3
Даша ушла, пока я спал. С пробуждением стал ощущаться бодун, голова болела, и тело затекло от твёрдых камней Эвереста. Я нашёл в себе силы встать и попить кипячёной водички из чайника. Вчерашний день отдавал в затылок, вибрировал где-то далеко, как колокол в десяти километрах от меня. Здесь я научился воистину видеть будущее, предвещать события дня наперёд. Сейчас я почищу зубы, заварю кофе, лягу на кровать, включу сериал про ментов и весь день буду его смотреть. Головная боль пройдёт через час, но не пройдёт чувство потерянности. Каждый день я понимаю, что теряю себе понемногу. Жаль, что не всё так легко, как с головной болью – выпил таблетку или кофе, и прошло. Здесь всё намного сложнее. Это непонятно когда пришло ко мне, неизвестно сколько длится, и я не знаю когда рассеется. Этот сплин, как седой старик, сел в углу моей комнаты, опёршись на свой посох, и молчит. Его серые глаза смотрят всегда в одну точку. Он сидит неподвижно, сгорбившись от своей старости. Не говоря ни слова, он каждый день напоминает мне, что вчера меня было больше, чем сегодня. Сегодня меня уже меньше, чем вчера. С днём, который прошёл, было необратимо потеряно что-то очень маленькое и невесомое, но оно потеряно навсегда, и вернуть его невозможно. Даже если это была пылинка с моей футболки - я плачу, потому что она слетела с плеча, и я не могу найти её, чтобы положить обратно. Иногда я начинаю злиться на старца и кричать, чтобы он ушёл. Я делаю вид, что не замечаю его, не смотрю в угол. На него можно набросить ткань, как на клетку с попугаем, или выключить свет, чтобы его не было видно. Можно завязать глаза или наклонить его голову в пол, можно выстрелить ему в грудь или ударить ножом. Польётся кровь, но ни один мускул на лице старика не дрогнет. Тогда я завязываю глаза себе. Наклоняю свою голову в пол, стреляю себе в грудь и колю себя ножом, потому что я чувствую боль. Это намного легче, чем заставить страдать дух. Я стал змеёй, которая кусает себя за хвост. Теперь кажется, что старик не уйдёт никогда, потому что его цель – моё полное забвение. Только тогда, когда удар ножом попадёт прямо мне в сердце, и я упаду мёртвым на пол, он медленно встанет и подойдёт к моему телу. Серые глаза всмотрятся в растекающуюся по рубашке кровь, мокрую подкладку пиджака, безжизненное лицо. Убедившись, что меня больше нет, он развернётся и медленно уйдёт на ту дорогу, откуда пришёл ко мне. Потому что если здесь нет меня, то и его быть не может.