Глава 3
Они шли по тропе, что вилась между вековыми соснами и клёнами, всё глубже в лес, туда, где земля становилась мягче и пружинила под ногами, а воздух гуще и прохладнее, словно наполненный невидимой влагой. Казалось, сам свет здесь замирал, оседал в мху и тенях, боясь вторгнуться без разрешения.
Сигвальд остался позади — не решился переступить через старую изгородь, где, по преданию, кончалась «деревенская земля» и начиналась чужая, древняя. Он лишь махнул рукой и сказал низким голосом:
— Прямо, до развилки. Потом налево. Она вас ждёт.
Джеймс шёл первым, всматриваясь в узкую тропу, вытоптанную людьми. За ним шла Лана. Тор шагал чуть в стороне, обводя лес подозрительным взглядом, ему казалось, что за каждым стволом скрывается что-то.
Вдруг из-за изгиба тропы раздался мягкий голос:
— Добрый день. Я ждала вас.
На небольшом пригорке стояла женщина. На ней было длинное тёмное одеяние, сливавшееся с тенями деревьев, и лишь светлые пряди волос сверкали, словно серебро под луной. Её глаза — глубокие и внимательные — следили за ними спокойно, но с недоброй проницательностью.
— Неужели? — подозрительно спросил Тор, не отпуская рукоять оружия. - Почему же?
— Потому что ни для кого не секрет, что Совет собирался прислать подмогу, — губы женщины тронула едва заметная улыбка. — Не надо быть гением, чтобы понять: сначала они направят вас к Эмилю. От него вы конечно же направитесь ко мне.
— Откуда вы знали, что Эмиль расскажет про нас? — тихо, но твёрдо спросила Лана, не сводя глаз с незнакомки.
Женщина, Сигрюн, чуть склонила голову и усмехнулась:
— Я знаю проницательность людей Совета и понимаю, что они способны догадаться по следам, которые я оставила. Для этого Эмилю не обязательно было ничего говорить.
Повисла пауза. Где-то в ветвях хлопнул ворон, будто подчёркивая её слова. Джеймс сделал шаг вперёд:
— В таком случае, я так понимаю, мы можем зайти?
— Разумеется, — Сигрюн легко отступила в сторону и пригласила их рукой. — Прошу вас.
Внутри избы пахло полынью, можжевельником и чем-то металлическим, как от клинка, только что вынутого из ножен. Жаровня в углу дышала ровным, янтарным теплом; на полках теснились стеклянные пузырьки с тёмными настойками, связки корней и туго смотанные бечёвки. Тихо потрескивала щепа, и звук её, приглушённый плотной тканью, делал тишину ещё весомее.
Сигрюн закрыла за гостями дверь — не громко, но так, что в досках будто смолк последний шёпот леса. Она обвела их внимательным взглядом, медленно, не спеша, и села на низкую скамью у стола. Лампа на перекладине качнулась — и тени на стенах поплыли, как длинные водоросли в тихой воде.
— Итак, — произнесла она.
— Полагаю, вам известно о пропаже детей, — сказал Джеймс.
— В деревне ничего не бывает «неизвестно», — усмехнулась Сигрюн.
Тор тихо переменил стойку у двери, словно проверяя, не скрипнет ли половица, если придётся шагнуть вперёд. Его тень пересекла стену, слилась с крылом более плотной темноты и застыла.
— Тогда может, поможете нам понять, зачем вы помогали Эмилю? — голос Джеймса был ровным, но в нём чувствовалось тихое, настойчивое давление.
Сигрюн чуть наклонила голову, будто разглядывала его из-под густых ветвей. Пламя лампы скользнуло по её волосам, отчего они то медными, то тёмно-серыми, как кора старого дуба. Она не спешила отвечать; тишина в избе на мгновение стала гуще, и только за стеной щёлкнула ветка — будто лес подслушивал.
— Потому что ему нужна была помощь, — наконец произнесла она, мягко, без вызова.
При этих словах она едва заметно сжала пальцы — те самые, что пахли полынью и дымом от трав. На миг в её взгляде мелькнуло что-то слишком человеческое: усталость, жалость или воспоминание о ком-то, кого уже нет.
Джеймс выразительно посмотрел.
— Мальчик хотел найти сестёр. — Вздохнула Сюгун, — Он очень переживал, когда их уводили. Злился на свое бессилие. Я знала, что даже если сообщу родителям, он всё равно сбежит. А так он всегда был под моим присмотром.
— Не боитесь, если бы родители узнали? — поинтересовался Джеймс.
— Я сказала бы то же самое, что и вам. Иногда незнание лучше и разумнее, — грустно произнесла она.
— Не все бы с вами согласились, — буркнул Тор.
— Разумеется, — ответила Сигрюн загадочно улыбнувшись.
Лана неторопливо осмотрела избу, взгляд её скользил по вещам, словно отмеряя их значимость. На подоконнике стояла деревянная птичка: краска облупилась, но под слоями блеснул лак — кто-то когда-то покрыл её дорогим составом, редким для этой глуши.
У очага воздух был гуще, чем у прочих печей: он будто сохранял жар дольше, чем позволяли угли. Пахло не только полынью и можжевельником — был здесь иной оттенок, металлический, как от ключевой воды с примесью железа.
— Близнецы играли на старой тропе к каменным воротам, — продолжил Джеймс. — Их видели до заката. После — пусто. Ни следов борьбы, ни крови. Вы можете предположить, что это могло быть?
— В лесу часто ступают там, где нельзя, — ответила Сигрюн, наклоняясь к лампе. Тёплый свет скользнул по её щеке, и зрачок на миг стал янтарным, как у ночного зверя.
Лана не отвела взгляда.
— А говорили, что в деревне не бывает секретов.
— Всё, что в деревне. Но не в лесу. — возразила Сигрюн.
Сигрюн на мгновение перестала улыбаться. Тишина стала плотнее. Джеймс перевёл взгляд на Лану: короткий кивок — «давай».
— Могу я попросить у вас воды? — буднично попросила Лана.
— Разумеется, — кивнула Сигрюн и поднялась. Её платье, тяжёлое от плотной ткани, скользнуло по коленям; подол едва задел ножку табурета. Она повернулась к полке у очага, где стоял глиняный кувшин.
В этот момент Лана шагнула ближе, её движения были точны, почти хирургичны. Она подняла руку, и воздух словно подчинился её воле: лёгкое колдовское движение — и подол платья плавно поднялся, словно невидимая рука тянула ткань вверх.
Хвост оказался там, где Лана и ожидала — тёмно-каштановый, плотный, ухоженный. Ворс блестел, на конце — кисточка, едва заметно дрожащая при дыхании.
— Хульдра! — воскликнул Тор.
Сигрюн прищурилась и спросила:
— Как ты догадалась?
— Ты варишь снадобья, — перечисляла Лана, словно делала инвентаризацию. — В твоём доме нет ни одного зеркала. Ни в комнате, ни у дверей. Когда ты наклонилась к лампе, мышцы на спине повели себя так, будто поддерживают нечто большее, чем позвоночник. Янтарный блеск нельзя списать на игру света. Всё вместе — убедительнее любых признаний.
Выдержав небольшую паузу, Лана закончила тихо:
— Ты не просто знаешь о лесе. Ты часть его. Хульдра.
Сигрюн прищурилась, но не ответила. Тор резко втянул воздух, пальцы побелели на рукояти молота. Джеймс сказал спокойно:
— Хвост — это не преступление. Преступление — молчание, если кому-то нужна помощь.
— Я не уносила их, — сказала Сигрюн тихо. — Не всех.
Громовержец рванулся вперёд, но Лана подняла руку, остановив его.
— Расскажи подробнее, — попросила Лана, все еще придерживая Тора.
— Когда я приехала сюда с мужем, всё казалось светлым. Я родила мальчика. Он был крепкий, шумный. Я думала, это знак, что кровь моя не станет проклятием. Но однажды я решилась — сказала мужу, кто я на самом деле. Он слушал молча, не задавая ни одного вопроса. А утром встал, собрал вещи и увёл ребёнка. Никаких криков, никаких ссор. Только холодный взгляд, в котором уже не было места для меня. Единственное, что мне позволили, — остаться здесь, на краю. Жить рядом, но не с ними.
Она говорила ровно, но в голосе слышался металл, как в тонкой ноте струны.
— Шло время. Мой сын женился, и у них родилась прелестная девочка. Но она была слаба, я боялась, что это из-за её природы. Я не могла сказать им прямо, поэтому взяла ребёнка, пока все спали. И пошла к древу фей. Они меня не боялись, я могла их видеть. Я оставила ребёнка под деревом — в надежде, что одна из фей станет её крёстной. Но когда вернулась, ни ребёнка, ни феи не было.
— И ты не знаешь, что произошло дальше? — тихо спросила Лана.
Её голос звучал мягко, но в нём угадывалась твёрдость человека, который привык не доверять.
Сигрюн стояла у стола, опустив руки на шершавое дерево. На секунду в её взгляде мелькнула боль, как рябь на воде, но она быстро снова натянула маску спокойствия.
— Нет, — ответила она после паузы. — Поэтому и искала их вместе с Эмилем. Но ничего. Ни намёка, ни шёпота. Феи словно испарились.
Джеймс нахмурился, разглядывая её, как упрямого свидетеля на допросе:
— Может, ребёнка взял кто-то ещё?
— Нет, — отрезала она с неожиданной резкостью. — Это точно не люди. Если бы были люди, остались бы следы: примятая трава, оборванные нити, запах. Аура. Но там — пустота.
- А другие дети? – спросила Лана
- Я не знаю, но думаю эти события как-то связаны
Тор, до этого молча переминавшийся у стены, наконец нарушил тишину:
— Или феи обозлились на тебя? — сказал он хрипло, и в его голосе прозвучало обвинение. — Такое бывает. Они не любят тех, кто вмешивается в их дела.
Сигрюн вскинула голову. В отблеске лампы её глаза казались темнее, чем прежде.
— Не знаю, — признала она. — Если это так, то я не понимаю причин. Я не причиняла им вреда.
Лана шагнула ближе.
— Скажи, где именно ты оставила ребёнка, — попросила она, и в её голосе не было ни осуждения, ни мягкости — только настойчивость.
В избе стало так тихо, что слышно было, как потрескивает полено в очаге. Сигрюн сжала пальцы в замок, посмотрела мимо гостей, будто через стену, в чёрный лес, что за окном.
— Под деревом у старого капища, — наконец сказала она. Голос её звучал низко, почти шёпотом. — Вы легко найдёте его, если решитесь пойти. Но берегитесь: место не любит чужаков.
Джеймс переглянулся с Тором. Тот молча сжал губы в тонкую линию. Лана не отводила взгляда от Сигрюн, словно пыталась прочесть между её словами больше, чем она произнесла вслух.