увидеть задний фон.

- Давайте уйдем отсюда? Сейчас же.

- Хорошо, - я встаю следуя за девочками и пытаюсь разглядеть толпу студентов. - Что происходит?

Эмма наклоняется к моему уху и шепчет:

- Аарон Кинг собственной персоной. Персона нон грата, помнишь?

Помню. Конечно, я помню.

Эмма избегает Аттвуда.

Элеонор - Кинга.

А я - сталкера, чье имя до сих пор остается загадкой.

Улица Элгина встречает нас бурным ветром. Солнце быстро сменилось тяжелыми свинцовыми тучами, обещающими скорый дождь. Я любила погоду Шотландии, но столь резкая перемена порой вводила в депрессию.

Через двадцать минут Эмма довозит меня до Кингстона, и я направляюсь в студию, которую сняла для того, чтобы порисовать пейзажи. Однако глаза моего мучителя продолжают преследовать даже без ее близкого присутствия.

Не могу понять, встречала ли я ее где-то? Без маски? Подобный пустой взгляд я видела лишь единожды, и он принадлежал Виолетте Малышенко - наследнице компании "ICE Group", владеющей чуть ли не половиной страны и контролирующую другую половину через политиков.

Вы не можете избежать фамилии Малышенко в Великобритании - ее знают все. Виолетта и ее отец Уильям Малышенко часто мелькают в Daily Mail, и в других не менее известных СМИ. Они чуть ли не могущественнее Королевы, но, конечно же, никто не будет говорить об этом прямо. "Боже, храни Королеву" и все такое.

Все годы обучения я старалась не сталкиваться с Малышенко по понятной причине: если эта пугающая девушка захочет твоего разрушения - она с легкостью уничтожит тебя и даже не подавится.

Но Виолетта не была моим преследователем. В тот самый вечер, когда я случайно лайкнула ее фото, первым делом я задала вопрос Элеонор: покидал ли кто-то из пугающей четверки обеденный зал. Я имею в виду, тот самый вечер, когда я впервые столкнулась с ней нос к носу.

Но никто из монстроподобной элиты не последовал за мной. Эль внимательна к подобным мелочам, особенно к мелочам, которые как-либо касаются блондинистого дьявола Аарона Кинга или его друзей.

Ты опять отвлеклась, Даш. Прекращай думать о... неважно.

Выбрав для нового пейзажа акварель, я увлажняю холст водой и начинаю намечать тон неба. Прекрасные пасмурные оттенки успокаивают меня, как и моросящий дождь за окном, в котором среди оранжево-изумрудных холмов проглядывается верхушка Кингстона.

К середине ночи, у меня готово несколько хороших работ. Я откладываю кисть в сторону, чтобы оценить какой из вариантов можно показать профессору.

А затем в тишине художественной студии раздается глубокий, низкий и опасный голос:

- Я чертовски устала от твоего игнорирования, Даша.

Моя рука останавливается прямо в воздухе, испортив картину лишним взмахом кисти.

Сердце колотится, и холод охватывает мои нетвердые конечности. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто находится сзади. Ее голос, ее тяжелый запах и мрачная аура, сжимающая мои внутренности, - всего этого достаточно.

Я откладываю кисть и встаю со стула, когда огонь танцует по моей коже, а затем гаснет, стоит мне столкнуться с ней взглядом.
Высокая, суровая, темнее ночи.

Студию освещает лишь небольшой светильник с теплым светом напротив мольберта, и тени играют на ее пугающей маске. Леденящая атмосфера поглощает меня.

Всего секунда.

Я позволяю моему телу замереть, а затем она надвигается. Хватает за локоть и тянет меня так, что я прижимаюсь к ее точеным грудным мышцам.

- Ты...

- Ш-ш-ш, - ее глаза темнеют и излучают зловещую энергию.

Длинные пальцы проводят по моей шее, моментально вызывая мурашки, а затем сжимают. Мое тело бьет крупная дрожь, когда мрачный тихий голос касается моего уха:

- Мы бы не дошли до этой стадии, если бы ты не играла в бессмысленные кошки-мышки.

- До какой стадии?

Черт возьми, почему мой голос такой хриплый? Почему ее аромат медленно отравляет мой организм, заставляя жадно втягивать в себя воздух? И почему я ничего не делаю?

- До стадии, когда я, наконец, познакомлю тебя с моей вагиной ну или трахну твою киску.

Я изо всех сил толкаю ее в грудь.

- Прекрати вести себя, как психопатка. Почему ты пугаешь меня?

Она убирает руки в карманы, возвышаясь надо мной скалой. На ней черная толстовка, белая венецианская маска и темные джинсы, облегающие ее сильные ноги. Даже не видя ее лица, я могу сказать, что она безумно красива.

Невозможно красива.

Мне хочется потереть грудь в знакомом жесте, но я останавливаю себя. Сердце бьется, как ненормальное, и в тишине художественной студии мое шумное дыхание ощущается особенно отчетливо.

Господи, Даш, сохраняй спокойствие.

- Я не пугаю тебя, Даша. Я лишь говорю очевидное. Советую свыкнуться к моей роли в твоей жизни, потому что я собираюсь овладеть тобой полностью. И я дам тебе шанс исправиться, прежде чем решу, что ты действительно не рада меня видеть.

Я делаю неуверенный шаг назад. Она бесшумно следует за мной, как чертов зверь.

- О чем ты?

- Поприветствуй меня, как следует.

Девушка делает еще один шаг, заставляя меня пятиться назад - прямиком в стену, где сохнут мои рисунки.

Сердце подскакивает к горлу, и я неуверенно бормочу:

- Привет?

В ее темных глазах нет ни капли света, они проникают куда-то вглубь, оставляя после себя невидимые шрамы.

Еще шаг.

Я пытаюсь обогнуть внушительную фигуру, но она преграждает путь, не давая мне избежать ее близкого присутствия.

Еще шаг.

- Я не понимаю, чего ты добиваешься? - говорю я, уже паникуя.

До стены с рисунками остается считанное расстояние. Если я испорчу пейзажи, то профессор Макалистер меня убьет. Точнее, я убью себя.

Еще шаг.

Я знаю, что если не сделаю того, что она хочет, то меня будет ожидать неутешительное знакомство с ее порочными извращениями.

Я медленно пячусь назад, мои кеды скользят по дереву, создавая призрачный звук.

Я в ловушке.

Поприветствуй меня, как следует.

Я скучаю по твоим губам, Даша.

Я прикрываю глаза, ненавидя ее каждым горящим дюймом моего тела.

Больная идиотка.

Реальность моего положения проясняется медленно, как туман. Пульс ускоряется, и я делаю то, от чего в моих жилах застывает кровь, - я хватаю ее за плечи, поднимаюсь на носки и касаюсь губами щеки сквозь ткань маски.

- Привет, - шепчу я, с ужасом ощущая, как мои щеки опаляет жаром. Взгляд направлен строго на ее шею, посмотрю в ее зеленые глаза - и сгорю полностью.

Тяжелый запах яблочного табака оседает на моих легких удушливой волной. Сверхчеловеческая энергия бурлит в моих венах и вспыхивает над поверхностью.

Еще шаг.

Ее рука оплетает мою талию, и она с легкостью делает шаг вместе со мной, словно я ничего не вешу.

- Прекрати, - умоляю я, продолжая смотреть куда угодно, но только не в ее глаза. Кто бы мог подумать, что я когда-либо буду трусихой. - Я рисовала эти картины весь день. Чего ты хочешь, черт возьми?

- Ты не слушалась, когда я отправляла тебе сообщения. Почему я должна прислушиваться к твоим просьбам?

Еще шаг.

Моя температура поднимается до тревожного уровня, и все, что я могу сделать, это выполнить ее приказ. Судорожно вздохнув, я обхватываю ее лицо ладонями и, зажмурившись, прижимаюсь к сухим губам.

Какие-то жалкие сантиметры и моя спина прижмется к стене.

Еще шаг.

- Боже мой, я ненавижу тебя! - шепчу я прямо в губы и целую со всей яростью и желанием, что бурлили во мне, как только она появилась в этой комнате.

Я напоминаю себе, что я правильная.

Что я хорошая девочка.

Всегда следую правилам и никогда не иду на поводу у опасности.

Но в этот самый момент мои принципы идут крахом, следуя по пути моего разрушения. Я оплетаю чужую шею руками, прижимаясь ближе, и неуверенно провожу языком по ее нижней губе. Я не умею целоваться, поэтому пытаюсь вспомнить все то, что она делала со мной во время пробежки. Кусаю, проникаю в рот и целую, задыхаясь от ощущений.

- Пожалуйста, - шепчу я, снова и снова ее целуя. - Ответь мне. - Целую. - Я рада тебя видеть. - Облизываю. - Ответь мне, черт возьми! - Кусаю. - Пожалуйста...

Она скользит руками по моему телу и, взяв за бедра, поднимает в воздух, заставляя меня обхватить ее торс ногами. Давление внизу живота становится просто невыносимым. Она начинает грубо толкаться в меня - так, чтобы я почувствовала, насколько она возбуждена.

- Знаешь, что я сейчас сделаю?

Я качаю головой.

- Нет? Тогда я расскажу, - она несет меня через всю студию и опускает на высокий стол, на котором разбросаны мои инструменты. - Я хочу трахнуть тебя, кошка. Жестко. Так, чтобы твое тело навсегда запомнило меня. Так, чтобы ты навсегда забыла слово "нет". Ты будешь слушаться, Даша?

Мои губы приоткрываются. Черт возьми, почему это так... заводит?

- Не делай из меня игрушку, - шепчу я.

Она обхватывает мой затылок и делает очередной грубый толчок. А затем я стону. Совсем недолго и тихо, но этого хватает на то, чтобы сорвать ее выдержку с невидимых петель.

Другой рукой она сжимает грудь, пока я не начинаю извиваться, затем скользит пальцами по моей шее и кусает. Я вскрикиваю, чувствуя, как тону все глубже и глубже. Погружаясь в темноту вместе с ней.

- Блять, ты такая хрупкая, котенок. Мне нравится, все в тебе. Все, - ее язык зализывает укус, а потом она оставляет еще один. И еще. Я дрожу и бьюсь в ее руках, тихо плача, но она не успокаивается.

Поцелуй. Укус.

Поцелуй. Укус.

На моей шее наверняка останутся десятки ее следов, но, кажется, этого она и добивается.

А затем она расстегивает ремень, и пелена спадает.
- Ч-что?..

Она выпрямляется, ее пустые глаза разрывают меня на части, как и пугающий голос:

- Ты будешь слушаться меня, Даша? Ты будешь отвечать мне?

Вытащив ремень, она нежно перекидывает мои волосы за спину и начинает застегивать его на моей шее. Моя глаза расширяются от ужаса. Чувствуя небольшое давление, я пытаюсь сорвать с себя самодельный ошейник, но ее мрачный тон заставлять меня замереть:

- Тебе лучше не делать этого.

- Не смей мне приказывать. И тем более угрожать.

- Но тебе это нравится, Даша. Тебе нравится подчинение. Просто прими это в себе и облегчи нам жизнь. А теперь сними с себя джинсы.

- Не разговаривай со мной... так, - моя грудь высоко вздымается и опадает.

Хотелось бы мне сказать, что я испытываю отвращение из-за ее звериной и безумной натуры. Но это не правда.

Вместо этого я испытываю возбуждение такой силы, что мое белье намокает.

- Почему ты не можешь вести себя... нормально? - шепчу я, замирая. Ее лицо приближается к моему, в то время как руки заключают в ловушку.

- Потому что я ненормальная, Даша, - она проводит носом по моей шее, с шумом делая вдох. - Потому что мой хаос требует тебя так, как не хотел никого. Я хочу тебя. Полностью.

Потому что я ненормальная. Почему это сказано с такой апатией? Разве люди говорят подобное с такой легкостью?

- Мы можем хотя бы сходить на свидание? - я неуверенно кладу ладони на ее плечи и заглядываю в глаза, чувствуя как воздух покидает мои легкие. Я хочу запечатлеть их в рисунке. Снова. - Пожалуйста?

- Свидание. Это все?

Я ошеломлена ее спокойной реакцией.

- Нет. Ты не будешь трогать никого, кроме меня, - не вопрос, а требование.

Ну вот. Я сказала это. Наконец-то, мерзкие мысли, что она может преследовать кого-то еще, выталкиваются наружу. В конце концов, как я могу быть уверена в том, что я единственная?

Но я хочу быть единственной. Психопата и сталкера.

Она приподнимает мой подбородок согнутым указательным пальцем.

- Не буду, - отвечает он спокойно. - И вот в чем проблема, Даша. Я думаю только о тебе, - ее горячий шепот целует ухо. - Я вся влажная только от мысли о тебе. Потому что ты моя, котенок. И если ты, блять, прикоснешься к кому-то помимо меня, я убью его.

Еще один ласковый поцелуй в щеку.

- Мы договорились?

Я киваю, стараясь сгладить в сознании последнее произнесенное предложение.

- Но я должна получить что-то взамен, ты так не считаешь? - ее пальцы начинают медленно расстегивать мои джинсы.

- Что это значит? - шепчу я, не в силах остановить ее.

Она приподнимает меня, чтобы стянуть штаны до голени, а затем принимается расшнуровывать мои кеды.

- У тебя есть два варианта на выбор. Сегодня я либо трахну тебя, либо вылижу твою киску. Что ты выбираешь?

Кеды с шумом падают на пол, как и мое благоразумие. Мой голос никогда еще не был таким дрожащим:

- Второе.

- Положи ноги на мои плечи, Даша, - приказывает она. Мои щеки, шею и грудь опаляет жаром и я слушаюсь, напряженно следя за тем, как девушка опускается вниз. Мой вздох эхом проносится в воздухе, когда ее язык проводит по внутренней стороне бедра в то время как пальцы впиваются в кожу.

Она кусает меня. Сильно. И я стону, запрокидывая голову назад.

- Смотри на меня, Даша, - она отодвигает ткань трусиков в сторону и проводит пальцем по моей сердцевине, размазывая скопившуюся влагу. - Смотри, как ты течешь для меня. Ты будешь хорошей девочкой?

Я прикусываю губу, когда слышу хрипоту в ее прекрасном пугающем голосе и смущенно киваю. Мне хочется сорвать этот чертов капюшон, чтобы увидеть как ее волосы исчезают у меня между ног, но вместо этого я снова судорожно вздыхаю. Она широко проводит языком по моей киске, задевая зубами клитор.

- Ты просто насквозь мокрая. Отчего ты возбудилась больше? От страха или от моей угрозы трахнуть тебя? - говорит она мне в складки, и я извиваюсь, ловя ртом воздух.

Боже, я не могу дышать. Я не могу дышать...

Еще одно медленное движение языком. Мой позвоночник простреливает током, и я кусаю губы, чтобы не стонать во весь голос.

Она посасывает и играется с клитором, опускается вниз ко входу и возвращается обратно, наслаждаясь тем, как я распадаюсь на части. Мои бедра дергаются вверх и вниз, вздохи и тихие стоны смешиваются и отражаются от стен, погружая студию в сплошь красный цвет.

Боже мой, я даже не убедилась, что дверь закрыта. В студию в любой момент может кто-то зайти - например, охранник.

Но мне плевать на возможность быть застигнутой.

Все, о чем я могу думать, это то, как язык моего личного монстра трахает мою киску, размазывая влагу по моим бедрам.

- Господи, - стону я, падая на спину. Карандаши и кисти больно впиваются в кожу, но эта боль - ничто по сравнению с наслаждением внизу моего живота.

- Вот так, кошка, насаживайся на мой язык. И стони. Это самый прекрасный звук, который я когда-либо слышала.

Мои уши пылают, и я пытаюсь сомкнуть ноги, но она впивается пальцами в нежную плоть и раздвигает их.

- Дай мне маркер.

- Ч-что? - я охаю, когда она проникает языком вовнутрь и тут же выходит.

- Маркер.

Маркер. Зачем ей маркер? Она останавливается, а я не хочу этого, поэтому как в бреду шарю по столу рукой в поисках маркера для чертежей, а затем протягиваю ей.

Она снова начинает целовать мою киску, однако добавляются и новые ощущения - легкая щекотка по внутренней стороне бедра. Я приподнимаюсь на локтях и сквозь слезы смотрю на то, как она пишет что-то на моем коже. Но это длится недолго.

Она выпрямляется и заменяет язык на пальцы, в то время как другая ее рука занята своей вагиной. Я напугана и одновременно заворожена этими ее движениями.

- Это единственная вагина, которая тебе доступна, Даша. Ты принадлежишь только мне. Тебя буду трахать только я. Тобой буду владеть только я. Ты моя, кошка.

Я хочу возразить, но не могу ничего сказать, когда она принимается активнее массировать мой и без того набухший клитор.

Мое тело напрягается и дрожит от ее грубого тона:

- Кончай, Даша.

А затем я падаю в пропасть.

Я не знаю, может быть, я слишком безумна, но мое тело вздрагивает с каждым ее движением. С каждым взглядом - я тону все глубже.

- Вот так, - ласково произносит девушка, поглаживая меня за щеку. - Иди ко мне.

Не дожидаясь пока я обниму ее, она делает это сама, сжимая меня в своих руках и целуя. Наши следы возбуждения смешиваются на языке, а затем мое сердце сжимается.

Она стонет.

Приникает ко мне еще ближе. Одевает нас. Вытирает мое лицо салфеткой, не забывая покрывать его поцелуями.

Прикасается к губам так, словно я самое ценное, что есть в ее жизни.

Я могу принять ее как зависимость. В конце концов, она так и ощущается.

- Я не отпущу тебя, - ее руки оплетают мою талию, а голова прижимается к плечу. - Никогда.