Мелочи
Когда человек влюбляется, он начинает замечать всё, на что раньше не обращал внимания. Это сродни мании или паранойи, когда желаешь знать о предмете своего обожания всё: на что похож цвет его глаз, любит ли собак или боится пауков, что делает во время дождя, предпочитает пробежку по утрам или же сразу заваривает крепкий кофе. Собственно, а для чего мы хотим это знать? Не знаю, но мне нравилось замечать такие вещи в Микото.
Он нравился, когда сидел в метре от меня и дремал за барной стойкой. Нравился, когда закуривал сигарету в общественном месте. Когда Анна звала его на улицу и он молча вставал, позволяя девочке хвататься за край своей куртки. Когда вёл Хомру за собой на очередное задание, уверенно шагая вперёд и не оглядываясь назад. Каждое утро просыпался с лохматыми волосами, теперь не державшихся торчком, и к обеду снова зачёсывал их вверх. Почему-то ненавидит кофе и при виде его будто бы хочет плюнуть, но лишь фыркает и отворачивается. Мне нравилось, когда он вместо приветствия коротко махает рукой, усталыми глазами встречая меня.
Я любила его глазами.
Мы были плохо знакомы и мало что знали о друг друге, но неким чудным образом он заставил меня увлечься им. Я знала, что являюсь простым членом команды, как и все. Я, как и все, могла лишь восхищаться и следовать за ним, словно за благодетелем. Ни больше, ни меньше. Только милая Анна была ему самым близким человеком.
Мне нравилась такая безответная симпатия. Не нужно стараться ради кого-то, совершенствоваться и ломать голову над выбором одежды для свидания, не нужно льстить и пытаться привлечь к себе внимание, показать с самой лучшей стороны, чтобы понравится. Нет никаких подарков, сюрпризов, сентиментальностей. Простые будни, когда я могу смотреть на него и слушать. Мне этого достаточно.
Иногда казалось, что я знаю о Микото больше, чем положено. Я смогла бы определить его по походке в толпе людей. Я знала темп его шага, когда он спускался по лестнице со второго этажа бара. Я смогла увидеть ту малую, но редкую часть выражений его лиц, которые не все друзья могли видеть. Знаю, где у него шрамы на теле. Какую именно фирму сигарет он покупает. И какой алкоголь пьёт.
Один раз я не выдержала и задала Микото глупый вопрос:
— Какой твой огонь?
Он наблюдал за спорящим Ято с Камамото. Первый бил второго по голове, пока тот пытался что-то объяснить. Мисами вспыльчивая натура, будет доказывать свою правоту, даже если она неверна. Король повернул голову в мою сторону.
— Огонь? Ты про цвет?
— Нет, я уже видела. На ощупь, — я протянула руку и продемонстрировала пальцами ощупывание, — какой он? Вот когда ты используешь силу, ты чувствуешь, как он обволакивает твою руку? Греет или обжигает? А огонь тяжёлый? Чувствуешь его вес?
Я задавала много вопросов, не останавливаясь. Король молча слушал меня и, когда я остановила поток глупостей из моей головы, сжал перед моим лицом кулак. Распустил пальцы, словно цветок, и из ладони вспыхнул огонь, опаляя горячим воздухом щёки. Цвет его огня был странным, не таким, каким обычно видят его в костре или при зажигании плиты. Он был ярко-красным, с розоватым оттенком, какими бывают облака при закате. Такого красивого, эффектного и нежного цвета, что никак не можешь налюбоваться.
— Можешь потрогать. Тогда поймёшь, какой он, — спокойно сказал Микото, подставляя руку для пожатия.
Помню, как впервые пожала эту же горящую руку при вступлении в Хомру. Главным тестом для испытания было бесстрашное рукопожатие с огненной рукой. Пожалуй, это самое стрёмное испытание в моей жизни, потому что я была уверена, что король просто спалит мне руку, и до конца моих дней ходить со шрамом. Вместо этого пламя резко обволокло мою ладонь, а после и всё тело, пустив по телу непривычный поток заряда и энергии... Точнее я это почувствовала только после окончания «операции», до этого испытывая лишь тревогу и шок. Сначала я даже поверила, что огонь начал есть меня изнутри, обжигать лёгкие, внутренние органы, щипать глаза. Однако это ощущение быстро прошло, только слегка зудела новая татуировка на теле.
Я не уверено протянула пальцы к языкам пламени, сильно сосредоточившись на ощущениях в кончиках. Тот раз был не шибко болезненным, но повторять опыт не хотелось.
— Тебя он не укусит, — заверил меня Микото.
По закону физики, когда держишь ладонь над верхушкой огня, это место нагревается намного быстрее, чем в любом другом месте. Такой контраст между комнатной температурой и теплом, исходящим от пламени. То же ощущение появилось в пальцах, и огонь стал сам тянутся ко мне, как цветки к солнцу. Один язычок обволок средний палец, после его подхватили остальные. И теперь моя рука крепко пожала широкую мужскую ладонь, позволяя огню ласкать кожу полностью, выжигать маленькие волоски. Такое ощущение, будто моя рука опустилась в воду, только тёплую, воздушную и такую мягкую, что невольно захотелось окунутся в неё полностью, всем телом. Почувствовать везде. И да, огонь имел вес как у воздушного шарика.
Мне было тепло от огня. И ещё теплее от крепкой руки, что позволяла держаться за неё, скрещивать большие пальцы. Очень не хотелось отпускать её, но пришлось это сделать, когда пламя утихло. Жар прошёлся по всему телу, приливая кровь к коже.
— Убедилась?
— Да... Хотелось бы мне стать твоей рукой, чтобы в любой момент создавать огонь.
И подчинятся твоей воле, Микото.
Суо подпёр щеку ладонью и мягко улыбнулся мне.
— Ты можешь создавать его своими руками. Хочешь, я научу тебя?
Хочу. Хочу запомнить те ощущения, когда я касаюсь твоего огня и твоей кожи.
Учи меня ровно столько, сколько мне позволено. И разреши снова взять тебя за руку, горящую алым пламенем. Хотя бы эту мелочь дари мне за просто так.