Хроники выживания во дворце

[*Лингуан 陵光 — (陵 (líng) — курган, императорская гробница, возвышенность.光 (guāng) — свет, сияние, блеск.) буквально «свет гробницы», «сияние над курганом». Может быть связано с четырьмя божественными зверями (四象, sì xiàng), которые символизируют стороны света в китайской космологии, чаще всего ассоциируют именно с Югом и Фениксом (считают также именем феникса), потому что как термин в классических текстах обозначает южный свет, полуденное сияние, высшую точку солнца — именно когда оно на юге. Таким образом, можно интерпретировать как «сияние юга», «высший свет», «огненное восхождение». Также термин используют как символ власти, вознесения, красоты в трагедии, огня и бессмертия.]

Середина марта.

В последний день перед выходом из башни Чжай Син Ся Цин начал пытаться подражать движениям Лу Гуаньсюэ. Сначала он чувствовал себя крайне неловко, словно разучился управлять телом: руки не слушались, ноги путались.

Лу Гуаньсюэ, наблюдая за происходящим со стороны, искренне спросил:

— Ты сначала решил научиться ходить?

Ся Цин, чувствуя смущение и раздражение, рявкнул:

— Заткнись!

Территория вокруг пагоды была запретной в царства Чу, обычным людям запрещено входить туда без разрешения. Певицы и танцовщицы регулярно появлялись здесь, но неизменным оставалась пагода напротив. Наблюдая за ней так долго, Ся Цин мог с закрытыми глазами представить себе её очертания: белые стены, черные карнизы, девять возвышающихся уровней, окруженных фиолетовой ци и буддийским светом. 

Однажды старый евнух, заискивающе улыбаясь, сказал:

— Ваше Величество, русал, которого вы спасли в прошлый раз, совсем поправился. Хотите, раб приведет его сюда, чтобы он выразил вам благодарность?

В выражении благодарности не было необходимости, но Ся Цин не удержался и спросил:

— Как его нога?

Старый евнух просиял:

— Всего лишь откусили кусок мяса, ничего серьёзного. Этот слуга думает, что ради одной вашей фразы, Ваше Величество, это того стоит, даже если бы этому ничтоженему русалу пришлось бы умереть.

Ся Цин выдавил улыбку, подумав, что люди вокруг Лу Гуаньсюэ действительно интересны и весьма искусны в общении.

Старый евнух некоторое время ждал, но ответ так и не последовал. Он осторожно поднял глаза и увидел, что его лицо стало ледяным, а в глазах блеснула угроза. С глухим стуком он опустился на колени, в панике начав кланяться:

— Ваше Величество, пощадите мою жизнь, пощадите мою жизнь! Это моя вина, что раб слишком много говорил. Раб заслуживает тысячу смертей.

— ???

Ся Цин был в еще большем замешательстве, чем он.

Что он сделал?! Почему этот человек начал молить о пощаде?!

Ся Цин инстинктивно посмотрел на виновника рядом с собой. Лу Гуаньсюэ с полуулыбкой сказал:

— Привыкнешь.

Какое к чёрту «привыкнешь», Ся Цин был так измучен, что слабо махнул рукой:

— Ты... иди уже.

Старый евнух заплакал от радости, слёзы текли по лицу:

— Благодарю вас, Ваше Величество, за то, что вы сохранили мне жизнь! Да пребудет с Вашим Величеством великое благословение и долголетие! Этот старый раб немедленно уходит!

После того, как евнух ушел, Ся Цин спросил:

— Как зовут этого старого евнуха?

Лу Гуаньсюэ на мгновение задумался:

— Чжан Шань.

— Как долго он уже служит тебе? Сможет ли он с первого взгляда определить, что со мной что-то не так? — обеспокоенно спросил Ся Цин.

— Нет.

— Хм?

В глазах Лу Гуаньсюэ появилась улыбка, когда он медленно произнес:

— Всё в порядке. Все, что я делаю, правильно.

Ся Цин: «...» Каким капризным и непредсказуемым нужно быть в своей повседневной жизни, чтобы иметь такую самоуверенность говорить подобное.

Душа Лу Гуаньсюэ действительно была слабой и усталой. Войдя в спальню, он рухнул на письменный стол и заснул, а Ся Цин, завернувшись в одеяло, устроился напротив с книгой в руках.

После того как демоническая аура пагоды рассеялась больше не было той леденящей душу муки, но телу легче не стало. Холод пронизывал конечности, тяжелый и тягучий, словно оковы, идущие из глубин моря.

Хотя его и привела система, эта идиотка торопилась и выдала ему только кучу шаблонных сюжетных линий. Чтобы понять конкретную ситуацию в царстве Чу, Ся Цину не оставалось ничего, кроме как самому копаться в книгах.

Царство Чу было самой большой страной в мире, занимало шестнадцать провинций Центральных равнин, доминировало в мире и получало дань со всех уголков земли. Его столица, Лингуан, была крупнейшим городом в мире, шумным и процветающим, достигшим пика своей славы. 

В Лингуане властвуют три древних рода: Янь, Вэй и У, все они были древними аристократическими семьями, прочно укоренившиеся в величественной императорской столице. Их власть была сложной и переплетенной, они конкурировали друг с другом, и могущество аристократических семей, подобно крыльям, заслоняло небо.

В настоящее время семья Янь, связанная кровными узами с вдовствующей императрицей, начала проявлять активность; отношение семьи Вэй было неоднозначным и неясным; только семья У сохраняла верность на протяжении многих поколений, являясь самым честным сторонником императора.

Время поджимало, и Ся Цин успел только бегло ознакомился с тремя личностями: Вдовствующая императрица, регент и верховный жрец. Сначала, конечно же, нужно было изучить вдовствующую императрицу, Янь Ланьюй, “сумасшедшую женщину”, о которой упоминал Лу Гуаньсюэ.

Ся Цин пролистал несколько страниц книги.

Янь Ланьюй, как старшая законная дочь семьи Янь, обладала несравненно высоким статусом; ещё при рождении её назначили невестой наследного принца, обеспечив беспрецедентной славой. Человек, записавший это, вероятно, был ярым поклонником Янь Ланьюй, весь текст представлял собой сплошные восхваления, превозносящие её до небес.

Писали, что ещё до замужества она уже прославилась в столице, отличаясь мастерством в музыке, игре в шахматы, каллиграфии, живописи, поэзии и песнях. После поступления в Восточный Дворец* она стала еще более известна своей добродетельной и мягкой натурой.

[*Восточный дворец, резиденция наследного принца.]

Янь Ланьюй происходила из престижной семьи, обладала хорошим характером и исключительной красотой. Она не соперничала, не завидовала, не устраивала сцен, и единственное, о чем сожалела, так это о том, что у нее не было детей. Однажды у нее случился выкидыш, и с тех пор она больше не могла забеременеть.

Что касается регента, то тут все относительно просто. Старший брат Янь Ланьюй, в прошлом военный генерал, злобный и вспыльчивый, упрямый и своевольный человек.

О Верховном жреце почти ничего не известно. Упоминается только, что Верховный жрец проживает за пределами Лингуана в храме Цзинши*, отделенным от императорского города бурной рекой. Если не считать ежегодной церемонии поклонения предкам императорской семьи Чу, он появлялся редко.

[*经世 (jīngshì) буквально переводится как: «Управлять миром» или «заботиться о делах мира».]

Когда Лу Гуаньсюэ проснулся, Ся Цин тут же с нетерпением спросил:

— Что же за человек Янь Ланьюй?

Лу Гуаньсюэ, только что открывший глаза, выглядел ленивым. Услышав вопрос, в уголках его губ появилась слабая улыбка, и он хрипло произнес:

— Она? Ты поймешь, когда увидишь ее.

Пойму, когда увижу её.

В тот день, когда он покинул башню Чжай Син, дул освежающий ветерок, и не было ни облачка. Ся Цин встал рано утром, служанки помогли ему надеть одежду, головной убор и привести в порядок волосы.

Императорская карета не могла въехать на запретную территорию, поэтому ему пришлось идти пешком через бамбуковый лес Сяосян. На выходе его встретила девушка в розовом дворцовом платье, она, грациозно кланяясь и улыбаясь, словно весенний цветок, мягким голосом сказала:

— Поздравляю, Ваше Величество, с выходом из уединения. Её Величество Вдовствующая императрица уже давно ждёт вас в зале Цзинсинь*, — после она добавила, — Во время пребывания Вашего Величества в башне Чжай Син Вдовствующая императрица была так обеспокоена, что даже не могла нормально есть или спать.

[*静心 (jìngxīn) буквально переводится как: «успокоить сердце» или «успокоить ум».]

Ся Цин чувствовал себя неловко, не зная, что сказать. Лу Гуаньсюэ стоял рядом с ним, одетый в белое, как снег, одеяние, и слабо улыбался.

— Ты не обязан отвечать ей. Если ты не хочешь вступать в разговор, можешь просто игнорировать всех.

Ся Цин: «... О»

Дворцовые здания были величественными, демонстрируя богатство мира. Когда императорская карета неспешно катилась по дворцовым дорогам, повсюду царила роскошь и великолепие.

Зал Цзинсинь располагался в уединенной части императорского сада. Внутри в воздухе витал запах благовоний, похожий на успокаивающий аромат сандалового дерева. Еще не успев войти, Ся Цин услышал нежный женский голос, тихо разговаривающий с молодым евнухом неподалеку. 

— На днях императорская кухня сообщила, что придумала новое блюдо. Хм, как оно называется?

— Отвечаю вдовствующей императрице, слуга услышал, что это называется "Цюанькэ* Дангуй*"

— "Цюанькэ Дангуй"? Название довольно интересное.

[*泉客 (quán kè) — «Гость источника» или «гость подземных вод» – это эвфемизм для умершего человека; так же в мифологических текстах может быть образом мистического странника (водного духа), связанного с водой или подземными потоками.
*当归 (dāngguī) — это китайское растение, известное как «диоскорея китайская» или «женшень для женщин», а также «китайская ангелика», используется в традиционной китайской медицине. Он ценится за свои лечебные свойства, особенно для женского здоровья: Улучшение циркуляции крови; Регулировка менструального цикла; Лечение различных гинекологических заболеваний.]

Её голос звучал нежно и мягко, а
смех был лёгким и изысканным, как у благородной леди. 

Дворцовая служанка повысила голос:

— Докладываю, Ваше Величество, Его Величество прибыл.

— Хм, Гуаньсюэ здесь?

Услышав это, женщина, сидевшая на троне феникса и разговаривающая с евнухом, немедленно выпрямилась и села как подобает. Она была на двадцать лет моложе покойного императора, всё ещё в расцвете сил, но, возможно, считая, что возраст не слишком соответствует солидности её положения, вдовствующая императрица одевалась довольно просто.

На ней было длинное синее платье с серебряной вышивкой по краям, а ее черные волосы были собраны в простой пучок, украшенный несколькими жемчужинами. Благодаря легкому макияжу она выглядела нежно, излучая учтивость и добродетель.

Ся Цин немного растерялся:

— Что мне сказать? Как мне ее поприветствовать?

— Не нужно, — ответил Лу Гуаньсюэ.

Ся Цин: “???” Чёрт, разве вы, члены императорской семьи, не должны соблюдать формальности и протокол?

В результате эта вдовствующая императрица действительно была необыкновенным человеком.

— Давай пропустим все эти формальности между нами, матерью и сыном, — ее улыбка была как у сияющей юной девушки, когда она легко поманила рукой, — Быстрее, Гуаньсюэ, садись и дай Айцзя* хорошенько тебя рассмотреть.

[*哀家 (āi jiā) — старинное выражение, которое использовалось как самоназвание вдовствующей императрицы, выражение символизировало её печаль и траур после утраты мужа.]

Вдовствующая императрица внимательно осмотрела его, выказывая беспокойство:

— Прошло несколько дней с нашей последней встречи. Ты уже привык к своему пребыванию в башне Чжай Син? Айцзя заметила, что ты немного похудел. Еда тебе не по вкусу? — она повернулась к молодому евнуху, стоявшему рядом с ней, и спросила, — Он немного похудел, не так ли?

— Да, — покорно ответил молодой евнух.

Лу Гуаньсюэ усмехнулся и небрежно сел рядом с Ся Цином. Он казался по-настоящему слабым, с усталыми глазами, и уже опирался на руку, готовый заснуть. Ся Цин, оставшись один на один с нежными расспросами Янь Ланьюй, был сбит с толку — как ты можешь спать?! Ты действительно настолько доверяешь мне?!

Но Янь Ланьюй не дала ему возможности прийти в себя, продолжая мягким и нежным тоном:

— Гуаньсюэ?

Ся Цин тут же вернулся к реальности:

— Ммм, нет аппетита, — это были точные слова Лу Гуаньсюэ, так что в них не должно было быть ничего неправильного. Ему не нужно было притворяться. Голос Лу Гуаньсюэ от природы был холодным и выразительным, поэтому ему просто нужно было говорить спокойно. Однако в глубине души Ся Цин чувствовал себя виноватым и добавил, — Спасибо за заботу, Вдовствующая императрица.

Сказав это, он услышал, как Лу Гуаньсюэ усмехнулся с каким-то невнятным подтекстом рядом с ним.

— ... — Ся Цин сжал кулаки. 

Если ты думаешь, что сможешь сделать это лучше, тогда давай, делай сам.

В глазах Янь Ланьюй появилась жалость.

— Ты страдал.

— Не страдал, — сухо ответил Ся Цин.

Выражение лица Янь Ланьюй стало слегка печальным.

— Если бы не тот факт, что кровь, текущая в теле Айцзя, не принадлежит семье Лу, Айцзя хотела бы вынести это за тебя, — она повернулась к молодому евнуху и спросила, — Кто входил в башню Чжай Син до Лу Гуаньсюэ?

— Отвечаю Вдовствующей императрице, это был покойный Третий принц, — ответил молодой евнух.

Янь Ланьюй произнесла «О», нахмурив брови и тихо вздохнув:

— Как же тяжела судьба наследников царства Чу, одни преждевременно скончались, другие умерли от болезней, а покойный император ушел так внезапно, оставив тебя без брата по крови. Ты всегда был слаб здоровьем и чрезвычайно чувствителен к холоду и боли. Демон в пагоде становится все более жестоким с каждым годом. Айцзя действительно не знает, что делать в следующем году.

Ся Цин поджал губы, сохраняя молчание.

Пока Янь Ланьюй говорила, у нее покраснели уголки глаз. Она подняла рукав, чтобы аккуратно вытереть их, и продолжила:

— Однако несколько дней назад Верховный жрец отправил сообщение, наконец, принеся хорошие новости. Айцзя три года умоляла храм Цзинши об этом вопросе. Верховный жрец изучил древние тексты и нашел способ полностью подчинить демона. Сейчас он ищет подсказки в Дунчжоу. Если удастся разрушить пагоду, тебе не придется терпеть эти мучения каждый год.

…Что он должен сказать в этом сценарии любящей матери и почтительного сына?

Подумав немного, Ся Цин все же сдержанно сказал:

— Благодарю императрицу-мать за беспокойство.

Вдовствующая императрица вздохнула и опустила руку, русалочьи жемчужины на ее висках засияли холодным светом.

— Но вопрос с подчинением демона все еще остается нерешенным. Если ты действительно заботишься обо мне, своей матери, и обеспокоен моими стараниями, тогда хоть раз будь послушен и поставь вопрос о выборе супруги на повестку дня.

Выбор супруги?! Ся Цин с огромным трудом сдержался, чтобы не повернуть голову и не посмотреть на Лу Гуаньсюэ. 

Глаза Янь Ланьюй все еще были слегка покрасневшими, и она тихо проговорила:

— В нашей семье Лу потомство и так скудное, а теперь остался только ты один. Айцзя каждый день живет в страхе, боясь, что с тобой могут случиться какие-нибудь неприятности. Если даже тебя не удастся спасти, и императорская родословная прервется на этом поколении, Айцзя будет слишком стыдно встретиться лицом к лицу с покойным императором в подземном мире.

Ся Цин: «...»

Он начал погружаться в свои мысли. На самом деле, Ся Цин не боялся Янь Ланьюй; он просто боялся, что любая ошибка в его выступлении может навредить Лу Гуаньсюэ. Однако его прежние неуклюжие ответы не вызвали у Янь Ланьюй подозрений, поэтому он позволил себе расслабиться и промолчал.

К счастью, Янь Ланьюй не нуждалась в его ответах. Она с помощью своего молодого евнуха могла спокойно и мягко договорить всё сама. Откинувшись назад, она тихо спросила:

— Его Величеству ведь уже пятнадцать?

— Да, в прошлом месяце только исполнилось, — почтительно ответил молодой евнух.

Женщина на троне феникса кивнула, в её глазах отражалась тихая, осенняя печаль, и она с лёгким вздохом проговорила:

— Гуаньсюэ, теперь, когда тебе пятнадцать, гарему не подобает оставаться пустым. Завтра Айцзя попросит подать список подходящих кандидаток, ты выберешь, а после утвердим имена. На весеннем банкете в следующем месяце обязательно встреться с ними должным образом, — затем она вспомнила что-то еще и небрежно заметила, — Кажется, несколько императоров и императриц нашего царства Чу влюбились друг в друга с первого взгляда во время Весеннего банкета.

— Верно, — подтвердил молодой евнух.

Янь Ланьюй слегка улыбнулась, явно удовлетворённая, а затем с мягкой заботой спросила:

— Что думаешь, Гуаньсюэ?

Ся Цин: «...»

Прежде чем приехать сюда, он представлял себе бесчисленные сценарии, с которыми ему предстоит столкнуться с этой высокопоставленной хозяйкой гарема. Он думал, что она может быть высокомерной и яркой из-за своего благородного происхождения, или, может быть, строгой и суровой из-за своего превосходного воспитания, или, может быть, нежной и добросердечной, как белый лотос?

Но реальность была далеко за пределами его воображения. Женщина, которую Лу Гуаньсюэ мог бы назвать “сумасшедшей”, была действительно непостижима для обычных людей. Пока он молча анализировал Янь Ланьюй в своем уме, раздался холодный голос Лу Гуаньсюэ:

— Согласись с ней.

Ся Цин замер. По совпадению, вопросительный взгляд Янь Ланьюй упал на него. Ся Цин немедленно пришел в себя, его пальцы слегка сжались, и он опустил взгляд, нерешительно говоря:

— Сын полностью полагается на решение императрицы-матери...

Янь Ланьюй улыбнулась, глубоко вздохнув с облегчением, словно тяжесть свалилась с её сердца. Её лицо было юным, а когда она улыбалась, глаза будто наполнялись сиянием.

— Замечательно. Раз ты согласился, Айцзя тоже может быть спокойна, — она выпрямилась и заговорила тихо и ласковее, — Гуаньсюэ, должно быть, устал после того, как только что вышел из башни Чжай Син. Ступай в купальню, смой всю накопившуюся негативную энергию, хорошенько выспись и отдохни.

Ся Цин, только и мечтая скорее уйти, поднялся:

— Сын откланивается.

Когда он уходил, сквозь тонкую ширму Ся Цин увидел Янь Ланьюй. Решив все заботы, она пребывала в прекрасном настроении, лениво откинувшись на спинку трона Феникса, а ее губы были такими красными, что казалось, вот-вот закапает кровь. Она прошептала молодому евнуху, вдыхая нежный и тихий аромат сандалового дерева:

— Скажи императорской кухне, чтобы сменила название. "Цюанькэ Дангуй" звучит неприятно, Айцзя это не нравится.

На самом деле ее голос оставался очень нежным, но когда она произнесла эту фразу, от него веяло холодной отстранённостью, как от клинка на ярком полуденном солнце.

— Слушаюсь.

Уходя, Ся Цин с любопытством спросил:

— Что это за блюдо ”Цюанькэ Дангуй"?

Лу Гуаньсюэ потер пальцами виски и улыбнулся:

— Как думаешь, что значит 'цюанькэ'.

— И что значит?

Лу Гуаньсюэ едва заметно приподнял уголки губ:

— 'Цюанькэ' – другое название русалок.

——

Примечание автора: Часть【Башня Чжай Син】завершена, и теперь мы приступаем к части【Лин Гуан】! Ах, у меня проблемы с аннотацией. Эта аннотация была написана на скорую руку на основе первой главы после того, как я опубликовала рассказ = =, вероятно, она была написана менее чем за десять минут. Если среди вас есть гениальные авторы, пожалуйста, поделитесь со мной своими идеями.