НАПЕРЕКОР

Иногда мне кажется, что быть нужной — это роскошь.
А быть понятой — почти миф.
— из дневника Мередит Олдридж

Прошёл месяц с момента, как мы с Джо оказались в Бостоне. Месяц, растянутый в череду плотных графиков, бесконечных рабочих сессий и коротких вечеров, когда город впервые давал передышку — тёплым ветром с Чарльза, огнями, рассыпанными вдоль набережной, и той странной тишиной, которую начинаешь замечать только вдалеке от семьи и назойливой опеки.

Сначала всё казалось слишком структурным. Я будто играла в чью-то чужую стратегию, где уже расставлены фигуры, где роли определены, а от меня ждали просто того, чтобы я не подкачала. Но чем глубже мы входили в работу, тем явственнее я чувствовала: здесь я могу быть собой. И не просто собой, а нужной. Полезной. Результативной.

Мы с Джо практически сразу разделили обязанности: он курировал юридические тонкости, взаимодействовал с командой аналитиков и тех, кто отвечал за логистику; я занялась оценкой актуальных связей, проверкой каналов, локальной маркетинговой стратегией и потенциальными точками роста. Поначалу всё напоминало вежливое сосуществование, где было место дистанции, уважению и очерченным границам. Но что-то изменилось. Не сразу. Не громко. Просто в какой-то момент я поняла, что с ним — легче. У меня не было нужды доказывать, защищаться, объяснять слишком много. В партнёрстве с Джо не было давления — только ровная энергия. Иногда он предугадывал мой ход мыслей. Иногда — говорил ровно то, на что я сама не решалась.
Мы оба хотели одного и того же: заставить компанию снова дышать полной грудью.
И, кажется, начали видеть в этом не просто задачу, а шанс.

За месяц мы подчистили немало слабых мест: отказались от неэффективных подрядчиков, пересобрали команду продаж, подготовили внутреннюю платформу для инвесторских отчётов. Джо умел выслушивать и не вмешиваться там, где я нуждалась в тишине, и наоборот знал, когда вмешаться точно и без шума. Теперь на горизонте — первая встреча с инвесторами. Они давно работали по старой схеме, но сейчас готовы рассмотреть новую. И это мой первый настоящий тест. Я провожу ночи, выстраивая аргументацию, просматривая их финансовую динамику, анализируя, что можно предложить им, а что — себе. И среди всего этого напряжённого ритма я поймала себя на странной мысли. Мне спокойно рядом с ним. Не в бытовом, а в профессиональном смысле. Я не боюсь, что он отнимет у меня слово, переделает результат или выставит себя главным. Мы — два человека, которых поставили рядом, ожидая, что один из нас рано или поздно уступит. Но, похоже, мы оба выбрали другую модель.
Модель, в которой союз не обязан быть дружбой или соперничеством, скорее — деликатным равенством. И я не знаю, к чему это нас приведёт. Но впервые с момента, как я вступила на эту территорию, у меня нет чувства одиночества.
И, пожалуй, это важнее всего.

— Один кубик сахара. Без молока. Обжарка средней крепости. — передо мной была поставлена чашка кофе и я, немного опешив, подняла взгляд на мужчину, возвышавшегося справа от моего кресла.

— Тот самый, которым ты каждый раз мучаешь нашу ассистентку, — мягкая улыбка скользнула по его губам.

— Ты запомнил.

Это утверждение было больше для меня, чем для него.  Джо пожал плечами.

— Сложно не запомнить, когда мы торчим с тобой в одном пространстве большую часть рабочего времени.

Я сделала глоток. Идеально. Настолько, что стало немного не по себе — как будто он незаметно пробрался в какую-то зону, которую я всегда охраняла.

— Я не привыкла, что ко мне так внимательны, - чуть тише добавила я, немного сдвинув свои защитные ограды.

— В партнёрстве необходимо уметь читать между строк, - просто добавил мужчина.

Я вскинула взгляд. Он не улыбался, не кокетничал. Просто смотрел. Тепло, спокойно, почти бережно.
Я знала этот взгляд у мужчин — но раньше он всегда был про контроль или интерес с расчётом. А в нём сейчас не было ни того, ни другого. Только внимание. Настоящее. Он всё видел. Но не требовал ничего взамен. И в этом было самое странное чувство поддержки, которое я когда-либо знала.

Когда рабочий день закончился, я осмотрев кипу отчетов, поняла, что задержусь еще ненадолго. Все равно не ощущала сильной усталости. Свет в офисе горел только в моей части — тёплый, глухой, он почти не мешал темноте за окнами. Город за стеклом медленно растворялся в ночи, шум улиц становился глуше. Я не считала время. Мне казалось, что, если я оторвусь, то мысли рассыпятся, словно карточный дом.

Шаги я услышала раньше, чем он открыл дверь. Мое внимание впервые перескочило к дисплею телефона, чтобы посмотреть сколько времени я здесь нахожусь. Прошло три часа.

— Я думал, ты дома, — прозвучал голос Джо.

Я подняла глаза. Он стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку. Рука в кармане пальто, волосы растрёпаны — будто спешил.

— Ты пришёл за мной?

— Я... — он запнулся, раздумывая как мне ответить. — Я заходил за тобой, точнее стучал в твою дверь. Подумал, что ты просто не открываешь. Потом догадался, где ты на самом деле.

Я потерла лицо руками и закрыла папку, над которой пыхтела последние часы. Но чего он хотел? И зачем стучался в мою дверь?

— Мисс Эдриан, залог рабочей эффективности — это своевременный отдых, — парировал Джо лукавым тоном.

— Я знаю, — вздохнула я. — Но дома мысль об этих отчетах все равно бы не давала покоя.

Джо подошел ко мне достаточно близко и развернул кресло в свою сторону, чтобы поднять меня с места. Участки на руках, где он меня коснулся, будто обожгло, и я быстро выпрямила руки.

— Пошли. Мне кажется, мы оба заслужили перезагрузку. Знаю одно классное местечко...

— Джо...

Он вновь взял мою руку и уверенно повел к выходу из кабинета. Дискомфорт быстро разлился в моей груди.

— Без «но». Всего два часа. Ни одного вопроса про инвесторов. Ни одной схемы. Только музыка. Справишься?

Я сдалась быстрее, чем ожидала от себя. Ведь звучало это чертовски так, как я в этом нуждалась изнутри, а он это почувствовал. Впервые за прошедший месяц мы оказались в неформальной обстановке, где я уже сидела на переднем сидении его машины, явно нервничая, что черта, которую я для себя провела, постепенно давала сбой. Ведь я не планировала общаться с ним и тем более проводить время вне рабочей обстановки. Черт с ним.

Полчаса спустя мы сидели за небольшим столиком в полутёмном зале. Джаз - клуб, в который меня привез Джо,  прятался за неприметной дверью между двумя тёмными фасадами. Лестница вела вниз — узкая, со стёртым ковролином и запахом времени: немного пыли, немного табака, немного тёплого дерева, как в старой библиотеке, где книги дышат ночами. Внутри было темно, но не мрачно. Свет здесь казался живым — он падал мягкими пятнами: на столы, на руки музыкантов, на дым, который плавно висел под потолком, не поднимаясь и не оседая, будто растворялся в музыке. Бармен что-то наливал, почти не глядя, движения — отточенные, как у дирижёра. За баром звенели бокалы, смех звучал тихо, почти сдержанно.

Я почувствовала, как плечи впервые за день опустились. Пальцы перестали сжимать край стола. Джо молчал, но его взгляд задержался на мне дольше обычного. И впервые за долгое время мне не хотелось разбирать происходящее на причины и последствия. В этом клубе время скручивалось в клубок. Здесь не было амбиций, не было должностей, не было протоколов. Только дыхание города в замедленном ритме и двое людей, которые вдруг оказались вне всего.

Мы заказали выпивку и потупились в молчании, пока Джо первым не подал голос и не спросил :

— Расскажи, как долго ты жила в Лос-Анжелесе?

— До шестнадцати лет, — коротко ответила я.
— Потом отец отправил меня в частную школу в Лондоне.

— Интересный выбор, почему Англия ? В Америке полно возможностей для получения хорошего образования.

И вот меня сдавило в тисках и вновь стало абсолютно неуютно. Я поерзала на стуле инстинктивно, будто только так мое тело могло бороться со стрессом.

— На то были причины. Но я была рада улететь отсюда как можно дальше.

Моя улыбка, определенно, выглядела фальшиво и Джо искусно это распознавал.

— Что насчет тебя? – быстро перевела я тему.

Мгновение Джо смотрел на меня так пристально, будто пытался разглядеть истинные причины моего отлета за глубиной моих зеленых глаз и распознать, где скрываются мои тайны. Он понимал, что я неспроста отвечаю ему так кратко.

— Со мной все просто, я жил в ЛА с отцом до отъезда в Гарвард и с учетом, что он совсем недалеко от Бостона, отец начал расширяться здесь, чтобы я еще на этапе учебы в университете начал включаться в работу. Но после учебы я решил обосноваться в Нью-Йорке, большая часть моей работы будет форсироваться там.

— Погоди, — приостановила я. — у тебя есть еще проекты в Нью-Йорке?

— Мой собственный, - ответил он небрежно.
— Я надеюсь, что конгломерат , который я усердно строю много лет, запуститься в ближайший год.

Я пораженно вскинула брови.

— Как здорово! Поздравляю...

— Пока еще не с чем, — отмахнулся Джо. — Все до сих пор в процессе.

— Но это огромный шаг , - с восхищением произнесла я. — Ты буквально строишь свою собственную империю.

— До уровня отца мне еще далеко, но да, я к этому приду.

И в миг я увидела в нем такой яркий проблеск амбиций, что не могла скрыть восхищения. Отчего-то я была уверена, что он все это время лишь сидел под папочкиным крылом.

— Если вдруг твой отец уволит тебя с должности, - начал было он с усмешкой. — Мои двери всегда будут открыты для такого ценного сотрудника.

Я подавила смешок.

— Меня воспитывали так, чтобы я достойно переняла наследование. Навряд ли отец просто позволит мне уйти с этой арены.

— Тоже верно.

Мы одновременно отпили коктейли со своих бокалов.

— А ты вообще умеешь выдыхать рядом с кем-то? Или у тебя даже кофе по графику и в одиночестве?

— Это ты так пытаешься выяснить есть ли в моей жизни «свои люди»?

Серые глаза блеснули озорством, будто выпитый алкоголь добавил ему решимости. Хотя ее ему и без того хватало.

— Вроде того, - усмехнулся мужчина. — За последний месяц я не видел, чтобы ты с кем-то выбиралась куда-то или хотя бы общалась по телефону.

— Близкие друзья остались в Лондоне. И да, я не такой уж терминатор, как может показаться, и иногда отключаюсь от работы, чтобы час-другой поболтать с подругой по фейстайму.

— Скучаешь? — в его голосе так и сочилась мягкость, наровившаяся окутать меня, как мягчайший плед. — Я имею ввиду, по всему тому, что осталось в Лондоне. Ты ведь прожила там шесть лет.

Скучала ли я? Безумно. Островок безопасности, коим я считала этот город, так и манил вернуться обратно, чего я увы, не могла пока себе позволить. Я скучала не только по стилю жизни, который стал привычным, но и по людям, которые хранили бережно кусочки моей растрескавшейся души.

— Да, — выдохнула я, ощутив тяжесть. — Там осталось многое мной любимое и... — я запнулась, не готовая продолжать. Нет. Мне не хотелось показывать ему свои уязвимые места, даже несмотря на то, что наши деловые отношения вполне казались крепкими и вызывали у меня рабочее доверие. Но это не то, что относилось бы к нашей работе.

— Там, в Лондоне, у тебя остался твой парень, верно?

Я сощурилась, не скрыв во взгляде укора.

— У нас не те отношения, что бы я сплетничала с тобой о своей личной жизни.

Джордж усмехнулся, вскинув ладони вверх.

— Прости, если копнул глубже, чем следовало. Я не хотел тебя задеть своим вопросом, — мужчина оглядел обстановку вокруг нас, будто думая, как вырулить ситуацию в менее напряженное русло.
— Мы вроде неплохо ладим, хотя я изначально сильно сомневался в том насколько экологично мы сможем взаимодействовать. Но поверь, становиться твоим врагом мне особенно не выгодно.

Я расслабилась, улыбнувшись уголком губ и также переводя взгляд на сцену, где играл саксофонист.

— Просто так уж вышло, что мы застряли здесь по моим прикидкам точно надолго, и чтоб не свихнуться окончательно, нам в любом из случаев нужна социализация. У меня есть пара друзей здесь в Бостоне и еще несколько в Нью-Йорке, а вот у тебя...

Я вмиг полыхнула, чувствуя, как на меня накатывает агрессия. Все мое нутро сопротивлялось изнутри : мягкий голос сердца нашептывал, что в его речи нет ничего плохого, он просто хочет помочь. Но вся боль и строгость, заключенная в холодном разуме распознавала это, как попытку обнажить мое слабое место, показав, что я одинока. Асоциальна. Уязвима.

— Я прилетела сюда работать, а не обзаводиться друзьями.

— Одно другому не мешает, – быстро выпалил он. — Ты здесь не на один год. Окружение очень, важно, Стелла. Хоть я и понимаю, что с возрастом заводить друзей становится намного сложнее.

Была в его словах доля правды, которую я пока , вероятно, не хотела принимать.

— Я это вот к чему, — начал Джо. — Мы с друзьями собираемся в казино в следующую пятницу. Ты можешь присоединиться к нам, если будет желание. И компания у нас не только мужская, так что может получится найти подруг для кофе-брэйков или шоппинга.

— Сомнительное предложение, но я подумаю, - холодно заключила я, хотя всем нутром хотела добавить, что ценю в дружбе не умение проводить «шоппинг-терапию» . Джо усмехнулся, но не стал спорить. Он просто кивнул, будто принял мои слова как они есть. И это было странно приятно — когда тебя не пытаются переделать, не настаивают, а просто слышат.

— Ладно, — сказал он спустя короткую паузу.
— Просто помни, что ты не обязана никому доказывать, что можешь всё в одиночку.

— А если я именно этим и жила последние несколько лет?

— Тогда тебе особенно полезно иногда позволять себе быть... не в одиночку. — Его голос звучал спокойно, но я уловила в нём что-то большее. Не банальный совет, а личный опыт. Как будто он говорил не мне — себе.

Я отвела взгляд, сделав глоток вина.
На сцене саксофон сменился контрабасом, вкрадчивым и тёплым, как будто и музыка знала — разговор стал слишком близким.

— Ты ведь наблюдаешь, — бросила я, чуть тише, почти неосознанно. — Замечаешь, что я пью, когда прихожу на работу, как быстро делаю пометки в блокноте, где я, если не дома. Ты слушаешь, даже если я молчу.

Он чуть приподнял брови. Не от удивления — скорее, оттого, что не ожидал услышать от меня признание.

— Удивлен, что ты это заметила, — мягко ответил он. — Я всегда это делал. Но ты слишком занята тем, чтобы никого к себе не подпускать.

— Так проще, — пожала я плечами. — Без людей меньше переменных.

— Но с людьми — больше смысла.

И в этой фразе было что-то такое, что заставило меня замолчать. Не в обороне. Не в раздражении. А потому что он, наверное, впервые за всё время сказал то, что больно узнавать, но невозможно отрицать. Мы вышли из клуба ближе к полуночи. Город уже выдохся, но воздух был тёплым и тихим, как чужое одеяло, под которым я не спешила укрываться. Мы почти не разговаривали по пути домой. Джо будто чувствовал: мне нужно время, чтобы уложить всё сказанное в голове. Не разложить на части — я и так всегда это делала. А просто — уложить.
Когда мы ехали в лифте и, плавно приближаясь к отметке «17» — этажа, на котором располагалась моя квартира, Джо решил первым словесно закончить наш сегодняшний вечер. Ему ехать выше на два этажа.

— Увидимся утром?

— Разумеется, — коротко ответила я, не давая тону сбиться с делового.

Но он не обиделся. Не ждал чего-то другого. Просто кивнул и ждал, когда я исчезну за дверью лифта и уединюсь с молчаливым шумом вечернего коридора. Квартира встретила тишиной, как обычно. Я скинула туфли, прошлась по полу босыми ногами — к окну, как будто могла в темноте что-то разглядеть. Я не привыкла к таким вечерам. К людям, которые не лезут в душу, но умеют стучать в неё мягко. К тому, что кто-то может разглядеть во мне не «дочку Макса Эдриана», не «инструмент влияния», а человека. Женщину. Партнёра.

И всё же — он видел.

Может, пока только часть. Может, ту, которую даже я не всегда осознаю. Но в его словах, взгляде, молчании — было что-то, что заставляло мою броню трескаться. Не для того, чтобы я впустила, а
для того, чтобы перестала всё время держать оборону.

Я легла на диван, не включая свет.
В голове — джаз.
В сердце — впервые за долгое время ощущение, что, может быть, я не настолько одна, как всегда думала. И эта мысль почему-то не пугала. Она успокаивала.

«...»

Утро после джаз-клуба выдалось на редкость серым — как будто небо над Бостоном, почувствовав мою мимолётную расслабленность, решило напомнить, что игра в доверие — это не про долгие вечера под саксофон. Это про утра, в которых на экране почты тебя ждёт удар. Письмо от команды Харпера пришло в 7:08. Короткое. Холодное. Без намёка на ту вежливую напускную любезность, которую обычно сохраняют до последнего.

«Вынуждены отложить переговоры на неопределённый срок. Сложившийся имидж филиала вызывает опасения, которые мы не готовы игнорировать на данном этапе».

Я перечитала это трижды. Не потому что не поняла. А потому что слишком хорошо поняла, что за этим стоит. Их представитель на прошлой неделе был уверен в новой модели. Я видела это в его глазах. Джо — тоже. Кто-то переиграл. Кто-то слил информацию. Или просто... напомнил Харперу, что теперь филиалом руководит абсолютно неопытная дочка Макса Эдриана.
Когда я вышла из кабинета, Джо уже стоял у кофемашины. Спокойный. Чуть растрёпанный, как всегда по утрам, когда он приходит на час раньше и запускает день без лишнего шума.

— Ты читал? — спросила я, окидывая его глазами. Письмо уже гуляло по цепочке.

Он посмотрел на меня, на кружку, которую держал в руках — и молча протянул в мою сторону. Мой кофе. С кубиком сахара. Без молока. Он даже не спрашивал.

— Да. Только что. — Он прислонился к столу. — Это удар. Но не катастрофа.

— Они были якорем, Джо. С ними шли остальные. Это не просто отказ — это сигнал для всей линии переговоров.

Он кивнул, но не спорил. И это бесило ещё больше. Я хотела, чтобы он злился. Хотела, чтобы он, как и я, чувствовал вкус предательства. Или хотя бы страха.

— Я уже написал в Сиэтл, — сказал он спокойно.
— И в Нью-Йорк. Нужно собрать всё, что мы подавали Харперу, и понять, кто и где мог дать альтернативную информацию. Это не вопрос модели. Это вопрос репутации.

— Моей репутации, — сухо уточнила я.

Он уверенно встретился со мной взглядом.

— Нашей. Сейчас — точно нашей.

Мне вдруг стало нечем дышать. Всё внутри поднималось, словно вода под замёрзшей коркой — тёмная, ледяная. Но где-то в глубине я уже понимала, что он говорит правду. Мы были в этой лодке вдвоём.

Вечер наступил не сразу. Он просачивался медленно, сквозь мутные окна офиса, как будто даже солнце сомневалось — стоит ли сегодня закат раскрашивать теплом, или лучше оставить нас в полутени. Я осталась одна в переговорной. Передо мной — доска с планом, вычеркиваниями, стрелками и красной надписью у логотипа Harper & Co: «заморожено». Ненавижу красный маркер.
Когда Джо вошёл, я даже не обернулась. Просто продолжила смотреть на доску.

— Хочешь, сотрём это к чёрту? — спокойно спросил он, прислонившись плечом к косяку.

— Нет. Пусть висит. Как напоминание, что в этой игре всё может рухнуть за ночь.

Он молча подошёл ближе и сел на край стола напротив меня. У него в руке был лист с какими-то схемами и распечаткой.

— Что это?

— Другая точка входа, — сказал он. — Через платформу RivenTech. У них слабая PR-позиция, но у них уже второй квартал рост на 40%. Нужна новая линейка, мы под неё подходим. Я пробил их контакты. Если двинемся быстро — можем зайти до конца месяца.

Я взяла лист. Тяжёлый глянцевый бумажный вес чужой надежды.

— Ты уже всё проработал?

— Почти. Просто... не хотел делать это в одиночку.

Я подняла взгляд. Впервые за весь день — не на экран, не на доску, а прямо на него.
Джордж не шутил. Не успокаивал. Не давил. Просто предлагал решение, будто бы между делом.

— Когда ты успеваешь всё это?

— Когда я не сплю. Или когда возвращаюсь к тебе в офис, потому что знаю — ты тоже не спишь.

Тишина между нами была густая. Не натянутая — а наоборот, какая-то удивительно комфортная. Как между двумя уставшими людьми, которым наконец можно не притворяться. Я вздохнула, опуская лист на стол.

— Думаешь, мы вытянем?

— Если ты не уйдёшь — вытянем. Если уйдёшь — тоже вытянем, но мне придётся пить другой кофе. Что-то покрепче.

Я усмехнулась. Он тоже.

Так, между провалом и новым шагом, между доской и кофе, между страхом и доверием, — мы нащупали зыбкое, но реальное «мы».