Глава 11
Ярослав позвонил в домофон. Спустя пару минут он стоял на нужном этаже у нужной двери. Постучал. Дверь открылась, и на пороге предстал друг. По его лицу казалось, что на него упал кирпич. А то и несколько.
Яр второй раз за вечер удивился. Какого чёрта? Его бросила девушка, о которой он не рассказывал?
— Привет, — выдавил из себя Горный.
Илья вместо приветствия икнул. Отступил назад, пропуская Ярослава в квартиру.
Он глянул за спину друга сквозь коридор, цепляя глазами угловой диван и журнальный столик, заставленный банками грушевого сидра. Среди них проглядывался коньяк. Илья шагнул в сторону, закрывая Ярославу вид. Яр хмыкнул и скинул кроссовки, снял шарф, куртку и повесил всё. В полной тишине.
Он был растерян. Ярослав знал, что Илья любит немного выпить. Точнее, они пили пиво в баре на Петроградке раз в неделю, а то и два... Но Яр даже не догадывался, что Илья мог всосать в себя больше четырёх литров. Видимо, раньше Яр просто не считал.
Друг кусал губы и смотрел на Горного пустыми глазами. В чём же дело? Молчание затягивалось.
— Что стряслось, Илюх? — не выдержал Ярослав.
Илья снова икнул.
— Я мудло, — констатировал парень, кивая в сторону кухни-гостиной.
— Это многое объясняет, — Ярослав прошёл за другом по коридору, смотря на то, как программист придерживается за стену. Они сели на диван. Ярослав снова осмотрел банки из-под сидра.
Илья купил себе двушку в новостройке по программе «IT-ипотека» в позапрошлом году. Дом сдали в прошлом. Ремонт был свежий, недавно оконченный. То есть диван и столик были новые. Как и пятно от пролитого алкоголя на белом ковре.
Кто вообще заставил его купить белый ковёр? Ярослав до сих пор не верил, что умный, расчётливый и серьёзный Илья Морозов позволил себе купить белый ковёр. И залить его сидром.
— Что заставило тебя столько выпить? — обеспокоенно спросил Ярослав, оглядывая пьяного и грустного программиста.
— Я совершил ошибку, — промямлил он. — Я...
Илья замолк. Сжал губы и отвернулся. Беспокойство Яра всё нарастало. Да что там такое...
— Если ты не хочешь это обсуждать, то не стоит, — произнёс Ярослав, наблюдая за тем, как Илья потянулся к одной из банок. Яр перехватил её. Встал с дивана. Надо было уничтожить остатки алкоголя. Ему хватит.
— Не надо, я сам, — сказал Илья, когда увидел, как Яр стал сгребать в охапку банки со столика.
— Нет, сиди, — ответил Горный и пошёл мимо прохода к прихожей, обходя барную стойку и пробираясь к кухонному гарнитуру. Банки оказались рядом с раковиной. Он опустошил те, которые были выпиты не до конца, смял их все и выбросил. Вернулся к Илье за коньяком.
— Я его в шкаф уберу... — пробормотал друг, обнимая полупустую бутылку.
Ярослав закатил глаза и сел обратно на мягкий диван. В ожидании уставился на Илью.
— Я... — Он был либо слишком пьян, чтобы выговорить, либо боялся реакции Ярослава. — Помнишь... — Он выпрямил спину, поставил бутылку на столешницу и начал крутить кистью, вырисовывая окружность. — Помнишь... Ты пошутил в баре...
Он ударил себя ладонью по лбу.
— Илья...
— Я познакомился с твоей соседкой сегодня! — выпалил Илья, пряча лицо рукой.
Ярослав поперхнулся воздухом. «Надеюсь, что это не вся проблема!» Морозов, как на зло, заткнулся. И, видимо, продолжать не собирался.
— Так... — подтолкнул его Яр.
— И я позвал её на свидание! — он всплеснул руками и виноватыми глазами посмотрел на Ярослава. — Я же не смогу с ней встречаться! Вы спали! Зачем я вообще с ней познакомился?
Ярослав придвинулся к другу и сочувственно положил ладонь ему на плечо.
— Илюх, ты даже ничего не сделал.
— Я пригласил её! — взорвался парень, краснея. — Я... Я сказал ей, что она красивая! Я поддержал её, когда ей было плохо... Из-за какой-то бывшей лучшей подруги... Я даже запомнил, Ярик!
Ярослав на это мог только тяжело вздохнуть.
— Она показалась мне очень милой и грустной... — Илья тоже вздохнул. — И я... Наверное, мне стало жаль её. Она ведь из-за тебя страдает. Вернее, из-за того, что ты решил... поступить правильно. Ты молодец. Но ей так больно. Ещё эта подруга... Погоди... Ей что, написала твоя Ева?
— Ага. Они сегодня весь день по переписке ругались, — Ярослав хмыкнул.
Илья откинулся на спинку дивана. Потёр глаза, щёки и нос. Запрокинул голову. — М-да... И я позвал её на свидание. Даже не так. Она понравилась мне!.. Но она поругалась с твоей почти-девушкой.
— Кстати, об этом...
— Подожди! — Илья шлёпнул Ярослава по коленке. — Ни слова, пока я не разолью коньяк!
— Илёк, я не хочу пить...
— По твоему голосу я понял, что что-то пошло не так! Надо выпить!
— Нет, давай лучше завтра! — Ярослав одним нажатием на плечо усадил Илью обратно. — Завтра днём у Евы будет то самое индивидуальное занятие. Я боюсь, что не встану, если напьюсь сегодня. Оно, конечно, будет после обеда...
— Значит, пьём! — Илья снова попытался подняться.
— Тебе хватит! — Ярослав опять надавил ему на плечо.
— Ладно! — Он сдался.
— Отлично. — Ярослав убрал ладонь.
— Что там у тебя?
— Мы помирились... — Ярослав не хотел продолжать. Произнести эти слова, значит, смириться с ними. Так не хотелось смириться... Но Илья ждал. И всегда поддерживал... — Теперь мы просто друзья. Без привилегий.
— Ёб твою... — он округлил глаза и хохотнул. — Ну ты и попал!
— Да... Ты-то хотя бы отменить свидание можешь!
— Не могу... — Илья снова помрачнел. — Понимаешь... Я... Мне больно оттого, что я хочу это свидание! Я никогда такого не делал, понимаешь? Я хочу позвать красивую девушку в кафе, подарить ей цветов, поболтать с ней о работе, хобби... Ох, если она узнает, что я — твой друг...
— Я думаю, что ей будет плевать.
— А я всё равно не могу быть с ней вместе. Так что... Это будет наше единственное свидание. — Они ненадолго замолчали. Спустя время Илья добавил: — Просто я его испорчу.
— Тогда лучше отменить его. Скажи, что это была ошибка. Ты же честный парень...
— Ты прав. Я не должен влюбиться и сделать нам обоим больно. — Затем твёрдо повторил: — Мы не сможем быть вместе. Из-за того, что вы...
— Трахались. Да, я понял. Мне жаль...
— Мне так одиноко, Яр... Я общаюсь только с тобой и коллегами. Ну и с мамой иногда ругаюсь по телефону... Я... Чёрт побери, я зарабатываю достаточно денег, чтобы возить девушку на свидания! У меня своя квартира, у меня даже кабинет есть! — Он махнул ладонью перед собой, указывая на светло-серую дверь. — И я высокий. И симпатичный. И пытаюсь качаться. Но у меня никого нет... Даже у тебя есть! Сначала была Настя, хоть ты и не любил её... Теперь Ева, хоть она и не любит тебя. А у меня — вообще никого. Любви хочу.
Он открыл бутылку коньяка и сделал пару глотков.
***
Ева стояла в коридоре около кабинета-мастерской, в котором её, скорее всего, уже ждал Евгений Геннадиевич. Она волновалась, но не оттого, что верила словам Алисы или Ярослава. Она боялась, что не сможет стать той Эльмирой, которую в ней хотел бы видеть режиссёр.
— Ева, если что-то произойдёт, я буду неподалёку, — взволнованным голосом уверил Яр чуть ли не в сотый раз.
— Хоть я и не могу остаться, я полностью полагаюсь на Ярослава, и вся моя поддержка вместе с вами, — поддакнула решительная Алиса.
— Всё будет в порядке, — Еве было приятно их беспокойство, но они явно перегибали. Не может Евгений Геннадиевич оказаться тем, кем они его считают... Он же педагог!
— Мы были бы рады ошибиться, — мягко сказала Лазарева. — Но, если что, мы на твоей стороне.
— А я вообще буду здесь, — повторил Ярослав.
— Поняла я! — отозвалась Ева, не в силах больше выслушивать их «поддержку». — Мне пора.
Одногруппники пожелали Эвелине удачи, и она постучалась в дверь. Услышала разрешение войти и потянула ручку на себя.
В аудитории, называемой мастерской, где входной дверью помещение делилось на «сцену» и «зал», как обычно было темно от зашторенных окон, и только софиты освещали место с кулисами и декорациями «Тартюфа». Евгений Геннадиевич сидел на первом ряду скамеек, в правой части аудитории, и смотрел в экран смартфона. Эвелина робко подошла к нему и положила свои вещи на соседнюю скамейку.
— Здравствуйте, — пикнула девушка.
— Здравствуй, Ева, — он встал и жестом пригласил старосту присесть.
Его крысиное лицо изобразило подобие вежливой улыбки. Возможно, это была жалость к никчёмной актрисе. Эвелина откинула плохие мысли и неуверенно присела на край. Федотов убрал мобильный в карман, устанавливая зрительный контакт. Ева от волнения сглотнула. Всё ведь нормально? Или её уже отчисляют? Хотя за что?
— Давай сначала обсудим, какой ты видишь Эльмиру, — произнёс режиссёр.
Она перевела дух, выпрямила спину, сжала пальцами ткань серых брюк на своих коленях и начала:
— Я думаю, что она пылкая, целеустремлённая, своенравная и самостоятельная, — перечислила Эвелина. — Моя героиня также справедливая и умная женщина. И она любит Мариану и Дамиса как родных детей, хоть и молодая.
— Хорошо. Почему ты видишь её такой?
Ева перечислила сцены, в которых её героиня проявляла свои черты.
— А что насчёт Тартюфа? — Евгений Геннадиевич сузил и так маленькие серые глаза.
— Она... презирает его, — предположила Ева.
— Хорошо. — Он кивнул. — Ещё.
— Я думаю, что она не должна его бояться... — с сомнением пробормотала Звёздная.
— Почему?
— Из-за своей натуры. Она знает себе цену, и для неё слишком низко бояться святошу-обманщика.
— Да, всё верно. Теперь давай-ка мы с тобой порепетируем. — Ева неуверенно кивнула. — Начнём с первой сцены Тартюфа и Эльмиры.
Эвелина поднялась со скамейки и прошла мимо стола, стоящего посреди «сцены», к левым кулисам. Евгений Геннадиевич остановился с правой стороны стола, положив ладони на спинку одного из стульев.
Ева вздохнула, собираясь с мыслями. «Итак, пока что всё идёт хорошо. Тебе нечего переживать. Он не собирается к тебе приставать...» Ева вдруг поняла, что не совсем не верит словам Алисы. На самом деле, она убеждала себя, что подруга неправа, но ведь сама Ева не могла знать наверняка, что в голове у педагога.
И теперь она попыталась собрать все свои эмоции и сосредоточиться на игре. Она — Эльмира, он — Тартюф, хитрый и подлый обманщик. Сейчас она не должна ожидать от него чувств. И должна неприятно удивиться.
«Пора», — подбодрила себя Эвелина и вышла из-за кулис.
— Ничтожнейший из всех, живущих в мире сём, я к силам всеблагим взываю об одном: и ныне и вовек пусть промысел небесный дарит вас бодростью духовной и телесной [1], — проговорил Евгений Геннадиевич так, что Ева вдруг поверила, что он — Тартюф.
— Предметом ваших быть молитв — большая честь, и я её ценю. Но, может быть, нам сесть? — робко произнесла Ева.
— А почему страх в голосе, Ева? — спросил педагог строго.
— Извините. Я не то хотела... — пробормотала девушка.
— Заново.
Ева повторила фразу, вкладывая лёгкое удивление и холодную вежливость. Тартюф — то есть режиссёр — отодвинул стул, за который держался. Ева медленно направилась в ту сторону, думая об осанке и выражении на лице.
— Итак, оправились вы от недуга злого? — Евгений Геннадиевич не двигался, ожидая, что Ева подойдёт и сядет на предложенный стул. Они встретились взглядами. Он всегда был похож на крысу, но с маской Тартюфа — ещё больше. Ему до невозможности подходила эта роль...
— Спасибо, всё прошло, и я вполне здорова. — Снова холодно. Смело повернулась к нему спиной и села. Педагог отошёл и отодвинул себе соседний стул. Так, Ева оказалась боком к зрительному залу, а Федотов — лицом.
— Что для небес мои смиренные мольбы? И всё ж с усердием молился я, дабы скорей вам небеса послали исцеленье, — он улыбнулся. Мерзко и некрасиво. Так, что бросило в дрожь. Ева снова задумалась о правдивости предположения Алисы... Постаралась собраться. Ответила:
— Чем заслужила я столь пламенное рвенье? — от неприязни она забыла о том, что должна была положить ладони на стол. Она быстро положила руки, куда надо.
Получила за это выговор. Они повторили на пару фраз пораньше, чтобы отработать то, в какой момент и с какой эмоцией Еве надо было это сделать.
— Мне ваше здравие столь дорого, что впредь за счастье бы почёл я вместо вас болеть, — он снова улыбнулся, оголяя мышиные передние зубы.
— Вот как? Вы далее зашли в своем усердье, чем христианское велит нам милосердье. Весьма признательна за вашу доброту.
— Возможность вам служить за счастие почту.
— Мне нужно было вам сказать два слова втайне. — Она выпрямила и так прямую спину и снова собралась по кусочкам. — Мы здесь одни...
Несколько реплик спустя в Еве заклокотал страх. Он нарастал быстро, она даже не успела заметить, как руки стали дрожать.
— Ой! Вы слишком крепко жмёте, — пролепетала Ева свои слова, ощущая, как лицо её белеет. Пальцы Федотова крепко сжали кисть Эвелины, прижимая к себе её ладонь. Она вырвалась.
— Простите мой порыв. — Снова улыбка. Он был будто маньяком из фильмов ужасов, которые Ева так не любила. — Увы! Столь велика моя вам преданность...
Он положил ладонь ей на колено. Хотя по репетициям на парах было оговорено, что Егор должен класть на плечо.
Почему он поступил наперекор своим же словам? Её настигла догадка. Кажется, Эвелину начало мутить.
— П-при чём же з-здесь рука...
— Ева, ты ведь сама сказала, что не боишься Тартюфа.
— Д-да, извините... — Она судорожно выдохнула, собираясь. Хотела бы похлопать себя по щекам, но решила воздержаться.
«Всё нормально, всё нормально, всё нормально... — застучало в голове. Сердце громко отбивало ритм в унисон мыслям. — Соберись, идиотка. Он в роли. Он забыл о договорённости. Всё нормально, всё нормально, всё нормально...»
— При чём же здесь рука? — попробовала снова.
«Маска Эльмиры, маска Эльмиры! Строгость, холодность! Строгость, холодность!»
Тук-тук, тук-тук!..
— Хотел пощупать ткань, — буднично сообщил Тартюф. — Она весьма добротна и так нежна, мягка...
— Простите, мне щекотно, — сказала, замораживая тоном кровь. Была уверена, что вышло хорошо. Хотя бы сносно... Кажется, у неё начала кружиться голова.
— А это! — он ущипнул ткань белой водолазки на уровне плеча Евы. — Боже мой, какое мастерство! Искусней я досель не видел ничего. До чрезвычайности во всём мы преуспели...
Ева вскочила со стула. Поблагодарила судьбу за то, что так надо было сделать. Схватила его за спинку и переставила так, чтобы, сев на него, она заслонила собой пустую половину стола. Села и направила глаза на скамейки:
— О да! Но не пора ль потолковать о деле?.. — Интонация всё ещё остужала. Но теперь добавилась тихая злость. А в душе бушевали сомнения, насколько чисты намерения Федотова, ведь действия его уж очень искренне интересовались её здравием телесным.
Пока она договаривала, Тартюф — то есть Евгений Геннадиевич — поставил свой стул рядом с Евой и тоже сел. Спустя ещё пару реплик он вновь положил ей ладонь на колено. Хотя он же запретил делать это Егору.
Ева скрипнула зубами, убегая в сторону дивана, который находился на подобии авансцены справа для зрителей. Образ Эльмиры трещал по швам: что ещё он решит себе позволить здесь, пока они наедине? Голова больше не кружилась. Перед глазами всё стало чётко и ясно. Разум заполнила уверенность. И страх с новой силой оковал её. Задрожали колени.
— Святыми мыслями заполнен весь ваш день, — едва ли внятно произнесла Ева, садясь на край и чувствуя, как ноги подкосило, — земные чужды вам желанья и заботы.
— Что? — переспросил Евгений Геннадиевич.
Она повторила реплику.
— Пропустим признание Тартюфа в любви, — сказал педагог и, встав со стула, переместился к другому, тому, что стоял с левой стороны стола.
Ева сосредоточилась, отгоняя то, что происходит в реальности, и заменяя это на искусственные ощущения неприязни и недовольства. Сказала слова, что отлетали от зубов. Хотя она все свои слова могла произнести, разбуди её кто по среди ночи, однако сейчас это не имело значения. Особенно слова и память перестали иметь всякий смысл, когда Тартюф — то есть педагог актёрского — вновь оказался рядом, приблизив своё крысиное лицо к лицу Евы и положив ладонь на неё.
Ева не выдержала.
От испуга, отвращения и разочарования она подскочила с места, ляпнула что-то абсолютно невразумительное и вылетела из мастерской, громко хлопнув дверью. Она знала, куда бежать. Ноги, едва удерживающие Еву, сами понесли её к ближайшей уборной. Оказавшись внутри, она громко хлопнула дверью, мельком посмотрела на бледную себя в зеркало и быстрым шагом прошлась вдоль кабинок.
В последней её уже ждали.
Едва они встретились взглядами, её подкосило. Ярослав еле успел подхватить девушку и прижать к себе.
Горячие руки. Крепкие объятия. Нежный голос, произнёсший её имя. Ева задрожала всем телом, обнимая Яра, сжимая пальцами хлопковую ткань на его спине, утыкаясь в него сильнее, позволяя себе забыть обо всём. Непослушные ноги ослабли, а из глаз вырвались солёные капли.
Ева громко всхлипнула.
— Всё хорошо, — прошептал Ярослав, вызывая волны мурашек. — Я рядом.
Она почувствовала, как губы задрожали от слёз. Ничего не ответила, прижимая его к себе руками, прячась в нём. Яр стал медленно гладить ладонями её спину, окутывая своим теплом и приятным запахом.
Какое-то время они стояли, сжимая друг друга, позволяя Еве прийти в себя.
— Всё закончилось, — прервал тишину его дрогнувший голос.
— Н-нет, — пролепетала. Язык не слушался, будто под анестезией. — Мне надо вернуться... Мои вещи...
— Я могу сам...
— Нет! — Она отстранилась, заглянула в глаза, полные решимости и заботы. — Он всё поймёт.
— Ну так пусть поймёт, — Яр злился. Его голос обломался, изменился. — Пусть сделает выводы и отвалит от тебя. Что он натворил?
— Ничего. — Ева шмыгнула носом. Слёзы всё не прекращались, заливая щёки и капая с подбородка. — Может быть, мне вообще показалось...
Ладони ушли со спины Эвелины, оказавшись на щеках девушки. Горячо... Он вытер мокрые следы большими пальцами, с таким трепетом смотря на Еву, что она вдруг перестала дрожать. Стало как-то... спокойнее?
Она судорожно вздохнула, ощущая, что невидимые оковы страха немного спали, освобождая её и переполняя едва заметным теплом. Эвелина медленно перевела глаза на его губы: девушка ещё помнила, что они мягкие, а их поцелуи чувственные, хоть и жадные.
Неосознанно она разомкнула и свои, втайне надеясь на пару согревающих касаний.
— Ев, — Она заметила, что его взгляд опустился со щёк ниже. Увидела, как нервно сглотнул. Он тоже хотел поцеловать её. Голова закружилась вновь, и так слабые ноги едва ли не уронили Эвелину, пальцы сильнее сжали футболку одногруппника. Того, о ком она грезила всю ночь... Она тоже сглотнула. Яр сжал губы. Зажмурился на секунду, будто сосредотачиваясь, и сказал, отделяя каждое слово: — Что. Он. Сделал?
— Пошёл не по сценарию... — призналась Звёздная, рассматривая кудри, спадающие на лицо Яра. — Он трогал колени, а не плечи... И запястье сжал сильно...
— Подонок, — выплюнул юноша.
— Может, я просто преувеличиваю? — Она мотнула головой, отводя глаза в сторону. — Просто забыл об этом или вжился в роль...
— Или он просто старый маньяк-извращенец, а Алиса права, — грозно произнёс Ярослав, спуская ладони на плечи Евы и чуть сжимая их. — Она давно говорила о том, что он к тебе слишком строг. Я слышал это ещё в октябре...
— Ты не ходил в октябре, — попыталась оправдать Федотова Ева, сама не понимая, зачем.
— Ходил я, — серьёзно ответил Яр. — Пару раз, но ходил. И точно помню, как Алиса возмущалась...
— И я помню... — пробормотала, опуская голову. Ей вдруг захотелось поверить, что произошедшее — игра воображения, усталость. — Надо возвращаться...
Ева снова прижалась к груди Горного и крепко обняла парня, словно прячась в нём от внешнего мира... Надо идти. Забрать вещи. Придумать отмазку. Сбежать. Закончить всё это. Потом обдумать, осознать, сделать вывод...
А что изменится от того, что Ева подтвердит или опровергнет догадку Алисы? Ничего... Она ведь не пойдёт писать на Федотова заявление, пока он ничего не сделал. Это глупо. Вдруг представилось то, из-за чего она могла написать заявление, и Ева вздрогнула. Яр сжал её руками, снова обволакивая невидимой защитой.
— Хочу сбежать отсюда, — прошептала Ева.
Ярослав ответил спустя несколько долгих мгновений:
— У тебя телефон всегда на беззвучном?
— Да...
— Он в твоей сумке?
— Да... — Что он задумал?
— Хорошо, — его рука медленно погладила девушку по спине, снова вызывая мурашки. — Я знаю, что ты великолепная актриса, Эвелина. И как только я появлюсь, постарайся выглядеть убедительно.
— Хорошо... — Она снова чуть не прослезилась. Он спасёт её. Поможет. Вызволит.
Она, что, больше не одна?
— Иди к нему. — Ярослав отстранился.
Она кивнула, удержавшись от желания поцеловать его. Сглотнула ком в горле и на ватных ногах, ускоряя шаг, направилась обратно. Евгений Геннадиевич сидел на том же месте, где она оставила его.
— Простите, Евгений Геннадиевич, — громко сказала Ева с виноватым выражением на лице. — Я сегодня не ела, и поэтому голова немного кругом... — Звучало, как очень слабое оправдание. Плохо ей, ага. Голова кругом. Так если плохо, то что это она так резво убежала, а? Идиотка...
— Ничего-ничего, — он улыбнулся так, что не казался мерзким или неприятным. Наоборот... Эвелина вдруг почувствовала вину. Точно всё придумала себе. Захотела стать жертвой и получить жалость со стороны Яра. Слабачка.
«Нет, — сказала самой себе. — Ты не должна так легко доверять педагогу актёрского. Он точно превосходно играет роли. Смотри, что он делает, и всё поймёшь. Тело говорит правдивее слов».
Она вернулась на диван.
— На чём мы остановились?.. — она состроила смущённую маску.
— «Хотя с начальных слов», — подсказал режиссёр начало реплики Эвелины.
— Да, точно. — Она глубоко вдохнула, сосредотачиваясь. — Хотя с начальных слов уже могла пресечь я столь неуместные потоки красноречья, я выслушала вас. — Она вспомнила про осанку. Выпрямилась. Тон был холоден, как февральский вечер. — Понравится ли вам, коль этот разговор я мужу передам? Не охладеет ли он к преданному другу, который соблазнить решил его супругу?
Федотов снова превратился в противную крысу, хищно улыбаясь:
— Не-е-ет, — протянул мужчина. — Свято верую я в вашу доброту! — И вдруг снова коснулся её ноги. Аккуратно, кончиками пальцев. Но тем не менее — незапланированно. — Пускай в избытке чувств я преступил черту...
— Простите, но вы говорили Егору не трогать меня на этих словах, — перебила Ева. Ей надо было убедиться, что стоит за его действиями...
— Эвелина, мне лучше знать, как мне стоит играть, — Федотов предал словам такой тон, что Ева чуть ли не вздрогнула от страха. Но Яр, вернее, его слова о том, что он скоро спасёт её, предали сил. Она возразила:
— Но ведь мы работаем над моей ролью.
— Ева, — улыбка так и не сползла с лица Евгения Геннадиевича, но глаза загорелись недобрым огнём, — чтобы ты хорошо вжилась в роль, необходимо оставаться в ней даже в непредвиденных ситуациях. А вдруг на экзамене Егор занервничает и будет тебя лапать на протяжении всего диалога? Как актрисе, тебе придётся выручать его. И подыгрывать. Так, словно всё идёт по плану.
Ева сглотнула и медленно кивнула. Её уверенность рассеялась.
— Я думал, что ты знаешь основы актёрского мастерства, Эвелина. И очень разочарован в тебе. — Он убрал ладонь.
— Извините, — пробормотала Ева, опуская голову. Она такая идиотка...
— И ты меня извини, — вдруг сказал он примирительным тоном. — Наверное, я напугал тебя. Небось, ты решила, что я пристаю к тебе.
Щёки загорелись от стыда. Идиотка, идиотка, идиотка! Как она могла поверить в эти глупости, сказанные Алисой?
— Нет, что вы! — возразила Эвелина, поднимая голову. Поняла, что на лице всё написано. — Н-нет, я подумала, что вы забыли...
Он рассмеялся.
— Давай заново. Всю сцену.
— Хорошо... — Она поднялась с дивана.
В дверь постучали.
— Здрасьте, Евгень Генадич! Ева! — Ярослав не стал дожидаться, когда ему разрешат войти и открыл дверь, остановившись в проёме. Он стоял в куртке, запыхавшийся, испуганный. — Ты чего на звонки не отвечаешь?
— Что? — Ева тоже испугалась. Почему-то по-настоящему. Почему он в куртке? Что успело произойти за эти три минуты? Или сколько там прошло!?
— Твоя мама опять в больнице.
— О, Боже... — она села обратно на диван, пытаясь осознать, как он вообще мог так убедительно выглядеть. — А папа?.. Это он тебе звонил?
— Угу, он уже едет туда.
Эвелина перевела молящий взор на Федотова, который всё это время шокировано молчал. То ли он прикидывал, насколько всё может быть серьёзно, то ли не мог поверить, что у Горного настолько превосходный актёрский талант. Вообще не переигрывает. Идеально. Она даже немного позавидовала...
— Езжай, Ева, — Евгений Геннадиевич кивнул.
От сердца отлегло.
— В следующую субботу повторим нашу встречу, — сказал он, смотря, почему-то, на Ярослава, который неподвижно ждал в проёме.
— Да, — Ева поднялась с дивана, подхватила сумку с пальто со скамейки и устремилась навстречу Горному. У двери она обернулась к Федотову, произнесла чересчур громкое «До свидания», и они с Яром поспешили вниз.
Пока они в быстром темпе спускались, Ева заметила, что одногруппник всё ещё не вышел из роли. Решила, что ему лучше знать, что делать, и ничего не говорила.
«Банально, конечно, про проблемы в семье, — подметила Ева, — но это сработало».
Она задумалась о том, что произошло сейчас в мастерской. Она была настолько глупа и неопытна, что не смогла распознать обычную серьёзную репетицию? Или он пытался запудрить ей мозги? Выкрутился, так сказать?
Так или иначе... Выглядело убедительно. Настолько, что Еву накрыло сомнениями, словно ветрянкой по всему телу.
Захотелось взять Ярослава за руку. Когда она поняла это, то чуть было не споткнулась. Она хотела... утешиться таким образом? Снова зарыться в него, чтобы стало легче? Да. Точно да. Хотелось вновь ощутить тепло его рук, приятный запах, услышать голос, что ласково шептал ей на ухо.
«Всё хорошо. Я рядом», — вспомнились его слова. Перед глазами на миг потемнело.
Ярослав остановился у скамейки в холле на первом этаже. Ева поставила на неё сумку и накинула на себя пальто. Яр стянул с себя шарф.
— Н-не... — хотела запротестовать, но он, сохраняя хмурое лицо, стал окутывать её.
«Предательские коленки опять дрожат», — поняла Ева, почувствовав слабость в ногах. Ярослав действовал на неё просто... крышесносно.
— Яр... — неловко позвала девушка, заметив помутневший взгляд.
— Идём скорее, машина ждёт, — решительный голос, строгий. Неужели он злится? На Еву?
— Машина? — переспросила она, чувствуя, как сжалось её сердце. Что же с ним...
— Ну, карш, — он подхватил сумку Евы и пошёл на выход. Девушка поспешила следом.
Спустя минуту они уже сидели в салоне. Ярослав включил печку. Затем стал настраивать сидение. А когда закончил, откинулся на него, поворачивая голову с уставшим взглядом на Эвелину.
— Как ты? — спросил мягко, тихо.
— Нормально, — прожевала так, что сама не поняла, что сказала.
— Уверена? — он хмыкнул. Расстегнул куртку.
— Я... растеряна, — зачем-то призналась Эвелина. — Кажется, что он пытался обмануть меня. — Она тяжело вздохнула. Продолжать этот разговор не хотелось: — Поехали скорее...
— Конечно, — он завёл автомобиль и тронулся. Выехав на дорогу, юноша тут же спросил: — Домой?
— Нет... — произнесла Ева, не отводя глаз от Горного. — Я не хочу домой. Сейчас только три часа дня...
Он мельком глянул на неё:
— Хочешь переждать у меня?..
— Хочу...
Он улыбнулся, но лишь на мгновение. Щёлкнул поворотником. На перекрёстке они завернули направо.
— Ты любишь пиццу? — спросил Яр.
Эвелина мысленно поблагодарила его за смену темы. Хмыкнула, глянув на дорогу:
— Все любят пиццу. Но я больше по морепродуктам.
— Понял. Роллы так роллы.
Ева слабо рассмеялась.
— Не смейся, а заказывай, — с этими словами парень протянул ей свой мобильный.
Кисель встретил их с воплями счастья. Эвелина удивлённо округлила глаза, впервые увидев подобное зрелище вживую. Видео в социальных сетях о том, как французские бульдоги воют, она встречала довольно часто и громко хохотала всякий раз, но здесь — у Ярослава — это вызывало незабываемые эмоции.
Спустя лишь несколько мгновений её плечи стали дрожать от смеха. Яр осмотрел её, кажется, с сочувствием и помог снять пальто.
— Какой же ты громкий! — смеялась Эвелина, разглядывая приступ истеричной радости мопса. Он вдруг перестал выть и бросился на ноги Яру. — И глупый...
— О, да, дурак дураком. За это и люблю его.
— Смешной очень, — Ева заулыбалась, забыв обо всём, что происходило сегодня. Присела на корточки и поймала собаку в объятия. Кисель не возразил, только принялся лизать ей щёки. — Ну какой ты классный! Алиса была бы от тебя в восторге! Она обожает собак!
Спустя пару минут они переместились в комнату. Там, в ожидании доставки, Ева решила поделиться с ним. Тем более, что Ярослав выглядел хмурым. Эвелине казалось, что его съедало любопытство, смешанное с тревогой. Возможно, ей даже хотелось поделиться с ним. «Наверное от того, что я хочу его», — грустно решила девушка.
— Он сказал, что трогал меня для того, чтобы проверить, выйду ли я из роли...
— Чего? — Яр оторвался от размешивания кофейной смеси и глянул на старосту едва ли не со злостью.
Ева пересказала диалог полностью, сомневаясь в том, стоило ли ей вообще это всё говорить.
— М-да, — юноша подал Эвелине горячую чашку. — Ну и тварь.
— Ты думаешь, — она замялась, всматриваясь в кофе, — он... выдумал это на ходу?
— Да. — Сказал, как отрезал... Еве на мгновение стало неспокойно рядом с Ярославом. Он выглядел рассерженным. Очень. И это настораживало.
— Но мы не можем знать наверняка, что у него в голове, — промямлила девушка. — Вдруг вам с Алисой только кажется... Тем более, что... он педагог!
— Вот именно, Ева, — она услышала, как Ярослав скрипнул зубами. — Это животное — педагог актёрского искусства, чёрт возьми.
Горный сел на край кровати и поймал взгляд Евы, наклонив голову. Она закусила нижнюю губу и отвернулась. Рой сомнений только усиливался. То, что делал Евгений Геннадиевич в мастерской, и то, как он это назвал, составляло сюрреалистичную, но убедительную картину. Эвелина тяжело вздохнула.
— Я... Я хочу верить ему. Потому что...
— Он авторитет? — перебил Яр, придвигаясь к ней ближе. Девушка неосознанно подалась навстречу, и они оказались плечом к плечу.
Ева кивнула и попробовала разбавленный кипятком «три в одном». В прошлый раз он казался менее отвратительным...
— Ярослав, я куплю сюда нормальный кофе, чёрт тебя дери.
Юноша в ответ только хмыкнул. Он быстро опустошил свою чашку, а затем допил и Евину. Отставил всё на кухонную столешницу.
— Разочарован! — вспылил вдруг парень. — Манипулятор он!
— Ты можешь ошибаться, признай это, — не хотелось верить. Если поверить значит, признать, что стала жертвой. Ева не жертва.
— Я не ошибаюсь, — процедил сквозь зубы. — Когда я пришёл забрать тебя, он смотрел на меня со злостью. Так не делают педагоги, которые просто хотят поработать над ролью.
— Тебе могло и показаться... — всё в голове стало превращаться в кашу. Хотелось просто забыть.
— Ев, он смотрел так, будто убить меня хотел. За то, что я помешал вам.
Эвелина хмуро промолчала. Спустя несколько минут мрачной тишины Яр завёл новую тему:
— Ты выбираешь фильм.
— О-у, — ответила Ева. В голову залез только один. Тот, что она смотрела недавно. Тот, что видела миллион раз вместе с Димой.
Она вздрогнула. Имя, что пришло в голову, казалось таким... далёким, инородным... Сколько она уже не думала о нём? Три дня, неделю? Что сегодня за число? Семнадцатое февраля. Всего-то...
Этот месяц казался ей безумием. Четыре года подряд это был худший месяц в её жизни, переполненный страхом и болью. В этом же году... Всё пошло наперекосяк. Из-за него. Из-за парня, с которым она умудрилась переспать спустя неделю взаимодействий!
Ева тряхнула головой, отгоняя эти мысли. Хватит уже! Ярослав не особенный! Просто так вышло.
Ага. Просто вышло так, что она сидит у него дома в ожидании роллов и просмотра фильма, лишь бы быть не дома. И она просто так решила поделиться с ним своими опасениями и сомнениями насчёт Федотова, хотя это вообще не в её характере — делиться с кем-то.
Но Ярослав теперь её друг. А друзьям же надо доверять... Верно? Ева мысленно усмехнулась: «С друзьями не спят, идиотка».
Вопрос юноши вернул её в реальность:
— Чего молчишь, Ев? Тяжёлый выбор? — шутливо поддел Яр, снова садясь рядом с ней. Горячий... Девушка прокашлялась:
— Давай что-нибудь из классики.
— «Бойцовский клуб»? — Яр явно был не в восторге от слова «классика» и пытался разгадать его смысл. — «Стражи Галактики»?
— Ни за что! — Наверное, она возразила слишком громко... Но точно не боевик!
— А что тогда?
— «Один плюс один».
— Не слышал о таком.
— Тогда решено, — Ева была уверена в своём желании пересмотреть одну из любимых картин.
— Ну, как скажешь.
Вскоре приехала доставка. Ярослав поставил пакет прямо на кровать перед носом Евы и направился к столу. По пути приказал Киселю оставаться на полу, пригрозив тапком. Отодвинул своё кресло в сторону, чтобы монитор было хорошо видно, и включил компьютер. Ещё несколько минут он блуждал по интернету в поисках сайта, который покажет фильм в нормальном качестве, сопровождая экспедицию красочными ругательствами, пока Эвелина доставала невероятно пахнущие упаковки, открывала их, ставила на откинутые крышки соусы и выкладывала палки.
Наконец он сел рядом с Евой, запустив фильм. Части роллов уже не было.
— Уже жуёшь? — он вскрыл свои палочки.
— М-м-м? — промычала девушка с набитым ртом. Она так давно не ела роллов! А эти запечённые — просто манна небесная! Горный, увидев её лицо, рассмеялся.
— Приятного аппетита!
Ярослав увлёкся просмотром, чем Эвелина с удовольствием воспользовалась, поскорее съедая самые вкусные кусочки (все из «самых вкусных» были запечённые). А когда он глянул вниз — разразилась война. Еве пришлось отбивать своих любимцев палочками и пользоваться грязными приёмами, например: «Яр, там смешная шутка!» Когда юноша на миг отвлёкся, то Эвелина отобрала у него палки. К сожалению, его это не остановило, ведь есть можно и руками...
Спустя два сета вкуснейших роллов они смогли полностью погрузиться в фильм. Девушка поняла, что ей этого не хватало. Ведь в последний раз она смотрела что-то... Да, с Димой. Да, это был «Лёд». Да, ей снова стало тоскливо и больно, отчего она придвинулась к Ярославу ближе.
Он наклонился к её уху:
— Тебе холодно? — без спросу он вдруг коснулся ладонью её носа. — Нос холодный. Накрыть тебя?
— Мне не холодно, — ответила Ева, повернув к нему голову. Их взгляды зацепились друг за друга, заставляя их обоих на несколько мгновений выпасть из реальности: звуки фильма ушли на второй план, всё внимание было приковано к душам, таким хрупким и взволнованным.
Поцеловать. Ей надо поцеловать его. Сейчас. Срочно. Ева разомкнула губы. «Просто друзья! — вспомнился уговор, звучащий как проклятие и созданный исключительно из-за неё же. — Он признался тебе в любви, а ты отвергла его. И он обещал не лезть...»
Тогда почему же он смотрит так, что голова начинает кружиться, а тело не слушаться разума? Они не могут переспать снова!
А почему нет?.. «Потому что у вас «просто дружба», идиотка!» Обидно. Зачем она вообще сказала ему, что не хочет отношений? Зачем ей страдания, глупая дружба, когда она ясно и точно хочет от него совершенно другого?
Ева тяжело задышала.
«Нет, я должна. Ради мечты. Ради себя. Моя цель — учёба. Не любовь. Не отношения. Мне это не нужно. Мне это не...»
Яр наклонился к ней ближе и спустя секунду крепко обнял.
— Ты очень холодная, — произнёс он, прижимая Еву к себе.
Так они и сидели до конца фильма, в обнимку. Эвелине было тепло, и в последние двадцать минут она начала засыпать, в ответ обхватывая его руками и утыкаясь носом в его шею.
— Чёрт, — выругался Ярослав и вдруг подхватил девушку на руки.
— Яр! — смущённо взвизгнула Ева, сталкиваясь с ним носами.
— Тише, а то концовку пропустим, — прошептал, сверля её помутневшим взглядом, и отвернулся.
А Звёздная, хоть и пыталась себя заставить, не слезла. Так было ещё теплее.
— Ев? — что-то ласково гладило её по щеке.
Девушка зарылась носом глубже в кудрявые локоны и промычала что-то сквозь сон.
Стоять.
Сквозь сон? Она, что, уснула у него на руках!?
Эвелину словно окатило холодной водой. Она выпрямила спину и спустя миг слезла с колен Горного.
— П-п-прости меня! — покраснела с ног до головы. Было такое чувство, что даже корни волос окрасились в красный.
— Всё в порядке, — Яр улыбнулся.
За окном уже успело потемнеть. Сколько же сейчас? Ева нашла свой мобильный на одеяле и глянула на время. Почти шесть. С ума сойти! На экране блокировки показывалось уведомление от Алисы.
Ева развернула мессенджер.
Алиса Лазарева: «Ну ты как? Всё окей?»
— Алиса спрашивает, как всё прошло, — Эвелина нервно хмыкнула. Напечатала ответ: «Завтра расскажу».
— Скажи, что фильм классный, только ноги, кажется, можно ампутировать, — пошутил Ярослав, за что немедленно получил подушкой по голове.
— Ты сам меня на колени усадил! — Ева снова покраснела. Ну куда сильнее? — Я тебя об этом не просила!
— Зато как сладко ты на них спала, — он лукаво улыбнулся.
— Ты извращенец! — Ева демонстративно отвернулась, сложив руки на груди.
— То есть я — извращенец, а Федотов — педагог? — изумился парень.
Ева снова стукнула его подушкой.
— Эвелина, если ты сделаешь это снова, то мне придётся тебя проучить, — Яр погрозил ей пальцем.
— Извращенец!!
— Я просто... — он шумно вздохнул. — Как скажешь.
Ева бросила злосчастное оружие на кровать и с чувством плюхнулась на него лицом. Спустя пару мгновений по её спине прошёлся Кисель.
— Дурень, у тебя совесть вообще есть? — захохотал Горный.
— Яблоко от яблони, — заявила Ева, подняв голову. — Ни у кого из вас двоих её нет.
— Твои слова ранят меня в самое сердце, — он показательно сжал футболку на груди.
— Какой чувствительный! — она закатила глаза, улыбаясь. И такой успокаивающий... Его улыбки и шутки заставляли Еву греться изнутри и забывать о проблемах. Особенно сейчас. Особенно в те дни, когда было больнее всего вспоминать прошлое.
Эвелина почувствовала, как сердце у неё сжалось, а затем затрепетало. Она уже смирилась, что пропала. Но она ведь не просто «пропала», она, кажется...
— Метель началась, — Яр перебил её мысли.
Ева повернула голову влево. И правда. Они синхронно встали с кровати и подошли к окну. Воздух покрыло пеленой снега, и всё за плотным стеклом стало белым.
— Может, тогда чаю? — предложил Ярослав.
— Да... — Ева продолжала смотреть на улицу. — Давай.
Они, словно дети, не отлипали от подоконника несколько долгих минут, а затем занялись чаем. Ева узнала, что Ярослав пьёт только заварной и обожает добавлять в любую заварку мяту и шиповник. Много шиповника.
Ева устроилась в кресле одногруппника с кружкой в руке и сделала глоток. Этот вкус всегда был особенным, напоминал о бабушке, домике в деревне, зимних вечерах одновременно с летними. И сейчас Еве вдруг стало так хорошо, так тепло, спокойно, что она вдруг прослезилась.
Эвелина так давно не ездила в гости к бабушке. Не гладила её кошку, не помогала накрыть на стол, не ела домашнюю еду... У мамы никогда не было времени готовить. А Ева... не любила это.
А сейчас вдруг... так захотелось! Ярослав неожиданно сел на край кровати. Так, чтобы их колени соприкасались.
— Ты плачешь, — обеспокоенный голос заставил её разум помутиться.
Может, дружба с привилегиями, всё-таки, её вариант? Нет. Тогда Яр окажется в положении Насти. Ева никогда не поступит с ним так жестоко.
А просто дружба — не жестоко?
— Бабушка всегда делает чай с шиповником, — произнесла Эвелина, отложив отвратительную идею в долгий ящик. Хотя, скорее, в мусорную корзину.
— Да, этот вкус тоже напоминает мне о детстве и доме. Поэтому так его люблю.
— Ты... — Еве не верилось, что она хочет сказать ему такую глупость. Но всё же решилась. — Ты умеешь готовить?
— Немного... А что?
— Ну... Ничего. Забудь. — Девушка опустила глаза в кружку и стала с усердием вглядываться в своё чайное отражение.
— Ты снова проголодалась?
— Нет... Просто... — замялась. Ну не скажет же, что хочет приготовить что-нибудь вместе. Таким делом занимаются влюблённые... Или подруги. А Яр и не её парень, и не её подруга. Эвелина мотнула головой. — Это неважно. Спасибо тебе. За шиповник.
— Могу с собой завернуть.
Ева рассмеялась.
— Не-ет, что ты! Но спасибо.
Она снова сделала глоток. Как же вкусно... Как же хочется чего-то такого... уютного. Хочется больше вкусить детство и беззаботное счастье. Забыть о Федотове, о Насте, о пошлых мечтах...
— Знаешь, — его голос сочился нежностью, — когда ты настоящая, ты очень милая.
— А? — Ева подняла на него глаза, встречаясь со светло-голубой, небесной радужкой. Такие глаза у него красивые...
— Будь собой почаще, говорю, — Яр улыбнулся, сжимая руками свою чашку. Сделал глоток. — А то эта неприступная ледяная глыба вводит меня в дрожь.
Хмыкнул и опустил глаза на пол. Там, где, забавно улыбаясь, сидел его питомец. В ногах лежал мячик.
— Я вообще не глыба... — Ева втянула голову в плечи. Она всего-то пару дней игнорировала его! И вообще-то за дело. Нечего было запирать её в машине.
— Ещё какая! Алиса чуть не расплакалась, когда сказала, что ты с ней ничем не делишься. А вы же, вроде как, подруги.
Эвелина нахмурила брови:
— Это уже не твоё дело.
— Ну... Мы ведь друзья, — тихо произнёс юноша. — И я... по-дружески беспокоюсь. Ясно?
— Пасмурно!
------------------------------------------
1. Здесь и далее «Тартюф, или обманщик» в переводе М. Донского.