В клетке из золота

Эти два часа прошли в ужасном ожидании. Я стояла в лёгком голубом платье, расшитом украшениями, — оно облегало фигуру и мягко блестело в полумраке комнаты. Волосы были уложены аккуратно: тихие локоны собраны так, что они едва касались шеи; макияж — едва заметный, как будто мне не хотелось выдавать волнения, а лишь подчеркнуть глаза. Я стояла у окна и смотрела во двор: там уже были мой отец, Зайд — младший брат Самира — и сам Самир. Он казался не принуждённым, почти счастливым; никто, казалось, не заставлял его идти на этот брак. Мне оставался один вопрос, который дёснно тёпло жёг голову: зачем? Зачем ему эта свадьба? Почему он не нашёл минут, чтобы связаться со мной и поговорить, а сразу пошёл к отцу? Что он задумал?

Из этих мыслей меня вывела нежная рука Ясмин на моём плече. Она встала рядом и с отвращением наблюдала, как он входит в дом.
— Как будто стал ещё страшнее, — прошептала она.

Я просто усмехнулась. Сил что-то говорить или действовать не было, но и сдаваться я так просто не намерена. Хотя кому я вру — я уже давно сдалась: меня и так никто не спрашивает.

В комнату вошла мама.
— Пойдём, они хотят тебя видеть, — спокойно сказала она.

— Она им что, экспонат, чтобы они на неё смотрели? — возмутилась Ясмин.

— Дочка, перестань, — возразила мама, но голос её был уравновешенным.

Я молча направилась в гостиную, тяжело вздохнув и готовясь к наихудшему вердикту. По пути казалось, что сердце бьётся громче каждого шага — как будто всю меня слышали стены.

На лестнице я подождала маму и Ясмин; вместе мы спустились в гостиную, где уже все сидели. В комнате пахло свежим кофе и лёгким табачным дымком, приглушённый свет падал с люстры, а мягкие разговоры замирали, когда я входила.

— Машаллах, какая уже взрослая, ещё крошечной помню, — с улыбкой сказал Хашим Аль-Рашид, отец Самира. Он был очень приятный мужчина — я всегда его любила: каждый раз, когда он приходил, приносил что-то вкусное. К сожалению, мама Самира умерла два года назад в аварии — она закрыла собой Зайда. Думаю, он до сих пор чувствует вину; для неё было важно спасти сына. Зайд и Самир — две противоположности. Зайду двадцать один год: он милый, весёлый и простой, в отличие от брата.

Я сдержанно улыбнулась ему и села напротив Самира, который не сводил с меня взгляда, выпивая кофе — чтоб ты подавился. Зайд тоже мне улыбнулся и кивнул головой в знак приветствия. 

— Кто берёт на себя ресторан? — сразу решил начать мой отец. Он всегда любит сначала говорить о главном, не тратить время на любезности и переходить к делу.

— Этим займусь я лично, — серьёзно и уверенно ответил Самир. — Вы уже сделали всё, что нужно — воспитали для меня такую прекрасную дочь, — добавил он с лёгкой улыбкой.

Слова повисли в воздухе. Я почувствовала, как внутри растёт странная смесь обиды, усталости и пустоты; всё вокруг будто замедлилось: мерцание люстры, тихий звук чашки о блюдце, шёпоты, гашёные взгляды. В голове снова всплыл тот же вопрос: зачем?

Мне было тошно. Для него? Я что, вещь? Как будто мне сделали одолжение, а не пытаются лишить свободы. Мерзкий... таким он и был всегда.

Я перевела взгляд на Ясмин, которая сидела рядом со мной, скрестив руки на груди и прожигая его тяжёлым, полным презрения взглядом.

Мой отец расплылся в довольной улыбке.
— Мы же договорились, что свадьба через месяц, а никах — в четверг, — спокойно произнёс он.

В четверг? Сегодня вторник. Почему такая спешка? Это явно что-то значит... и вряд ли что-то хорошее.

— Всё верно, — сдержанно кивнул Самир, — но я бы хотел кое-что попросить. Не принимайте за наглость, — он выдержал паузу и сказал, глядя прямо на отца: — Я хочу, чтобы моя невеста с этого дня жила со мной.

Сердце ударило сильнее, и кровь стукнула в висках. Ну уж нет! Если отец хоть немного меня любит, он точно откажется. Я даже представить не могу, что ждёт меня рядом с Самиром, если поеду к нему до свадьбы. Я сжала кулаки от злости и беспомощности. Как же тяжело, когда твой голос и твоё мнение не значат ровным счётом ничего. Но я привыкла к этому — меня так воспитывали.

Отец рассмеялся.
— Уж молодые... всё им не терпится, — он с улыбкой посмотрел на маму. — Понимаю, ой как понимаю... но нет.

Лицо Самира в тот же миг потемнело, улыбка исчезла, а на моём — едва заметно, но всё же появилась.

— Моя дочь переедет к тебе после заключения никаха, как и договаривались, — спокойно добавил отец.

Радости мне это не прибавило. Всё происходящее вообще не радовало. После никаха? А я-то думала, что только после свадьбы, через месяц.

Я заметила растерянное лицо Карима: он опустил взгляд, будто что-то обдумывал.

— Давайте спросим Нурай, — неожиданно обратился ко мне Хашим. — Дочка, ты согласна со всем, что здесь говорят?

Я опешила. Мой взгляд метался между ним и отцом. Пальцы судорожно сжимали ткань платья. Я не ожидала, что кто-то вообще спросит моего мнения.

Внутри кричало одно: Нет! Ни за что!

И я решила рискнуть.
— Нет, — сухо сказала я.

Встретилась с суровым, одновременно удивлённым взглядом отца, а затем — с недовольным, почти яростным взглядом Самира.

— Нет? — переспросил Хашим и перевёл глаза на моего отца. — Я понимаю: бизнес, договор... но ты ведь знаешь, что я против браков без согласия. — Его голос стал твёрдым. — Ты тоже знаешь это, — обратился он к сыну. — Ты же говорил, что она согласна.

Я почувствовала, как в груди зарождается уверенность, будто всё может обойтись. Но вместе с тем понимала: последствия того, что я впервые в жизни пошла против воли отца, могут быть для меня опасными. Я опустила взгляд. Зря я это сделала...

Хашим поднялся, и мы тоже встали.
— Если Нурай не хочет этого брака, значит, его не будет, — сказал он. — Джамаль, может, у меня нет дочери, но я бы не хотел, чтобы она выходила замуж без своей воли. Не девятнадцатый век же. Да, в наше время это считалось нормальным, но дети теперь другие, и им такое не нужно. Твоя дочь красавица, её ждёт светлое будущее. — Он сделал паузу. — Хорошего вечера.

После этих слов он направился к выходу.

Зайд пошёл за ним, но на секунду задержался рядом со мной и тихо, с тёплой улыбкой, прошептал:
— Молодец.

Я тоже улыбнулась, но тут же убрала улыбку с лица. А вот Ясмин, наоборот, нагло расплылась в довольной ухмылке.

— Я всегда его любила за человечность, — сказала она, повернувшись к Самиру. — И тебе бы не помешало быть таким.

Он проигнорировал её слова и повернулся к моему отцу.

— Если вы не отдадите мне Нурай, я найду для вас проблемы, — произнёс он холодно. — Вы знаете мои связи.

— Не угрожай мне в моём доме, — прошипел отец. — Ты слышал своего отца и должен был всё с ним обсудить.

Самир сжал кулаки, но ничего не ответил. Направился к выходу. Однако, проходя мимо меня, остановился. Его плечо почти коснулось моего, и он тихо произнёс:
— Я вернусь за тобой.

От этих слов холод пробежал по спине. Я подняла глаза и встретилась с его чёрными, пронзительными, грубыми глазами. Они смотрели прямо в душу, как будто пытались оставить внутри след. Он задержал взгляд ещё на мгновение, затем ушёл.

Когда дверь за этой семейкой закрылась, все вздохнули с облегчением... кроме моего отца. Он остался стоять, тяжело дыша, а затем медленно, как хищник, начал приближаться ко мне. Его шаги были тихими, но каждое движение наполняло комнату угрозой.

Я испуганно опустила взгляд в пол, но всё равно чувствовала его взгляд — острый, обжигающий, как будто он прожигал кожу.

— Ты знаешь, что только что сделала? — прошипел он и резко схватил меня за подбородок, подняв моё лицо вверх. Его пальцы больно впились в кожу. — Ты опозорила меня! — рявкнул он и, не сдержавшись, ударил меня по щеке.

Резкая боль вспыхнула в лице. Я вскрикнула и, потеряв равновесие, упала на пол.

— Отец! — крикнул Карим, вставая с места. — Она всё правильно сделала!

Отец даже не посмотрел в его сторону. Его лицо было каменным, взгляд — полным злости.

— Будешь сидеть дома! — крикнул он, и голос его прорезал воздух, как нож. — Из комнаты без разрешения не выйдешь! И ты всё равно выйдешь за него, ясно тебе?!

Слёзы катились по щекам. Я держалась за горящую, пылающую от удара щёку. Он впервые поднял на меня руку. Да, он мог злиться по пустякам, кричать, наказывать... но никогда не бил. Всегда клялся, что не поднимет руку на женщину, тем более на дочь. А теперь... всё изменилось за один день. И кто знает, что будет завтра?

— Она не выйдет за него! — резко поднялась Ясмин. — Она отказалась, и теперь Хашим никогда не даст согласия на брак и не благословит его!

Отец даже не повернулся к ней. Он медленно сел в кресло и с презрением, почти с ненавистью, смотрел на меня. Я чувствовала его взгляд кожей, и от него становилось холодно.

— Сальма, уведи эту позорницу в её комнату, забери телефон и закрой на ключ. Еду ей будут носить, — бросил он холодно.

Мама подошла, аккуратно подняла меня, поддерживая за плечи.

— Джамаль, она имеет право решать сама. Она ещё ребёнок, чтобы выходить замуж, — тихо, но твёрдо сказала мама.

— И ты против моего слова идти собралась? — яростно вскинулся он. — Женщины... что с вами сегодня? — он махнул рукой в сторону лестницы. — С глаз моих ушли!

Никто больше ничего не сказал. Мама крепче сжала моё плечо и повела меня в комнату.

Я села на кровать, всё ещё дрожа. Щека горела и пульсировала от боли.

Мама села рядом и обняла меня.
— Всё хорошо... Ты отказалась — и это главное. Ты молодец, — прошептала она с мягкой улыбкой, поглаживая меня по волосам.

— Что он теперь со мной сделает? — тихо спросила я. — Я сказала... не подумав.

— Ничего он не сделает. Сегодня он злой, завтра успокоится. Поговорите ещё раз, — попыталась она успокоить меня.

Но я понимала, что это неправда. Отец не простит такого. Он мог отдать меня за кого угодно... даже за старика.

Я потянулась к тумбочке и достала телефон, протянув его маме.
— Возьми. Не хочу, чтобы ты пострадала из-за меня.

Она забрала телефон и встала.
— Успокойся. Я принесу тебе ужин, а ты спокойно ляжешь спать, — сказала она, мягко коснувшись моей красной щеки.

— Я не хочу есть. Приму душ и лягу, — тихо ответила я, уже немного спокойнее.

Мама кивнула и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Я осталась одна. Комната казалась слишком тихой, и тишина давила на уши. Я подошла к окну и уставилась в тёмное небо, усыпанное звёздами. Они мерцали так спокойно, будто не знали, что у меня внутри всё горит и рушится. Что ждёт завтра? Неужели Самир так просто не сдастся?

Вдруг раздался осторожный стук в дверь. Она приоткрылась, и вошёл Карим.
— Как ты? — тихо спросил он, подходя ближе и садясь рядом на кровать.

— Нормально, — сухо ответила я, даже не отводя взгляд от окна.

— Наверное, ничего не понимаешь, да? — с лёгкой, почти виноватой улыбкой сказал он. — Самир с отцом хотят объединить бизнес. Дело в том, что отец Самира недавно переписал всё своё имущество на сыновей: половину — на Самира, половину — на Зайда. Но понятно, что управляет обоими только Самир. Он предложил нашему отцу выгодную сделку: ещё больше прибыли... взамен на тебя.

Моё сердце сжалось. Он говорил спокойно, но каждое слово било сильнее удара.

— Отец сначала отказывался, говорил, что ты ещё ребёнок, что тебе рано, — продолжил Карим. — Но когда наша компания начала нести убытки, он сам пошёл к Самиру и дал согласие. Того же дня они решили, что и когда. Это было месяц назад.

Я молчала, но внутри всё клокотало. Бизнес. Деньги. Всё вокруг всегда сводится к этому.

— Разве отцу не хватает денег? Всё настолько плохо? — спросила я, пытаясь понять, во что вообще втянули мою жизнь.

— Да, — Карим тяжело вздохнул. — Я сам был в шоке, когда увидел статистику. Но уверен, что не всё так просто... похоже, Самир сделал так, чтобы наш бизнес пошёл ко дну. Когда отец рассказал мне об этом, я сильно поссорился с Самиром. Мы до сих пор не разговариваем.

Я резко повернулась к нему.
— Ты знал... и ничего не сказал мне?

— Прости, — он опустил голову. — Отец пригрозил, что заберёт у меня всё, если я расскажу. Самир не хотел, чтобы ты узнала раньше. Хотел, чтобы ты всё услышала только перед никахом. Он управляет нашим отцом, как марионеткой.

Я не знала, что ответить. Если Самир так легко манипулирует моим отцом, который никогда бы в жизни не плясал под чужую дудку... что же он сделает со мной, если добьётся своего?

— Отец... — Карим понизил голос. — Он с криком отправил Ясмин домой и приказал ей не приезжать сюда без разрешения.

— Я хочу отдохнуть, — тихо произнесла я.

Карим понимающе кивнул и вышел, так и не взглянув на меня. Наверное, он чувствовал, что предал меня — ведь знал всё с самого начала и молчал. Но я не сердилась. Он боялся за себя. Наверное, я бы тоже так сделала.

Я тяжело вздохнула и направилась в душ. Ванна уже была набрана, и я погрузилась в тёплую воду с густой пеной. Тепло обволакивало тело, смывая страх и напряжение. Здесь, в этой белой пене, я наконец смогла немного прийти в себя и успокоиться.

***

Через час купания и расслабления я вернулась в спальню, но сразу же замерла на месте.

— Давно не виделись, — с улыбкой произнёс Самир, сидя на кровати.

Я уже хотела закричать, но он подбежал ко мне и твердо закрыл мне рот рукой.

— Не смей даже пикнуть. Сейчас же уйдёшь со мной, тебе ясно? — прошипел он мне на ухо.

Его тяжёлое дыхание ладонью ложилось на затылок, и от него по коже бежали мурашки.

— Если хоть звук издащь, я изнасилую тебя прямо здесь, — добавил он и отпустил меня, но не надолго. Схватив за руку, он поволок меня на балкон. Я боялась: не могла ни слова вымолвить, ни совершить лишнего движения — этого человека я по-настоящему боялась.

Под балконом, то есть прямо под нашим выступом, была пожарная лестница; внизу её держал Фарис. Ночной воздух зарастал холодом, и тонкая ткань ночного платья липла к коже плеч.

— Давай быстрее, охрана скоро придёт, — поторопил он нас.

— Спускайся, — сурово приказал Самир.

Я безумно боялась высоты, но промолчала и аккуратно начала спускаться. Каждая ступень под ногой скрипела, металл лестницы на холоде дрожал и лёгко вибрировал, а ветер играл краем платья, открывая плечи.

Внизу мне помог спуститься Фарис — его рука была твёрдой и привычной.

— Ты теперь знаешь, как будешь мне обязан после всего этого? — спросил он, обращаясь к Самиру, который спускался с лёгкой, самодовольной улыбкой.

— Я всё тебе верну. Вдруг и тебе придётся невесту похищать, — с насмешкой ответил Самир, уже стоя на земле.

Я прижала руки к груди, обнимая себя — было стыдно и неуютно в одном тонком платье, предназначенном для сна, а не для ночных побегов. Мне было неловко от того, что эти двое придурков видят мои обнажённые плечи и ключицы; холодный ветер шевелил волосы у шеи. Фарис только рассмеялся в ответ на моё неловкое молчание.

Самир снял кожаную куртку, в которой пришёл, и протянул её мне. Я взяла её без лишних слов и надела — куртка прикрыла плечи и грудь, и это придавало хоть немного уверенности; к счастью, платье было длинным, и о ногах можно было не переживать.

— Смотри-ка, уже без слов слушает тебя, а то я криков не слышал, — со смехом заметил Фарис.

Самир самодовольно улыбнулся, снова схватил меня за локоть и потащил к задним воротам — они были открыты, но у выхода стоял один из охранников. На секунду мне показалось, что сейчас кто-то вмешается и меня спасут. Но Фарис просто передал охраннику конверт с деньгами, и охранник пропустил нас; без лишних вопросов мы смогли пройти к машинам.

Самир коротко поблагодарил Фариса за помощь, посадил меня в свою машину и сразу же уехал; Фарис сел в свою и тоже уехал. Шум двигателя и свет фар разрезали ночную тьму, а я осталась в толще своих мыслей и страхов.

Внутри меня кипели эмоции: страх, унижение, растерянность. Что теперь будет со мной? Почему за всё это время я не могу возразить и хотя бы одно слово сказать в ответ? Он будет думать, что может управлять мной как ему вздумается. Я продолжала молчать, так же тихо, как и он, до самого момента, пока мы не доехали до его дома.