Хроники выживания во дворце

Когда чернильный покров ночи сгустился, небеса обрушили на землю проливной ливень. Дождь хлестал по кажущимся бесконечными просторам бамбукового леса, и под его натиском колыхался огромный изумрудный ковер. Каждый гигантский стебель покачивался и поскрипывал, и этот звук, словно торжественная симфония, сопровождал неумолимую барабанную дробь ливня по их широким листьям.
 
Высоко на вершине башни Чжай Син бронзовые колокола заунывно перезванивали, их скорбная песня разносилась ветром по истерзанному бурей ландшафту. 

Вскоре он остался во дворце один.

Ся Цин наконец-то оправился от боли. Агония утихла, оставив после себя глухую боль, которая отражала обжигающий ад, когда-то прожигавший его меридианы. Его лицо было бледным как бумага, когда он опустился на колени в центре зала, его белоснежная мантия превратилась в жуткий гобелен, испачканный багряными пятнами, черные волосы растрепались, закрывая лицо, и он выглядел крайне жалким.

Лу Гуаньсюэ спокойно наблюдал за происходящим со стороны с необъяснимой улыбкой.

— Я никогда раньше не видел себя в таком плачевном состоянии.

Ся Цин просто хотел убить его, его глаза налились кровью, голос охрип, когда он стиснул зубы:

— Лу Гуаньсюэ, ты больной? Почему ты заставил меня завладеть твоим телом?

Лу Гуаньсюэ опустил взгляд:

— Разве ты не сделал это добровольно?

Ся Цин свирепо уставился на него.

Лу Гуаньсюэ тоже смотрел на него, его взгляд проникал сквозь фальшивый фасад прямо в душу. Темные глаза не могли скрыть своей остроты и холода, словно лезвия, способные оставить шрамы на душе.

— Я не виню тебя за то, что ты насильно овладел моим телом, так почему же ты обвиняешь меня? — небрежно заметил Лу Гуаньсюэ, а затем наклонился, понизил голос и тихо рассмеялся, сказав, — Ся Цин, ты использовал меня, чтобы проявить свою доброту и справедливость, как ты можешь винить меня?

Ся Цин отвернулся, не желая больше иметь дело с этим сумасшедшим.

— Исчезни! — прохрипел он, схватившись за грудь, и, шатаясь, поднялся на ноги, трясясь от гнева, — Хорошо, теперь я вижу, что твое существование – это катастрофа. Ты хочешь призвать злых духов, да? Хорошо, я покажу тебе, что происходит, когда в тебя вселяется призрак.

Твою мать!

Он собирается спрыгнуть со здания!

Он хочет, чтобы этот извращенец умер!

Ся Цин проглотил сладковато-кровавый привкус в горле, выйдя босиком наружи. На террасе башни Чжай Син холодный ветер и дождь неистово трепали его черные волосы, а широкие белые рукава развевались, как струящийся снег.

Лу Гуаньсюэ долго смеялся позади него.

Ся Цин был так зол, что взобрался на перила, желая упасть посильнее.

— Я не собирался убивать эту русалку, — вдоволь насмеявшись, Лу Гуаньсюэ сказал ему вслед, — Мы можем поговорить.

Ся Цин ответил ему его же предыдущими словами, и усмехнувшись саркастически произнес:

— Я не хочу с тобой разговаривать.

— Но я хочу поговорить с тобой.

Ся Цин стиснул зубы. Он действительно намеревался прыгнуть, но когда взобрался на перила и посмотрел вниз, на башню высотой в сто чи, то ему стало немного страшно. Пагода светилась красным, а внизу виднелся странный бамбуковый лес.

Лу Гуаньсюэ уже был рядом с ним, и его призрачное состояние делало его бледный и хрупкий вид еще более заметными. Он медленно произнес:

— Если ты прыгнешь, я не умру. Напротив, если со мной что-то случится, пострадают многие люди.

Ся Цин бросил на него сердитый взгляд, но в глубине души понимал, что, возможно, его слова “не умру”, были правдой. Даже сама обстановка этой пагоды была жутковатой, не говоря уже о мучениях, которые испытывало это тело, словно от сломанных костей.

Ся Цин чувствовал себя совершенно измотанным, как морально, так и физически. Ему нечего было сказать Лу Гуаньсюэ, чьи противоположные взгляды делали любую содержательную беседу невозможной. Все, что он хотел сделать – это выплеснуть свое разочарование на систему.

Лу Гуаньсюэ слегка улыбнулся и очень мягким голосом сказал:

— Рядом со мной немногие могут быть беззаботными зрителями, не испытывающими никаких забот.

Ся Цин затаил дыхание, бросив на него холодный взгляд. Лу Гуаньсюэ больше не провоцировал его, мягко сказав:

— На самом деле, мы можем мирно сосуществовать.

— Только не говори мне, что все, что ты делал сегодня вечером, было просто ради развлечения, — не выдержал Ся Цин.

Чистая улыбка снова появилась в уголках губ Лу Гуаньсюэ, невинная и наивная:

— Забавно, это было действительно забавно.

Черт возьми… 

Когда Ся Цин наполовину вытащил свое тело наружу, Лу Гуаньсюэ усмехнулся и добавил:

— Но не совсем.

Ся Цин схватился за перила и, обернувшись, холодно спросил:

— Почему?

Лу Гуаньсюэ на мгновение задумался и сказал:

— Я боюсь боли.

Проклятие.

Ся Цин был так зол, что у него дрожали зубы:

— Ты навлекаешь на себя одержимость призрака, потому что боишься боли?

— Мгм, — Лу Гуаньсюэ не стал этого отрицать, слегка приподняв подбородок и глядя на невероятно жуткую девятиэтажную пагоду напротив, его тон был непринужденным, — Каждый год, в начале марта, когда начинается весенний гром, великий демон внутри пагоды становится беспокойным. Чтобы усмирить его, императорской семье царства Чу приходится терпеть буйную энергию демона внутри башни Чжай Син. Демоническая энергия с каждым годом становится все сильнее. В прошлом году я ужасно страдал и не хотел повторять это в этом году.

Ся Цин: «…»

Он недоверчиво повернул голову и спросил:

— Значит, ты использовал меня как козла отпущения?

Лу Гуаньсюэ на мгновение задумался, а затем серьезно сказал:

— Я думал, что призраки не могут испытывать такую боль, но я не ожидал… Мне жаль.

Ся Цин был совершенно сбит с толку. Лу Гуаньсюэ снова рассмеялся.

— Тебе не холодно? Зайди внутрь и поговорим. Поскольку у них есть мой приказ, они вылечат эту юную русалку, так что не волнуйся.

Теперь Ся Цин смотрел на Лу Гуаньсюэ так, словно у того было несколько личностей.

Но на самом деле он не мог заставить себя спрыгнуть со здания. После минутного молчания он спустился с перил и неловко спросил Лу Гуаньсюэ, который смотрел на него:

— Тебе не странно видеть, как я использую твое тело?

— Конечно, я смотрю не на себя, — улыбнулся Лу Гуаньсюэ.

— Что?

— Я смотрю на тебя.

Ся Цин на мгновение остолбенел:

— Ты можешь напрямую видеть мою душу?

— Мгм.

Ся Цин: Невероятно.

Настроение Ся Цина сейчас было крайне плохим, он продувался на ветру и мокнул под дождем на террасе. Его и без того хрупкое и измученное тело чувствовало еще больший дискомфорт. Он чихнул, его глаза слегка покраснели, и он сдерживал в себе грязные слова, чувствуя себя хорошим человеком, загнанным в угол.

Он стал человеком, чувствовуя себя неуютно, в то время как Лу Гуаньсюэ превратился в призрака, оставаясь спокойным и собранным.

… 

Внутри спальни ярко горели свечи, было тепло и уютно. Ся Цин подвязал волосы. Волосы Лу Гуаньсюэ были на удивление мягкими, холодные на ощупь, точно чёрная вода*.

[*"冰凉像是黑色的水" — здесь "чёрная вода"  не грязная, а глубокая, гладкая, пугающе красивая, с тонким налётом холода, как у существа не совсем живого.]

Ему было слишком холодно, и он не понимал, как Лу Гуаньсюэ ежедневно терпел эту боль и холод. В любом случае, каждая секунда, проведенная Ся Цином в этом теле, казалась пыткой.

Завернутый в одеяло, как цзунцзы*, Ся Цин сказал приглушенным голосом:

— Я не хочу мирно сосуществовать с тобой. Выпусти меня.

[*клецка в форме пирамиды, сделанная из клейкого риса, обернутого в бамбук или листья тростника.]

— Разве ты не пытаешься накопить заслуги? — ответил Лу Гуаньсюэ.

Ся Цин застыл, напряженно подняв голову.

— Как насчет взаимопомощи? В любом случае, поскольку я затащил тебя в мир смертных, ты больше не можешь оставаться посторонним, — продолжил Лу Гуаньсюэ.

Ся Цин уставился на него, его зрачки сузились, а голос охрип:

— Что ты слышал из моего разговора с системой?

Лу Гуаньсюэ наклонил голову, улыбаясь:

— Вероятно, все.

Ся Цин: «…»

Черт возьми, Лу Гуаньсюэ действительно каждый день бросает вызов его восприятию!

— Я слышал, что умру через три месяца; слышал, что ты можешь завладеть моим телом, чтобы накопить достаточно заслуг для возрождения; слышал... — спокойно сказал Лу Гуаньсюэ, а затем мягко и чисто улыбнулся, — слышал, что я буду любить Вэнь Цзяо и в конце концов умру за него. 

Ся Цин не мог в это поверить:

— Неужели ты ничего из этого не боишься? Если бы я сказал тебе, что это мир книги, ты бы мне поверил?

Лу Гуаньсюэ вспомнил, каким робким был огонь перед ним, и уголки его губ приподнялись:

— Пока это исходит от тебя, я буду верить.

Поверишь мне на слово!

Ты с ума сошел!

Придя сюда, Ся Цин никогда не думал, что это мир из книги, а теперь и подавно. Для него слова системы больше походили на пророчества.

Ся Цин больше не хотел вникать в это, чувствуя себя бессильным.

— Чего ты хочешь?

Лу Гуаньсюэ опустил взгляд, выглядя хрупким и измученным.

— Год за годом на меня воздействовала демоническая энергия. Сейчас моя душа очень слаба, и время от времени мне нужен глубокий сон. Но теперь, когда во дворце кризис, а эта женщина наблюдает за мной, я не могу проявить ни малейших признаков слабости. Поэтому я надеюсь, что, когда понадобится, ты поможешь мне не заснуть.

Ся Цин долго смотрел на него, прежде чем повысить голос:

— Это все?

— Мгм.

Ся Цин потерял дар речи. Вот так просто? Обязательно ли было делать это таким образом?

Однако, на самом деле, если бы Лу Гуаньсюэ не затронул эту тему, Ся Цин планировал смотреть шоу еще полгода.

Система действительно была мошеннической. Накопление заслуг за счет тирана? Что за чушь собачья. К счастью, он на это не согласился. 

Конечно, Ся Цин был слишком ленив, чтобы объяснить эти детали Лу Гуаньсюэ. Ему было суждено остаться рядом с ним, и он задавался вопросом, сможет ли он действительно просто стоять в стороне и наблюдать за происходящим в такой же ситуации в будущем.

Ся Цин чувствовал, что в своих прошлых жизнях он, должно быть, был героем, раз обладал таким чувством справедливости. Его отвращение к убийству было словно записано в его генах, въелось в его кости.

— Ты все обдумал? — спросил Лу Гуаньсюэ

— Нет, — недовольно ответил Ся Цин.

— Это действительно больно?

— Ерунда.

Лу Гуаньсюэ улыбнулся, затем внезапно протянул руку, и его рукав поднялся, словно падающий снег, обнажив тонкое бледное запястье. Он наклонился ближе, его пальцы нежно коснулись лба Ся Цина, проникая за пределы поверхности, достигая глубины его души.

Ся Цин был ошеломлен, лежа под одеялом.

В следующее мгновение теплый поток потек по его конечностям и костям. Он почувствовал, что его душа становится легче и прозрачнее, боль от горящей крови и ломающихся костей становится все более размытой. После вспышки белого света Ся Цин уже выплыл из этого измученного тела. 

Он завис в воздухе, в оцепенении приземлился на пол и встал по другую сторону стола, глядя, как посторонний, на Лу Гуаньсюэ, похожего на цзунцзы. Его чёрные волосы прилипли к лицу, юноша безудержно дрожал, морщился от боли, а на губе остался белым след от укуса — о, именно такой вид он оставил после себя.

Однако, как только первоначальная душа завладела телом, впечатление, которое оно производило на окружающих, полностью изменилось.

Словно не чувствуя боли, Лу Гуаньсюэ спокойно развернул одеяло, затем опустил ресницы и привел в порядок волосы, растрепанные Ся Цином. Слегка приподняв рукав, его тонкая рука нежно коснулась собственных глаз. Почувствовав немного влаги, он замер, а затем не смог удержаться от смеха. 

Ся Цин: «…»

Ему очень хотелось выпрыгнуть из окна.

Лу Гуаньсюэ улыбнулся и тихо спросил:

— Ты плачешь от боли?

Ся Цин бесстыдно возразил:

— Это твое тело, так что если кто и плачет, так это ты!

Лу Гуаньсюэ кивнул:

— Хорошо, это я

Ся Цин внимательно разглядывал его, надеясь увидеть на его лице боль, борьбу или уязвимость. Однако, если только Лу Гуаньсюэ не притворялся намеренно, этих эмоций нигде не было видно.

— Разве ты не боишься боли? — спросил Ся Цин.

Лу Гуаньсюэ взглянул на него и спокойно произнёс:

— То, что я боюсь боли, не значит, что я не могу ее вынести. Я не могу позволить тебе страдать из-за меня.

— О, — сухо ответил Ся Цин.

Теперь ты притворяешься хорошим парнем?

— Ты все обдумал? — спросил Лу Гуаньсюэ.

Это был уже второй раз, когда он задавал этот вопрос. 

Ся Цин почувствовал головную боль, просто услышав это. Ему действительно хотелось встать на колени перед этим безумцем.

Ты действительно заслуживаешь признания за то, что довел призрака до такого состояния.

Ся Цин глубоко вздохнул, смирившись.

— Ты должен быть благодарен, что встретил такого любопытного демона, как я.

Лу Гуаньсюэ заинтересовали его слова, он опустил глаза и улыбнулся, но никак не ответил ему.

Ся Цин вздохнул и переместился на противоположный конец стола, сказав:

— Тебе не обязательно заставлять меня так. Просто объясни ясно, и я не откажусь помочь.

Лу Гуаньсюэ просто ответил “Хм”.

Ся Цин провел рукой по волосам, понимая, что, даже если они и растрепаны, это все равно его собственные волосы, к которым можно прикоснуться.

— Что ж, тогда решено. Я обещаю тебе, только не устраивай беспорядочных убийств. Продержись полгода, спасибо.

— Ты ненавидишь убивать людей? — спросил Лу Гуаньсюэ.

Ся Цин рассеянно поиграл своими непослушными волосами:

— Я ненавижу, когда ты убиваешь людей у меня на глазах, а потом говоришь мне, что я могу спасти их, не заплатив за это большой цены.

— Как и ожидалось.

Ся Цин смиренно вздохнул:

— Забудь об этом, я всего лишь призрак. Спасаю больше людей, чтобы накопить заслуги, и надеюсь на лучшую реинкарнацию в следующей жизни.

— Ты действительно интересный, —
усмехнулся Лу Гуаньсюэ.

— О.

— Что ты думаешь о моей реинкарнации? — спросил Лу Гуаньсюэ.

Ся Цин: “...” Он уже знал, что собирается сказать. 

— Даже если я всего лишь марионетка, я все равно император царства Чу. Власть, богатство, красота – все, что ты захочешь, ты можешь получить, — небрежно заметил Лу Гуаньсюэ.

Ся Цин не собирался поддаваться на его уловку:

— Тогда тебе следует дорожить этой жизнью.

Увидимся на восемнадцатом уровне подземного мира в следующей жизни.

Лу Гуаньсюэ некоторое время смотрел на него, прежде чем сказать:

— Большую часть времени ты не похож на призрака.

— Большую часть времени ты не похож на человека, — ответил Ся Цин:Ты больше похож на привидение, чем я!

Лу Гуаньсюэ невинно склонил голову набок, серьезно озадаченный:

— Тогда на кого же я похож?

На бешеную собаку.

Конечно, Ся Цин не сказал этого вслух, чтобы избежать немедленного краха хрупких союзнических отношений.

——

Автору есть что сказать: боится обидеть жену, прислушивается к словам жены — разве это не милая история?

Ся Цин: Черт возьми... давайте поговорим о прыжках со зданий.