/9/
— Моя Нулефер, — прошептал Баязид и нежно провёл рукой по волосам блондинки, пропуская локоны сквозь пальцы.
Фаворитка, подперев голову рукой, лежала на подушках и улыбалась.
— Что ты со мной делаешь? Как только вижу твою улыбку, так хочется улыбаться не переставая, — улыбнувшись, Баязид положил руку на талию Нулефер и притянул её к себе.
— Может быть, я просто приручила льва? — спросила Нулефер, хотя её слова прозвучали скорее как утверждение.
Баязид усмехнулся и поцеловал её в лоб. С каждым днём, с каждым часом эта русская девушка становилась всё милее и роднее. Он уже не представлял своей жизни без неё. Она была с ним всегда, даже когда они были порознь. Она была в его мыслях и сердце. Она была светом его души.
— Я рад, что ты не вступаешь во вражду с Раной. Ты поистине терпелива и достойна уважения, — шатен прижал наложницу к своей груди, мягко перебирая её локоны.
Нулефер, уткнувшись в грудь возлюбленного, произнесла: — Зачем враждовать с прошлым? Она появилась задолго до меня. Родила тебе пятерых детей. Ждёт шестого.
На губах шехзаде появилась ухмылка. Он знал, как девушка его ревновала, и ему это нравилось. Нравилось наблюдать, как она буквально взглядом сжигает Рану султан, когда та находится в объятиях Баязида. Ещё ему нравилось, как она раздражённо закатывала глаза на ласковые слова его главной фаворитки. Как она сжимала в руках своё прекрасное платье из фиолетового шёлка. Как закусывала губу от раздражения.
— А теперь у тебя буду только я, — продолжила Нулефер и подняла глаза на Баязида. В её глазах читалась отчаянная надежда услышать заветные слова, что теперь только она его главная женщина. — Всё равно у тебя уже есть четверо шехзаде. Ещё я тебе рожу. Зачем другие наложницы?
— Это правила гарема, моя любовь, — ответил Баязид.
— Нет! — раздражённо прошипела блондинка и, отстранившись от Баязида, вскочила с кровати.
— Нулефер, — серьёзно произнёс шехзаде и приподнялся на ложе.
— Я не буду терпеть, как Рана, пока ты развлекаешься с другими! — с жаром воскликнула хатун, сжимая кулаки. — Я не хочу в гареме фальшиво улыбаться, а ночью рыдать от того, что ты не впустил меня в свой рай и предпочёл другую.
Шехзаде не понравился тон Нулефер. Да, ему нравилась ревность, но этот разговор начал граничить с тотальным неуважением. Поднявшись, он стремительно приблизился к ней и схватил за подбородок.
— Не забывайся, Нулефер хатун! — напомнил Баязид о статусе рабыни.
От этого блондинка вздрогнула. С тех пор как они были вместе, он никогда не называл её хатун. Всегда считал госпожой. Султаншей. Неужели девушка именно из-за этого забылась, кто она такая на самом деле?
— Ты возомнила себя госпожой? Прости, моя Нулефер, но ты пока не госпожа. Ты раб... — грозным тоном начал Баязид, но так и не смог назвать девушку рабыней. Он просто не мог. Не после того, как она дважды его спасла. Не после того, как вдохнула в него новую жизнь.
— Ну, договаривайте, шехзаде, — ухмыльнулась Нулефер, взяв руку наследника, которая до сих пор удерживала её подбородок. — Рабыня. Я всего лишь очередная рабыня, которую вы впустили погреться под солнцем и выкинете, когда встретите другую игрушку.
На удивление блондинка говорила это с такой лёгкостью. Она не боялась, что Баязид может приказать её казнить или выслать из дворца. В глубине души она верила, что он никогда так не поступит. Ведь он же любит её, ведь так?
Баязид убрал руку с её подбородка и заложил их за спину, склонив немного голову набок.
— Я никогда бы тебя не выгнал, Нулефер. Ты стала мне дорога. Но пока ты не начнёшь принимать правила и законы в османском государстве и этом дворце, тебе будет сложно стать хорошей госпожой. Да, ты умна, красива, добра, отважна. Но не терпелива. Моя бабушка, величественная Айше Хавса султан, сама лично выбирала своему султану наложниц. А те, кто до неё и подавно. Потому что традиции гарема складывались веками. Их нарушила моя мать, Хюррем султан. Но не нужно сравнивать себя с ней. Не потому что ты недостойна. Потому что женщина такая, как Хюррем султан, одна на земле. Хотя она и прекратила походы наложниц к султану, кто знает, что будет завтра? Может, отец вновь решит пойти по правилам.
Нулефер закусила внутреннюю сторону щеки. Она понимала, что Баязид прав. Но осознание своего бессилия резало ножом по сердцу. Может, он не достаточно её любит? Что не хочет отказываться от гарема. А может, уже присмотрел новую девицу или вообще она пробирается к нему под покровом ночи, предаваясь любовным утехам?
— Я не сравниваю себя с Хюррем султан. Это просто невозможно. Но и мириться с другими женщинами я не могу. Если ты меня любишь хоть немного... представь, например... ну не знаю... что шехзаде Мустафа положил на меня глаз. Вот представь. И скажи, что ты чувствуешь.
Нулефер сама не понимала, почему приплела его брата к этому разговору, но всё же выжидающе уставилась на Баязида.
— Что ты несёшь? — раздражённо произнёс шатен.
Хатун обхватила своими тонкими холодными руками его щёки и наклонила к себе. — Закрой глаза и представь.
Сдавшись, Баязид закрыл глаза.
— Представь, как ты стоишь за колонной гарема, а я и шехзаде стоим неподалёку. Представь, как он обнимает меня, вдыхая запах моих волос, такой родной и любимый. Представь, как целует мою шею и оставляет на ней отметины. Как проводит грубыми руками по моей тонкой талии, переходя на бёдра... — томно шептала Нулефер, надеясь вывести шехзаде на эмоции.
Нахмурившись, парень прервал её и убрал руки от лица. — Прекрати нести чушь. Ты... моя фаворитка, а не его. И связь между вами будет грозить казнью.
Нулефер горько усмехнулась. — Я просила тебя открыть чувства, а не разум.
— Нельзя полагаться только на чувства, Нулефер. Возможно, повзрослев, ты поймёшь.
— Я никогда не смирюсь с тем, что ты принимаешь других женщин, — прошептала рабыня, чувствуя, как в глазах собираются слёзы.
— Поживём — увидим.
***
Султан предложил своим сыновьям задержаться подольше, чтобы насладиться семейным уединением. После разговора между Нулефер и Баязидом прошло уже два дня, и они по-прежнему не обмолвились ни словом. Каждый стоял на своём и не желал уступать.
Хюррем султан, узнав о размолвке между молодыми людьми, попыталась мягко вразумить девушку, поскольку понимала её как женщина женщину. Она попыталась объяснить ей, что пока Баязид является шехзаде, пусть имеет свой гарем. А если он станет султаном, тогда пусть блондинка и командует. Нулефер выслушала госпожу, но осталась при своём мнении, и идти первой мириться она не хотела. Русская гордость не позволяла ей это сделать. На Руси мужчины были готовы отдать все свои богатства за её внимание. Она понимала, что здесь она всего лишь рабыня, но склад прошлой жизни не мог её покинуть.
Прогуливаясь по саду, девушка столкнулась с Мустафой. Шехзаде улыбнулся своей лучезарной улыбкой и, сорвав розу, протянул её девушке.
Нулефер потянулась к цветку и, взяв его за стебель, случайно укололась.
— Ай! — поморщилась блондинка, и шехзаде тут же протянул руку, чтобы осмотреть её ранение, но вовремя остановился.
Покраснев, фаворитка опустила глаза, сжимая уколотый палец.
— Всё в порядке, шехзаде. Не стоит беспокоиться, — произнесла она.
— Да, простите за мою вольность. Видимо, дурман этих роз и ваша красота совсем вскружили мне голову, — произнёс брюнет бархатным голосом и немного облизнул свою нижнюю губу.
Берна, стоявшая за госпожой, сжала кулаки, и Эмине вновь дёрнула её за рукав. Девушка давно заметила, как сестра смотрит на первого наследника трона. Сомнений не было. Она влюбилась. Но она была служанкой Нулефер хатун, и ей не полагалось даже мечтать о том, чтобы пройти по золотому пути к Мустафе. Эмине искренне беспокоилась и за Берну, и за госпожу. В последнее время сестра начала говорить про Нулефер осуждающе. Всё было связано с ревностью к Мустафе. Сестры видели, что шехзаде нравится фаворитка Баязида. Но в отличие от Берны, Эмине не собиралась вдаваться в подробности и лезть в дела господ. Она боялась, как бы ревность сестры не затуманила её разум и не навредила Нулефер хатун.