Глава 11
Вэнс
Что-то меняется между нами после того массажа. Он уходит, а я почти сразу вырубаюсь. Когда просыпаюсь - пишу ему, он долго не отвечает. А потом все его сообщения становятся короткими, односложными и редкими. Он даже не пытается пересечься со мной в церкви, и в итоге, когда я возвращаюсь домой в шесть, снова весь разбитый и с противно ноющим плечом - я думаю: а придёт ли он вообще?
Переодеваюсь в серые спортивки и старую рваную футболку с Роллинг Стоунз и устраиваюсь на диване в форме половинки сердца. Не хочу находиться наверху, в спальне, и ждать. Зачем это вообще, если он не придёт. Хотя и диван – опасное место. И кухонный уголок бесит, когда смотрю на него.
И с каждым часом, пока он не пишет и не появляется, напряжение внутри меня скручивается в тугую пружину.
И вот уже 22:40. В шкафу, разумеется, ну как же без этого, нашлось «Южное Утешение». Я беру бутылку, забираюсь вместе с ней на диван и делаю большие глотки, пока, наконец, могу откинуться и лежать, не чувствуя, как бешено колотится сердце. Но внутри мне всё равно неспокойно. Поднимаюсь и иду к окну. Почему я до сих пор это чувствую?
Чем больше бухла – тем меньше чувств.
Диван как половинка сердца. Я смеюсь сам над собой.
Сначала я не понимаю, что глухой звук, который я слышу, — это не у меня в голове, это шаги. А потом он возникает передо мной, как призрак, всё ещё в рабочей одежде. И держит что-то в руках. Он ставит белую коробку на пол и делает шаг ко мне. Окидывает меня пристальным взглядом.
- Ви? - его кошачьи глаза расширены, а на идеальном лице – что? Неужели тревога?
- Ви? – повторяет он. – Что случилось?
Я закрываю лицо рукой. Да пошёл он.
- Это потому, что я не писал, да? - говорит он.
- Это потому что... - я тянусь к бутылке, - просто потому что «Южное Утешение». Если в доме Джоплин стоит «Южное Утешение» ... ну, ты сам понимаешь – по-другому нельзя.
«Южное Утешение», «Южный Комфорт» (Southern Comfort) — это американский ликёр на основе виски, сладкий и крепкий, с пряно-фруктовыми нотами. Его часто называют просто SoCo. Дженис Джоплин, культовая рок-певица 60-х, была известна своей любовью к «Southern Comfort». Она не только открыто пила его на публике, но и нередко появлялась с бутылкой на сцене, сделав напиток частью своего бунтарского имиджа. – прим. переводчика.
Люк становится на колени у дивана. Грустная улыбка кривит его губы.
- Теперь я вижу, — тихо говорит он. – Я уже знаю тебя настолько, что вижу, когда ты лжешь мне.
Я смеюсь - пытаюсь, по крайней мере.
- Да пошёл ты. Я не вру, чувак. Плевать на твои писульки.
Он становится серьёзным.
- Я кое-что тебе принёс, - он подходит к небольшой коробке, которую принёс. - Это для твоего плеча.
- Что?
- Это электростимулятор TENS.
- Это что ещё за хрень?
- Сейчас увидишь.
Я поднимаюсь, чтобы посмотреть, и комната кренится. Наверное, я уже порядком пьян. Как только я подхожу, он обнимает меня обеими руками, целует мои волосы. Потом отстраняется, хватает меня за руку и говорит.
- Пойдем наверх. А потом я спущусь и принесу эту коробку.
TENS (Transcutaneous Electrical Nerve Stimulation) - это прибор для электростимуляции нервных окончаний. Слабые электрические импульсы передаются через специальные наклейки-электроды, которые крепятся к коже в зоне боли. Такие устройства применяются при мышечном напряжении, болях в спине, плечах, суставах — особенно в спортивной или реабилитационной физиотерапии. – прим. переводчика.
*/*/*/*/*/*/*/*/*/*/*/*/*/*/*/*/*/*/*/*/*
Люк
Я чувствую себя почти больным от раскаяния и чувства вины за то, каким безрассудным я был, каким непростительно тупым. Тот расслабленный распутный парень, которого я встретил на своей яхте несколько лет назад… мужчина, чью руку я держу прямо сейчас, уже не он.
Я должен был заметить это ещё тем вечером, когда проскользнул в дом и наблюдал, как он ест свой бургер, а потом сказал убираться домой. Где-то между яхтой и «сейчас» —между каютой и теми минутами в атриуме в день его приезда - мой Вэнс изменился. Может, это случилось в тот момент, когда я сделал вид, будто не знаю его - в атриуме. А, может, той новогодней ночью, когда я спрятался от него на лестнице в отеле, когда он зашёл внутрь.
Я и сам стал другим - истёртым годами, проведёнными в мыслях о нём. Всё моё внимание было сосредоточено на том, чтобы залатать свои собственные душевные раны. Я не видел ничего дальше собственного носа.
Вчера одна из камер на входе в церковь вышла из строя, поэтому сегодня на кампус приехали специалисты из охранной компании. Это значит - несколько пар глаз пересматривали все записи. Обычно за камерами следит Брюс или Шерри; и никто особенно не пересматривает отснятое. Но сегодня было куда опаснее, поэтому я не мог рискнуть даже попытаться его увидеть.
Сегодня мне было почти физически плохо от всего того, что я не могу для него сделать. Сегодня я пил виски в своем офисе — и это не помогло.
В пять был совет старейшин, и это только ухудшило день.
Единственное хорошее, что я сделал – достал для него тот самый TENS. Я доплатил, чтобы можно было забрать его сегодня, после того как освобожусь в семь тридцать вечера. Но ехать за ним надо было в Окленд.
** Окленд (Oakland) и район Хейт-Ашбери (Haight), где живёт Вэнс в съемном домике - находятся по разные стороны залива Сан-Франциско. Окленд — на восточном берегу, Хейт — в западной части города, ближе к Золотым Воротам. Чтобы доехать от одного до другого, нужно пересечь залив по мосту Bay Bridge — это около 30–40 минут в одну сторону при спокойном трафике, и значительно дольше в часы пик. Таким образом, поездка за прибором была довольно утомительной и не быстрой, особенно после длинного и тяжёлого дня. Люк действительно старался ради Вэнса – прим. переводчика.
Когда я ехал обратно в Хейт, позвонила мама. Про Меган ей рассказала какая-то старушка из загородного клуба. Мы не говорим с мамой напрямую о моей «ситуации», но я знаю, что она в курсе. Так же, как был в курсе отец. Иначе как бы я тогда оказался на «исправительном» молитвенном уикенде в Тахо с двумя его приятелями из церкви?
Мама попросила привезти ей ужин. Нагеттсы, и ничего больше. Когда я зашёл и протянул ей еду, она опёрлась на ходунки, схватила меня за локоть, посмотрела в глаза и сказала:
- Ты не будешь счастлив, если…
«Если что?» - наверняка она хотела, чтобы я это спросил. Интересно, что бы она ответила?
Но я не спросил, я поцеловал ее на прощание и уехал. А когда скрылся из поля зрения камер у её ворот - был вынужден остановиться, чтобы унять быстро скачущее сердце.
«Ты не будешь счастлив…»
Не буду. Когда он уедет, во мне останется огромная зияющая дыра, которую я уже вряд ли смогу хоть чем-то залатать. Но правда в том, что мне всё равно. Сейчас он у меня есть.
Мы поднимаемся наверх, и я веду Вэнса в ванную. Набираю воду в ванну. Он выглядит уставшим и остаётся тихим, словно алкоголь придушил его — или я сам. Вода шумит, пока мы стоим рядом.
- Ви.
Он смотрит мне в глаза. Я беру его руку, прижимаю к своей груди.
- Вэнс, прости меня.
- За что?
Я обхватываю его шею рукой, прижимаю к себе — туда, где он так мне нужен. Я опираюсь на стеклянную стену душа и обнимаю его, окутываю словно оболочка. Он такой тёплый, такой настоящий внутри моих объятий. Я глажу рукой его спину.
- Я знаю, что облажался сегодня. Не говори мне, что это не так.
Он прижимается щекой к моему плечу.
- Всё нормально.
- Нормально, как тогда, на Новый год, когда я просто исчез? Или когда я вёл себя так, будто мы не знакомы, когда ты только приехал?
Я выпрямляюсь, кольцо моих рук вокруг него ослабевает - потому что я хочу отодвинуться от него. Я хочу отодвинуться от себя.
- Не ври мне, Вэнс.
- Ладно, Скай, - его глаза находят мои. - Что ты хочешь услышать? Хочешь правду? Ты был мудаком. Но сегодня это меня не разозлило. Это меня, блядь, напугало.
Я зажмуриваюсь.
Снова притягиваю его к себе, прижимаясь подбородком к его макушке.
- Я не понимаю, как ты можешь не ненавидеть меня.
- И кто теперь врёт?
Я шумно втягиваю воздух через нос. Он целует меня в горло и царапает зубами.
- Я никогда, ни за что не смогу тебя ненавидеть, МакДи.
Теперь он обнимает меня, утешительно поглаживая мне спину.
Я чувствую, что он говорит правду. Почему-то Вэнс не может - не хочет? - отгородиться от меня стеной. Я не знаю, это просто его натура… или он сознательно держит сердце нараспашку. Он всегда открыт для меня. Как боксер с опущенными перчатками. И значит, это моя ответственность — беречь его. Теперь мне нужно стать лучше.
Мы целуемся, долго, нежно и медленно, а потом сплетаемся в кольце наших рук. Я повожу губами по его щеке.
- Я знаю, что должен, но не могу заставить себя отправить тебя домой.
Вэнс берёт меня за руку, мы сбрасываем одежду и погружаемся в полную ванну, лицом друг к другу.
- Я всё равно не поеду домой, - он берёт мои руки под водой. - Сколько у нас осталось, Люк?
Я закрываю глаза.
- Семь с половиной недель.
Его руки сжимаются.
- Всего семь?
Я смотрю в его лицо и говорю:
- У меня запланирована поездка в Японию на две с половиной недели, которая начнется примерно за две недели до того, как официально закончится твой контракт здесь.
Его глаза на мгновение закрываются. Потом он смотрит на воду. Большим пальцем гладит вены на моём запястье.
- Значит, пятьдесят с чем-то дней.
- Пятьдесят три.
- Пятьдесят два после сегодняшней ночи.
Выражение его лица смягчилось, став более... внимательным и осторожным.
- Я больше не буду вести себя так, как сегодня.
Его губы слегка подрагивают, и он склоняет голову набок.
- А как ты сегодня себя вёл, Скай?
Я сжимаю его руки. Я не из тех, кто делится личными переживаниями. Но это же Вэнс — и он всегда каким-то образом видит меня насквозь.
- У тебя был паршивый день?
Он знает, что лучше не смотреть на меня, пока спрашивает подобное.
С трудом выдавливаю:
- Совет старейшин. И одна из главных камер глюкнула, так что приехали техники из Сакраменто.
- Прятаться не получится, пока посторонние возятся с камерами, — тихо говорит он.
Я киваю.
Он придвигается ближе, чтобы сесть рядом со мной. Ванна тут большая, но нам все равно тесновато из-за ширины наших плеч. Мы оба вытягиваем ноги. Он обнимает меня за поясницу, прижимает к своей груди, а сам откидывается на бортик ванны.
- Что ты обычно делаешь? - шепчет он, касаясь губами моих волос. - Если у тебя дерьмовый день?
Когда я не отвечаю, его длинные пальцы гладят мое плечо.
- Ты приходишь домой и пьёшь этот свой виски?
Я качаю головой.
- К кому-то ходишь? — тихо спрашивает он.
- А ты как думаешь? – мои слова звучат резче, чем я хотел бы.
- Неважно. Я просто хочу представить тебя - без меня.
Я смотрю в пустоту – на белую эмаль ванны.
- Зачем? – спрашиваю почему-то шёпотом.
- Чтобы потом, когда я буду думать о тебе… уже после, я знал, что представлять. - голос у него ровный, но я чувствую, как его грудная клетка ходит ходуном от дыхания – Знаешь, ты - причина, по которой я начал молиться.
Жар разливается по груди, горлу, потом вспыхивает на щеках.
- Что ты имеешь в виду?
Он пожимает плечами.
- В молодости я не особо разбирался в этом. Слишком злился на весь мир. А потом встретил тебя и.…- он вдыхает, выдыхает. - Не знаю.
Голос у него становится глухим. Он прижимается щекой к моей голове.
- Я не мог с тобой говорить. Поэтому оставалась только молитва.
Горло так пересохло, что я не могу глотать. Я пытаюсь несколько раз. Лёгкое покалывание разливается по телу, делая мои конечности тяжёлыми.
Я встаю.
- Давай вылезать.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ