Глава 20: Долгий путь к прощению
Давид и Одри ехали по ночной трассе обратно в Калифорнию. Филадельфия осталась позади, но её отголоски продолжали звучать в душе Одри. Она сидела, прислонившись к окну, и смотрела на проносящиеся мимо огни. Давид сосредоточенно вёл машину, его присутствие было утешающим, но мысли Одри были далеко.
«Я... я грущу», — тихо произнесла Одри, нарушая тишину. Её голос был хриплым.
Давид коротко взглянул на неё, затем снова сосредоточился на дороге. «Из-за того, что произошло?»
Одри покачала головой. «Не только. Я... я так и не увидела Альму. Мою младшую сестру». На глаза навернулись слёзы. «Она ведь совсем маленькая. И она не знает, какой Джексон на самом деле. А мама...» Голос Одри прервался. «Мне так обидно, Давид. Так обидно, что она его не видит. Не видит, кто он на самом деле. И что она теперь... она ненавидит собственную дочь из-за какого-то мужчины. Из-за того, кто бил меня, кто был настоящим монстром».
Она отвернулась к окну, пытаясь сдержать слёзы. «Всю жизнь я думала, что она меня защитит. Что она моя мама. А она... она выбрала его. И теперь она меня ненавидит».
Давид молчал. Он понимал, что слова здесь бессильны. Вместо этого он протянул руку и осторожно взял её ладонь, слегка поглаживая большим пальцем. Его прикосновение было тёплым и уверенным.
«Мне... мне так хочется позвонить Кайлу», — продолжила Одри, глядя на их соединенные руки. — «Моему родному отцу. Он ведь говорил, что я могу звонить ему в любое время. Я хочу поговорить с ним. Объяснить всё».
Давид кивнул. «Позвони. Если тебе нужно поговорить, позвони ему. Это может помочь».
Одри прижала его руку к себе. «Спасибо, Давид». Она почувствовала, как небольшой, но важный груз упал с её души. Она знала, что он не осудит её, не скажет, что это глупо. Он понимал. И это было самым важным.
Одри глубоко вдохнула, прежде чем нажать на кнопку вызова. Рука дрожала, но она знала, что должна это сделать. Прошли годы с тех пор, как она так открыто общалась с отцом, и теперь ей предстояло рассказать ему обо всем, что произошло, о боли, о страхе, о новом, опасном мире, в котором она оказалась. Давид сидел рядом, молчаливое присутствие его было её негласной поддержкой.
Гудки тянулись бесконечно. Наконец, послышался знакомый голос: «Алло? Одри? Доченька, это ты?»
Одри почувствовала, как по щекам потекли слёзы. «Пап... да, это я». Голос дрогнул.
«Одри! Как ты? Что случилось? Почему ты звонишь так поздно?» — в голосе Кайла слышалось искреннее беспокойство.
«Пап, мне нужно тебе кое-что рассказать. Я... я переехала в Калифорнию. К Элизе». Одри начала рассказывать, сначала запинаясь, потом всё увереннее. О своём побеге. О том, как Джексон нашёл её здесь, в доме Давида. О том, как Давид её защитил. О том, что произошло с Джексоном, она сказала уклончиво, но Кайл, кажется, понял. А потом она рассказала о звонке Самары, о её словах, полных ненависти, о пощёчине.
Кайл слушал молча, его дыхание стало прерывистым. Когда Одри закончила, в трубке повисла тяжёлая тишина.
«Одри... Боже мой, Одри», — наконец прозвучал его голос, полный горечи и боли. — «Как же я... Как я мог такое допустить?» Он замолчал, словно подбирая слова. — «Твоя мать... она полная дура. Всегда ею была, а теперь, похоже, окончательно сошла с ума. Не обращай внимания на её слова. Ни одно из них неправда. Ты не виновата ни в чём, доченька. Он был монстром, всегда им был, и она просто не хотела этого видеть. Она предпочла жить в своей иллюзии, чем защитить собственного ребёнка. Мне так стыдно за неё. И за себя...»
Одри почувствовала, как её сердце сжимается. «Пап... почему ты не забрал меня? Когда я звонила тебе, когда я плакала... почему ты меня оставил?»
Кайл глубоко вздохнул. «Одри, послушай. Я знаю, что это прозвучит как оправдание, но это правда. После развода твоя мать сделала всё, чтобы отрезать меня от тебя. Она шантажировала меня, угрожала, что не даст общаться с тобой совсем, если я попытаюсь тебя забрать. У меня тогда не было столько сил, чтобы бороться за тебя через суд, против неё. Я был разбит после её предательства, после всего, что случилось. Я не смог... Я был слаб, Одри. Я думал, что если я буду просто рядом, хоть изредка, звонить тебе, быть твоей поддержкой, то смогу помочь. Я боялся, что если я начну открытую войну с Самарой, она сделает твою жизнь ещё хуже. Я думал, что ты будешь в безопасности, когда вырастешь. Я был глуп, Одри. Я был трусом. И я никогда не прощу себе этого».
Голос Кайла дрогнул. «Я слышал твои слёзы, доченька. Каждая твоя слезинка разрывала моё сердце на части. Я ненавидел себя за свою беспомощность, за то, что не мог тебя спасти от этого монстра. Но я не мог и представить, что всё дойдет до такого. Я думал, что он просто... строг. Я верил ей, когда она говорила, что он тебя «воспитывает». Какой же я был наивный идиот».
«Прости меня, Одри. Прости меня, что я не был тем отцом, который должен был быть. Прости, что я не защитил тебя тогда».
Одри плакала, но на этот раз это были слёзы не только боли, но и облегчения. Она всегда винила себя, думала, что отец не любил её достаточно. Но он любил. Он просто был сломлен. И он признал свою ошибку.
«Пап... я... я понимаю», — прошептала Одри, сжимая в руке телефон. — «Спасибо, что сказал. Мне... мне так жаль, что ты тоже через это прошёл».
«Не жалей меня, доченька. Жалей себя. Ты пережила ад», — ответил Кайл. — «Но теперь всё изменится, Одри. Ты здесь, в безопасности. И ты больше не одна. Этот... Давид. Он защитил тебя. Я... я тебе доверяю. И если он с тобой, значит, ты в хороших руках».
Кайл попросил Давида к телефону, чтобы лично поблагодарить его. Давид взял трубку, его лицо оставалось спокойным. Они коротко поговорили, и Одри почувствовала, как её отец принимает Давида, доверяет ему самое ценное – её.
«Одри, я всегда буду рядом», — сказал Кайл перед тем, как они попрощались. — «Звони мне в любое время. И знай, я люблю тебя, доченька. Очень сильно. Больше всего на свете».
Одри положила телефон. Тяжесть, которая давила на неё годами, теперь ослабла. Она посмотрела на Давида, который вернул телефон.
«Он хороший человек», — тихо сказал Давид, заметив её взгляд. — «Твой отец».
Одри кивнула, вытирая слёзы. «Да. Он хороший».