Глава 2. Twenty
В Стокгольме уже третью неделю держалась невыносимая жара, что не соответствовало климату. Прямо на двадцатый день рождения Бартоломео, которого он не ждал, солнце пекло так, что можно было бы сравнить сегодняшнюю погоду с температурой кипения в аду, хоть никто не знал, какая она там. Бартоломео сидел на переднем сидении в машине Нейтана Ямамото, мужа своей сестры, вытирал лицо бумажной салфеткой и прикладывал к вспотевшему лбу холодную бутылку воды. Нейтан спасался от жары с помощью открытого окна и закатанных рукавов лёгкой синей рубашки. Бартоломео показалось, что из-за жары у Нейтана за секунду поменялось настроение, однако оно было плохим как только Нейтан с ним поздоровался. Мужчины ехали до престижного клуба Бальтазара, где уже долгое время работала и жила младшая сестра Нейтана.
— Я терпеть не могу этого... — не смог подобрать слово Нейтан и решил замолчать, но Бартоломео догадался, что хотел сказать мужчина.
Бартоломео положил на колени бутылку воды и прижался щекой к окну, скрестив руки на груди.
— Я тоже терпеть его не могу. Мой друг ещё умудряется прекрасно с ним работать. Ты же знаешь какая репутация у Бальтазара и его клуба?
— Знаю. Мне искренне жаль, что моя сестра связалась с ним. Но кто я такой, чтобы воспринимать моё мнение всерьёз и пытаться слушать? Всего лишь старший брат, а не отец. А отца она бы послушала...
Нейтан с сестрой были ещё совсем юными, когда их забрала тётя, потому что родители погибли в автокатастрофе. С тех пор Нейтан стал опоро и примером для своей сестры, однако она не воспринимала слова брата всерьёз и всегда огрызалась с ним.
— Фру Ямамото наверняка не знает, куда именно попала Наоми. Это и на притон похоже ведь. А ещё она такими танцами увлекается...
— Ты это танцами называешь? Сверкать телесами перед кучей незнакомых людей и носить нижнее бельё, которое только наполовину прикрывает грудь и ягодицы? Да ты смелый, Барто. Я не рискну назвать её непотребства танцами. Она выполняет прихоти своего больного молодого человека, вот и всё. Глотку ему бы перегрыз...
Бартоломео сдержал смех, когда Нейтан назвал Бальтазара «молодым человеком». Нейтан удивился и осторожно посмотрел на Бартоломео, но юноша сделал вид, что ничего не произошло.
не приложу, — усмехнулся Барто. — Странно, что ваши родители закрыли глаза на то, что Наоми бросила учёбу ради танцев. — Здесь не просто танцы, — смутился Нейтан и глянул время на наручных часах.
Недовольный Бальтазар ненавидел грубость Мон-Героетов, даже когда он находился за несколько тысяч километров. На земле ему никто не указ. На земле нет Астарота, который постоянно будет держать его под стражей и запрещать удовлетворять его главную потребность. Для Бога похоти — это самое большое наказание. Дагона, получившая указ отца, оказалась на земле раньше, чем Бартоломео успел проснуться. И волею судьбы оказалась именно в клубе Бальтазара, в который прямо сейчас направлялся Бартоломео.
— Иди на хер. — Бальтазар ударил по лицу. — Зачем мне это делать? Он мне никто, вы — тоже. На земле твой отец мне не указ.
— Вот как? — уточнила Дагона.
— Так, да, — гордился собой Бальтазар. — Пусть хоть этот урод сдохнет, руку себе сломает, мне наплевать.
— Так и признай, что ты его боишься.
— Допустим. — Бальтазара не волновало, что Дагона может применить физическую силу. — Вали на хер отсюда, пока я тебя силой не вышвырнул.
Машину Нейтан оставил около тротуара, закрыл окна и вышел. Бартоломео залип и не сразу догадался, что они уже на месте. Нейтан самостоятельно открыл ему дверь и, чуть прикрикнув, вынудил парня покинуть автомобиль. Они вошли в ярко-красное освещённое место, где усиливался запах гари и кедра. Дагона обернулась и встретилась. Обученный мастерству лживых эмоций Бартоломео чувствовал себя абсолютно спокойно.
— Вы издеваетесь? — Бог похоти пялился на Дагону и Мендерса. — Я, конечно, не на работе, но пропусков у вас нет.
— Варежку прикрой, — утихомирил его Нейтан. — Времени на разговоры у тебя не будет, когда я снесу твой клуб к чертям. — Это заставилоо Бальтазара замолчать. — На девушку кричать вздумал? Не стыдно тебе?
Бальтазар умолк и скрестил руки на груди. Дагона пыталась найти общий язык с Бартоломео, ибо тот настолько невозмутимый, что создавалось ощущение, будто он презирает всю её семью. Дагона вспомнила, что она родилась с ним в один день.
— С днём рождения. — Дагона испепелила Бартоломео холодным взглядом.
— Тебя тоже, — буркнул Барто и переместил взгляд на её брата.
Он всё это время терпел оскорбления в адрес сестры и сдерживал кулаки, чтобы не прописать негодяю в глаз. Заметив парня, Велиал представился:
— Велиал. — Демон не избегал громких имён и не боялся быть замеченным. — Скажи, что мы не похожи.
— Не похожи, — согласился Барто.
Пока Бальтазар под угрозой увольнения вёл брата девушки в их спальню, Бартоломео и Дагона устроили игру в гляделки.
— Почему ты обижаешься на меня? Я же ничего тебе не сделала, — уточнила Дагона.
— Заткнись и не лезь, — отмахнулся Бартоломео, после чего получил мощную оплеуху от Велиала.
— Если глядеть на тебя в прищуре, видится Леон. Наверное, твоё воспитание — старания отца? Тебе это не подходит, — бросила Дагона попытки спокойно поговорить с наследником и начала язвить.
— Да ну? — засмеялся Бартоломео. — Если тебя облачить во всё чёрное и взять в руки две бутылки виски, ты будешь копией Астарота. Думала, самая умная?
В самое подходящее для Бартоломео время раздалось ворчание Наоми, которую Нейтан вёл за шкирку платья. Нейтан всегда будет зол на неё за то, что она связалась с Богом похоти, правда, ему его принадлежность до сих пор не известна. И слава богу, ведь правда окажется намного хуже, чем работа Наоми — бурлеск. По сравнению С Бальтазаром, работу девушки никто не критикует. Её матери нравится бурлеск и всё, что с ним связано.
— Больше ни гроша не получишь, — ругнулся Нейтан, переведя на себя всё внимание.
— А ты сколько на игры тратишь? — съязвила Наоми, отчего брат ещё сильнее злится.
— Вали в машину, — отмахнулся Нейтан и повернулся к Бартоломео. — Пошли, Барто.
— Они тоже едут с нами. — Бартоломео кивнул в сторону демонов. — Это... друзья.
Нейтан пожал плечами. Мон-Герреты последовали за ними, странно косясь друг на друга, думая, что им показалось — Бартоломео проявил доброту?
— И не возвращайтесь! — саркастично добавил Бальтазар и перевёл взгляд на наследника.
Бартоломео в последний раз обернулся на близнецов и, высказав Бальтазару всё, что думает, громко хлопнул дверью. В машине Наоми молча глядела в окно, изредка переводя взгляд на брата, который в этот раз держал руль обеими руками. Больше никто из них не разговаривал.
***
В гараже Мендерсов достаточно машин, чтобы Бартоломео подумал, что его день рождения будут отмечать всей семьёй. Дворецкий сопровождал членов семьи в дом и не проронил ни слова — даже не поздравил Бартоломео с двадцатилетием. Не успел Нейтан окончательно войти и кинуть на кушетку ключи от машины, как к нему на встречу побежал четырёхлетний сын Ксандр. Мужчина сел на корточки, раскрыл перед сыном руки, и малыш Ксандр упал прямо в них. Со второго этажа спустилась мать Бартоломео, подошла и поцеловала своё сокровище в щёку. С кухни вышел Леон, весь красный и в шерсти, держа на руках щенка.
— Издеваешься? — Бартоломео перехватил щенка и улыбнулся. Он прожужжал отцу все уши тем, что хотел бы большого пса. — Я бы сам купил, если бы ты дал мне денег.
— Купить и дать — слова синонимы.
Щенок обнюхал парня и облизал его нос. — Паул привёз его и забыл, что ему нужен ошейник.
— Как всегда никто меня не просветил. — Бартоломео чешет щенка за ухом. — Отныне ты Агробаст.
— Сын Аида? — усмехнулся Леон. — Астарот бы не одобрил.
Наоми села в свободное от коробок кресло и опустила голову вниз. От её внешнего вида Бартоломео стало неприятно. Он решил утешить обиженную на весь мир девушку и переложил ей на колени щенка. Наоми сразу же начала гладить его гладкую шерсть. Бартоломео посоветовал ей застегнуться, и она послушно выполнила просьбу. Пока сюда не вернулись брат и мама, у Наоми есть ещё время поиграть с псом. Однако крошечный Агробаст не спасёт девушку от громких нотаций о неподобающем поведении и отвратительном выборе партнёра. Возможно, Нейтан примет более суровое наказание за нарушение единственного правила, с которым их мать Миа будет согласна.
— Бальт просил передать, что он ждёт вас в клубе вечером. В качестве извинений, тебе доступны его лучшие напитки. Я не знаю, что на него нашло, но глубоко прошу прощения.
— Посмотрим, достойны ли эти напитки моих денег, — пожал плечами Барто.
— Моих денег, — подметил Леон, отчего Бартоломео умолк.
Парень подошёл к отцу и вкратце рассказал про утреннюю встречу с близнецами Мон-Геррет и то, как он до смерти их ненавидит. Леон молчал, ибо привык не заострять внимание на этой семье.
— Тебя не тронули? — сухо спросил Леон.
— Не тронули.
Бартоломео услышал, как в гараж заехала ещё одна машина и, возможно, это его лучший друг Паул.
— Пообещай мне, что ты их выслушаешь. Иначе они не отстанут. А если припрётся их отец, будет ещё хуже, — попросил Бартоломео.
— Ты помнишь, о чём я тебя предупреждал?
— Помню. Я смогу постоять за себя, если потребуется, но если в следующий будет Астарот?
Леон похлопал сына по плечу и уверил в том, что в следующий раз ничего не случится. Леону не дал договорить вошедший светловолосый друг сына, держащий в руках не только ошейник для пса, но и конверт.
«Деньги принёс?» — удивился Леон, ведь денег в его семье не то, чтобы достаточно — они не закончатся даже после его смерти.
Паул уже как член этой семьи. Где и Бартоломео, там и он, чем занимается Бартоломео, тем занимается и Паул. Даже несмотря на то, что он многое не любит, и, в отличие от друга, ест мясо. А ведь Леон думал, что эта дружба долгой не будет.
— Такой подойдёт? — Паул сунул мужчине в руки чёрный ошейник с именем.
— Пойдёт, — оценил Леон. — А где Агробаст?
— Пусть Наоми отвлечётся. Нейтан был так зол, что я начал переживать за неё. — Барто и Паул дружественно обнялись и ударились кулаками. После, Паул плюхнулся на диван и раскрыл подарочный конверт.
— Я знаю, что у Леона есть татуировка. А почему ты, такой невинный милый пёсик, не имеешь тоже? У меня вон, на обеих руках.
Леон скрестил руки на груди, показывая недовольство, но Бартоломео наоборот, обрадовался.
— Спасибо, я найду татуировку, — поблагодарил Бартоломео друга за подарок.
Ладони Мендерсов зачесались так резко, что сначала Барто подумал, что их с отцом цапнуло насекомое. В следующую секунду дворецкий впустил в дом разочарованных Мон-Герретов.