Джаконда

Мелани подскочила со стула, широко открытыми глазами глядя на заголовок на первой странице государственной газеты:

"СТУДЕНТКА СОЦИАЛИСТКА КЛАРИССА КОВАЛЬСКИ БЫЛА СХВАЧЕНА И УБИТА ПРИ ЗАДЕРЖАНИИ"

- Как?! Ночью...

Я поднялся вслед за сестрой пол удивлёнными взглядами родителей и Киерана. Они недоуменно смотрели на нас, всем своим видом выражая недовольство прерванным завтраком.

"Ночью с... на... агенты особого назначения наконец поймали известную студентку Клариссу Мартину Ковальски, семь лет назад вступившую в экстремистскую организацию мирных социалистов. На протяжении последних семи лет она систематически нарушала спокойствие и порядок, устраивала несанкционированные акции протеста, одиночные пикеты, издавала экстремистскую литературу и поддерживала подпольную сеть "Лондонских социалистов", объявивших охоту на государственные тайны и членов Совета.

Низшую задержали при попытке побега из города, во время бегства она бросила на траву около общественной школы зажигалку и сожгла себя, убив при этом и агентов специального назначения. На месте несчастного случая были найдены три полностью соженных тела, одно из них со стопроцентной долей вероятности принадлежало нарушительница закона. По словам свидетелей в тот день она была одета в чёрное пальто в дырах и рабочий комбинезон. Уцелела часть ее волос, золотая зажигалка в виде буквы "М" и часть ботинка. Больше жертв по последним сведениям не наблюдается"

Мы с Мелани застыли, не в силах объяснить родителям происходящее.

.......

Похороны были назначены на тот же день. Машина Мелани казалась неуместной рядом со старыми седанами пришедших попрощаться.

Людей около могилы было настолько много, что мы не рискнули подойти ближе. Студенты социалисты, друзья, знакомые, они все стояли около могилы, отдавая честь погибшей.

"Если это мой последний день,

Я не собираюсь лить слезы.

Если это мой последний день,

Я буду целовать тебя так, как никогда раньше.

Если это мой последний день,

Я буду радоваться ему и улыбаться...

Если это мой последний день,..."

Только теперь я понял, что для Паулины при жизни значила эта песня. Этими словами она выражала свою скорбь. Выражала надежду на то, что хотя бы после смерти близкий ей человек обретёт свободу и счастье.

Теперь я уже не мог сдерживать слезы. Они скатывались по моим щекам горячими струями, обжигая кожу. Я рыдал. Я скорбел по утрате Паулины.

Но...

Нет.

Паулина стоит у могильного камня, показывая общий жест мирных социалистов, как тогда, в наш первый день знакомства. Я вижу, как ее губы звонко говорят боевые кличи, которые мы с Мелани слышали накануне.

- Нет повести прекраснее на свете,

Чем о Революции и Совете!

Паулина подняла голову, осмотрев всех присутствующих воинственным взглядом:

- Слава Республике!

- Слава! - Разнёсся клич в толпе яростной волной.

- Слава Кларе! Величайшему оратору в этом прогнившим обществе!

- Слава Кларе! Слава Кларе Ковальски! - Снова прошла волна из ослеплённый яростью людей.

Прошло пятнадцать минут, и все начали расходиться. Люди направлялись к другим могилам, неся в руках большие букеты цветов и украшения, как будто мертвым нужны эти подаяния.

И Паулина тоже пошла. Она остановилась около двух памятников. Молодой красивой женщины, протягивающей руки вперёд, и маленькой девочки с волнистыми каменными волосами. Мы с Мелани остановились на расстоянии нескольких футов, как заворожённый наблюдая за моей Паулиной.

- Одри... Прости, сегодня без печенья. Розовой упаковки не было, только синяя. Я знаю, ты не любишь синюю.

На детской плите писалось немного:

"Адрианна Антонина Мицкевич

(1985-1990)"

Так значит, ее зовут Агата Мицкевич.

Так вот, что значила буква "М".

- Так и знала, что ты придёшь. - Паулина не подняла голову от могилы, но выпустила сигаретный дым. В ее руках блеснула та самая золотая зажигалка.

- Как...?

- Клара знала, что умрет. Незадолго до гибели она позвонила мне.

Паулина достала из кармана телефон, из него прозвучал голос Клариссы Ковальски:

"Агата, ничего не говори. Я знаю, что ты мне скажешь, но просто послушай меня. Я... Я знаю, что умру. У меня есть минут сорок... Агата, клянусь, они не поймают меня. Я не дам им убить меня. Я скорее сама умру, чем сдамся им. У меня есть одна идея... Только не осуждай меня, я знаю, ты поступила бы точно так же, если бы не пообещала Виктору слишком не рисковать. Агата, я тебя прошу, позаботься о Фредерике. Я умру в третий раз, если узнаю о ее... Прости за слезы, сама понимаешь, на грани смерти всякие глупости приходят в голову. Агата, милая... Я знаю, тебе сейчас нужна работа и укрытие, обратись к Мелани Фортнайт. Знаю, ты не в восторге от перспективы быть прислугой, но..."

Звук прервался, Паулина спрятала телефон обратно в карман дублёнки.

- Мы были лучшими подругами, вместе спасались от тюремного срока в 16, вместе устраивали бойкоты в пансионе. У Клары есть трёхлетняя дочь. Клара мечтала устроить Революцию и забрать Фредерику из Лондона.

Паулина подняла голову и повернулась к нам с Мелани. Ее глаза скользнули по сестре, застывшей в шоке.

- Вы возьмёте меня на работу?

- Я... Да. Место ваше, мисс...

- Левандовски. Называйте меня Агатой.

Мелани уже хотела задать вопрос, но я ее остановил. Вместо объяснений и повернулся обратно к Паулина.

- Мы модем поехать прямо сейчас. Я покажу тебе дорогу до дома.

Паулина кивнула, направившись к бордовому спорткару 1987 года выпуска, Мелани с удовлегием посмотрела сначала на меня, потом на Агата, а затем и на машину.

- Это... Твоя?

- Да. Папа подарил на совершеннолетие.

Мы с Паулиной ехали почти в полной тишине, только я иногда указывал дорогу, объясняя как проехать. Спустя пару абсолютного молчания, девушка тяжело вздохнула.

- Прости, что вывалила на тебя свои проблемы. Я знаю, тебе тоже тяжело из-за смерти Клары. Она говорила о тебе в том звонке.

- Ничего страшного. Я.. Я тебя понимаю. Ну, то есть... Не знаю, что надо говорить в таких случаях.

- Да уж, тебе повезло. - Паулина горько усмехнулась, открывая крышу машины. В салон проник зимний сухой ветер.

- Прости за неудобство, мне просто очень нужно покурить. Не возражаешь? - Она достала одной рукой из бардачка електронную сигарету и золотую зажигалку. Я чиркнул колёсиком, помогая девушке закурить, и внимательно посмотрел на ее лицо в анфас.

Под глазами залягли синяки, щеки впали, а глаза казались уставшими и измученным. Паулина и раньше не отличалась любовью к идеальному макияжу, она не скрывала последствия бессонных ночей. Часто я видел ее спящей за рулём припаркованной напротив Университета машины, но... Настолько потухшей она не была никогда.

- С тобой все нормально, ну... Помимо Клары.

- Да, просто... Просто мне страшно. Если такое случилось с Кларой... Она ведь была не самой активной. Точнее, не единственной такой. Я была в рядах "Армии спасения" с 15 лет. Маму репресировали, Одри фактически тоже. Папа с самого начала был на мушке.

- Ты о Перси Перси?

- О всех семерых маминых мужьях.

- Я могу тебе чем-то помочь?

- Да. Мне нужна работа. Любая. У меня нет права отказываться от лишних денег. На себя мне хватает, но если так и дальше будет продолжаться, даже моя оборона сломается.

- Ты говоришь о Революции?

- Да, а ты что думал? - Паулина засмеялась, звонко и громко. - Конечно я шучу. Понятное дело, сама я не смогу развалить систему. Но Цезарий Юлиус...

- Разве он не руководитель "Лондонских социалистов"?

- Формально да, а что?

- Но они же... Они занимаются тем, что стараются убить всех членов Совета. Это же противоречит вашей идеологии.

- Нашей идеологии противоречит необдуманая жестокость, а не попытки очистить мир от диктаторов паразитов.

Я промолчал, не зная что ответить. Я любил слушать Паулину, когда ее прорывало на откровения. Любил отвечать, любил задавать вопросы, но... Мне всегда казалось, что она не просто говорит, а сообщает мне важную информацию, которую не может сказать прямо.

- Почему ты никогда не говоришь прямо?

- Разве?

- И снова. Агата, ты знаешь, я не выдам тебя, так почему ты не можешь нормально со мной говорить?

Паулина молчала, выдыхая на морозный воздух дым. Печка негромко гудела, нарушая почти полную тишину монотонными звуками. Наконец мы остановились напротив ворот дома. Девушка вышла из салона, облокотившись о кузов она продолжала курить, забыв о моем вопросе. Только потянула мне толстую папку с документами.

- А где паспорт?

- Я не буду устраиваться официально. Я взяла диплом и свидетельство о аспирантуре и работе в университете, чтоб твой отец понимал с кем имеет дело. Насколько мне известно, всех низших он считает от силы необразованными недоумками.

Я хотел ответить, что это не так, но осекся. Паулина была права, папа отчаянно отказывался принять тот факт, что низшие, средние и повышенные успешные образованные люди, для которых работа на фабриках и в прислуге лишь временная халтура.

Мы с Паулиной удивили отца. Когда девушка расслаблено стоя аблокотилась о стену и рассказывала о престижной частной школе для девочек, Университете Мартина Лютера Кинга - его признавали даже высшие одним из лучших, а то и первым в рейтинге, и преподавании в Томасе Гейтса, папа смотрел на нее чуть ли не с открытым ртом.

- Ты низшая. Как тогда...?

- Во первых хочу попросить, чтобы вы относились ко мне так же уважительно, как и я к вам. Я в курсе вашего мнения о низших, но при мне, пожалуйста, не офишируйте его. Во вторых я из средних, маму повысили, когда она впервые вышла замуж.

- Сейчас ты работашь где-то ещё кроме Университета?

- Нет, меня уволили с завода из-за старой травмы спины и закрытого перелома. Я не справлялась со своей задачей. Но предупреждаю, на ведении быта это никак не отражается, а гипс мне скоро снимут.

Мама м Мелани с интересом наблюдали сцену в коридоре. Они переводили взгляд то на нахмуренное лицо папы, то на расслабленное Агаты, угадывая в ее позе ту физическую притягательность, которая была свойственна исключительно низшим.

- Сколько часов а день можешь работать? - Мама осторожно посмотрела на меня, как будто спрашивая, правильно ли она делает.

- Сколько смогу. У меня не так уж и много пар, я веду лекции пока что только у пятикурсников, так что у меня вполне получится приезжать на девять десять часов. Может даже больше, все зависит от обстоятельств.

- Готовить умеешь?

- В пансионе научили. Уборка, стирка, глажка тоже. Только вот одно, мой кофе большинству будет не по вкусу.

Мама с сомнением посмотрела на Паулину. Ее широкие штаны и свитер помялись, а к шапке и шарфу прилипли катышки.

- По тебе не скажешь...

- Я не спала 40 часов, 15 подряд из которых провела за рулём. Я держусь только на кофе, сигаретах и травке. Хоть прямо сейчас засну.

Мелани демонстративно прокашлялась, обращая внимания на трехлетнего Адриана, прижавшегося к ее ноге. Паулина бросила на нее короткий взгляд и кивнула в ответ.

- Зарплата за час 12 долларов?

- Да, а что?

- Если удобно, можете заплатить мне за десять часов вперёд.

- Зачем? - Мама сделал шаг вперёд, с лёгкой улыбкой глядя на Паулину. Я не мог понять, как она отнеслась к девушке, подозрение закралось в голову неприятным гулом шагов.

- Это личное.

Паулина спрятала руку в гипсе в карман дублёнки, но я уже заметил повреждения на нем, а осколки стекла в коже сумки, треснутый корпус телефона и кучи полуумирающих вещей в машине.

- Что они сделали?

- Этан, ничего не случилось. Просто небольшие неприятности...

- Агата!

Девушка глубоко вздохнула, бросив попытки скрыть новости.

- Нашли мой адрес. Сломали замок, разгромили всю квартиру. У меня сейчас нет ни света, ни воды, ни канализации. Порвали единственный экземпляр Докторской, ноутбук разбили, сломали стены, шкафы, кровать...

Я шумно выдохнул. Злость кипела во мне, я не мог и не хотел ее контролировать.

- Кто?!

- Твои сатанисты, Белла и Кэтрин. Кое что успела спасти, но... Сейчас живу в машине.

- Страховка?

- Не подразумевается. Когда дело касается высших у меня нет шанса на справедливость.

- И ты хотела всего 120 долларов?!

- На сантихнику. Не знаю сколько тряпки будут удерживать воду в трубах.

Я застыл, думая как поступить дальше. Жить то ей есть где, но квартира... Если Паулина говорила полную правду, ремонт займет как минимум три месяца постоянной работы. Но на него нужны деньги...

- Я выбью тебе выплату по страховке.

Несколько секунд Паулина просто смотрела на меня. Неожиданные крепкие объятия ввели меня из ступора, когда я почувствовал запах шампуня девушки.

- Ты даже не представляешь, как я тебя люблю. Ты самый лучший друг, которого можно пожелать.

Друг.

Она назвала меня другом.

- И по поводу жилья, условия те же что и для Клары? - Паулина отступила от меня, приняв прежнее положение у косяка, кивком она поздоровалас с Киераном, он уже несколько минут непонимающе переводил взгляд сначала на родителей, потом на Паулину, а потом на меня, и снова возвращался к Паулине.

В диалог вступила мама, объясняя порядки в нашем доме. Она, как ни странно, отнеслась к девушке с глубоким уважением, лично предложила перевести всю почту на временный адрес, разрешила пользоваться гаражом и другие мелочи, которые ещё несколько лет назад были запрещены в нашем доме.

- Я могу курить у на балконе или во дворе?

- Обычные сигареты да, а другие... - Она неловко прокашлялась, - я не хочу чтоб в доме и на его территории пахло марихуаной.

Теперь мне предстояло жить с Паулиной в одном доме

С девушкой, в которую я был влюблен, но которая не любила меня.