Любимая куколка

— Моя сладкая куколка решила сбежать?
Глупый малыш не удержался. Решил, что я случайно забыл пристегнуть его цепь. Ах, глупая кукла, зря я решил дать ему шанс.
— Ну же, куколка моя. Я жду ответа.
В глазах плещется ужас. Куколка не в силах вымолвить ни слова. И от этого в паху скапливается тепло. Подхватив безвольное тело, отношу его на стол и привязываю. Страх так силён, что он даже не пытается сопротивляться. Это правильно. Было бы жаль сломать милую куколку в приступе ярости.
— Думаю, раз ты использовал свои милые ножки для такого нехорошего поступка… — делаю паузу, проводя пальцами по белоснежным ступням, — то лучше будет их вообще отрезать.
По лицу куколки растекается мертвенная бледность. А как широко распахнулись его прекрасные глаза! За зрачком почти не видно небесной синевы радужки. Прекрасная фарфоровая кукла. С трудом отворачиваюсь от дурманящего зрелища, чтобы взять инструменты.
— Прошу вас, хозяин, не надо. Умоляю. Я всё сделаю, хозяин, только не надо!
— Не бойся, сладкий, я же не чудовище, — всё же возвращаюсь к малышу, нежно глажу искусанные губки. Ранки на них давно не успевали заживать. — Я дам тебе обезболивающее. Я же не хочу, чтобы моя куколка сломалась из-за какого-то дурацкого болевого шока. Я позабочусь о тебе.
— Нет, нет, пожалуйста… — шёпот. Прерывистый, еле слышный. В горле неблагодарной куколки определенно пересохло, слишком хриплыми стали слова.
— Хозяин, вам же будет неинтересно играть со сломанной куклой, — в отчаянии частит мой сладкий малыш. — Вам придётся везде меня носить, я не смогу к вам подойти, выполнять все ваши желания. А первое время буду совсем бесполезен! Я хочу вас радовать, хозяин, всегда!
— Хм… — я задумался, в словах куколки есть определенный резон.
— Пожалуйста, хозяин, я так хочу вам нравиться, быть полезным, доставлять удовольствие… — в глазах начинает мелькать надежда. Пожалуй, благодарности куколки за такое смягчение наказания хватит надолго. А я так люблю, когда моя милая куколка послушна.
— Хорошо, ты же будешь моей хорошей куколкой? — отвязываю ремни. — На четвереньки.
Сладкий малыш шустро выполняет приказ и даже сам отклячивает попку, открывая наилучший вид. Только вот забывает, что перед своим «побегом» вытащил из себя мою любимую пробку. Наверняка ещё и от моей спермы избавился. Резко пропихиваю в любимую дырочку три пальца. Да, я не ошибся.
— Нехорошая куколка, — высказываю мысль вслух.
— Простите, хозяин, — всхлипывает от боли, — я больше никогда без разрешения не… — запинается, не в силах подобрать слов.
— Цыц! — не даю возможности оправдаться.
В несмазанную, пусть и ещё не успевшую до конца сузиться задницу довольно большой вибратор входит с трудом и болью. Куколка шипит, стонет, но не возражает. Признает свою вину. Вставив игрушку до конца, затягиваю ремни, чтобы не выскочила. Мощная вибрация быстро вызывает реакцию у куколки, и его маленький членик потихоньку твердеет.
Сдвигаю куколку на край стола так, чтобы его миниатюрные ступни свешивались вниз, и тщательно фиксирую на месте. Пока куколка доходит до нужного состояния, заранее приношу замоченные в солёной воде розги и устраиваюсь в кресле, любуясь зрелищем.
Куколка с трудом сдерживается. Прошло совсем немного времени, но привычное к боли и удовольствиям тело уже находится на грани. На стол уже упало несколько капель с дрожащего членика. Хоть мне и не видно, но я точно знаю, что острые зубки вновь терзают губы, сдирая корочки с чуть подживших ранок. Вижу, как судорожно сжимаются мышцы на попке малыша, как он втягивает живот и задерживает дыхание, пытаясь откатить подступающий оргазм. Ещё помнит, что нельзя без разрешения. Но совладать со своим телом не может.
Тонкий, приглушённый стон, изогнутая в болезненном наслаждении спина. Моя куколка так прекрасна. И напугана. Теперь, когда яркое удовольствие сменилось болью от все ещё вибрирующей игрушки, а разум прояснился, куколка ещё лучше осознает свою очередную ошибку.
Малыш даже не смеет посмотреть в мою сторону, а я, прихватив розгу, подхожу вплотную.
— Это наказание за вынутую пробку, — несколько раз сильнее и глубже вдавливаю вибратор, наслаждаясь ответными стонами. — А это за попытку убежать.
Розга с тихим свистом опускается на нежные пяточки.
Первый крик был скорее от неожиданности. Но жгучая боль быстро вносит свои коррективы и новые оттенки. Услада для слуха. Куколка захлёбывается в слезах и криках, но не просит прекратить.
— Хочешь что-нибудь сказать?
— Спасибо за доброту и заботу, хозяин.
Разобрать слова сложно, но мне удается. И они согревают мое израненное предательством сердце. Я слышу, что куколка действительно благодарна.
— Сколько было ударов?
— Тридцать четыре, хозяин.
— Еще шесть, для ровного счета.
— Благодарю вас, хозяин.
И куколка с трудом и задыхаясь продолжала благодарить за каждый следующий удар.
Такое милое послушание достойно награды, но позже. Ещё не время.
Ремни отстёгиваются легко. Куколка с трудом держится на четвереньках, но ведь малыш так отчаянно хотел ходить самостоятельно.
Я возвращаюсь на свое кресло. Всего три моих шага.
— Иди ко мне, моя сладкая куколка.
Малыш не решается присесть на свою милую попку со все ещё вибрирующим внутри вибратором. Слезает со стола спиной вперёд, опуская на пол ногу. Но стоит куколке только на неё опереться, чтобы опустить вторую, как он тут же теряет равновесие и падает на пол.
— Вставай и иди ко мне.
Ножки куколки должно резать, словно пол усыпан осколками битого стекла. А огромный слегка изогнутый вибратор ещё больше затрудняет задачу, не давая даже толком выпрямиться. Одну руку куколка прижимает к животу, словно пытаясь так утихомирить вибрацию. Второй всё ещё опирается на стол, боясь вновь упасть.
— Тебе всё же не нравится ходить? Я могу навсегда избавить тебя от этой муки.
— Нет, хозяин, мне очень нравится ходить. Я вам так благодарен, хозяин.
Маленькие, неуверенные шажки. Куколка дрожит, как марионетка, потерявшая свои нити. Но упорно идет ко мне. И уже почти у цели.
— Тогда принеси банку смазки.
Нежно улыбаюсь, наблюдая за отчаянием куколки. Во взгляде скользит мольба, ведь нужно будет обойти стол, а потом ещё и обратно вернуться. Но умная куколка понимает, что так просто не отделается. И послушно идёт, а точнее, ковыляет, за необходимым.
Ждать пришлось долго. Но вот куколка стоит передо мной. Всего четыре падения. Я определенно был слишком нежен, наказывая за провинность.
— Повернись, наклонись. Можешь опереться руками о колени.
Ножки куколки отчаянно дрожат, как и всё остальное тело. Кружу пальцем вокруг покрасневшей и сильно растянутой дырочки. Провожу языком по копчику, слизывая отчаянно сладкий пот боли и страха.
— Шире, — подпинываю голень в сторону, и куколка в очередной раз падает. — Нет, так дело не пойдёт. Иди на кровать и ложись на спину.
Слегка подпинываю куколку в нужном направлении носком ботинка по основанию вибратора.
— Да, хозяин, — согласие и послушание куколки, слитые с болезненным всхлипом, бальзамом льются на душу.
Заметив, что куколка пытается проползти после падения чуть-чуть вперёд, прежде чем встать, подхватываю маленького нарушителя на руки.
— По-моему, — тихий шёпот на ухо, — ты уже не очень хочешь ходить.
— Нет, нет, пожалуйста, хозяин, я очень хочу ходить!
— Тогда ты сейчас очень быстро принесешь мне розги, — вновь ставлю куколку на пол, — мне надоело тебя ждать.
Согласие и почти забег, теперь у куколки стало получаться даже лучше. Страх побеждает боль.
— Залезай. На четвереньки, и ступни спусти с края, как на столе.
Первые удары приходятся по бледным ягодицам, и куколка даже чуть расслабляется, но срывается на крик, когда очередной удар неожиданно опускается на раздражённые ступни. И снова нежная, разрисованная красными полосами попка моего малыша. Бёдра. Снова ступни. И в ответ лишь всхлип. Пожалуй, хватит. Розга улетает в сторону.
Обессиленный малыш падает на бок и плачет. Ложусь со спины и ласково поглаживаю.
— Тише-тише. Всё, не плачь, сладенький. Всё, пока всё.
Расстёгиваю ремень, удерживающий игрушку.
— Можешь вытолкнуть, — шепчу в ушко и тут же припадаю к нему языком, сладко вылизывая. Куколка напрягается, сил совсем нет, но постепенно у него получается. Ненадолго отвлекаюсь, выключая и закидывая уже ненужную игрушку к краю. И вновь нежно поглаживаю малыша, пока он не прекращает так отчаянно плакать и дрожать.
— Спасибо, хозяин, — тихо, от души, без приказа и понуканий с моей стороны.
— Моя любимая куколка… Ты же хочешь меня отблагодарить и порадовать?
Ласкающая раскаленную попку рука подбирается к анусу, такому растянутому, что пальцы проскальзывают внутрь без всякого сопротивления.
— Да, конечно, хозяин.
Переворачиваю куколку на спину, развожу ноги в стороны и поднимаю к груди.
— Держи крепко.
Тонкие пальцы ложатся поверх красных полос на бедрах, удерживая заданную позу. Возвращаюсь за забытой на кресле банкой.
Четыре смазанных в лубриканте пальца легко погружаются в жаркое нутро, но продвижение стопорится, когда я пытаюсь пропихнуть костяшки.
— Расслабься, сладенький, дыши.
— Это слишком много, хозяин, — частое, сбитое дыхание.
— Ну же, будь хорошей куколкой. Помнишь, в первый раз ты это и о члене моем говорил. Но куколка же любит член своего хозяина?
— Да! Пожалуйста, хозяин, я очень хочу ваш член внутри меня.
— Ай-яй-яй. Надо любить всего хозяина. А сегодня внутри тебя побывает моя рука. И чем больше ты будешь сопротивляться, тем глубже она окажется в итоге в твоей сладкой попочке.
Шевелю пальцами, ещё больше растягивая болезненно стонущую куколку.
И всё же малыш пытается, я вижу, насколько куколка сосредоточена на дыхании. И даже помогаю, подстраивая свое продвижение под выдохи. Мышцы внутри куколки чуть расслабляются, пропуская меня в горячую глубину под дивные стоны.
— Умница, моя куколка, старания, достойные награды.
Костяшки пальцев уверенно проезжают по простате куколки, вызывая сладкие всхлипы уже не только боли, но и наслаждения. О, я точно знаю, что и как любит моя куколка. И в подтверждение моей правоты маленький членик наполняется силой, приподнимаясь.
— Да, вот так.
Рука продвигается глубже, и вот наконец мое запястье скрывается внутри. Давлю рукой на живот изнутри, и куколка интуитивно прогибается в спине, пытаясь уменьшить натяжение. Но всё равно и мне и куколке отчётливо видно, как приподнимается его животик в соответствии с малейшими движениями внутри.
Обратно рука выходит с трудом, нутро моей куколки не хочет выпускать меня. Но разве может куколка сопротивляться желаниям своего хозяина? Ещё немного лубриканта. Рука почти свободно входит и выходит под дивные стоны.
Сжимаю ладонь в кулак и приставляю к входу. Куколка распахивает в ужасе глаза. Ох, я отчётливо вижу этот страх и желание закричать, отказаться, но, надавливая, с усилием проталкиваю кулак.
И как бы мне ни хотелось видеть, как в моей куколке впервые помещается мой кулак, я не разрываю взгляда, пока куколка с криком не откидывает голову назад. Это зрелище достойно полотна великих художников.
Первые движения медленные, аккуратные. Но недолго, наращивая темп, я старательно вновь и вновь проезжаюсь по чувствительному местечку.
Куколка вновь зависает на грани, дрожит, облизывая розовым язычком пересохшие губки. Почти задыхается, дрожит и сходит с ума.
— Давай, мой сладкий малыш, можешь кончить. Тебе же нравится, что твоя попочка настолько полна, что каждое движение проглядывается на твоём нежном животике?
— Да! Да-да-да-а-а…
С тихим всхлипом куколка кончает себе на живот. Малыш почти в отключке, но рано, осталось одна деталь.
Вынимаю руку. Проход даже не закрывается. Что ж, пожалуй, сегодня нет смысла даже затыкать куколку пробкой, та не удержится.
Расстёгиваю брюки, с облегчением вздыхая: был так увлечен зрелищем, что почти забыл о собственном удовольствии. Схватив в охапку светлые волосы перепачканной рукой, насаживаю куколку ртом на мой член, пропихиваясь в самую глубину.
Горло судорожно сжимается вокруг члена, и хватает лишь пары толчков, чтобы излиться в его глубину.
Куколка судорожно кашляет, с трудом восстанавливая дыхание и сдерживая рвотные позывы. Надеюсь, в этот раз справится.
Малыш ещё слишком слаб, для нового сурового наказания, но всё же…
— Держи в себе, любимые куколки не расстраивают своих хозяев.