Глава 14
Ева снова была сама не своя в его присутствии. Ещё вчера могла держаться спокойно, не думать о его руках, плечах, глазах, согревающих душу. Но вчера она была занята мыслями о поездке. После фехтования Яр сказал, что Илья будет рад поехать с ними, и у Евы образовалось целых три гостя. Она обдумывала план поездки, обсуждала его с Алисой, Ярославом. Они создали беседу, чтобы включить Илью в общение, и разъехались по домам. Горный перестал принимать участие после шести. Илья исчез ещё через час. И им с Алисой оставалось только собрать «да делайте, что хотите» в один список. Точнее в два: список покупок и список развлечений.
Хоть поездка и планировалась через неделю, пока горели глаза — хотелось обсуждать. И они обсудили всё.
Только после этого Ева смогла вдохнуть спокойно, вспомнить о Яре, пошлых фантазиях, которые не покидали её даже после их секса, возникая в любое удобное и неудобное время. Старалась держаться. Получалось только тогда, когда что-то происходило.
Например, необходимость обдумать субботнюю встречу снова, на холодную голову. Тогда Эвелина опять ни к чему не пришла, потому что воспоминания переключались на объятия во время фильма.
А вот сейчас, когда Евгений Геннадиевич с порога назначил новую индивидуальную встречу на среду (то есть на завтра!), она смогла сесть на последний ряд, прижаться к холодной стене мастерской, забравшись на лавку с ногами, обнять колени, положить на них голову и — наблюдать.
Она, не стесняясь, не спускала глаз с педагога, оценивала каждое его движение, каждый вздох, каждый взгляд. А когда он сел впереди всех, Еве тоже пришлось пересесть — иначе она не смогла бы видеть его лицо. Ярослав с Алисой, находясь в ролях, бегали вокруг стола, ругаясь друг с другом. На диване сидела шокированная Даша. Да, эти двое явно разошлись. Но было забавно. Взять Лазареву на роль служанки — лучшая идея из всех. И её игра вполне устраивала режиссёра. Ева сложила ногу на ногу, опёрлась о верхнюю коленку локтем, положила голову на ладонь и повернулась к Федотову. Он с довольным лицом наблюдал за происходящем. Проследив за его взглядом, Ева обнаружила его глаза на Даше. В результате продолжительного анализа его лица, Эвелине показалось, что Ярослав его чем-то не устраивает, хотя замечаний педагог не делал.
И вдруг всё прекратилось. Эмоции стали нечитаемы, лицо — спокойным, почти безразличным. Он будто вспомнил, что не должен демонстрировать свои чувства.
Они встретились взглядами. Ева быстро состроила равнодушие. Федотов повторил за ней. Затем отвернулся. Когда Звёздная вышла на сцену, то его глаза внимательно забегали по её фигуре. Захотелось даже переодеться, как Алиса — в оверсайз. Хоть мимика ничего не выражала, глаза — истинное зеркало сущности человека — позволили Еве всё понять. Её движения приковывали Евгения Геннадиевича, а касания Егора заставляли его... злиться?
— Это хуже, чем обычно, Эвелина, — сказал ей Федотов, когда сцена закончилась.
Она ничего не ответила. Мысли и догадки, забравшиеся в голову, терзали изнутри так сильно, что хотелось проветриться.
Ева вышла из душной мастерской и пошла по коридору. Остановилась чуть поодаль у окна, которое выходило в двор. Пушистые снежинки медленно опускались на землю, окрашивая всё в белое, чистое. Жаль, у Евы нет оконной ручки. Она бы сейчас так хотела распахнуть окно, вдохнуть морозный воздух, освободиться от того, что с ней происходит.
Да. Ярослав прав. Алиса права. Отношение педагога актёрского к Звёздной — нездоровое.
Краем уха она услышала, как дверь одной из аудиторий открылась. Частые шаги в темпе приближались к Еве.
— Всё нормально? — послышался обеспокоенный голос.
— Ты была права, Алиса, — грустно сказала Эвелина. Обернувшись, она посмотрела на веснушчатое лицо и заглянула в тёпло-карие глаза подруги. — Его поведение неадекватное.
— Сегодня он тебе почти ничего не сказал, — Лазарева подошла ближе к подоконнику и глянула на улицу. — А обычно много ругал тебя...
— Я думаю, что теперь ему достаточно того, что меня можно подпитывать фразой типа: «Херово играешь», — Ева хмыкнула. — Он ждёт завтрашнего дня. Сказал, что договорится с Александром Ивановичем. И на фехтовании Яру придётся тренироваться с самим собой...
— Или он напросится с вами, — Алиса улыбнулась. Ева тоже. «Да, он точно попытается быть рядом. Как всегда...»
— Ты же понимаешь, что Федотов ни за что не разрешит, — сказала Ева.
— Понимаю.
А Федотов разрешил.
Ева чуть в обморок не упала от удивления, когда на прямолинейное: «Она мой партнёр по фехтованию, и без неё мне нечего делать тут. Могу ли я тоже поприсутствовать?» — режиссёр «Тартюфа» вдруг доброжелательно улыбнулся. Сказал, что будет не лишним отработать Оргона.
В мастерской было так же темно, как и обычно. Создавалась уютная атмосфера, находясь в которой у Евы холодело нутро. Это не «Слуга», где режиссёром был их мастер. Это «Тартюф», индивидуальная встреча.
Если бы не Яр, наверное, она бы уже развернулась, прямо на пороге.
Она судорожно вздохнула, пытаясь успокоиться. Он ведь рядом, значит, скорее всего, Федотов не будет к ней приставать...
Только если...
— Так как сегодня с нами юноша, давайте отрепетируем вашу совместную сцену с Тартюфом.
Момент, где Эльмира решает воочию показать мотивы святоши, спрятав главу семейства под стол, и заставив Тартюфа поверить в то, что его чувства взаимны. Именно в этой сцене антагонист во второй раз пристаёт к Эльмире. А её конец является началом самой напряжённой части всей пьесы.
Они расселись по местам. Ярослав на левый стул, боком к зрителям. Ева — напротив.
— А вы пожалуйте под стол, — злобно сказала Эвелина, поднимаясь со стула.
— Что? — «удивился» Яр.
Ева прошла к полке, находящейся с левой стороны сцены и достала косметичку, которую пожертвовала Алиса в качестве бутафории. Направилась обратно к столу, сопровождая все эти действия словами:
— Спрятаться должны вы от чужого взгляда.
— Зачем же вдруг под стол? — Оргону не нравилась эта идея, и актёр был довольно искренне возмущён. Эвелина села.
— Ах, боже мой! — воскликнула разозлённая Ева, доставая небольшое складное зеркальце с цветочной вышивкой на крышке. — Так надо! Сейчас хозяйка я, свой у меня расчёт. Когда всё кончится, настанет ваш черёд. Сидите под столом и до поры ни звука!
Спустя несколько реплик недовольный Горный уже сидел под столом, а Тартюф вошёл на сцену с левой кулисы.
— Мне было сказано, чтоб я пришел сюда, что вам поговорить со мной угодно.
Звёздная сидела на диване. Включила обаяние и грацию, словно превратившись в кошку. Игриво произнесла:
— Да. Мне нужно кое-что сказать вам по секрету. Взгляните: никого поблизости там нету? Да затворите-ка плотнее эту дверь!
Началась сцена, которую она так не хотела и боялась. Снова беготня от святоши — то есть режиссёра, — снова нежеланные касания и странные, пылающие желанием взгляды. Сначала была длинная речь Эльмиры — там она признавалась в ответных чувствах, затем вдвое меньше — Тартюфа.
И вот, он тронул её кисти, сжал, приблизился. Ева испугалась до чёртиков, напрочь позабыв о том, что здесь Ярослав. Повинуясь сценарию, она села за стол, нарочито громко покашляла и постучала по столу. Пару раз яростно пнула одногруппника в бок. И вся эта сцена должна была выглядеть весёлой, по-хорошему доводить зрителей до смеха, но сейчас Эвелина испытывала только страх, а её нутро дрожало от каждого взгляда и намекающей улыбки педагога.
Вчерашнее осознание вновь полоснуло её лезвием по горлу. Дышать стало трудно. Перед глазами опять поплыло, играть становилось труднее. Слова вылетали без задней мысли, будто на автоответчике. Федотов преградил ей путь. Они в двух шагах друг от друга.
— В проступке нет вреда, в огласке только вред. Смущать соблазном мир — вот грех, и чрезвычайный. Но не грешно грешить, коль грех окутан тайной.
Он наступал. Ева попятилась, начала длинную реплику невнятно. Евгений Геннадиевич попросил повторить. Она повторила. Проговорила до конца, продолжая уходить спиной к дивану, а он — всё ближе к ней.
— О да, за всё лишь я ответствен целиком, — слащаво почти прошептал режиссёр, Ева упала на диван, «Тартюф» сел рядом.
Впереди послышался глухой стук. Они повернулись к Ярославу, мычащему проклятия и держащемуся за голову.
— Ты в порядке? — спросила Ева дрожащим голосом.
— Рановато вылезаешь, — пошутил Федотов.
— Мгм, простите, — сквозь боль ответил парень. — Продолжайте.
Наконец, пропустив через себя ещё пару долгих реплик, заветные слова:
— Взгляните всё-таки, спокойней будет нам, — произнесла она, отклоняясь от его лица.
Педагог ушёл за кулисы. Ярослав вылез из-под стола с лицом, мрачнее тучи. У Евы не осталось никаких моральных сил, после того как нос режиссёра чуть ли не стукнулся о нос Эвелины. Это было слишком близко. Её било крупной дрожью.
— Ну, я вам доложу... — прорычал Горный. — Вот негодяй отпетый!.. Всё не приду в себя. Сражён я сценой этой.
— В-вы вылезли, уже? Н-не рано ли, мой друг?
— Ева, не мямли, — послышалось из-за кулисы.
— Вы вылезли, уже? Не рано ли, мой друг? А может, вновь под стол — там скоротать досуг?
— Ева, я даже отсюда не слышу.
Ярослав запылал от злости. По его лицу казалось, что он сейчас развернётся и врежет ему. Ева судорожно вздохнула. После третьей попытки промямлить что-то Евгений Геннадиевич приостановил репетицию. Сел напротив Евы на стул. Ярослав рядом с ней на диван. И еле-еле стал гладить правой рукой её по ноге. Так, чтобы было незаметно. Хотя педагог, скорее всего, заметил.
— Ева, как ты считаешь, чего тебе не хватает?
— Смелости? — предположила девушка. Холодно. Страшно. Сердце стучало, как бешеное, отзывалось в висках, пульсировало.
— Всё ведь понимаешь, — он улыбнулся. Приятно, вежливо. Но больше Ева не верила этой улыбке. — Ярослав, — он вдруг посмотрел на юношу, — какой ты видишь игру Евы?
— По-моему, Ева играет превосходно. Я восхищаюсь каждый раз.
— Это и доказывает то, что вы оба слабоваты, — снисходительный взгляд хуже презрительного — уничтожает мгновенно. Он продолжил: — Может, назначить вас обоих на роли попроще? Например, Эвелина может сыграть госпожу Пернель. У неё всего два выхода. Или Дорину, за которую и играть толком-то не надо. А ты, Ярослав, можешь вернуться к роле Лояля...
— Вот как вы заговорили, — съязвил Горный, всё ещё бурля изнутри. Это ощущалось, казалось, на весь университет. — Понятно. Не можете научить играть таких, как мы, и сдаётесь.
— Прошу на сцену, Ярослав.
Они начали на одно действие раньше. Прогнали характер и реплики Яра. Федотов ругался на него, задавал жёсткие вопросы, выводил из себя. В конце концов снова переключился на Эвелину, которая только-только успела отойти от пережитого и перестала дрожать. Евгений Геннадиевич показал ей, как правильно взаимодействовать с Тартюфом, усадив в качестве главного антагониста Яра. Изобразил необходимое лицо и каждый шаг. Ева запомнила. У неё никогда не было с этим проблем. Подхватывать на лету — одно из её лучших качеств, даже в стрессовой ситуации.
Они снова начали заново. Ева повторила всё в точности. А режиссёр... недоволен.
— Но ведь вы десять минут назад сказали ей, что играть надо именно так! — не удержался Ярослав, вскакивая с первого зрительского ряда. — Она повторила всё в точности, вы не видите?
— Ты свободен, — выдал Федотов.
— Тогда я подожду Еву, — он, ничуть не расстроившись, пожал плечами. — Здесь.
— За дверь, — он начал злиться, превращаясь в канализационную крысу.
— Я без неё никуда не уйду, — твёрдость в голосе была плотнее осмия.
— Хорошо, — он театрально развёл руками. — Вы оба свободны. И если потом у Эвелины будут проблемы с ролью...
— Понял. За дверью, — Яр поджал губы, подхватил рюкзак и вышел, хлопнув этой самой дверью.
Вместе с его уходом пропали надежды Евы, поглощая её состояние во тьму, не способную к хорошей игре. Она никогда не сталкивалась с домогательствами вживую. Много слышала о подобном в интернете, каждый раз ужасалась, но никогда не думала, что здесь, в театральном, сможет вживую ощутить взгляд человека, которому плевать на моральные устои, который готов притвориться кем угодно для того, чтобы прикрыть свои действия за безобидной помощью студентке.
Как ей реагировать? Как теперь сбежать? Что делать?
В голову приходило одно: закрыться. Она хорошо умела прятаться от мира. Зарывать свои настоящие чувства. Только Ярослав будоражил её до глубины души.
Но сейчас его нет.
Он не спасёт.
Однако не было слышно шагов после того, как Яр покинул мастерскую. Поэтому шанс на то, что он появится в случае чего, не был равен нулю. Шансы никогда не равны нулю.
Поэтому задача Евы сейчас — вырвать все чувства из своей головы. Укрыть их.
Она собралась.
Репетиция продолжалась недолго. С Ярославом под дверью Федотов не мог вовсю ругать «деревянную» Эвелину, отключившую душу. И спустя какое-то время он сдался.
— Ты устала, — подметил Федотов. — У тебя будут длинные выходные, чтобы снова обдумать всё. Я хочу видеть от тебя хорошую Эльмиру, иначе оставить тебя в спектакле будет трудно. В следующий раз, когда не будет этого «хвостика», нас ждёт плодотворная репетиция.
— До свидания, — только и сказала Ева. Взяла свою сумку и вышла.
Как она и думала, Ярослав стоял под дверью. Злее бури.
— Прости меня, — выдавил, хмуря брови.
Ева не смогла ничего ответить, тупо уставившись в одну точку.
— Ев? — он опустил ладонь на её плечо.
— «Слуга» уже началась? — спросила безэмоционально. — Сколько сейчас времени?
— Вот-вот начнётся, — пробормотал юноша, глянув на экран мобильного. — Ты бледная. Может, пропустишь?
Ева хотела сначала, как обычно, отмахнуться. Сказать, что не хочет ехать домой, что всё нормально, что не стоит строить из себя жертву. Но вместо всего этого она молча переплела их пальцы и сжала его ладонь. Они немного постояли и помолчали. Прямо за дверьми мастерской Федотова, который мог вот-вот выйти.
Эвелина услышала тяжёлый вздох, а затем её левую руку потянуло вперёд. Они пошли по коридору к лестничной клетке, Ярослав остановился перед дверьми, развернул её к себе лицом. А затем крепко обнял.
Она уткнулась в него носом, руками обхватила его, бросив сумку на пол, прижимаясь сильнее, снова прячась в нём от всего мира. Всё её тело вдруг задрожало. Девушка зажмурилась, отрывисто вздохнула, перенесла ладони на его плечи и неожиданно для них обоих запрыгнула ему на руки.
Яр не растерялся. Сделал пару шагов назад вместе с Евой и усадил её на подоконник. Эвелина сжала бёдра, не позволяя Горному отодвинуться даже на миллиметр. Дрожь отступила.
Пока он трогал её — ничего не казалось ей страшным. Такое необычное чувство защищённости... Ева не помнила, испытывала ли его раньше с кем-то другим. Будто даже с Димой приходилось чего-то бояться. Но Ярослав затмил страх, боль, отчаяние... Медленно возрождал её.
Звёздная отстранилась от него. Они услышали, как хлопнула дверь. Скорее всего, Федотов вышел. В голову ударило током, разливая по телу адреналин. Ярослав снова переплёл их пальцы. Она спрыгнула с подоконника, подхватила свою сумку, и они вместе побежали вниз.
Спустившись на первый, поняли, что надо вернуться. Алиса волновалась, о чём свидетельствовали сообщения в мессенджере.
Лазарева спустилась к ним сама. Крепко обняла Еву и сказала:
— Судя по твоему лицу, всё просто ужасно. И здесь это не стоит обсуждать, верно?
— Так вот зачем ты с рюкзаком пришла, — протянул Ярослав, не дав Еве даже рта открыть. — Намерена сбежать вместе с нами?
Эвелина просияла. Настоящая подруга прямо перед глазами: готова поддержать несмотря ни на что.
— Возможно, — она улыбнулась.
— Эх, а я так надеялся на свидание! — Ева вмиг покраснела: он ведь пошутил, да?!
— Не переживай, у вас ещё будет время, — Лазарева игриво подмигнула, а Ева чуть не провалилась под землю, ощущая, как уши полыхают от смущения.