Конец
Сколько себя помню, меня воспитывала жизнь так, что нужно уважать личное пространство человека и никогда не вытаскивать скелеты из его шкафов, потому что это может быть болезненно и привести к неприятному исходу событий. Именно поэтому я всегда держалась с людьми естественно, была открытой для личных разговоров, но никогда не провоцировала к этому. Если подумать, то все члены Хомры были такими же: открыты в действиях и своём поведении, но не заставляют в ответ быть открытыми других. Потому что самым скрытным из них был Красный король, который не говорит о своём прошлом, не жалуется на свои проблемы и не плачется из-за них пьяный в каком-нибудь баре. Его не интересовала личная жизнь членов команды, а они в ответ не интересовались его. Им было достаточно того, что он король, любящий побаловаться огнём. Полная идиллия с обеих сторон.
Я привыкла к тому, что он мало говорит о своих делах, мало интересовался происходящим в мире и вообще не заикался о своём прошлом или личных переживания. Иногда кажется, что всего этого у него и не было, а вся его жизнь состоит только из статуса короля, Хомры и маленькой Анны. Ему было достаточно только этого, пока всем хотелось получить образование, построить карьеру, завести семью, любовника или любовницу, исследовать весь мир, сбросить лишние кило или проводить весь день за компьютером — всё то, что интересовало всех и на что наплевал Суо. Он просто делал то, что делает всегда, пока всем только хотелось что-то делать. И, пожалуй, это одна из тех его черт, которые поражают меня. Он не бежал за жизнью. И если бы на землю спустился Бог и указал всем правильную дорогу, он бы не послушал его и свернул туда, куда никто бы не пошёл.
Я не знала, что творится в его голове. Иногда одолевало безумное желание заглянуть туда хоть на секунду, одним глазом, просто иметь представление, что в ней могло бы творится. И сколько ни ломай голову, у меня не хватило фантазии представить, о чём он обычно думал...
Нет. Анна. Он думал об Анне. Сирота, брошенная одна в этот жестокий мир, не знающая материнской ласки и не умеющая общаться со своими сверстниками, стала его постоянным спутником, тем самым шкафом, где люди прячут свои скелеты. Разница только в том, что он вовсе не собирался доверять ей свои секреты. Она знала о них с самого начала, молча хранила и не замечала. Микото доверял ей своё личное пространство, своё молчание, разрешал держаться за край своей куртки и сидеть рядом. А я... Я была рада, что она с ним в безопасности. И завидовала ей в первые дни нашего знакомства.
Она любила тебя, Суо. Не как отца, не как брата, не как повелителя — просто любила тебя, как любила красный цвет и огонь. Бессознательно и по-детски. Она была единственной, кто любил тебя просто так. И именно поэтому ты позволял ей всё.
Я тоже любила тебя, Микото. Не так, как Анна, не так, как остальные, а по-своему, неожиданно и странно. Я уважала тебя, поэтому никогда не совала свой нос не в своё дело и не заглядывала в твою душу слишком глубоко. И именно из-за этого я не замечала, как ты медленно вянешь...
Ты жил командой, которая отдала всю себя тебе, твоему огню, твоей жизни.
Ты жил Анной — той, кто был достоин тебя.
Ты жил моей любовью, которая не заслуживала тебя.
Ты жил Тоцукой и Кусанаги — друзьями, с которыми ты прошёл свой путь.
Ты жил огнём и упивался им, пока он не сжёг тебя. Ты знал это, и всё равно позволил ему убить тебя, оправдывая до последнего статус Красного короля.
Я не знаю, когда именно Микото стало наплевать на Дамоклов меч: с самого начала его появления или после убийства Татары, который был для него лучшим другом, а для команды — верным товарищем. Обычно люди, теряя близких, падают духом, впадают в депрессию и уходят в запой, что нередко приводит к плохим последствия. Суо не входил в число обычных людей, поэтому правильным будет разделять понятия «он» и «другие».
Другие плачут — он не плакал.
Другие гаснут быстро и легко — он затих лишь на мгновение, а потом вспыхнул с новой силой.
Другие поддаются отчаянию — он поддался желанию мстить.
Мне жаль, что меня не было рядом, когда ему по телефону сообщили о смерти Тоцуки. Я была девушкой, которая позже всех узнала об этой новости и не поддержала в такую трудную минуту. Я была девушкой, которая видела десятый сон у себя в постели, когда это произошло. И только перед сжиганием тела мне позвонил Кусанаги, прося не реветь в голос и тихо перенести кремирование Татары. Если бы у меня хватило сил, я бы рассказала о том, как перенесла эту новость. Но я слишком слаба, чтобы говорить о смерти.
Сначала все молчали, когда клали уже остывшее тело Татары в гроб и несли на берег моря — тот самый берег, где часто тусовалась Хомра. Тоцука любил это место, как и мы, поэтому посчитали, что море — идеальное место для хранения его праха. Нам больно. У нас глаза на мокром месте. Нам хочется кричать. Однако все до единого держали себя в руках... кроме меня. Только первые слезы пошли из глаз, тяжелая мужская ладонь сжала моё плечо.
— Мужчинам нельзя реветь, — сказал Суо, — поэтому реви за всех.
Секунда — и мой плачущий вой сливается с торжественным «Ни крови! Ни костей! Ни пепла!». Впервые эта кричалка звучала так болезненно, громко и в то же время величественно. Огненная энергия, объединяющая нас, слилась в общий голос, общее дыхание и общую боль. И мы горели красным пламенем на пляже, и кричали, и плакали ровно до тех пор, пока догорало тело парня.
Хомра в очередной раз пошла за королём. От первого и до последнего хомравцы собирали информацию, проверяли любые источники, применяли грубую силу, если того требовала ситуация. Хомра — не место для слабаков, поэтому никто не позволил себе быть слабым. Они чувствовали то же самое, что и Микото. Они хотели убить того грязного ублюдка, что убил самого светлого человека из всех нас. Каждый король знает, что из-за большого выплеска энергии Дамоклов меч может упасть и уничтожить тысячи километров, погубив намного больше невинных людей, поэтому всегда держаться определённой грани. Суо хорошо помнит историю, когда однажды это произошло, и всё равно не берёг свою силу для очередной стычки со Скипетром-4, уличных переделок... или ради мести Бесцветному королю.
Он был зол.
Он мстил за друга.
Он плевал на смерть, потому что не боялся её.
Он прощался только с Анной, когда меч Мунакаты пронзил ему грудь.
А за пару часов до этого он прощался со мной.
***
— ...Поступать так с учениками ради своей прихоти недопустимо. Ты и сам, наверно, знаешь, в какой состоянии сейчас находится твой Дамоклов меч. Этот меч — символ короля, он показывает, в каком состоянии находится король. Взрыва... уже не избежать, — говорил капитан Мунаката, выкуривая сигарету за компанию с Красным королём. Тот знал, что этим и закончится, но всё равно попытался изобразить удивление.
— Правда?
— Твой уровень Вейсмана на грани допустимого. Убийство короля заставит твой уровень выйти за грань, и появится ещё один кратер Кабуции. Ты не можешь быть королём, — утвердительно сказал глава Скипетра-4 и, словно вынося приговор, добавляет: — Пора уходить, Красный король.
***
Непослушные снежные хлопья так и норовились попасть мне в глаза, пока я возвращалась с работы домой. Сумерки наступили сегодня раньше обычного, поэтому на улицах до сих пор не горели фонари, и создавалось впечатление, что я гуляю по пустынным улицах, где нет людей и уличного света. Мой район трудно было назвать безлюдным, но сегодня особенно мало встречалось прохожих. Смотря на всё вокруг любопытным и изучающим взглядом и не спеша стуча каблуками, я не заметила, как очутилась напротив своего подъезда, а там уже и возле двери своей квартиры. Рабочая одежда падает прямо на пол в коридоре, а прохладный душ возвращается мне частички бодрости. Ступни обжигает холодом, когда кожа касается ледяной плитки: я давно стала замечать, что слишком чувствительна к холоду. Я не успеваю толком вытереться от воды, как в дверь позвонили, и, стараясь не шуметь, на цыпочках заглядываю в глазок. Распахиваю дверь сразу, приметив только красные волосы.
— Микото! — радостно, как ребёнок, восклицаю я и более сдержанно добавляю: — Ты пришёл.
Он слегка кивнул, задержав на несколько секунд взгляд на моей руке, придерживающей полотенце на груди, после снова вернул его на моё лицо и уже больше не отводил.
— Впустишь?
— А, — тут же отхожу в сторону, открывая дверь шире, — да, проходи. Прости, я не думала, что ты зайдёшь сегодня, поэтому не покупала пиво.
— Я ненадолго. У тебя есть сигареты?
Забрав последние, он направился закурить на балкон, в то время как я поставила кипятиться чайник и, накинув махровый халат вместо полотенца, вышла к нему. Искра вспыхивает на конце сигареты, стоит той оказаться в пальцах. Мои способности намного улучшились и постепенно вписывались в мою жизнь, и теперь я спокойно могла жить без спичек, отопления, не боятся ходить ночью по улице и проникновения вора в квартиру. Сила Красного короля давала куда больше преимуществ.
Наступающий холод не беспокоит, как и назойливые снежинки, падающие на горячий огненный барьер Микото. Ни я, ни он не заводим пустяковый разговор, лишь наблюдая за включаемыми уличными фонарями и потоком людей, также возвращающихся домой после рабочего дня. С каждой минутой всё больше загоралось света в окнах квартир, где мелькали тени то взрослых, то детей, то домашних животных. Я обожала эту тишину, создаваемую и нерушимую нами. Звучало только наше дыхание, выпускающее сгусток дыма на улицу. Я не осознавала, что это был последний раз, когда мы так проводим общее время.
Заводится ленивый разговор о Хомре, об Анне, о том, как прошёл день. Пусть Суо не даёт показываться эмоциям на лице, однако я всё равно старалась осторожно говорить с ним о делах, касающихся смерти Татары и поимки его убийцы.
— Что?! — голос звучит слишком громко. — Вы окружили школу и не выпускаете школьников? Микото, это уже перебор...
— Один из них тот самый ублюдок, который застрелил Тоцуку.
— Собираешься найти его и убить?
— Да, — без доли колебаний.
— Но...
— Это лучший способ найти его.
Я долго вглядываюсь в напряжённое лицо, надеясь увидеть хоть какую-то эмоцию. Если бы это было хотя бы сомнение в своих действиях, я была бы спокойнее за него. Но король никогда не сомневался в своих действиях, поэтому продолжает докуривать сигарету и равнодушно смотреть на проезжую дорогу.
— Выходит, ты знаешь, кто именно это был?
— Да, — отвечает он, выпуская последнее облако дыма, и, не дождавшись вопросов, с интересом смотрит на меня. — Даже не спросишь, кто это?
— Нет.
Сигарета в его пальцах выгорела и отправляется в металлическую банку. Меня вовсе не интересовало, кем был убийца, как его нашли и как он выглядит. Главное, что мой король нашёл его, достиг своей цели и, зная характер Суо, не отпустит, пока не закончит начатое. Глядя на его лицо, меня начинает что-то беспокоить, и это чувство с каждой минутой усиливается. Даже если я спрошу, что так тревожит Микото, он не ответит мне. Сделает вид, что этого вопроса не было. Большие пальцы мягко оттягивают прядь моих волос и легко отпускают, а янтарно-зелёные глаза долго прожигают насквозь. В ответ я прожигаю насквозь его, и, словно почувствовав что-то, меня бросает в пот, охватывает то жаром, то холодом. Прежде я никогда такого не испытывала, это ощущение было чем-то новым, странным... и пугающим. Сознание на секунду помутнелось, а дыхание перехватило. Плотно закрываю глаза. Делаю вдох и выдох. Предчувствие скорого обморока пропадает, и я сглатываю слюну.
— Что случилось?
— Ничего, я просто переутомилась.
— Тогда отдохни, — говорит Микото, кивая на входную дверь.
— Ты не останешься? — против моей воли голос прозвучал не то с укором, не то с обидой. — Я сделала нам чай...
— Я ничего не сказал Кусанаги. Скоро заметят, что меня нет, — говорит Суо, заходя обратно в квартиру и направляясь к выходу. Я преграждаю ему путь и упираюсь руками в мужскую грудь, мгновенно накрывая его губы своими и впиваясь поцелуем. Тот, словно предчувствуя мои действия, также быстро начинает отвечать, переняв инициативу на себя. Спина упирается в стену, всё тело прижимается к ней, придавленное телом Микото. Мы не замечаем, как быстро начинает идти время, упиваясь ласками и теплом друг друга. Стоит больших усилий оторвать от него губы.
— Останься на ночь... — с придыханием шепчу я.
— Не могу, — голос короля хрипит сильнее прежнего.
— Тогда на час, полчаса, пару минут. — мне с трудом удаётся игнорировать его ладони, гладящих шею и сжимающих плечи. — Можно просто выпить чай...
Горячие губы жадно обхватывают кожу на шее, вызывая у меня тихий стон. Махровый халат спускается с плеч, а упавшая на пол лента оголяет мой живот, грудь и колени. Кожа покрывается гусиной кожей, когда уши греет тёплое дыхание.
— Я скучаю по нему, — приглушённо шепчет Микото, немного отстранившись. Его голос впервые за эти дни кажется таким утомлённым, а глаза — такими грустным.
— Я знаю...
— И хочу отомстить за него.
— Я знаю, Микото...
— Я устал от всего этого...
— Просто расслабься, — выдыхаю ему в губы я, накрывая их новым поцелуем и запуская руки под облегающую футболку.
Кожа как будто горит там, где проводят его пальцы. Микото всегда был огнём, даже если оставался внешне холодным. Замечаю разницу наших повседневных поцелуев и теперешних: раньше любой, лёгкий или жаркий, казался мне привычным. А сейчас будто всё горит: губы, язык, лёгкие. Он жадно целует мою шею, собирает волосы в кулак, прижимает бёдра к себе — я чувствую абсолютно каждое его движение, и это до безумия будоражит меня. Словно поддаёшься запретным желаниям и нарушаешь все преграды, не боясь последствий.
Тебе просто нужна была передышка.
***
— ...Нам нужны ещё люди, — раздаётся голос Мисаки из телефона.
— Хорошо, понял, — подтверждает Кусанаги и машет рукой двум членам команды, чтобы те направились к Яте.
Микото вполуха слушает приказы товарища и продолжает прокручивать в памяти разговор Мунакаты. Его сила уже на грани, Дамоклов меч выйдет из-под контроля сразу после убийства Бесцветного короля, однако всё равно осознание этого не пугает Суо. Возможно то, что удар меча произойдёт рядом с его командой и Анной, заденет их или убьёт. Если это произойдёт с другими людьми, то королю плевать, но из-за себя подвергать опасности Хомру и маленькую Анну он не собирался.
«Рано или поздно это всё равно бы произошло, — думает Микото, держа сигарету в зубах и смотря в потолок. — Я ушёл, не предупредив её... Она разозлится, когда проснётся».
***
— Я знаю, что ты сразу не поймёшь и даже не расслышишь меня, но... Микото погиб.
— ...Что?
— Прости... Его Дамоклов меч вышел за максимальный предел и исчерпал себя. Если бы он упал, то погибли бы сотни людей. Синему королю пришлось его убить...
Я не слышала его. Я не слышала больше ничего, что происходило вокруг меня на протяжении нескольких недель.
— Я устал от всего этого...
Я знала это. И Кусанаги с Тоцукой знали. Просто старались не замечать.
Ты скрытный человек, Микото. И оставался таким до последнего.
Ты такой лжец, Суо...
И я всё равно люблю тебя.