Ступени над Бездной

Ай Чэнхэнь медленно приблизился к трону, положил меч Ши Хао у ступеней, держа его обеими руками, и склонил голову.

— Ай Чэнхэнь приветствует государя-отца, — произнес он твердо.

Его слова вызвали напряжение в зале. Глухой ропот прошел по рядам демонических принцев и министров.

— Это меч Ши Хао, — прозвучал чей-то тихий голос. — Как он сумел забрать его?

Принц Цзяо Ао, сидящий ближе всех к трону, резко обернулся, его глаза остановились на золотом мече. Лицо его оставалось спокойным, но по выражению было видно, что он с трудом сдерживает ярость.

— Проклятый меч ублюдка Ши, — тихо сказал он в неверии, машинально прикасаясь к своему боку, где находился шрам, оставленный этим самым мечом.

Хай Минъюэ чувствовал, как у него пересыхает во рту.

Гул голосов стал громче. Демоны говорили почти одновременно.

— Этот человек не имеет права находиться здесь, — произнес один из министров.

— Он жил среди людей! Как он может называться нашим? — добавил другой.

— Его место в цепях, а не во дворце принца, — бросил принц Хао Сэ с кривой усмешкой, прожигая Ай Чэнхэня презрительным взглядом.

Чань Лао внезапно шагнул вперед, заслонив Ай Чэнхэня своим огромным телом.

— Замолчите, — сказал он и сразу привлек к себе внимание всего зала. — Я отвечаю за него, государь-отец. Когда я был пленником, он помогал мне. Если бы не он, я, возможно, не вернулся бы домой.

Он перевел взгляд на меч у трона.

— Когда мы бежали, он пошел против Ши Хао. Он сразил его и забрал этот меч. Мы вместе вернулись сюда, и это я уговорил его просить титул, который принадлежит ему с рождения.

Его слова вызвали новую волну негодования.

— Ваше высочество хотите сказать, что он убил Ши Хао? — недоверчиво спросил один из министров.

Сердце Хай Минъюэ заледенело.

— Да, — ответил Чань Лао. — И этим он доказал свою преданность.

Хай Минъюэ беспомощно поднял глаза на Ай Чэнхэня, но тот глядел прямо перед собой. Долго Хай Минъюэ не смог смотреть на него — его взгляд почти сразу же размылся.

Ай Люань сидел на троне молча, не перебивая, но не сводил пустых глазниц своей обсидиановой маски с Ай Чэнхэня. Наконец, он поднял руку, призывая всех замолчать.

— Ай Чэнхэнь, — сказал он спокойно. — Почему ты пошел против человека, которого звал братом?

— Государь-отец, — ответил Ай Чэнхэнь ровно. — Я никогда не говорил подобных слов. Демон не может быть братом человеку.

Зал замер. Слова Ай Чэнхэня прозвучали спокойно, но их смысл вызвал у многих удивление.

— Он убил Ши Хао, — вновь сказал Чань Лао. — Теперь он лишен всякой мерзкой человечности. Я видел это своими собственными глазами, государь-отец, Ай Чэнхэнь — один из нас.

— Тот, кто жил среди людей, не может быть истинным демоном, чего уж говорить о верховном титуле принца! — произнес один из старших министров.

— На моих глазах младший брат был убит ублюдком Ши, но вернулся к жизни в своей демонической форме, — возразил Чань Лао. — То, что было раньше, больше не имеет для него смысла.

Если бы Хай Минъюэ мог заставить себя еще раз посмотреть на Ай Чэнхэня, он бы увидел, как пусты и холодны его красные глаза.

Ай Люань вновь поднял руку.

— Министры, — обратился он к советникам, — что вы скажете?

Один из важнейших министров медленно поклонился.

— Государь, если Ай Чэнхэнь намерен быть частью нашего народа и получить свой титул принца, он должен доказать свою преданность. Мы предлагаем испытание.

— Испытание тысячью смертями, государь, — добавил другой министр. — Это самое жестокое испытание, которое есть на нашей памяти. Оно и убьет его остатки человечности, и проверит его силу и верность нашим целям.

Ай Люань перевел взгляд на Ай Чэнхэня.

— Ты согласен?

— Да, государь-отец, — ответил Ай Чэнхэнь.

Министр вступился:

— Однако, государь, подобное испытание доступно только принцам, прошедшим через кровавую церемонию.

— Хорошо, — сказал Ай Люань. — Подготовьте кровавую церемонию. Мы проведем ее сегодня.

Министры и слуги покинули зал, чтобы выполнить приказ. Чань Лао взглянул на Ай Чэнхэня и кивнул ему, явно выражая свою поддержку.

Хай Минъюэ сидел, склонившись над столом, и казалось, что он вовсе не дышит. Его руки покоились на коленях, взгляд был устремлен в одну точку, но ничего вокруг он не замечал. Перед его глазами бесконечно крутилось одно воспоминание: Ай Чэнхэнь тысячу раз подходил к трону и клал на ступени меч Ши Хао.

Тем временем вокруг него громко пировали демоны.

— Государь милосерден и даже согласился принять своего блудного сына-отступника!

— Если Ай Чэнхэнь пройдет испытание и вернется живым, я проглочу свое копье!

— Постой-ка, брат, у его высочества Хао Сэ зуб на Ай Чэнхэня — говорят, тот убил наложницу его высочества!

— Кошмар! Даже для демона это вопиющий поступок, убить жену родного брата! Теперь я понимаю, почему он и своего названного брата убил — у него явно дыра на месте сердца!

— Такой принц нам не помешает, сдается мне, он сотрет человеческую расу с земли, раз такой бесчувственный! Выпьем, брат!

— Да здравствует государь-демон!

Неизвестно, сколько времени прошло, но тяжёлые двери с грохотом открылись, заставляя всех, даже Хай Минъюэ, пригвоздить взгляды к кромешной тьме коридора. Из темноты вышел строй министров, облаченных в ритуальные костюмы, а за ними десяток слуг вкатили здоровый золотой чан, в котором свободно бы поместился сидящий человек. Вслед за слугами вошел бледный Ай Чэнхэнь, облаченный в черные одежды.

Желудок Хай Минъюэ сжался. Даже на расстоянии он почувствовал запах крови — чан был наполнен ею доверху.

Демоны вокруг него не могли усидеть на месте от нетерпения.

— Брат, я так счастлив, что своими глазами смогу лицезреть кровавую церемонию! Хи-хи-хи!!!

Когда золотой чан установили в центре зала, Ай Чэнхэнь что-то достал из рукава и подошел к нему. В его руке блеснул черный керамический кувшин, как будто с вином. Он откупорил его и вылил содержимое в чан — сосуд тоже был наполнен кровью.

— Брат, что это он вылил? Никак кровь чью-то? Красная, человеческая, это тоже часть ритуала?

— Сдается мне, это кровь ублюдка по фамилии Ши.

— Ай Чэнхэнь забрал не только меч, но еще и наполнил сосуд кровью врага? Как же он крут, брат! Хочу служить в его дворце!

— Не будь таким легкомысленным, болван!

Лицо Ай Чэнхэня оставалось неподвижным, а взгляд был опущен. Министры заняли определенные места, согласно протоколу ритуала, и сложили магические печати, а ведущий ритуала приказал Ай Чэнхэню опуститься на колени, и тот повиновался. Министр зачерпнул большим золотым ковшом крови из чана и, размахнувшись, облил ей Ай Чэнхэня.

— Первый поклон государю! — прокричал министр, и Ай Чэнхэнь отбил один поклон.

Эту часть ритуала повторили еще десять раз, и по завершении Ай Чэнхэнь был с ног до головы облит кровью — на нем не оставалось ни одного сухого места, а с волос и одежды рекой текла кровь. Кровь разлилась по полу, заполнив собой вырезанные в камне узоры, которые, почувствовав металлический вкус, запульсировали и засветились, словно живые.

Демоны за столами оживились, их восторженные крики и аплодисменты, нетерпеливый стук сапог и звон металлических палочек о посуду заполнил зал жуткой какофонией, от которой у Хай Минъюэ больно сдавило виски.

Медленным движением Ай Чэнхэнь наполнил чашу кровью из чана. Кровь стекала густыми, липкими струями, заполняя сосуд до краев. Запрокинув голову, он выпил всю чашу, не дрогнув, словно там была вода, затем наполнил чашу вновь и сделал еще один глоток.

— Пей, пей, младший принц! — раздался чей-то голос из толпы.

— Да здравствует его высочество Тань Лань!

— Пей кровь врагов, младший принц!

— Да здравствует шестой принц!

Запах крови становился сильнее. Тяжелый, удушающий, он проникал в каждую клетку, заполняя собой все пространство, и Хай Минъюэ с каждой секундой становилось дурнее, холодный пот выступил на его лбу, и юноша стал задыхаться.

Когда весь золотой чан опустел, двери вновь распахнулись, и вереница слуг внесла в зал блюда с сырыми кусками человеческого мяса. Демоны радостно загудели, застучали металлическими палочками, забарабанили кулаками по столам и начали есть, громко восхваляя государя-демона. Человеческое мясо, разделанное топорами, лежало в огромных тарелках грудами на каждом столе. Кто-то над головой Хай Минъюэ громко смеялся, запуская руку в кровавую груду, кто-то, жадно чавкая, пил кровь из сосудов. Демоны скандировали:

— Тань Лань! Тань Лань! Тань Лань!

Ай Чэнхэнь стоял в центре зала, весь покрытый кровью, а его лицо оставалось невозмутимым.

Хай Минъюэ попытался встать, чтобы уйти, но ноги не слушались. Его голова закружилась, и все перед глазами стало расплываться.

Звуки в зале смешались в один длинный, оглушающий гул в его голове. Последнее, что он увидел, прежде чем рухнуть на пол, залитый кровью, была черная фигура Ай Чэнхэня, неподвижная и бесстрастная, стоящая в центре худшего ночного кошмара.

***

Хай Минъюэ открыл глаза в своей комнате. Он лежал на кровати, укрытый мягким одеялом. Воздух здесь был чище, чем в зале, но юношу все равно мутило.

Он зажмурился, пытаясь собрать силы, но в голове остались лишь обрывки воспоминаний: чан с кровью, лица демонов, их крики и грохотание, жуткий запах.

«Чэн-эр...»

В тот момент его сердце пронзила острая боль, и он впился пальцами в свой воротник.

«Ши Хао...»

В комнате было темно, и в черном углу раздался какой-то шорох, но Хай Минъюэ был слишком растерян и потрясен, чтобы обратить внимание на выросшую из мрака фигуру сразу. Холодные пальцы прикоснулись к его запястью, и Хай Минъюэ, испугавшись, выбросил в незнакомца талисман, который прятал в рукаве. Талисман тут же взорвался у лица незнакомца, и тот свалился на пол с громким вскриком.

— Что Куань-эр сделал? — всхлипнул незнакомец высоким голосом. Поднявшись на локтях, он показал Хай Минъюэ свое обожженное лицо — раньше его волосы красиво обрамляли лицо, но теперь были сожжены заклятием и смешно торчали на лбу.

Сердце Хай Минъюэ все еще колотилось, и он не смог ничего сказать. Видя его бледное лицо, незнакомец явно сжалился над ним, и не стал обижаться за нападение.

— Вам не следует пока вставать, — мягко произнес он и подобрался ближе. — Можно ваше запястье, господин? Куань-эр знает медицину. Лягте обратно, а то хуже будет.

Хай Минъюэ узнал в молодом человеке слугу, который периодически появлялся в его комнате и молча исчезал в темном углу. Холодные пальцы вновь прикоснулись к его запястью, но юноша не хотел ложиться обратно.

— Вы, господин, проспали два дня из-за нервного припадка. Ваша ци заблокирована браслетами, поэтому подобное состояние для вас крайне опасно. Но на самом деле не о чем переживать.

— Не о чем переживать... — повторил Хай Минъюэ. Слова демона ударили его в самое сердце, и ему захотелось бросить в него еще один талисман, раз другого оружия у юноши не было.

"Не о чем переживать кроме того, что мой названный брат убил... моего духовного брата..."

При мысли об этом он снова стал задыхаться.

Хай Минъюэ все еще чувствовал ледяное прикосновение пальцев демона, когда тот выпрямился и мягко произнес:

— Вам нужно отдохнуть, господин.

Прикосновение демона вызвало у юноши нестерпимое отвращение. Никогда прежде он не ощущал подобного к демонам, несмотря на то, что ему приходилось убивать их в большом количестве, но теперь, когда он увидел Чэн-эра, потерявшего человечность, его воротило от одного взгляда на них. Хай Минъюэ выпалил:

— Уходи.

— Господин...

— Уходи! — повторил он резче, стараясь не смотреть в лицо демона. Его голос задрожал от раздражения и отчаяния.

Демон замер, затем, не произнося больше ни слова, склонил голову, направился в свой темный угол и растворился в нем. Тишина накрыла комнату плотным покровом. Хай Минъюэ остался один. Он сидел на кровати, не шевелясь, а затем медленно опустился на подушки, глядя в потолок, будто в этой бездонной пустоте можно было найти утешение. Однако с каждым прошедшим часом покоя и одиночества, юноше становилось только хуже.

Наконец, он встал, чтобы бездумно побродить по комнате в надежде, что ему станет не так больно дышать. Тяжелым шагом он подошел к сундукам, стоящим у стены, и заметил рядом несколько кувшинов. На каждом были знакомые иероглифы, как будто написанные его собственной рукой — «Дэтянь Духоу».

Когда юноши только начинали продавать свое персиковое вино, Хай Минъюэ сам выводил иероглифы на красных бирках. Он нарисовал больше миллиона таких этикеток, а потом обучил рабочего выводить иероглифы тем же почерком, чтобы все сосуды вина были идентичны.

Хай Минъюэ замер, а затем, дрожащими руками снял крышку с одного из кувшинов. Вино, насыщенное и терпкое, пробудило в нем яростное желание забыться, утопить все: воспоминания, боль, страхи, скорбь и разбитое сердце.

Он сделал первый глоток, а затем еще один. Сладкое, душистое вино из персиков отбросило его в юность и принесло чувство покоя, будто юноша отпустил все, что его тревожило так сильно.

Пока Хай Минъюэ медленно напивался, в комнате становилось темнее, фиолетовое небо заволокло черным туманом.

Когда он осушил второй кувшин, его голова стала сильно кружиться. Его тело ослабло, но он продолжал пить, словно в этом вине он находил остатки смысла своей жизни.

«Без Ши Хао я потерял штурвал. Мой корабль унесло в бушующее море...»

Эта мысль звучала в его голове, как мантра.

Туман за окном густел, и внезапно дверь в спальню открылась.

На пороге стоял человек в черных одеждах — высокий, с черными, распущенными волосами, в его лицо было невероятно красиво, с полными губами и яркими глазами феникса. Дыхание Хай Минъюэ перехватило.

— Ши Хао? — его голос был едва слышен.

Фигура шагнула ближе, и в комнате стало еще темнее. Хай Минъюэ поднялся, пошатываясь, и бросился к вошедшему, обнимая его с такой силой, будто это был его последний шанс удержаться за деревянную доску в смертельный шторм.

— Я знал, что ты придешь, — шептал он, сжимая мужчину в объятьях.

— Конечно, я пришел, — раздался низкий, мягкий голос с легким смешком.

Чужие руки обняли юношу в ответ. Хай Минъюэ не замечал ничего подозрительного — он был слишком пьян и слишком отчаянно хотел верить, что перед ним действительно Ши Хао.

— Ты всегда направлял меня... я... я потерялся без тебя, — прошептал он, крепче прижимаясь к "Ши Хао". — Я все сделал не так...

Мужчина в черных одеждах провел рукой по его волосам, и его голос стал еще мягче.

— Я здесь, и больше ничего не имеет значения.

Руки мужчины скользнули по спине Хай Минъюэ, а следом мужчина медленно наклонился к нему, как будто собираясь что-то сказать прямо перед его лицом.

В тот же момент воздух в комнате резко изменился, и раздался громкий хлопок. Хай Минъюэ внезапно оказался на полу и от силы удара перевернулся через себя несколько раз. Небо и Земля поменялись местами, и он застонал от боли и дурноты. Его щеку больно обожгла пощечина.

На секунду ему показалось, будто Ши Хао ударил его, однако стоило ему поднять мутный взгляд вверх, он встретился с сияющими, как два раскаленных уголька, глазами Ай Чэнхэня. Позади него черной скалой стоял силуэт Ши Хао. Лицо Ай Чэнхэня было испачкано кровью, а взгляд сверкал ледяной яростью.

— Прекрати это! — его голос прозвучал, как удар грома.

Ай Чэнхэнь подошел ближе, не обращая внимания на застывшего сзади мужчину, и с силой ударил Хай Минъюэ по щеке еще раз.

— Очнись! Ты не видишь, кто перед тобой?!

Хай Минъюэ поднял мутные глаза на человека, которого только что обнимал, и вдруг все осознал. Это был не Ши Хао. Красные глаза, горящие в темноте, и черные одежды принадлежали явно не ему. Это был Ай Люань. Хай Минъюэ резко вдохнул воздуха и моментально протрезвел.

— Ты... — выдохнул он, отползая назад, — это был ты?

В тот же миг стыд залил жаром его лицо. Ай Люань воспользовался его слабостью и своей схожестью с Ши Хао и собирался провести парное совершенствование с Хай Минъюэ, чтобы обратить его демоном и увеличить свою внутреннюю силу!

— Развратник, — резко бросил Ай Чэнхэнь, его голос дрожал от ярости и замахнулся на него снова. — Смотри лучше, кому бросаешься на шею!

"Что я сделал! О, небеса! А что бы я сделал, не появись Чэн-эр!" — сокрушался Хай Минъюэ.

В глазах Ай Чэнхэня стоял праведный гнев, а морщины на его лбу сложились в слова: "Ты идиот!"

В тот момент, разглядев в глазах Ай Чэнхэня истину, Хай Минъюэ осознал, что только что чуть не попался в ловушку и не испортил их с Ши Хао новый план, а Ай Чэнхэнь, рискуя своей жизнью, спас его!

"Чэн-эр не предатель! Он не убивал Ши Хао! Они разыграли смертельную схватку перед Чань Лао, чтобы Чэн-эр смог пробраться в Пепельную столицу и уничтожить демонов изнутри!" — Хай Минъюэ так обрадовался, что даже забыл о самоуничижении.

Вдруг Ай Люань выскочил из темноты и перехватил руку Ай Чэнхэня, его лицо исказилось от гнева.

— Ты смеешь так говорить? — его голос прогремел страшнее грома, но Ай Чэнхэнь не отступил. — Ты смеешь бить его?!

За одно мгновение демоническая маска скрыла лицо Ай Люаня, сотворившись из черного тумана. Земля сотрясалась под ногами короля демонов, и в комнате со скрипом задрожала мебель.

— Губы человека недостойны целовать даже твои ноги, государь-отец, — холодно ответил Ай Чэнхэнь, бесстрашно глядя в пустые глазницы каменной маски.

Стальное копье появилось в руке Ай Люаня, и одним взмахом он вонзил обратный конец древка в живот Ай Чэнхэня, отбросив его в стену. Сила удара была столь велика, что в каменной стене образовалась вмятина, и Ай Чэнхэнь бессильно слетел на пол.

— Тань Лань! — прогремел Ай Люань сквозь зубы, подходя ближе и поднимая Ай Чэнхэня за шиворот, как котенка. Хай Минъюэ заметил, что Ай Чэнхэнь уже был сильно ранен, и теперь черная кровь из его ран сочилась на пол. — Я подарил тебе дворец, несмотря на твои связи с людьми, а ты, едва вступив в должность, уже обнаглел, как не наглел никто из твоих братьев!

Ай Чэнхэнь застонал от боли, но сумел открыть красный глаз и направить его четко на Хай Минъюэ.

"Доверяй мне, придурок! Ничего не делай! Ши Хао сам придет... когда настанет время," — хрипло и прерывисто, словно из-под подушки, прорезался голос Ай Чэнхэня в голове Хай Минъюэ. Больше Ай Чэнхэнь ничего не сказал и потерял сознание, но этого послания было Хай Минъюэ достаточно для того, чтобы оправдать брата и вознести его на пьедестал героя.

— Может, в тюрьме тебя научат уважению, раз даже испытание тысячью смертями не помогло? — тем временем прогремел Ай Люань.

Не успел Хай Минъюэ и шевельнуться, как черный туман скрыл короля демонов и Ай Чэнхэня, и они исчезли, оставив комнату пустой. Небо тотчас же просветлело, черный туман рассеялся, и комнату вновь залил фиолетовый свет.

Хай Минъюэ уселся на полу, обхватив голову руками и пытаясь остановить головокружение. Он не знал, что ему делать в первую очередь — ругать себя за то, что чуть не попался в ловушку демона и не потерял свою человечность или радоваться тому, что все, из-за чего он тревожился, оказалось лишь частью плана Ши Хао.

Он так распереживался, что повалился на пол и расхохотался. Потом он повернулся на бок и стал ругать Чэн-эра за то, что, владея телепатией, он не удосужился предупредить его раньше о своем плане.

Затем Хай Минъюэ резко сел и вперился в угол, в котором стояли сосуды с вином. Их точно не было там раньше, иначе Хай Минъюэ бы уже давно напился. Кто-то принес сосуды с вином с Восточного континента и поставил туда после кровавого пира демонов, словно хотел, чтобы Хай Минъюэ от горя напился и совершил какую-то глупость.

"Это сделал Ай Люань?... Он хотел, чтобы я перепутал его с Ши Хао и отдал ему свою жизненную силу?" — подумал Хай Минъюэ сперва. — "Мне сложно в это поверить. Это все выглядит так гладко, словно кто-то хотел проверить меня... и в последний момент прийти и предостеречь от пьяной ошибки. И больно ударить меня, точно ненавидит меня всю жизнь... Нет, это все вздор".

Внезапно до Хай Минъюэ пошли последние слова Ай Люаня. Он исчез, чтобы бросить Ай Чэнхэня в тюрьму. Хай Минъюэ громко вдохнул от потрясения.

"Чэн-эр все это спланировал, чтобы как раз-таки попасть в тюрьму! Чэн-эр не умеет поддерживать светскую беседу, а вот у воришек и карточных мошенников пользовался большим авторитетом в юности!"

Ай Чэнхэнь собирался поднять на бунт демонических заключенных!

//Автору есть что сказать: только что на чувствах Минъюэ сыграли целых три человека, а он радуется смеётся, что оказывается зря загнался 😂😂😂 Ай Люань хотел его потому что он Чэнь Тай его любимый, Ши Хао поставил на то, что его булка по пьяни одурачится его двойником, а Чэн-эр воспользовался всем этим, чтобы свой план-капкан по свержению папки исполнить 😂