1
Я лежал на нижней койке и портил кровать зажигалкой. На гвозде за окном висели привязанные за шнурки кроссовки. Когда-то я один уронил. Пришлось спускаться с шестого этажа и забирать его. Только прошёл вечер и медленно начала наступать ночь. В окно лезут черные ветки кленов, растущих на горке прямо напротив общаги. Я привстал, опёршись на локоть. Надо было идти на умывальники и чистить зубы. На коридоре нет ни одного живого человека. Целое крыло студентов разных институтов и возрастов - двадцать две комнаты - совершили массовый нравственный суицид. Не в состоянии больше сохранять здесь свой моральный облик, они пали так низко, что исчезли физически. Самым моральным и нравственным здесь был я, поэтому и выжил. Из протекающих кранов капала вода, как в подвалах Гестапо. Не люблю, когда беспорядок в санузле – это не по-хозяйски. Был бы у меня разводной ключ, я бы разбил им все эти четыре раковины и вырвал бы с мясом эти шестидесятилетние краны, чтобы вода била прямо в потолок. Ещё можно открыть все двенадцать конфорок на кухне и пустить искру. Тогда две противоположные стихии встретятся. На руинах этого места комендантша будет пытаться выдернуть из-под бетонных плит лейку для душа, рыча сквозь зубы: «Выселю, выселю! Никакого поселения на следующий год!». Моя рука торчит из груды кирпичей. На ощупь я нашёл чью-то обгоревшую тетрадь с графиком уборки комнаты и прицеплённой к ней ручкой. Левой рукой я, как мог, написал: «Ну и ладно, буду жить в другой» и кинул письмо комендантше.
Я засунул пакет в карман куртки и пошёл в супермаркет. Сегодня мне хотелось всего и сразу. Купил маринованные грибы, колбасу, сыр, оливки, бутылку чего-то, бананы, торт "Пражский" и Винстон с «клавиатурой». И ещё кое-что, но об этом не обязательно. Ну, ей точно понравится. Стол накрыт красной новогодней скатертью, порезан салат. Есть холодные закуски, спагетти, свечи, спиртное, стопки «тюльпан» и салфетки. Столик оформлен на двух персон. Я надеваю рубашку и пиджак, брызгаю немного одеколона и сажусь ужинать в одиночестве. Напротив пустая тарелка. Это была игра в «ресторан». Мне нравится ужинать каждый раз с незнакомыми людьми, хотя и знакомые тоже канают. А развлечений тут особо больше никаких. Сегодня ночь выходного дня, а значит выжившие точно сейчас лазят по тёмным коридорам общаги и ищут всякое. Штопор, зажигалку, сладкую водичку. Ищут так же усиленно предлог познакомиться и завалиться к кому-то. Но я гораздо хитрее их. Я сижу сейчас на летней террасе в Арле, спокойно выпиваю, обдумываю свой новый роман и поглядываю на часы. Морис! Будь так добр, принеси мне бутылочку Божоле-нуво и ещё один бокал – я ожидаю спутницу. Я ещё раз развернул записку: «Мсье, умоляю Вас своим хрупким женским сердцем, которое уже выскакивает из груди: будьте в ночном кафе ровно в двенадцать. Ваша бесконечно влюблённая. Инкогнито». Отпечаток красной губной помады. Я понюхал бумагу, пропитанную духами. Кто же это может быть? Морис, ты очень любезен. Непременно «привет» родным от меня.
Через час я понял, что "шофе" уже подо мной, улёгся на кровать и стал смотреть клипы группы "Nikita". Божоле оставалось меньше половины бутылки, официант боролся со сном, уперев лоб в ладонь, по верхушкам кипарисов прокатывался тёплый ветер Франции. Я всегда знаю, когда кто-то придёт. Меня невозможно обмануть в этом вопросе. Сейчас несколькими этажами ниже у кого-то уже сломалась последняя сигарета из пачки. Все докурили что было, остальные давно уже спят. Стучать в двери, из-под которых не видно полоску света не имеет смысла. Тогда зарождается идея последней надежды – ходить по этажам снизу вверх. Я посмотрел на часы. Что-то Инкогнито уже сильно задерживается. Девушка и должна сохранять вокруг своей личности тайну, неизвестность, но не опаздывать так сильно. Мне очень нравится слушать то, что говорят другие люди. А особенно – задавать им вопросы. Это главное, что должно происходить за ужином. Я должен, обязан выслушать какие сейчас проблемы у молодёжи. Как они относятся ко всяким разным вещам. Если я этого не сделаю, то кто ещё здесь послушает это с искренним интересом? С другого конца здания я услышал шаги. До кафе оставалось совсем немного – примерно тридцать с лишним белых дверей. Морис, устрицы сюда, быстро! Стой! Как я выгляжу?
Постучали. «Да-а!» Двери приоткрылись сантиметров на десять, из них пролилось совсем немного электрического света. Сверху было навешано кучу всяких футболок и полотенец, так что я очень плохо видел кто там.
- Привет, извини, а есть сигарета? Ого, а ты ждёшь кого-то?
Я бросил телефон и встал с койки.
- Привет. А опаздывать нехорошо.
Это Даша с международной журналистики. Она зашла в комнату. Её рыжие волосы и белая кожа попали под свет оранжевой неонки над столом. Чайные свечи придавали ей какой-то ритуальности, как будто она была духом из потустороннего мира, которого долго вызывал и уже отчаялся ждать, а он пришел в самый неожиданный момент. Но это точно было классное приведение - то самое, страх от которого больше похож на предвкушение, а ужас на любопытство. Короче, я уже был бухой. Мы знакомы, но недавно. Её снесло с первой же рюмки. Мы непринужденно общаемся, выходим в бытовку покурить. Дальше пьём и смеёмся, негромко слушаем музыку, обсуждаем общажных знакомых. По мере выпитого сидим всё ближе и ближе друг к другу. Потом как-то незаметно оказываемся уже на койке. Я несу какую-то свою чушь о том, как надо тусовать в общаге и брать от молодости «всё», хотя сам я слабо верю в свои слова. Понимаю, что сам постоянно ищу это «всё», но найти его практически невозможно. Это что-то вроде Янтарной комнаты. Какие-то фрагменты этого «всего» попадаются, но основная часть неуловима. Так что этот смешной бред был просто флиртом. На умывальниках капает вода. Главное же не что говорить, а как. Она слушает, улыбается. Говорит, что у неё ещё ни с кем не было, рассказывает, каким должен быть её первый раз. Ну, это мне, типа, надо учесть и взять во внимание. Я задаю ей вопросы – она отвечает. Но это не о личном. Так, обо всём. Мы целуемся в темноте. Поцелуй показал мне её по-другому. При свете она робкая и тихая. В темноте стала сильнее. Она села на меня сверху и прижала мои руки своими коленями – я не могу даже дернуться. Целуется как в последний раз. Оборотни существуют в реальной жизни. Меня сбивало то, как она изменилась, но это ужасно нравилось. Даша освобождает меня, и я хочу снять с неё кофточку, но она вдруг говорит «Потом». Сказала, что будет следующий раз. Мы допили Божоле и поставили бутылку в чашку на горлышко. Очень громко гудит холодильник. Я же говорил, что она придёт. Ну, не конкретно она, конечно, но кто-то точно должен был прийти. Просто так совпало, что сигарета сломалась именно у неё. В жизни вообще всё состоит из случайностей. Даша сказала, что хочет спать и поцеловала меня. Она ушла, а я ложусь.