Глава 10: Футбольная диллема
Утром ничего хорошего не случилось. Всё стало лишь только хуже.
Яркий, безжалостный свет ворвался в комнату, словно удар плетью. Моника дернулась, и веки её, склеенные ночью, с трудом распахнулись. Первый шок, ледяной и острый, пронзил её, когда девушка осознала: она не одна. В её комнате, среди её личных вещей, стоял он — Ламин.
Его присутствие было само по себе пыткой, но именно он, с невозмутимой наглостью, стоял у окна, распахнув шторы нараспашку. Солнце, такое яркое и неуместное, заливало комнату, обнажая каждую пылинку, каждый стыдливый уголок. Парень был в своей тренировочной форме — привычной, но сейчас вызывающей тревогу. Сколько она проспала? Этот вопрос возник сам собой, вместе с осознанием того, что ночь, полная слёз и отчаяния, осталась позади.
Но второй ужас был куда более острым, бьющим прямо в сердце. Осознание того, в каком виде она спала. Тонкое чёрное кружевное бельё, купленное с надеждой на особенный день. Оно было выбрано Лцсией с тайным смыслом, с надеждой, которую она сама себе запрещала, но которая, казалось, всё же подсказала ей надеть его в этот роковой день. Теперь, в присутствии Ламина, это бельё казалось воплощением её уязвимости, её позора.
Стыдливым движением, пытаясь укрыть ягодицы, что были слишком оголены, Моника попыталась подоткнуть одеяло под себя. Но тело, измотанное ночью, было слишком слабым, слишком непослушным. Руки дрожали, движения были неуклюжими, и вместо того чтобы укрыться, она запуталась в тканях. Попытка встать обернулась неуклюжим движением, и с грохотом она рухнула на пол.
Их взгляды встретились. Взгляд Ямаля был проникающим лучом — глубоким и прожигающим. Он смотрел на неё сверху вниз, доминирующе; в этом взгляде не было ни тени прежнего весёлого футболиста. Только холодный, жёсткий взгляд её сводного брата, который уже вынес свой вердикт.
Моника чувствовала, как её пронзают его мысли. Её облик — от кружевного белья до размазанной туши — говорил за неё, кричал о том, кем он её считал. Шлюха. Грязная, испорченная шлюха. Он не произносил этих слов вслух, но они витали в воздухе, ощущались кожей и проникали в самые глубины её существа.
Он сделал глубокий вдох и медленно приблизился. Её бросило в дрожь; тело охватило неконтролируемое содрогание. Но он, к её удивлению, не подошёл ближе — просто сел на край кровати.
— Этой ночью кое-что произошло, ты должна знать, — произнёс он.
Словно от внезапного удара, брюнетка судорожно встала на ноги, полностью укутавшись в одеяло как в спасательный круг. Неуклюже, спотыкаясь, она приблизилась и села рядом с ним, боясь поднять глаза и встретиться с его взглядом снова. Её сердце колотилось в бешеном ритме.
— СМИ подняли шумиху вокруг тебя, мол ты моя спутница.
Сердце Моники пропустило удар. Общественность решила, что она его девушка. Мысли путались; сознание отказывалось обрабатывать информацию. Но сквозь этот хаос пробивалось нечто новое — неожиданное тепло. Тёплое чувство вызывало одновременно недоумение и лёгкое, пугающее возбуждение.
— Я уже всё удалил,— продолжил Ламин, и его голос стал ещё жёстче и холоднее. — Но хочу, чтобы ты знала: не смей даже пытаться пробиться в свет с помощью моего имени. Ты мне не сестра; ты мне никто. И если я узнаю, что ты это используешь, то сделаю всё, чтобы уничтожить тебя.
Вот оно. Чувство его полной власти над ней. Это знакомое, до отвращения знакомое чувство, которое вызывало у неё не только отвращение, но и какой-то странный, болезненный трепет, сводящий с ума. Как будто вся её сущность принадлежала ему, и он мог в любой момент стереть её с лица земли.
— Я надеюсь, ты меня поняла,— добавил он. Ламин встал и, не проронив больше ни слова, вышел из комнаты. Моника осталась одна, оглушённая, раздавленная. С тихим стоном она рухнула на кровать, обхватив себя руками. Ну за что ей всё это? Вопрос, на который, как она знала, ответа никогда не будет.
Моника с трудом оторвалась от подушки, протянув дрожащую руку к телефону. Экран мигнул, показывая критический уровень заряда. Первое, что бросилось в глаза — четыре непрочитанных сообщения в мессенджере.
Она щелкнула по чату с Лусией.
«Мони, ты это видела?!»
Под сообщением был скриншот сторис. Аватарку она узнала мгновенно — Ламин, его фирменная уверенная ухмылка. Сердце ёкнуло, когда она прочитала подпись:
«Уточняю для всех: девушка, которая была на матче с моими родителями — родственница. Не нужно строить догадки и распространять слухи. На данный момент у меня нет девушки, и все подобные предположения — просто фантазии».
Моника замерла.
Его слова были сухими, официальными, но...
Он публично назвал её родственницей.
«Ты мне не сестра, ты мне никто». Она усмехнулась.
Лусия прислала ещё одно сообщение:
«Ну что, теперь официально — ты не его тайная пассия. Довольна?»
Моника уронила телефон на кровать, чувствуя, как в груди смешиваются странные эмоции.
С одной стороны — облегчение. Он не стал отрицать её полностью, не отрекся.
С другой — горькое послевкусие.
Родственница. Не сестра, не подруга. Просто... родственница. Она закрыла глаза, представляя, как он печатал этот пост. Холодно? Раздражённо? Или...
Было ещё одно сообщение. Она быстро полезла в телефон.
Ксавье.
«Да, конечно!»
«Сегодня заеду за тобой в пять. Будь готова ;)»
Улыбка, пусть и робкая, тронула её губы. От этой простой, будничной переписки веяло теплом, заботой, чего так не хватало в последнее время. Она быстро поставила телефон на зарядку, будто боясь, что его батарея иссякнет раньше, чем она успеет ощутить всю полноту этого неожиданного лучика надежды.
Затем, словно следуя невидимому приказу, Моника направилась в душ. Горячая вода смывала не только грязь дня, но и остатки вчерашних слёз, принося облегчение и пробуждая тело. Ей нужно было привести себя в порядок. Она была обязана выглядеть хорошо. Не для Ламина, не для Ксавье, а для себя. Для того мимолётного, но такого ценного ощущения, что она всё ещё может быть кем-то, кто достоин внимания, кто может найти своё место под солнцем, даже если это место рядом с Ксавье.
***
Машина плавно скользила по дороге, унося Монику вместе с Ксавье к ближайшему торговому центру. По салону разливалась мелодия Portishead, её тягучие, гипнотические ритмы окутывали девушку, расслабляя тело и унося прочь тревожные мысли. Казалось бы, идеальный момент для умиротворения, для погружения в себя, но самое ужасное заключалось в том, что её разум был полностью поглощен им.
Несмотря на то что рядом сидел Ксавье, её мысли были только о Ламине. Его взгляд, словно помимо её воли, всплывал в сознании, рисуя знакомые образы. Сильные руки, сжимающие мяч или, возможно, обнимающие её, прочно засели в воображении. Длинные, уверенные пальцы олицетворяли и власть, и нежность, заставляя сердце биться чаще.
Далее всплывал его сильный торс, который он так любил оголять. Широкие плечи, мощная грудь, чётко очерченные мышцы. Она видела, как эти мышцы напрягаются в движении, как кожа на них гладко переливается под светом. Мысль о его обнажённом теле вызывала у неё неконтролируемое смущение и одновременно волнующее возбуждение.
Её воображение, словно одержимое, продолжало рисовать его образ. Пресс, каждая линия которого казалась высеченной рукой мастера. Крепкая спина, манящая своей гладкой кожей. Даже сильные, стройные ноги Ямаля вызывали странное, притягательное волнение.
Моника окончательно свихнулась. На Ламине. На его силе, на его мощи, на всём, что он собой представлял. Он полностью завладел её мыслями, затмив реальность и человека, который сейчас находился рядом. Эта одержимость, сладкая и мучительная, как яд, медленно, но верно поглощала её, оставляя лишь призрачный образ того, кого она так страстно желала.
Ксавье мягко улыбнулся, заметив, как её щёки порозовели.
— Ты покраснела, — произнёс он.
Чёрт.
Моника резко оторвалась от своих мыслей, осознав, что он, конечно же, воспринял её смущение на свой счёт. Она поспешно поправила футболку, будто пытаясь скрыть не только тело, но и те грешные образы, что только что крутились в её голове.
Парень прикусил губу, но не стал настаивать. Вместо этого он плавно перевёл разговор:
— Ладно, признавайся, какие фильмы тебе нравятся? — спросил он, ловко маневрируя между полосами. — Или ты из тех, кто смотрит только ромкомы и плачет в подушку?
Его тон был таким лёгким и естественным, что брюнетка невольно расслабилась.
— Нуу… — она задумалась, чувствуя, как тревога понемногу отступает. — Если честно, я люблю триллеры. Те, где надо догадываться, кто убийца.
— Серьёзно? — Армас приподнял бровь, явно удивлённый. — А я бы тебя скорее записал в фанатки мелодрам.
— Потому что я девушка? — она фальшиво возмутилась.
— Потому что у тебя глаза, которые любят драму,— усмехнулся он. — Но ладно, раз уж ты такая загадочная, назови топ-3 своих любимых.
Моника задумалась на секунду, её пальцы непроизвольно постукивали по подлокотнику.
— «Сто дней на жизнь», «Семь» и… на третье место, наверное, поставлю «Молчание ягнят».
Ксавье присвистнул, удивлённо покосившись на неё.
— Вот это поворот. Я думал, ты назовёшь что-то вроде «Дневника памяти» или «Титаника».
— О, «Титаник» — это классика, но он не в моём топе, — она покачала головой. — Хотя признаю, плакала. Правда, мне было семь.
— Ну хоть что-то человеческое, — он рассмеялся. — А что насчёт «Семь»? Не слишком мрачно для тебя?
— В этом и прелесть, — Моника оживилась. — Это не просто жесть ради жести. Там каждая деталь — намёк, каждая сцена — часть пазла.
— Ага, и концовка, от которой волосы дыбом встают, — Армас кивнул. — Ладно, а если бы тебе пришлось выбрать: смотреть один фильм до конца жизни или никогда больше не смотреть кино вообще?
— Жестокий вопрос, — она закатила глаза, но улыбка выдавала её азарт. — Наверное… «Криминальное чтиво». Его можно пересматривать бесконечно и всегда находить что-то новое.
— О, неплохой выбор, — он одобрительно хмыкнул. — Хотя я бы, наверное, выбрал «Назад в будущее».
— Потому что ностальгия?
— Потому что там есть и драма, и юмор, и приключения — идеальный микс.
— Слабовато для человека, который только что обвинил меня в любви к ромкомам, — Моника игриво подняла бровь.
— Тронул за живое? — Ксавье рассмеялся. — Ладно, признаю, у меня есть слабость к «Достучаться до небес».
— Вот это неожиданно! — она удивилась. — Почему?
— Потому что это кино про то, как даже в последние дни можно найти что-то важное, — его голос на секунду стал серьёзнее, но тут же снова заиграл. — Ну и потому что там смешно, грустно и красиво одновременно.
Моника задумалась, глядя в окно.
— Знаешь, я, кажется, пересмотрю его.
— Отлично, значит, у нас уже есть план на следующий раз, — он легко сказал, даже не глядя на неё, но от этих слов у неё ёкнуло внутри.
В этот момент машина плавно затормозила у входа в торговый центр.
— Приехали, — Ксавье выключил двигатель и повернулся к ней. — Готова к культурному просвещению?
Дамиба кивнула и широко улыбнулась.
Они вошли в торговый центр, поднялись на эскалаторе на верхний этаж, где располагался кинотеатр. Яркие неоновые вывески, запах свежего попкорна и громкие голоса людей создавали неповторимую атмосферу детства. Моника невольно впилась ногтями в ладони.
Когда они подошли к стенду с попкорном, Ксавье повернулся к девушке:
— Какой любишь?
Она прикусила губу. Если они и ходили с мамой в кино, то денег на попкорн никогда не хватало. Но ему об этом знать было абсолютно не обязательно. Поэтому пришлось выбрать наугад.
— Сладкий.
— Отлично, — улыбнулся он.
Они подошли к кассе. Продавец — молодой парень с нарочито приветливой улыбкой — сразу же уставился на Монику.
— Что желаете? — спросил он, явно обращаясь только к ней, будто Ксавье вообще не стоял рядом.
Армас посмотрел на Монику, давая ей возможность выбрать.
— Сладкий, средний, пожалуйста, — сказала она.
Продавец ухмыльнулся, нарочито медленно набирая заказ в систему.
— Замечательно, сладкий попкорн для сладкой девушки.
Ксавье резко повернул голову в его сторону. Взгляд его стал ледяным, брови слегка сошлись, а уголок губы дёрнулся в едва заметном презрительном движении. Он не сказал ни слова, но его поза — напряжённые плечи, слегка выдвинутый вперёд подбородок — ясно давала понять: «Ещё одно слово — и тебе не поздоровится». Забавно было это или нет, но Ламин оказывал на неё точно такое же действие.
Она резко выдохнула. Прочь из головы, Ламин Ямаль. Тебе сегодня здесь не место.
Продавец сразу же сжался, поспешно наполняя стакан попкорном и избегая взгляда Ксавье. Как только он протянул им заказ, Ксавье жёстко добавил:
— И ещё два билета. На последний ряд.
Голос его звучал как сталь, без права на возражение. Продавец кивнул, быстро оформил билеты и почти швырнул их на стойку. Моника сжала губы, принимая попкорн. Последний ряд... Сердце её учащённо забилось. Надеюсь, он не собирается целоваться...
Но Ксавье лишь спокойно взял билеты, его лицо снова стало ровным, будто того напряжения и не было. Он слегка коснулся её спины, направляя к залу.
— Извините! — раздался голос сзади.
Продавец достал прозрачную коробку для пожертвований, на которой красовалась надпись «Помощь нуждающимся детям».
Армас бросил на него беглый взгляд, полный неприязни, и потянул Монику за руку, явно намереваясь проигнорировать парня. Но она задержалась на месте.
Мысль мелькнула быстро — она действительно обещала себе экономить, но сейчас речь шла о тех, кому было гораздо тяжелее.
— Погоди секунду... — мягко высвободив свою руку, она повернулась к парню. — Можно оплатить картой? — спросила Моника.
Тот оживился, доставая портативный терминал.
— Конечно! Любая сумма важна.
Она сделала глубокий вдох, чувствуя на себе вопросительный взгляд Ксавье.
— Тысячу евро.
Парень замер, его пальцы дрогнули на терминале. Даже Армас слегка приподнял брови.
— Вы... уверены? — переспросил продавец, явно не ожидая такой суммы от молодой девушки.
Моника лишь кивнула, приложив свою карту. Тонкий писк терминала прозвучал неожиданно громко в полупустом зале.
— Боже... Это невероятно. Спасибо вам огромное! — парень растерянно улыбался, явно не зная, как реагировать на такую щедрость.
Они отошли от кассы, направляясь к кинозалу.
— У тебя добрая душа, — произнёс он, но в его голосе не было восхищения. Скорее — лёгкое недоумение.
— Это же дети, — пожала плечами она.
Ксавье усмехнулся, поправляя манжет рубашки.
— Не наша проблема, что их родители не могли позаботиться о них. Мои родители работают не для того, чтобы спонсировать бомжей.
Так вот оно как.
Именно таким образом все детки из Пиа де Саррии относились к таким, как она. Это было слишком показательно.
Моника сжала пальцы вокруг стакана с попкорном, чувствуя, как внутри закипает что-то горькое и знакомое. Но она промолчала.
Ведь единственное, что она могла ему ответить — это то, что тратить их деньги на новые шмотки и тачки ничем не лучше.
Но зачем?
Он всё равно не поймёт.
— Пойдём, а то опоздаем, — только и сказала она, делая шаг вперёд.
Ксавье, казалось, даже не заметил её реакции. Он просто последовал за ней, уже переключившись на что-то другое.
А Моника...
Моника снова почувствовала эту невидимую стену между ними. Тонкую, но такую прочную.
И поняла, что, возможно, никакой кинотеатр, никакой попкорн и уж тем более последний ряд не смогут её разрушить.
Фильм оказался достаточно интересным — напряжённый сюжет, неожиданные повороты, игра актёров. Брюнетка даже на время забыла о своём раздражении, увлекшись происходящим на экране.
Ксавье вел себя прилично. Не пытался навязываться, не шептал глупые комментарии на ухо. Лишь под самый конец, во время трогательной сцены, он аккуратно приобнял её за плечо, позволяя девушке положить голову на него, если захочет.
Но если быть честной... ей было плевать.
После его пренебрежительного отношения к тем, кто действительно нуждался в помощи, она просто хотела поскорее оказаться дома. Или... чтобы на его месте сейчас был Ламин.
Но это уже совсем другая история.
Когда зажегся свет, Ксавье первым поднялся с кресла, протягивая ей руку:
— Понравилось?
Моника кивнула, избегая его взгляда:
— Да, неплохой фильм.
Она взяла его руку лишь для того, чтобы подняться, но сразу же отпустила, делая вид, что поправляет сумку.
— Может, зайдем куда-нибудь перекусить? — предложил он, пока они выходили из зала.
— Спасибо, но я устала, — ответила она, натянуто улыбаясь. — Лучше в другой раз.
Армас хотел что-то сказать, но лишь вздохнул, поймав её настроение:
— Как скажешь.
Они сели в машину, и пока Ксавье заводил двигатель, брюнетка машинально пристегнулась, уставившись в темное окно. Весь путь до особняка он рассказывал что-то про свой последний матч, про удачные передачи и голы, но её мысли витали где-то очень далеко.
— ...и от этого удара со штрафного просто снесло крышу! — Ксавье оживленно жестикулировал, но, не получив ответа, наконец замолчал.
Машина плавно остановилась у ворот.
Тишина.
Они вышли, и парень неловко переминался с ноги на ногу, засунув руки в карманы.
— Спасибо за вечер, — наконец произнес он, избегая её взгляда. — Было...приятно.
Моника кивнула, чувствуя, что должна хоть что-то сказать.
— Мне тоже.
Неловкая пауза.
И вдруг — неожиданно для них обоих — он шагнул вперед и обнял её.
Она замерла, но не отстранилась. Его объятия были теплыми, крепкими, но не навязчивыми. Они просто стояли так в тишине ночи, и Моника невольно закрыла глаза, позволяя себе на секунду расслабиться.
А потом...
Перед её внутренним взором всплыл образ Ламина. Его насмешливый взгляд, его страсть во время игры, его профиль... На её губах появилась едва заметная улыбка.
Но стоило ей моргнуть — и перед ней снова был Ксавье.
Она медленно отстранилась, поправив прядь волос.
— Спокойной ночи, — прошептала она, поворачиваясь к дому.
— Спокойной, — ответил он, всё ещё стоя на месте.
И пока она шла к входной двери, спиной чувствуя его взгляд, в голове у неё крутилась лишь одна мысль:
Почему всё так сложно?
Если бы её жизнь была шахматной партией, то Ламин был бы опасным, непредсказуемым королём, чья сила и власть внушали одновременно страх и восхищение. Каждый его ход был продуман, каждое слово — рассчитано, каждый взгляд — стрела, пронзающая насквозь. Он был как шторм — бурный, завораживающий, сметающий всё на своём пути. Его сила исходила из его доминирования, из той абсолютной уверенности в себе, которая позволяла ему управлять ситуациями и людьми. В его присутствии она чувствовала себя маленькой, уязвимой, но в то же время — словно на краю бездны, откуда открывается головокружительный вид. Он был огнем — жгучим, ярким, не дающим покоя.
Ксавье же был тихой гаванью, спокойным течением, которое могло бы унести её прочь от бурь. Его присутствие было мягким, его слова — осторожными, его взгляды — робкими, ищущими. Он был как нежный ветерок, ласкающий кожу и приносящий с собой ощущение безопасности и уюта. Его сила была в его доброте, в его готовности заботиться, в его невидимой поддержке. Но сегодня эта мягкость казалась ей какой-то искусственной, а его доброта — попыткой скрыть что-то, что её пугало. Он был как тёплое одеяло в холодную ночь — утешающий, но не подавляющий. Он был как вода — спокойная и чистая, способная утолить жажду, но не вызывающая бурных эмоций. А сегодня эта чистота казалась ей подозрительной. Тем более после его поступка.
Ламин пробуждал в ней бурю чувств — страсть, страх, отвращение, восхищение — всё смешивалось в гремучий коктейль, который сводил её с ума. Ксавье же вызывал лишь тихое, тёплое чувство — скорее, благодарность и нежность, но теперь к этому примешивались сомнение и какая-то тревожная настороженность.
Ламин был как молния — яркая, разрушительная, оставляющая после себя след. Ксавье был как солнечный луч — мягкий, рассеянный, дарящий свет, но не обжигающий. Только сегодня этот луч казался ей слишком бледным, слишком неуверенным, будто он сам не верил в ту роль, которую пытался сыграть.
И вот она стояла на пороге дома, чувствуя на себе взгляд Армаса, но думая о Ямале. Её сердце разрывалось между желанием покоя и жаждой бури, между безопасностью, омрачённой сомнением, и опасностью, которая манила своей подлинностью. Между робкой нежностью и всепоглощающей одержимостью. И она не знала, какой путь выбрать, когда оба пути вели куда-то, где ей было страшно и одновременно невыносимо желанно оказаться. Но теперь к этому страху добавилось ещё и недоверие.
Моника сделала глубокий вдох, словно пытаясь собрать воедино все свои разрозненные мысли и чувства. Затем, с тихим щелчком, она открыла входную дверь.
И тут же мир вокруг неё перевернулся. Прямо перед ней, освещённый тусклым светом, стоял Ламин. Его брови были нахмурены, сдвинуты к переносице, а руки скрещены на груди, образуя непроницаемую преграду. В его глазах, таких знакомых и таких чужих сейчас, читалась смесь гнева и чего-то ещё, чего девушка не могла точно определить.
Земля буквально ушла из-под ног. Этого не могло быть. Не сейчас, не здесь.
— С кем ты, мать его, шлялась?!
***
࿐ ࿔ From the Author:
❝ Теперь я разбираюсь в фильмах... Реально прикольные, посмотрите :)
И кажется, что-то намечается.. ❞
( tg: spvinsatti )