Импринт

"... Но я подожгла потоки дождя,

Касаясь твоего лица, смотрела, как он льётся,

Он обжигал, пока я плакала,

Потому что слышала твоё имя в нём."

Лондон, Англия.

Призрак.

- Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту Хитроу. Температура за бортом 59 градусов по Фаренгейту, время 16:00. Командир корабля и экипаж прощаются с вами...

Последние несколько дней я только и делала, что думала о возвращении в Англию, но теперь, когда я вижу в иллюминаторе знакомые надписи, размывающиеся под потоком ливня, мне становится дурно.

"Дыши", - приказываю я себе мысленно и использую дыхательную практику. - "Вдох, задержать дыхание, глубокий выдох. Вдох, задержать дыхание, глубокий выдох..."

Помни о причине приезда, Даш. Ты разберешься со всеми делами и вернешься в Канаду. Такой был план.

Судя по письмам доктора Уилсона, ситуация в клинике - совсем плачевная. Reed Hospital - дело всей жизни моего умершего отца, и я не могла позволить матери разрушить единственное его наследие. Была бы моя воля, я бы и носа не сунула в эту проклятую страну, где каждое здание, каждый запах напоминал мне о...

Черт!

Честно говоря, десятичасовой перелет прошел замечательно. Я слушала музыку, перечитывала "Экспериментальную психологию" Шнейдер, даже успела поспать, но стоило самолету начать снижение и меня накрыло.

Огромное столпотворение людей лишь усугубляет ситуацию. И я оправдываю себя тем, что моя тревога возникла не на пустом месте. Впрочем, была и другая причина: потаенная, прилипчивая, от которой я, к своей досаде, никак не могла отмахнуться...

Лондон встречает меня хмурым сине-серым небом и бодрящим сырым воздухом. Вылетев из стеклянных дверей Хитроу, я подставляю лицо под капли дождя и делаю глубокий вдох, возвращая утраченное душевное равновесие.

- Почему ты никогда не используешь зонт?

- Прекрати меня преследовать!

- Ты же знаешь, что я не прекращу. Никогда. Возьми мою толстовку.

Глубокий, хриплый тембр у меня в голове перекрывается чужим вежливым. Знакомым. Я не сразу осознаю, что обращаются именно ко мне.

- Мисс Добренко?

Темнеющее небо скрывается за черным зонтом. Когда я опускаю голову, то вижу Морриса, любезно ожидающего меня с табличкой.

- Что? - бормочу я.

Господи! Да что со мной не так?

- Мисс Добренко, садитесь в машину, - громко произносит водитель. В его темных волосах виднеется седина, а вокруг добрых карих глаз появились морщинки. - Это весь ваш багаж?

Я растерянно гляжу на свой единственный небольшой чемодан и киваю. Никогда не видела смысла таскать с собой кучу одежды, а вот книги... книги занимали, пожалуй, большую часть моих вещей.

- Вы... - начинает мужчина, но тут же замолкает.

Семь лет прошло, было так странно видеть мистера Морриса. Наверное, мужчина разделял те же чувства, что и я.

Смятение. Название этого чувства - смятение. И оно будет преследовать меня еще долгое время, я уверена.

- Вы так выросли, - в конце концов говорит мистер Моррис, морщинки вокруг его глаз становятся выраженнее, когда он улыбается. - Миссис Добренко дала четкие указания привезти вас домой, как можно раньше. Но полагаю, вы не намерены следовать ее плану?

Я широко улыбаюсь, наконец приходя в себя, и крепко обнимаю водителя, которого я видела чаще, чем свою мать. Руки мужчины хлопают меня по спине. В нос ударяет терпкий древесный запах парфюма, крепко въевшийся в его коричневое пальто.

Я зажмуриваюсь, на миг возвращаясь в детство, и шепчу:

- Отвезите меня на Джеймс Стрит.

- Конечно, мисс.

Выехав из Хитроу, снова и снова прокручиваю список действий на ближайшее время. Если повезет, я закончу все дела за месяц. Если же нет... что ж, придется потерпеть.

Я зарываюсь носом в серый пушистый шарф и разглядываю сверкающие огни города. Лондон почти не изменился. И в то же время он стал больше, опаснее... страшнее. Были ли я рада, что вернулась в Англию? Я усмехаюсь, проезжая мимо любимого паба. Ярко-красный фасад, встроенный в скучный английский дом, зеленая дверь и надпись "Patty&Bun". Все же некоторые вещи остаются неизменными.

Я беру еду на вынос, прихватив картошку мистеру Моррису. Наконец сердце успокаивается, и я снова могу нормально дышать. Бургер оказывается просто отменный. Такой, каким я его помню: говяжья котлета, три ломтика сыра, мало кетчупа и много горчицы. Эта Пэтти определенно знает толк в бургерах.

Мама с сестрой жили в Белгравии - центральном районе Лондона, в шикарном белоснежном таунхаусе, который был давно нам не по карману. Но когда миссис Добренко умела правильно расставлять приоритеты?

- Дарья, ты приехала! - Мари сидит в гостиной, обложенная учебниками. Она явно готовилась к экзаменам, хотя на ней был надет строгий серый костюм, словно она собиралась ужинать с премьер-министром Великобритании, а вовсе не со своей сестрой.

Мы виделись совсем недавно: Мари прилетала в Ванкувер во время ее летних каникул. Но обнимая сестру, я все равно осознаю, насколько же сильно я соскучилась.

- Почему ты так одета? - спрашиваю я, стягивая с себя пальто.

- Мама забронировала столик в Ормер Мейфор, - Мари поправила ее светлые волосы, которые я растрепала своей пятерней. - Ты не знала?

Конечно же, нет. Если бы знала, то сразу бы отказалась.

Показываться в элитном обществе сплетников и настоящих заноз в заднице - последнее, что я собиралась делать в свой первый день после приезда. Однако маму это, по всей видимости, не заботило.

- Ты приехала! - восклицает миссис Добренко, спускаясь по витой лестнице. Ее обесцвеченные волосы идеально уложены, а худую фигуру обтягивает черное платье-футляр. Она целует меня в обе щеки, и я заставляю себя не морщиться от сладкого запаха ее парфюма. - Боже мой, ты выглядишь просто отвратительно, Дарья.

Я пропускаю мимо ушей ее комментарий по поводу моей внешности. В конце концов, она никогда не была мной довольна. А мне, в свою очередь, были всегда безразличны ее оценки.

Ну, почти всегда.

- Твой самолет сел четыре часа назад, что ты делала все это время?

- Пробки, - вру я, обнимая Мари за плечи. - Я не собираюсь ужинать сегодня в Ормере, мама. У меня был десятичасовой перелет, и все, что я хочу, - это принять горячий душ и побыстрее заснуть.

Ее губы складываются в одну тонкую линию.

- Это не обсуждается. Тебя не было почти семь лет! Мы обязаны показаться все вместе сегодня. Всей семьей.
Я выгибаю бровь. Семьей значит.

- Во-первых, я никому ничего не обязана, - говорю я безразлично. - Во-вторых, завтра у нас будет отличная возможность показаться на благотворительном вечере. Поэтому прошу меня извинить, я устала.

Я уже было двинулась в сторону лестницы, как в холле дома раздался ее недовольный голос:

- Даш ты же прекрасно знаешь, твоя репутация...

Я резко оборачиваюсь и перебиваю ее:

- Я знаю, мама. И мне нужно время, чтобы подготовиться к завтрашнему вечеру. - Морально подготовиться. - Не заставляй меня идти против себя.

На ее красивом лице отражается неуверенность, но спустя недолгую паузу она все же кивает.

Сердце вновь начинает колотиться, стоило маме в очередной раз напомнить мне о вещах, которых я всячески старалась избегать.

Избегание, это так глупо, не так ли? Однако многочисленные терапевтические сессии не приносили никаких результатов. По этой же причине я отказывалась от работы с супервизором, хотя до степени MSc* по психологии меня разделяло лишь сдача последних экзаменов.

Я устало смотрю на свое отражение в зеркале. Непослушные волосы светлого оттенка, чересчур бледная кожа, зеленые глаза и темные круги под глазами из-за ночной работы над дипломом. Мне и вправду стоит отдохнуть, если я хочу произвести на друзей отца хорошее впечатление.

"Если это вообще возможно", - гадко шепчет подсознание.

Но я закапываю все сомнения в зародыше, с час стою под обжигающе горячим душем и, забравшись под хрустящее белое одеяло, засыпаю.

Были ли я рада, что вернулась в Англию?

Нет.

Я была в ужасе.

***

Элгин, Шотландия.

Воспоминания.

Призрак.

Мне страшно.

Мне чертовски страшно.

Высокие столетние деревья тянутся к темному небу, пока я, борясь с горящими легкими, продолжаю бежать. В темной чаще шотландского леса, сквозь которую едва проглядывается луна, наверняка водятся опасные хищники. И тем не менее на меня наводит ужас лишь один - тот, который гонится за мной.

По моим щекам текут слезы, я захлебываюсь ими, не сбавляя бешеного темпа.

Она выследит меня. Я знаю, она выследит меня, но я не сдамся.

Я не осторожничаю, пока несусь на всей скорости, стараясь часто менять направление.

Под кедами хрустят сломанные буреломами ветки. Скорее всего, меня слышно за милю. Особенно из-за шумного дыхания и сумасшедшего сердцебиения, застрявшего где-то в горле. Однако я не собираюсь повторять одну и ту же ошибку дважды: если я спрячусь, он найдет меня.

Она всегда меня находила, потому что она чертова охотница.

Мои руки исцарапаны, а ноги ватные настолько, что я готова упасть навзничь и никогда более не вставать. Но я не сдаюсь, продолжаю бежать, пока не слышу позади себя тихий смех.

Желудок проваливается куда-то вниз, и я задыхаюсь от страха, когда выхожу к реке.

Как это... как это возможно? До моего сознания доходит пугающая истина.

Нет, нет, нет... нет!

Черт возьми... эта сука специально загоняла меня в тупик.

Мое сердце колотится, и холод охватывает мои нетвердые конечности. Мне не нужно видеть это, чтобы почувствовать изменение атмосферы.

Она близко.

Она позади меня.

Резко свернув направо, я скольжу кедами по влажными камням, покрытыми густым мхом, и к моему ужасу правая нога подворачивается. Я теряю равновесие и готовлюсь к болезненному падению, но сильные руки дергают меня на себя, выбивая из моей груди весь воздух.

- Поймала тебя, - ее голос, хрипловатый и низкий, звучит пугающе.

Я чувствую за спиной ее твердую грудь, которая мерно вздымается, будто она не гналась за мной чертовы пять миль.

Мой крик глушится ее большой ладонью, заткнувшей мне рот. Я бешено дышу через нос, извиваюсь, пытаюсь освободиться, но это невозможно.

Меня с абсолютной легкостью разворачивают и берут в плен мои запястья.

- Сейчас я уберу свою руку с твоего милого рта, и ты не издашь ни звука. Ты поняла меня?

Я смотрю на нее яростно и хочу убить прямо на месте. Сквозь слезы могу разглядеть лишь пустые глаза. Глаза дьявола.

Грудь высоко поднимается и опускается. Она медленно убирает руку с моего лица, нежным движением заправляя выбившуюся прядь за ухо. Меня тошнит, все тело охватывает озноб, но, несмотря на парализующий страх, я произношу это с ненавистью, прекрасная осознавая что за этой вспышкой последует наказание:

- Да пошла ты!

Она смотрит на меня темными глазами. Такими темными, что они практически сливаются с ночью.

- Мне нравится твоя ярость, - говорит она тихо. - Я рада, что она никуда не исчезает.

У моего кошмара даже не было лица - оно всегда прикрыто маской. Все что я знаю о ней: она очень высокая и очень сильная - отличное качество для серийного убийцы и психопата. И никаких отличительных признаков. Черная толстовка, джинсы и массивные ботинки.

Ее взгляд падает на мои губы.

- Нет, - шепчу я.

- Неправильное слово, котенок, - ек голос понижается, а рука хватает меня за затылок, приближая мое лицо к своему. Я давлюсь воздухом, когда ощущаю ее тяжелое дыхание. - Хочу твои губы. Везде.

- Пожалуйста, не надо, - дрожу я, слезы льются из моих глаз сплошным потоком, как и начавшийся дождь.

- Закрой глаза. И не открывай, пока я не скажу.

Я слушаюсь, чтобы не видеть бешеной темноты напротив. А затем вздрагиваю, ощутив чужой язык. Язык, который слизывает влагу с моих щек.

- Не плачь, Даш, - шепчет она. Один громкий удар сердца, и хриплое: - Мы еще не перешли к главному.