Глава 8
Чонгук на это не проронил ни слова. Выдержав паузу, он спросил:
— Значит, ты меня всё это время только боялся, и ничего больше?
— Нет, больше ничего, — Чимин почти кричал.
— Это правда?
— Конечно, правда. У меня к тебе не осталось ни малейшего доверия. Тот, за кого я выхожу, обладает богатством, мудростью и имеет положение в обществе. Он терпеливый, уравновешенный и набожный. Мой отец печётся о моём благополучии, поэтому никогда не примет всерьёз такого пустоголового и недостойного человека, как ты. Теперь почему бы тебе не пойти вон! Прочь с дороги!
Чонгук стал тише воды, ниже травы и уже готов был отступить в сторону, как вдруг ощетинился:
— Ты гордый сверх меры!
— Почему нет? — усмехнулся Чимин. — Тебе есть, чем гордиться, а мне нет? У тебя есть приятная внешность, но нет добродетели, а во мне присутствует и то, и другое. Ты богат, твой отец большой человек, но и мой отец ни под чьими дверьми милостыню не просит. Я уеду отсюда далеко–далеко и заживу ничуть не хуже твоего. Ты всё понял?
Чонгук стал каким–то вялым, а Чимин продолжал:
— Ты наверно считаешь, что можешь причинить мне очень большие неприятности. На большее ты, безусловно, не способен. Хорошо, поступай, как велит тебе сердце, но уйди с моего пути.
— Как я могу тебе причинить неприятности, Чимин — Чонгук совсем поник.
— Опорочив меня, как же ещё?
Чонгук словно обухом по голове огрели, и он проблеял пересохшими губами:
— Как я могу тебя опорочить…
Чимин горько усмехнулся:
— Смешивай с грязью моё доброе имя. Рассказывай всем, что я ночью приходил в твой дом совсем один. Кричи об этом на каждом углу, чтобы все слышали. Тебе это доставит большое удовольствие!
Он затопал ногами. Сердце Чонгука объяло пламенем, и он варварски взревел:
— Неужели, очернив невинную душу, я смогу спать спокойно? — Взяв в руки удочку, он потряс ею: — Чимин, грешно быть таким гордым, а предмет своей гордыни выставлять напоказ и того хуже. Ты слишком красив, в то время, когда даже лик луны покрыт пятнами, а на безупречный цветок лотоса чёрные пчёлы садятся. На твоем прекрасном лице тоже отметину нужно оставить.
Терпению Чонгука пришёл конец, и он, размахнувшись, со всей силы рукояткой удочки ударил Чимина, от чего у него на лбу появился глубокая рана, проходившая до самой брови. Всё его лицо покрылось кровью, он больно упал, и с её губ сорвалось:
— Чон!.. За что?
Чонгук разломал удочку на куски и, швырнув их в пруд, спокойно сказал:
— Ничего страшного, это всего лишь царапина.
Чимин заплакал. Чонгук оторвал кусок от своей рубахи, намочил его в воде и, повязывая ей на лоб, приговаривал:
— Чима не бойся, всё уже позади. Рана эта быстро заживёт, останется только шрам. Если кто–нибудь о нём спросит, тебе придётся лгать, чтобы не выявлять истинную причину его происхождения.
— Ой, боже…
— Довольно, Чимин! Обида быстро забудется, поэтому я оставляю тебе на память свой след, чтобы ты вспоминал обо мне каждый раз, видя в зеркале своё чересчур сияющее лицо.
Не ожидая никакого ответа, Чонгук был готов оттуда уйти.
— О, Чон~а.. — всхлипнула Чимин.
Чонгук повернулся. На его глаза навернулись слёзы, и он прохрипел:
— Что ещё скажешь, Чим~а?
— Не рассказывай никому, пожалуйста.
Чонгук наклонился и погладил его по голове:
— Не притворяйся,Чимин! Ты совсем не изменился. Помнишь, как ты озорничал в детстве? Разве ты не получал тогда от меня?
— Чон, прости меня.
— Не нужно просить прощения. Ты на самом деле забыл, что я сначала на тебя злился, а потом всегда прощал? Чимин, ты ведь знаешь, я не люблю много говорить и веду себя импульсивно, сильно не размышляя о последствиях своих поступков.
Чонгук нежно погладил Чимина по голове:
— Ты всё сделал правильно, поскольку рядом со мною не видать тебе счастья. Я рад, что твоя жизнь складывается таким образом.
С другого берега послышались чьи–то шаги. Чонгук поспешил уйти, а Чимин начал неторопливо наполнять кувшин водой.
Когда Чимин вернулся домой, был уже поздний вечер. Его бабушка мимоходом бросила:
— Чимин ты никак колодец копал, чтобы воды набрать?..
Тут у неё слова застряли в горле, когда она увидела лицо внучки.
— Боже мой, что случилось? — потребовала она.
Рана всё ещё кровоточила, и вся повязка пропиталась кровью. Бабушка завопила:
— У тебе же свадьба на носу!
— Это я у берега поскользнулся и упал, поранившись о камни, — сообщил Чимин дрожащим голосом, после чего все бросились оказывать ему помощь. Впрочем, Чонгук оказался прав: рана была неглубокая, и через пару дней зажила.
Пролетела неделя или около того, и вот в один прекрасный вечер на свадебную церемонию пожаловал новоиспечённый жених — Мин Юнги. Мероприятие планировалось провести без шума и вспышек фейерверков. Жених был деликатным человеком: в данной ситуации во второй раз строить из себя жениха ему было не с руки. К тому же возраст молодого был даже не сорок, а сорок с гаком. Но выглядил на тридцать тело было обтянуто бледной кожей, и наполовину седые усы. По поводу этого брака некоторые злорадствовали, а некоторые предпочитали помалкивать. Юнги вёл себя серьёзно и с достоинством, но в свадебный павильон вошёл, оглядываясь, словно злоумышленник. Никто из омежьей половины дома шутить рядом с ним не смел, у остальных тоже не хватало смелости насмехаться над этим интеллигентным и строгим господином. Отрешённым взглядом Чимин посмотрел на него в первый раз в жизни, стиснул зубы и уголками губ попыталась изобразить улыбку. Юнги как юнец, застенчиво потупил взор.
Комичный вид жениха вызвал насмешки у соседских сплетниц. Глава дома бегал взад–вперёд, хлопоча обо всём. Достопочтенный, Юн Сан Хен представлял сторону жениха и исполнял роль распорядителя, поэтому все свадебные обряды прошли без сучка и задоринки.
На следующий день Юнги приволок тяжёлую шкатулку с драгоценностями. Увешанная ими с ног до головы Чимин засиял богатством. От одного этого вида его мать едва не прослезилась.
— По такому приятному поводу слёзы лить плохая примета.
Вечером, когда уже смеркалось, пришла Сана. Она отвела Чимина в беседку и наедине стала наставлять:
— Что должно было произойти, произошло. Теперь учти: твоё счастье зависит только от тебя самого.
— Да, мне суждено стать счастливой, — сказал Чимин усмехнувшись. — Вчера ведь встретился со своей судьбой, не так ли?
— Ой, как ты можешь так говорить!
—Сана, когда настанет твой черёд, ты всё поймёшь.
Сана поспешила поменять тему разговора:
— Жалко, Чонгук не увидит тебя всю в золоте.
Чимин поклонился в исступлении:
— Умоляю... Позови его хотя бы напоследок!
Опасаясь за душевное здоровье друга,Сана возмутилась:
— Зачем, Чимин? Теперь это совсем ни к чему!
— Последний раз прикоснусь к его стопам, и дело с концом, — прошептала Чимин, теребя браслеты на руках.
Сана притянула его к себе, они обнялись и заревели. Наступила такая темень — хоть глаз выколи. Бабушка заколотила в двери и приказала:
— Эй, вы двое, выходите наружу.
В ту ночь новобрачный уехал На родину мужа…
А Чонгук уехал в Пэкче? Он весь день просидел на лавочке в Эдемском Саду, там же и заночевал. Не то, чтобы он горевал чрезмерно или испытывал мучительную боль, нет... Просто его переполняло какое–то непонятное, выстраданное безразличие. Бывает, просыпаешься вдруг от того, что отлежал себе все бока, и в полусонном состоянии начинаешь лихорадочно ощупывать себя, и твоё заторможенное сознание с удивлением обнаруживает, что, казалось бы, неотъемлемая часть организма даёт сбой. Потом постепенно начинает проясняться, что теперь ты не подвластен самому себе. Чонгук именно так понемногу привыкал к тому, что отныне он не только скован по рукам и ногам, но и лишён навеки права обладания одним из своих жизненно важных органов. Теперь он бы мог сколько угодно переживать, биться в истерике, но потерянного не вернуть. Надеяться на избавление от оков тоже было бы большой ошибкой.
Когда с восходом солнца Чонгук очнулся, его стал мучить вопрос, куда идти? В голове крутилась мысль о том соседе... как там его…Хосок. Он без промедлений отправился к нему. По дороге его толкали, он падал, не обращая внимания на шишки и ссадины. Все, на кого он натыкался, принимали его за пьяного и прогоняли прочь. Кое–как он доковылял до пансиона. В дверях стоял Хосок, который как раз собирался уходить:
— Чонгук, ты?
Чонгук молчал.
— Ты давно приехал? Наверно, ещё с дороги не умывался, не завтракал... А чего нос повесил?
Чонгук едва не упал на землю, когда Хосок подхватил его под руку, завёл внутрь и осторожно усадил на свою кровать:
— Да что с тобой, Чонгук?
— Вчера из дома приехал.
— Вчера?! Тогда где ты пропадал весь день? Где провёл ночь?
— В Эдемском Саду.
— Как прикажешь это понимать? Ты спятил?
— Тебе–то что?
— Впрочем, пока можешь не рассказывать. Сначала поешь немного, потом поговорим. А где твой багаж?
— Нет у меня никакого багажа.
— Хорошо, пусть так. Ты ешь, ешь...
Хосок накормил Чонгука скромным завтраком, аккуратно уложил на кровать и прикрыл двери:
— Поспи немного. Приду вечером, разбужу.
Около десяти часов, когда он вернулся, Чонгук всё ещё крепко спал. Хосок не стал его будить и, стараясь не шуметь, постелил себе на полу.
Всю ночь Чонгук проспал, как убитый. Уже давно рассвело, но он так и не проснулся. Было почти десять часов утра, когда он вдруг открыл глаза:
— Хосок? Ты когда пришёл?
— Только что. Надеюсь, не сильно тебя потревожил?
— Нет, конечно, нет… — Чонгук довольно долго смотрел на него, потом с детской непосредственностью выдал: — Хосок, у меня совсем ничего нет. Долго ли ты меня так сможешь вытерпеть?
Хосок засмеялся. Он прекрасно знал, что отец Чонгука довольно богатый помещик, поэтому весело заметил:
— Я тебя могу вытерпеть, Чонгук сколько угодно. Ты пока разбирайся со своими домашними, и больше ни о чём не беспокойся.
— Каков твой доход, Хосок?
— Ничего особенного, дружище. У меня есть домик с приусадебным участком, заправлять которым я поручил своему брату. Он присылает мне каждый месяц. На эту сумму мы с тобой легко проживём.
— Почему домой не едешь, Хосок?
— Это старая история, дорогой... — Хосок опустил глаза.
Чонгук промолчал.
Подошло время обедать. После ванны они вместе поели и сели отдыхать в комнате. Хосок спросил в шутку:
— Что, Чонгук с отцом поссорился?
— Нет вроде.
— Тогда с кем–то из родственников?
— Нет, — ответил Чонгук на той же вялой ноте.
Хосок слегка овладел интерес, и он выпалил:
— Ой, а ты ведь ещё не женат!
Чонгук отвернулся в другую сторону и через некоторое время опять впал в забытье. Так он провалялся ещё два дня. На утро третьего дня он проснулся посвежевшим. Казалось, с его лица словно плотная пелена сошла. Хосок поинтересовался:
— Сегодня как себя чувствуешь?
— Похоже, гораздо лучше. Ты мне вот что скажи, Хосок... Куда ты ходишь по ночам?
______________
to be continued.