Глава 18
Роальд Рейкрофт стоял у стены, держа в пальцах сигарету. Он не сделал ни одной затяжки, и сигарета тлела напрасно. Он слушал оживлённый рассказ Бартоломео о произошедшем и не мог вставить слова, чтобы возразить. Бартоломео будто находился в трансе и не замечал, что происходит вокруг. Когда сигарета дотлела до конца, Роальд бросил её и потушил ногой. Доставать новую он не решился, потому что Бартоломео уставился на него и будто испепелял душу внутри. Душа Роальда плакала по ситуации, произошедшей с Бонмал и Бартоломео.
Состояние Бонмал оставляет желать лучшего. В последний раз он навещал её, когда она стала буйствовать и издеваться над собственным телом. Стоило Роальду отлучиться, выйти перевести дух, как Бонмал садилась на пол в комнате и смотрела в зеркало, будто там кто-то был. На его вопросы Бонмал не реагировала, а рисунки, которые она рисовала на бумаге, не имели конкретного смысла до тех пор, пока однажды Роальд не пришёл и не увидел на зеркале Бонмал надпись, написанную её кровью. Дагона не видела, чем занималась её дочь, но узнав о надписи пришла в ужас. Это уже не та Бонмал, которую она рожала. Это чудовище, пропитанное жестокостью и ненавистью буквально ко всему миру, но на деле — к её убийце.
«Я Мон-Геррет» было написано на зеркале Бонмал в тот день, когда Роальд впервые увидел её жестокую сущность. Неприятные воспоминания от этой встречи сохранились у него на руке в виде следов от зубов. Когда Бартоломео уже совсем разошёлся и стал активно жестикулировать, Роальд поправил очки на переносице и попросил его заткнуться.
— В чём дело? Ты просил рассказать всё, вот я и говорю.
— Ты сказал «кровавые слёзы»? С каких пор это распространено среди людей?
Бартоломео закатил глаза. Роальд его совершенно не слушал, иначе бы не стал задавать такие вопросы.
— Не важно. Что ещё тебя не устраивает, Роальд Рейкрофт?
— Как оказалось, у тебя и Бонмал схожие проблемы, однако изначально я не воспринимал её галлюцинации всерьёз до тех пор, пока она не поранила себе ладонь и не написала кровью «Я Мон-Геррет». Её рассказам про всадников апокалипсиса я тоже не поверил. Я не человек религии, чтобы верить в библейских всадников апокалипсиса, да и по матери Бонмал тоже не скажешь, что она религиозна. Меня смущают познания Бонмал в демонологии, хоть это и антинаучно, тем не менее такой расширенный кругозор пугает. И ты, и Бонмал одинаково испытывали похожее «безумие» — широкая улыбка, глаза, которые почти выскакивают и одинаковая несуразица. Когда я не навещал Бонмал, в свободное время копался во всех записях, которые записывал во время бесед с ней. Она говорит об Астароте, как о своём деде и как о спасителе всего живого, — ты говоришь об Астароте, как о своём отце, хотя и в это я, признаюсь, не верил до тех пор, пока Дагона не вручила мне мемуары Шона Мендерса.
— Проблемы, как и у Бонмал? Что за чертовщина вообще происходит? Сначала аномальная, не присущая нашей стране жара, вымирание птиц и животных, нехватка продуктов питания, а теперь это «безумие», которое выглядит, как чей-то неудавшийся эксперимент?
— Изменения климата и меня смутили. Позже я изучил все мемуары Шона интереса ради и обнаружил кое-что. Я, человек, работающий с психикой и привыкший обследовать людей с похожими «фразами», признаюсь, что впервые оказался в ситуации, что я начал верить во всё, что вы мне говорите, потому что мемуары Шона содержат настоящую правду о событиях, которые произошли ранее. Там и смена климата, и вымирание животных, и нехватка продуктов, и что-то вроде «наказания», однако в этом я не разобрался. Не стану гадать, как Шон это предвидел... но если будут доказательства, что это вмешательство кого-то потустороннего, я приму к сведению.
— То есть тебя не смутило абсолютно ничего в Бонмал? Её цвет глаз, цвет волос? Разве у человека это естественно?
— Я не спешу с выводами. Возможно, мой самый юный пациент совсем не человек, но я покажусь идиотом, если заявлю об этом в больнице без доказательств. Со смертью Рику все стали предусмотрительнее к пациентам и не спешат ничего друг другу говорить.
Бартоломео, казалось, недавно забыл о смерти Чарлея, но Роальд оживил рану на сердце, и Бартоломео помрачнел. Он довёл Рику до такого состояния, что он не смог выдержать ответственности и добровольно ушёл из жизни. Однако Астарот тщательно скрывал от Бартоломео, что смерть Рику — не самоубийство. Его убили за то, что он узнал слишком много и едва не рассказал многим о существовании бессмертных. Это бы не сыграло на руку самым кровожадным существам, пожелавшим вечность оставаться инкогнито.
— Тебе нужны доказательства? Зачем? Чтобы тебя все считали идиотом, что ты поверил в существование демонов? — сложив руки на груди, вздохнул Бартоломео. — Ты вымостишь себе дорогу к смерти, если расскажешь об этом кому-то.
Роальд заметил гневное лицо Бартоломео и не решился просить предоставить доказательства. Но и замять ситуацию он не сможет. Воздух пропитался запахом табака и виски. Затем, будто бы за спиной Роальда, кто-то затянулся сигаретой и выдохнул. Когда Роальд повернулся, он обнаружил за собой только дерево, на которое опирался, но стоило ему вернуться к Бартоломео, как перед ним встал юноша с винными волосами и красными глазами. Бартоломео узнал под капюшоном Вельзевула и пришёл в недоумение — он был уверен, что Вельзевул ещё не проснулся после тяжёлых травм. Глаза Вельзевула светились любопытством.
Роальд вспомнил, как рисовали самое могущественное семейство бессмертных и убедился в правоте юноши. Мон-Геррет действительно существуют, а значит никто ему не врал. Ни Бонмал, ни Рику, ни Бартоломео. Если к Роальду явился Вельзевул, это значит, что ему будет плохо из-за того, что он узнал?
— Вельзевул... ты живой, — облегчённо выдохнул Бартоломео.
Вельзевул снял капюшон, и Бартоломео увидел, как по лицу Мон-Геррета расползлись чёрные вены, глаза его буквально потускнели, а сам он был невероятно зол. Был ли у него повод, думал Бартоломео, ведь он ещё не успел ничего сказать, а Вельзевул уже выглядел так, будто мечтал стереть его с лица земли.
— Вот доказательства. Мне осточертело слушать, как ты постоянно требуешь доказательств. Вот он я. Не Астарот, конечно, но его сын. Теперь ты удовлетворил своё любопытство, чёртов енот? Лезешь, куда не просят!
Роальд был выше и старше Вельзевула. Когда Мон-Геррет подошёл к нему вплотную, чтобы пригрозить, Роальд смотрел на него, не опускаясь на колени, и под его взглядом Вельзевул стушевался. Тем не менее его это не успокоило, и он продолжил ругать Роальда. Однако спустя время Вельзевул потерял интерес к Роальду и отошёл к Бартоломео, взяв под локоть. Такое движение Бартоломео больше поразило, потому что до этого Вельзевул, если и трогал его, то только с целью начистить лицо, а не просто так.
Вельзевул завернул с Бартоломео в угол и прижал его к стене. Руками он схватился Бартоломео за воротник водолазки, ограничивая ему кислород и ухмыльнулся. Бартоломео не боялся Вельзевула, но и не стремился высвободиться — знал, что хватка у Вельзевула крепкая.
— Слушай сюда, недоумок пришитый, — шикнул Вельзевул и ударил Бартоломео головой об стену.
Его дыхание обожгло кожу Бартоломео.
— Из-за тебя до хера проблем, понимаешь? Ты, оказывается, настолько башкой долбанулся, что видишь запрещённое? Из-за твоих грёбаных галлюцинаций страдаю и я. Я вижу то, что каким-то образом видишь ты, и меня печалит тот факт, что какое-то запретное знание умудрилось привязаться к тебе, а не к тому, кому поручено хранить такое — бессмертному. Ты просто мусор по сравнению с нами. А теперь объясни, что за чертовщину ты там видишь, и как много крови пролилось? Всё пошло через задницу после этого. Абсолютно всё. Сошла с ума Бонмал, в аду что-то стало убивать демонов, близится апокалипсис. Это началось после того, как ты, наркоман обдолбанный, получил это знание. Ты хоть представляешь, что натворил?!
— Ты не до конца проснулся?! Я здесь ни при чём! Будто я по своей воле эту херню заимел! А если ты видишь то же, что и я — моей вины в этом подавно нет. Ты уже не знаешь на кого наорать, чтобы успокоиться, Вельзевул. — Бартоломео будто специально пропустил мимо ушей сумасшествие Бонмал, апокалипсис и смерти в аду. А если среди пострадавших Астарот?
Бартоломео врезал ногой в живот Вельзевула, и он отпустил его. Такой новости Бартоломео услышать не ожидал и испугался сколько не за наличие запретного знания, сколько за Мон-Геррет. Они ведь и вправду страдали из-за воздействия запрещённого, особенно если оно находилось в чужих руках. Почему именно Бартоломео, а не кто-то другой? Он недостоин такой ответственности как минимум потому, что является всего лишь метисом, а не чистокровным бессмертным. Бартоломео перебрал в голове всё, что невольно видел, вспомнил недавнее безумие и посмотрел на свою руку. Вельзевул машинально взглянул и на свою и ничего не увидел. Зато Бартоломео заметил, как его рана от ножа быстро покрылась чёрной коркой и гноем. Вельзевул взял Бартоломео за больную руку и надавил на рану. Из неё пульсирующей струёй брызнуло подобие смолы.
— Кто тебя трогал? — делая паузу на каждом слове, спросил Вельзевул.
Когда Бартоломео не ответил из-за недоумения, Вельзевул спросил повторно почти переходя на крик. Лишь тогда Бартоломео признался, что недавно он встретил бессмертное существо, изначально находившееся в состоянии простой материи, но потом оно приняло форму обнажённого мальчика в точности как Бартоломео в детстве.
«Кагунал...» — догадался Вельзевул и положил ладонь на рану Бартоломео.
Когда Вельзевул стал источать от себя жар, по телу Бартоломео будто пробежались электрические разряды, — Вельзевул всеми силами пытался вылечить рану, которая для Бартоломео могла бы стать смертельной. Когда же боль от раны постепенно ушла, Бартоломео с недоумением в глазах посмотрел на Вельзевула.
— Ты же ненавидишь меня. Зачем помог? Если бы я умер, ты бы радовался.
— Я тебя не ненавижу. Меня просто раздражает, что папа заинтересовался именно тобой, и что ты получил больше его заботы, когда я нуждался в такой же поддержке. И кстати, ты бы не умер. Как минимум тебе бы не позволил папа. Напомнить все разы, когда он спасал твой зад от попыток самоубийства? Даже если бы он не успел, в аду ты бы не отвертелся от его суда.
— Что происходит с Бонмал? — решил спросить Бартоломео.
— Не по своей воле она взяла на себя ношу всадника Смерти. В ней живут братья Бар и Бело, которые сингулярностью образуют Смерть. Её преследуют другие всадники и пытаются убить. Эмоции, что переживает Бонмал на данный момент губительны и для неё, и для всего мира в целом. Представь себе, что произойдёт, когда она взорвётся.
— Ты обкурился?
— Закрой рот, — нагрубил Вельзевул и пригрозил рукой, но Бартоломео вовремя прикрылся. — Ты сам видел, что происходит. Море крови, трупов, отрубленных голов и куча черепов. Всё это вполне реальное будущее, если мы не предпримем меры.
— Каким образом я помогу? Я не обладаю силой, как вы, и у меня не фамилия Мон-Геррет — я не особенный. Мне просто не повезло, так скажем, попасть в центр внимания, вот и всё.
— Если избавить тебя от знания — на одну проблему меньше. Способ есть, но будет мучительно больно. Я уже сказал об этом отцу, он лично проконтролирует ситуацию и проследит, чтобы тебя не убило. Тебе в прямом смысле будет нужно лечь под его копьё.
Бартоломео слышал многое про Ксаногр, всегда боялся как либо касаться руки Астарота с кольцом и не думал, что оно способно «излечивать». Он был убеждён, что копьё Астарота создано для казней, является символом семьи Мон-Геррет... а что, если что-то пойдёт не так, и копьё Астарота пронзит Бартоломео насквозь? От жара и остроты Бартоломео будет умирать в агонии и истекать кровью или того хуже — сгорит прямо у него на глазах.
— Хорошо, — к удивлению Вельзевула согласился Бартоломео. — Если это действительно поможет, я готов пойти на такую жертву.
Мнение о Бартоломео у Вельзевула слегка изменилось в лучшую сторону. Было бы ещё лучше, если бы копьё действительно не причинило вред Бартоломео. Оно ведь было предназначено исключительно для бессмертных, могло пагубно отразиться на метисах и вовсе убить смертных. Вероятность успеха всё же присутствовала, и Вельзевул, сам того не ожидая, хотел, чтобы всё прошло гладко для Бартоломео.
— Мы вылетаем домой через несколько часов. Как буду в Швеции, приходи за мной. Думаю будет легко понять о моём прилёте.
Вельзевул кивнул и исчез, ничего не сказав Бартоломео. Юноша собрался идти к Роальду, но его уже и след простыл. На телефон Бартоломео пришло смс от Роальда, что Нейтан уже заказал билеты, и что пора собирать вещи. Бартоломео почти побежал до отеля. Сначала он подумал, что у них с женой нет подарка для дочери, но вскоре он вспомнил, что Розель без его ведома купила дочери сладости и одежду от знаменитого голландского бренда. Игрушки решила не покупать, потому что у Свеи и так их целый ящик. Со спокойной душой Бартоломео побежал в номер, едва не потеряв по дороге пачку сигарет и банковскую карточку.
Все уже вовсю паковали чемоданы, и Бартоломео пришёл самым последним. Благо он взял не так много вещей и не пришлось потеть, чтобы всё запихнуть. Сначала он сложил одежду в пакет и положил в коричневый чемодан, затем принялся собирать таблетки и часть подарков для семьи. Когда Рози закончила собирать вещи и ушла к Томи, чтобы помочь, Бартоломео остался один совсем ненадолго, потому что его пришёл проведать Мейндерт. Он с семьёй жил на западном порту, и в центр приехал специально по деловым вопросам. Мейндерт вошёл без стука с как будто бы натянутой улыбкой на лице. Он был слишком искренним, даже когда сделал выводы касательно Бартоломео после его «всплеска эмоций». Невольно Бартоломео вспомнил о пожаре, к которому вероятно не причастен, но почему-то оказался в самом пекле и на верхушке подозрений у семьи Гроен. Бартоломео не был рад видеть Мейндерта по одной причине — не хотелось снова получить от него по лицу, тем не менее Гроен стоял перед ним совершенно спокойно без какого-либо намёка на драку. Мейндерт даже решил помочь Бартоломео, но юноша отказался.
Что-то в нём было не так. Мейндерт подозрительно добрый.
— Нам пора прощаться, верно? Ты хороший парень, Бартоломео, — улыбнулся Мейндерт и встал в позу для объятий.
Бартоломео отвлёкся от сбора вещей и отошёл от Мейндерта подальше. Не показавший злости Гроен подошёл ближе, Бартоломео снова сделал шаг назад. В конечном итоге Мейндерт смог прижать Бартоломео к себе так, что он не мог как либо двигаться.
— Прости меня за всё, что происходило между нами. За Вайнону, за драку... давай забудем про это и будем общаться дистанционно?
Бартоломео не ответил.
— Обними меня хотя бы на прощание, Бартоломео. — Мейндерт едва не положил голову на плечо Бартоломео. — Не будь такой сукой... ты же вовсе не такой, верно?
Когда Бартоломео почти поверил в искренность его слов, Мейндерт потянулся к карману. В руках блеснуло острие кухонного ножа, и Бартоломео оттолкнул его ровно в тот момент, когда Мейндерт пытался рассечь ему горло. Юноша ударился головой об тумбу, но моментально и не реалистично встал. Его тело было ватным, а со стороны можно было подумать, что он обвязан верёвочками, и что над ним властвует самый настоящий кукловод. Бартоломео заметил изменённый цвет глаз Мейндерта — карие глаза поменялись на голубой, и Бартоломео знал, что Гроен не носит линзы.
Мейндерт, не выпуская нож из рук, направился прямо на Бартоломео, продолжая улыбаться. Бартоломео решил обороняться вазой, которую он взял с тумбы.
— Ты с катушек слетел?! Что ты творишь?! — крикнул Бартоломео, стремясь привлечь внимание.
— А ты не слетел? Ты здесь главный психопат, продавший душу дьяволу! Ты здесь полный неадекват, и ты должен сдохнуть ещё при рождении! Но сейчас я исправлю эту ошибку и убью тебя...
Бартоломео по одной фразе всё понял и не растерялся. Сначала он ударил «Мейндерта» ногой по животу, затем наступил на руку с ножом и разбил об голову вазу, за которую мысленно пообещал оплатить компенсацию. Когда Мейндерт ослаб, а на крик прибежали Вайнона и Томи, Бартоломео не сдержался. Вайнона сняла туфли и встала на защиту жениха, не понимая, кого именно она пытается защитить. По приказу Бартоломео Томи принесла ему оберег Астарота, и Бартоломео, подняв голову Мейндерта, заставил его смотреть на оберег. Под тёмным воздействием «Мейндерт» показал истинный облик. Бартоломео держал за волосы существо из свиты Кассиэля — врага Астарота и того, кто всеми силами пытался стереть Бартоломео с лица земли с помощью последователей. В мире стало на одну проблему больше — Кассиэль и его свита напомнили о себе, и Бартоломео окончательно потерял все надежды на хороший конец.
Вайнона не сдержала ужаса и отскочила от Мейндерта как ужаленная, прижавшись к Томи. Существо убеждало Бартоломео, что с Мейндертом всё в порядке, и что ему нужно было исполнить приказ для получения похвалы Кассиэля. Всевозможные оскорбления полились в адрес Бартоломео и его друзей, и он терпел долго до тех пор, пока существо не стало обсуждать Астарота. Тут Бартоломео не сдержался, взял осколок вазы и воткнул существу прямо в шею. Существо рассыпалось на мелкие крупинки, а тело, что он взял для пакостей и угроз никоим образом не пострадало. Вайнона сразу же побежала на балкон, где часто сидел Мейндерт и увидела его там, смотрящим видео на телефоне. Затем она вернулась в комнату Бартоломео и Розель со слегка спокойным выражением лица.
— Что происходит, Бартоломео? — спросила Вайнона без наезда, чему юноша удивился.
Бартоломео решил ничего не рассказывать. История определённо могла её травмировать, и это никому было не нужно. Он попросил её не волноваться и уверял, что больше подобного не повторится. Вайнона поняла, что просить рассказать ей что-либо бесполезно. Зато теперь Бартоломео убедился в правоте своих мыслей, и Мейндерт действительно не собирался его провожать. Это его обрадовало, никак не опечалило. Общество Мейндерта казалось Бартоломео самым неприятным и лицемерным, а таких людей он не переваривал. Однако Бартоломео сам был виноват в том, что мнение Мейндерта мгновенно поменялось из-за одного поступка. Благо из-за этого он не отказался сотрудничать с Ямамото, потому что они ни в чём не виноваты, а вот с Бартоломео он бы больше ни под каким предлогом не заговорил.
— Пока, Вайнона. Надеюсь, брак с Мейндертом тебя не разочарует. Он хороший парень, а ты — прекрасная девушка. Мне жаль, что я высказывался так плохо о тебе, но я буду честен, что ты вела себя слишком стервозно, а мне такие люди не нравятся.
— Это, конечно, обидно, но я принимаю извинения. Несмотря на твои заметные проблемы с головой, ты можешь быть умным парнем.
Бартоломео и Вайнона пожали друг другу руки. Томи улыбалась, глядя на них. Вайнона впервые за всё время общения с Бартоломео ощутила исходящее от него тепло в прямом и переносном смыслах. Руки Бартоломео были горячими после контакта Вельзевула, и сам Бартоломео на самом деле создавал атмосферу доверия и комфорта. Просто нужно было его прощупать, и Вайнона поняла это в самый последний момент.
Вайнона отлучилась в номер за тремя пакетами с подарками. Один она отдала Бартоломео, в котором лежала плюшевая сова, второй — Томи, где лежали карты и две фигурки с большими головами, а третий — положила в чемодан на вещи Розель. Два пакета предназначались детям — Свее, сыну и дочери Томи, а в последнем пакете лежал голландский алкоголь.
— Я решила порадовать ваших детишек... алкоголь, кстати, для всей вашей семьи. Насколько мне известно, мистер Мендерс обожает голландский алкоголь.
— Да, ты попала прямо в точку. Спасибо, Вайнона!
Томи обняла девушку, затем её обнял Бартоломео. Стоило упомянуть Леона, как он помрачнел, и настроение его значительно ухудшилось.
Положение Бартоломео спасли вошедшие Нейтан и Розель. Роальд и его супруга уже на такси уехали в аэропорт, поэтому Ямамото и Альдани должны поспешить. Вовремя в комнату Рози и Барто пришёл консьерж, сразу заметил люстру и разбитое зеркало в ванной комнате, громко обругал Бартоломео и потребовал деньги. Ямамото и Вайнона под шумок ушли, а Бартоломео под пристальным взглядом консьержа выбирал деньги из кошелька, которые успел обналичить и бросил их прямо мужчине в ладони. Он не успел и слова вставить, как Бартоломео взял два чемодана и вышел на улицу, а Розель ушла следом за ним.
***
Два дня спустя
По возвращении в Швецию Бартоломео ощутил весь гнев природы на себе. Аномальная жара стояла до сих пор, кроме того шведские СМИ негодовали о ситуации во всём мире, о многочисленных гражданских войнах, нехватке ресурсов и том, что даже астероид максимально близко приблизился к планете. К последнему Бартоломео отнёсся с долей скепсиса, потому что этот чёртов астероид чуть ли не каждый год грозится уничтожить Землю. Когда он договорился о встрече с Астаротом и Вельзевулом, он сидел в фамильном особняке с дочерью и Бонмал. Его отношения с Леоном испортились окончательно, и мужчина вообще с ним не говорил. Розель и Элли поехали в больницу на УЗИ, чтобы подтвердить её беременность и начинать готовиться. Обрадовалась Свеа, когда узнала, что у неё будет брат или сестра. Бонмал же не была заинтересована происходящим. Она сидела напротив горящего камина и наблюдала за огнём, пока Свеа сидела напротив неё и рисовала в блокноте. Бартоломео не решался её трогать. Энергия Бонмал сильно изменилась, и теперь она была не похожа на себя. Может над ней действительно взял контроль всадник апокалипсиса, и что она станет точкой в огромной истории Земли?
«Бело...» — услышала Бонмал в голове и повернула голову на звук.
Будто её звал Бартоломео, но он сидел молча и ждал, пока за ним явится Астарот.
Девочка, словно не имея возможности контролировать себя, ватными ногами пошла на задний двор. Свеа хотела было пойти за ней и за руку потащить в дом, но что-то не давало ей сделать шагу. Бонмал же уверенно шла на задний двор. В глазах было пусто. Когда Бонмал встала посреди двора, Бартоломео, заподозрив неладное, ринулся за ней. Он не успел схватить её за руку, как она растворилась в воздухе. Бартоломео успел заметить текущую смолу из глаз Бонмал.
Бонмал падала в темноту, однако она была не одна. Вокруг неё водило хоровод бессмертное существо с искажённым голосом. Лишь когда одно существо истерически засмеялось, а с её плеча пискнуло животное, Бонмал поняла, перед ней Чума. Похитил её бывший друг. Сам он тоже был напуган произошедшем, из глаз тоже текла смола, но он был в сознании и летел вниз, держа Бонмал за руку. Казалось, что темнота будет вечной, пока Бонмал не ощутила жар в спину. Она приземлилась на твёрдую поверхность и могла бы удариться головой, но Асмодей смягчил падение. Бонмал отделалась вывихом ноги и травмой копчика. Всадники встали вокруг неё, образовав треугольник. Каждый смотрел на Бонмал с презрением и стремился причинить невыносимую боль. Сегодня Чума должна провести ритуал и добыть то самое сердце метиса, чтобы началось уничтожение мира. Война взял Бонмал за локоть и поволок её к месту скорой смерти.
— Стой! Не может всадница умереть в этих тряпках!
Война снял с Бонмал кроссовки, разорвал платье и оставил её в майке и шортах. После, он пихнул Бонмал, и она упала на пол. Превозмогая боль, Бонмал поднялась на коленях. Когда Война собрался было поднимать её, чтобы переодеть, Бонмал врезала ему ногой по лицу и встала. Стоять на ногах было мучением, но ей нужно было спасаться. К драке присоединился Бело, одаривший Бонмал выносливостью и защитой. Чума, не потерпев наглости, пустила к Бонмал крыс. Девочка смогла отбежать от несущегося на неё Войну к колонне, выставила руку и сжала её в кулак, чтобы колонна раскололась и влетела всаднику прямо в лицо. Затем она вооружилась факелом и прицелилась прямо в крыс. Часть грызунов заживо сгорела, другая продолжала мчаться за ней. Тогда Бонмал вновь сжала руку в кулак, и головы грызунов взорвались, окрасив пол кровью. Бонмал посмотрела на место, на которое опёрлась и увидела головы умерших демонов. Она не успела отбежать от пьедесталов, как Война оглушил её рукой в доспехах. Бонмал потеряла сознание, но продолжила дышать. Довольная Чума села на сделанный своими руками трон из черепов всех убитых ею демонов и сложила ногу на ногу. Война одевал Бонмал в похоронное белое платье и мазал лицо и тело кровью убитых.
***
Паникующего Бартоломео вовремя забрал Астарот. Следом за Бартоломео последовала и Дагона, которая, по приезде в особняк не обнаружила в нём дочери. Бартоломео уже лежал в резиденции, которую тщательно отмыли от крови, на подобии саркофага. Над ним стояли Астарот и Вельзевул. Дагона стояла рядом и горько плакала, потому что ей не позволяли самостоятельно искать дочь. Мон-Геррет знали, что Бонмал отправили в ад, но идти в самое пекло к предполагаемым похитителям — самоубийство, и Астарот бы никогда не простил себе смерть Дагоны, если бы он её отпустил. Над Бартоломео блеснуло острие ритуального ножа. Вельзевул стоял рядом и держал Бартоломео за голову, чтобы он не дёргался. Астарот цитировал латынь, пальцами дотрагивался до плеч Бартоломео, его лица и волос, а затем взял нож обеими руками и замахнулся на Бартоломео.
Нож не вошёл Бартоломео в грудину, но остановился над ней. Запретное знание выходило из Бартоломео белым потоком, причиняя ему невыносимую боль. Тело постепенно белело, включая глаза, и Бартоломео начал кричать сильнее. Вельзевул держал его крепко, а потому что нож притягивал запретное намного лучше. Держать нож становилось тяжелее из-за груза и эмоций, которые Астарот испытывал. Слышать крик своего ребёнка — самое невыносимое, что могло быть. Когда постепенно поток прекращался, Бартоломео ослабевал, и это чувствовал Вельзевул. По окончании ритуала Астарот проверил Бартоломео на наличие сургуча и отпустил нож. Он потерял сознание, и Вельзевул отпустил голову Бартоломео.
— Ты сделал это... — не поверил Вельзевул.
Ему было радостно за Бартоломео. Он был готов пожертвовать жизнью, чтобы ему не грозила опасность от безумных охотников на метисов.
— Он же выживет?
— Ему ничего не угрожает. Всадники потеряют к нему интерес, когда он очнётся.
Астарот щёлкнул пальцами в воздухе, и в руку упало кольцо, которое он бросил Дагоне. Сначала она не поняла, каким образом кольцо удалось так быстро сковать, но вскоре вспомнила, что у Мон-Геррет таких колец пять — для каждого взрослого члена семьи.
Вельзевул отправил Бартоломео домой, где ему окажут необходимую помощь. Близнецы вооружились копьями, и Астарот отдал приказ всем районам готовиться к битве, потому что похищен ещё один ребёнок. Раз наступил момент ритуала Чумы — значит грядёт реальная угроза с двух сторон — со стороны всадников и челяди Уриила, которую он уже спустил на ад. Дагона и Вельзевул приняли ипостаси, когда Астароту не было необходимости её активировать. В броне Дагона и Вельзевул были непробиваемыми, их могло убить только безумие Чумы, а оружия антропоморфных тварей Уриила могли оставить только царапинку. Астарот не отправлял детей в самое пекло. Когда Астарот посмотрел вниз, он увидел, что его войско собрано и готово к битве. После этого он пробудил спящего и голодного пса. Животное понимало лишь два слова — охранять и убивать. За Астаротом стояли его дети, а жена находилась в безопасном месте с тяжёлой травмой. Это только желание его детей — устранить угрозу и покончить с кровавым месивом в аду. Весь ад начинал тонуть в крови, когда умирала челядь Уриила. Постепенно армия двигалась к руинам, где должен был пройти ритуал очищения. Всадники позаботились об охране, создали сильных и прочных врагов, чтобы сражаться с армией Мон-Геррет. Кровь стала брызгать с двух сторон.