Буря в том, что сидит под ребрами
Ты холоднее льда,
Ты как февральский ветер;
Я по твоим следам
Иду навстречу смерти,
Боль режет изнутри,
А нервы — все в заплатках,
Я как Неронов Рим —
Сгораю без остатка.
Здесь мало глупых слов, —
Нужны шприцы да вены.
Калечить — ремесло
И ты в нём несравненна.
Меня на части рвёт
Но вряд ли кто заметит,
Что я в шажочке от
Неисправимой
Смерти.
[1]
~•~•~•~
Бегу по холодному, серому асфальту. Ботфорты-ботинки шлепают по нефтяного цвета лужам, давным-давно отравленным смертью. Клетка города страшно скрипит железными челюстями. Скребется, сжимает в своих тисках. Невидимые глаза, сотни, тысячи немых желтых глаз бетонных котомок устремили взор на меня. Душно, тесно, расстегиваю кожаную куртку, пытаясь отдышатся, сгинуть от невидимых оков.
Парк, нет, - лысое, полудохлое подобие парка мелькает вокруг. Это скорее полоска жизни, которую монстр-город еще не захватил. Фонари бликами отражаюся на белках, а зрачки все мечутся, ищут кого-то. Сыро, холодно, страшно. Редкие тени людей проносятся мимо, оборачиваясь следом. Осень пла́чет навзрыд.
Плачу и я, да только почему? Нет ответа.
Портфель бьет о спину, напоминая о себе протяжной болью. Еще немного, совсем чуть-чуть. Забегаю в темную подворотню, на секунду теряюсь во тьме, и вновь выскальзываю под суровые взгляды убийц-одиночек. Балансирую, переставляя ноги по поребрику. Вот, наконец-то - вижу парадную, достаю ключ из кармана. Звучит знакомое, противное пиликанье. Буквально взлетаю по четырем лестничным пролетам, потерявшимся между зелеными стенами и белыми потолками. Как в дурдоме. Страшно.
А вдруг они - наемники - здесь? Плюю через левое плечо. Открываю длинным ключом входную дверь, забираюсь в темное помещение. Секунды требуются на отработанные годами вещи. Сползаю вниз по закрытой двери и плачу, не заботясь ни о чем. В полной темноте и одиночестве. Так больше невозможно.
Постоянные битвы с этим монстром снаружи, с его последователями, шпионами, ревом моторов.
Дотягиваюсь дрожащей рукой до наушников на тумбочке, прямо так, на ощупь. Вот, старый айпод. Секунда, две, три.
Я зависима от музыки, как от наркоты, как от алгоколя. Хотя нет, зависимость сильней, гораздо сильней. Музыка течет по моим венам заместо крови, она сменяет плейлисты друг за другом в легких, которым знакома лишь она и табачный дым.
Очам управлению, языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, иметь помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела... [2]
Повторяю слова как мантру, но все равно в мозгу пульсирует, выворачивается, незнакомым языком, криком, молитвой одно:
Спасите или убейте.
Убейте или спасите.
Теряюсь в собственных мыслях, погружаясь в пучину с головой, а между полушариями начинает вальсировать грусная, но любимая песня. Песня, которую сочинила ты, всего лишь несколько лет назад.
Ничего не надо, ускакали кони,
В этой колеснице есть один возница. [3]
И пусто на душе. Дыхание выравнивается, а за окном слышен шум скорой, приехавшей на очередно
Я танцую танец без единой мысли,
Плечи, локти, кисти,
В голове так чисто.
В
голове так чисто-о-о,
В голове так чисто-о-о... [3]
Почему я не ушла с тобой? Почему? Почему ты не забрала меня с собой? Ведь всегда водила за ручку, ограждала от этого мира, а потом... Убежала вместе с конями в дикое поле, оставив меня наедине с этим шамкающим ключами городе.
Пытаюсь расстенгуть ботинки; руки дрожат. По щеке стекает соленая слеза, отчего-то щиплющая щеку. Нет, нужно успокоиться.
За спиной возницы выскользнула птица, полетела в небо.
Что-то мне не спится, Ускакали кони по полям резвиться,
Ускакали кони по полям резвиться... [3]
Этот мысли - не боле чем глупые, сумбурные отпечатки душевной боли, накопившейся за многолетнее ожидание. Я успокаиваюсь, зная, что ты действуешь на мое воображение сильнее нейролептика.
Прости.
Я начала этот танец со смертью, мне его и заканчивать.
____________________________________
[1] - Денис Туманов. (Паблик ВКонтакте - tymanoff|стихи) ((взято с разрешения автора))
[2] - князь Владимир Мономах.
[3] - Atlantida project - разум