Глава 3. Голубоватый дым
Впервые за долгое время Насте не снились кошмары. Лучи утреннего солнца озаряли комнату ярким желтым светом, отбрасывая тени от цветочных горшков, стоящих на подоконнике. В соседней комнате на диване спал Андрей. Они разговаривали до часа ночи, и Настя предложила переночевать у нее. Он с радостью согласился и сам настоял на том, чтобы Настя постелила ему на диване в другой комнате.
Настя перевернулась на бок и накрылась одеялом с головой, будто так можно спрятаться от всего мира и никто не найдет. Неплохо было бы иметь в арсенале одеяло-невидимку. Это как плащ-невидимка из «Гарри Поттера», только одеяло-невидимка. Накрылся им – и спрятался от всех.
В дверь робко постучались, Настя вздрогнула от неожиданности. Она уже слишком отвыкла от того, что в квартире может находиться кто‐то еще.
– Входи, не заперто, – тихо сказала Настя.
– Открой, пожалуйста, ты, у меня руки заняты, – раздался голос Андрея из-за двери.
Настя открыла дверь и увидела его, стоящего с подносом.
«Ого, у нас, оказывается, был поднос?»
Запах свежесваренного кофе окутал комнату, на тарелке лежали яичница-глазунья и жареные сосиски. На глазунье были нарисованы кетчупом рот и нос.
– Теперь можешь ложиться обратно в постель, я тебе все подам, – сказал Андрей обволакивающе-приятным голосом.
– Ого! Завтрак в постель? – Настя села на кровати в позе лотоса и укуталась в одеяло.
– Да, мне захотелось позаботиться о тебе. – Он поставил поднос на простыню и сел рядом.
– Это так мило! Для меня никто и никогда такого не делал. Спасибо тебе за это. – Настя обняла его, а потом с аппетитом начала есть.
– Кушай на здоровье, тебе нужно восстанавливать силы после вчерашнего. Да еще и после болезни. Кстати, как ты себя чувствуешь?
– Ты знаешь, как рукой сняло! Чувствую себя совершенно нормально, – сказала Настя, тщательно прожевывая кусок сосиски.
– Это очень хорошо. Мне, к сожалению, пора ехать на работу. Какие у тебя планы на вечер? Может, сходим куда‐нибудь, отвлечься от всего?
– С удовольствием. Я тоже скоро буду собираться на работу. Раз уже выздоровела, пора зарабатывать премию.
Они крепко обнялись в прихожей, и Настя помахала ему рукой. Когда дверь за Андреем закрылась, она пошла в комнату, где он спал этой ночью. Постельное белье было аккуратно сложено на диване. Настя перенесла поднос с завтраком на журнальный столик, легла на диван и сделала то, чего не делала уже год: включила телевизор. Она перестала его смотреть после того, как увидела сводку новостей про ту ужасную аварию, в которой погибли родители. Крупным планом показывали их искореженный Ford, накрытые брезентом тела и следы крови на асфальте. Она тогда быстро выключила и больше не подходила к нему ни разу.
Но именно в тот момент рука сама потянулась за пультом. Поддавшись импульсу, она щелкнула кнопкой. По телевизору опять показывали сводку новостей.
«Да е-мое! Опять. Но ладно, посмотрим, что там в мире происходит».
Диктор в строгом костюме говорил быстро, без выражения каких‐либо эмоций:
«…на юге страны прошел сильный ливень, три деревни остались обесточены. А теперь к другим новостям. В Минске были задержаны мошенники, много лет державшие в страхе десятки владельцев квартир. Они приходили к ним домой и представлялись сотрудниками Жилищного фонда. Под предлогом долгов за квартиру по липовым документами они вынуждали продавать дома и квартиры за копейки и переселяли людей в бараки».
Пульт вылетел из рук, упал на пол и разлетелся по частям, пальчиковые батарейки выпали и закатились под диван. С экрана на Настю смотрели те самые оценщики, которые приходили к ней в понедельник. Только в этот раз они были не в рубашках и брюках, а в мастерках и спортивных штанах. На лицах было такое же надменное выражение, только сейчас оно было еще менее довольным.
«Секундочку. То есть ко мне приходили мошенники, чтобы поторопить с документами? Но кому это выгодно? – Настя вскочила с дивана и начала ходить из стороны в сторону. – Тетя Тамара. Вот зараза. А я повелась на ее уловку. Теперь понятно, почему она так быстро подняла трубку и сразу же приехала. Она знала, что я позвоню, и ждала этого. Черт. Письмо от жилищного фонда, получается, – это тоже ее рук дело. Это объясняет еще и то, как легко она находила дешевые квартиры для сыновей. Видимо, она решила заполучить и эту квартиру».
Раздался телефонный звонок – звонила Лена. Настя нажала на зеленую кнопку «Ответить».
– Да, привет, – сказала Настя, тяжело вздохнув.
– Эй, ты чего такая грустная? – Лена была как обычно веселой и раздражающе жизнерадостной. – Все же ведь хорошо, мы уделали эту стерву. Что‐то случилось?
Настя рассказала все, что произошло с квартирой и тетей, которая подослала к ней мошенников. Лена присвистнула и пошутила, что Насте в тетки досталась настоящая Круэлла де Виль. А потом на полном серьезе предложила одолжить нужную сумму из своей заначки, которую она копит на новую машину. Настя расплакалась прямо в трубку.
Несколько недель прошли в бешеном темпе: работа, оформление документов на квартиру и свидания с Андреем. После семи кругов ада с бюрократией на руках у нее оказался заветный документ о владении квартирой. Тетя Тамара больше не объявлялась: может быть, подельники ее сдали, а может, карма настигла.
Каждый вечер у Насти дома были гости: то Лена приезжала, то Марина Владимировна с пирогом, который испекла вместе с мамой, то Андрей с горой шоколада, то все одновременно. Они пили чай, ели сладости, болтали о жизни. Но в основном делились новостями по поводу «Стрелы».
Андрей часто оставался у нее ночевать: они разговаривали допоздна, наблюдали за звездным небом в телескоп и любовались планетами. Иногда подглядывали за неспящими соседями из дома напротив. Настя купила ему зубную щетку и вручила, обвязав бантиком. Он раскраснелся и обрадовался щетке, как самому лучшему в мире подарку. Но спал он все равно на диване в другой комнате.
– Как спалось тебе? – спросил Андрей, намазывая творожный сыр на хлебец, сидя за столом на кухне.
– Волнительно как‐то. Сегодня очень важный день, – ответила Настя, отпив кофе со сливками.
– А что сегодня будет?
– Мы сегодня поедем в «Стрелу» вместе с Мариной Владимировной и ее мамой. Она очень долго сопротивлялась и не хотела там появляться – пришлось проявить смекалку. Я привела к ним в гости того самого дедулю из Осмоловки, с которым они вместе были в бомбоубежище. Пантелей Федорович сказал, что пойдет в подвал с нами, и она согласилась.
– Ты молодец! – Андрей одобрительно улыбнулся. – Это очень круто. А что по итогу решили с заведующей магазина?
– С Раисой Георгиевной? – Настя откусила кусок ароматного морковного пирога, который остался с вечера. – Нотариус тогда не шутил: он действительно передал дело в следственный комитет. Они начали проверку, устроили допрос всем бывшим сотрудникам «Стрелы», и те с радостью выдали всю ее подноготную. Они рассказали о том, как она заставляла продавцов выкупать просрочку, о том, как оскорбляла и шантажировала поставщиков. Оказалось, что она действительно подделала подписи акционеров на согласие продажи «Стрелы».
«Стрела» – это закрытое акционерное общество, и доли владения магазином распределены между сотрудниками. Во времена перестройки нечем было платить людям зарплаты, и вместо денег им выдавали акции. Прошло много лет, большинство людей забыли про них, а кто‐то просто не знал, что они представляют такую ценность. У Марины Владимировны были не только свои, но еще ей достались и акции покойного мужа. Итого у нее получилось тридцать процентов.
Документ о согласии на продажу от акционеров подделал тот самый дядечка с залысиной, с которым я ее видела. В идеале при продаже магазина они должны были сами поставить подписи в документе о согласии и получить кругленькую сумму за акции. Но Раиса Георгиевна решила схитрить и все деньги забрать себе.
– И что теперь будет? – спросил Андрей.
– С ней – ничего хорошего, – злорадно улыбнулась Настя. – Самая страшная из ее махинаций – это мошенничество. За это ей грозит срок от трех лет и выше. Мужик с залысиной и Олег тоже под следствием.
– Так, а кто теперь будет владельцем «Стрелы»? – Он медленно пил кофе из синей кружки со звездами.
Настя загадочно заулыбалась, тоже отпила кофе, подперла обеими руками подбородок и продолжила:
– Марина Владимировна переоформила акции мужа на себя, и остальные акционеры согласились на то, чтобы она вела все дела «Стрелы». А еще она попросила вернуться работать остальных сотрудников «Стрелы» на очень хорошие условия. Но это еще не все. Марина Владимировна и Анна Николаевна связались с юристом, и он начал процесс возврата дома, который принадлежал их семье по завещанию. Оказалось, что на месте деревни Крупцы сейчас располагается микрорайон Дрозды. Их участок расположен через дорогу от элитного поселка с коттеджами за сотни тысяч долларов. От их дома мало что осталось, но с опытным юристом можно попробовать доказать право владения через суд.
– Это очень круто! А знаешь, что я заметил? – серьезно заговорил Андрей.
– Не-а, говори. – Настя отправила в рот еще один кусочек пирога.
– Очень забавно, что вы почти одновременно смогли вернуть то, что по праву должно принадлежать вам. Ты вернула квартиру, Марина Владимировна – «Стрелу», а ее мама – дом родителей.
– Кстати да, я об этом не подумала. – Она прокручивала эту мысль в голове, удивляясь совпадению. – Здорово, когда есть взгляд со стороны.
– Просто все происходит ровно так, как должно быть, – философски заметил Андрей. – А все случайности вовсе не случайны. И ты большая молодец, что тогда не побоялась вернуться в подвал с призраком.
Андрей вышел из-за стола, мизинцем стер крем от пирога с уголка ее губ, взял за руку, подтянул Настю к себе, обнял и поцеловал.
– Так еще вкуснее.
Анна Николаевна медленно шла под руку с Пантелеем Федоровичем. Они мило беседовали и постоянно шутили друг над другом. За ними шла Марина Владимировна в строгом платье и Настя в голубом сарафане.
Жара немного спала после нескольких дождливых дней, местами на асфальте блестели еще не высохшие лужи, а с деревьев на землю падали крупные капли воды. Солнце светило с самого утра, освещая здания с мокрой штукатуркой.
От влажности у Насти начали закручиваться кончики волос. Но сейчас это меньше всего ее беспокоило. Они вчетвером шли ко входу, издалека рассматривая трехметровую дверь. Над ней висела потертая красная вывеска с надписью «Стрела».
– Как много всего связано с этим местом, правда? – заговорил Пантелей Федорович.
– Даже слишком. – Старческий тремор Анны Николаевны перерос в крупную дрожь. Пантелей заметил это и сильнее прижал ее к себе.
– Здесь закрыто, дверь опечатана, – спокойно сказала Марина. – Когда оформим все документы, сделаем официальное открытие, но будет это еще нескоро. Пока закончится следствие, пока приведем все в порядок. В общем, понадобится месяца три. Ну а пока пройдем через служебную дверь.
Они обогнули здание и вошли через дверь возле рампы. На приемке оказалось темно, Настя, освещая путь фонариком на телефоне, вместе с Мариной Владимировной пошла к выключателю.
– Я бы нашла его и в темноте, но так точно удобнее. – На ее лице сияла улыбка.
Они направились в сторону торгового зала, там тоже зажгли свет. Пантелей Федорович пошел в кулинарный отдел.
– Мариночка, вы ведь будете снова печь ваши фирменные круассаны? – невинно улыбнулся старик. – Я только ради них приезжал в этот магазин. И внуков еще отправлял. Мои любимые были с ветчиной и сыром.
– Конечно, Пантелей Федорович, – будущая директор магазина улыбнулась в ответ. – Как же без круассанов‐то? Я уже договорилась со всеми. Девочки-кондитеры прыгали от радости, когда узнали, кто будет новой заведующей «Стрелы».
– Я бы тоже сейчас попрыгал, если бы не ревматизм проклятый, – отшутился Пантелей. – С утра опять спина стрельнула.
Анна Николаевна ходила между рядов, проводила рукой по полкам, периодически поглядывая на потолок. На высоте четырех метров виднелась выцветшая роспись с виноградной лозой, рогом изобилия и фруктами. Штукатурка с краской сильно потрескалась, местами отошла от основания, но, несмотря на это, потолок смотрелся эффектно.
– Я помню, как художники разрисовывали потолок, – заговорила старушка. – Мне тогда было пять лет. Очень впечатлили высокие леса, на которых лежали художники и водили кистями по потолку. Я приходила каждый день и наблюдала, как появляются все новые и новые детали.
Они еще немного прошлись по залу, осматривая пустые холодильники и витрины, а затем вернулись на склад. Настя остановилась перед спуском в подвал и пристально посмотрела на Анну Николаевну и Пантелея Федоровича. Они стояли, держась за руки, Пантелей переминался с ноги на ногу, а Анна смотрела куда‐то вдаль. Как будто не ей сейчас предстоит спуститься по лестнице в подвал, который много лет снился в кошмарах. Настя подождала еще пару минут, а потом пригласила их жестом вниз.
– Ну что, спустимся? – мягко спросила Настя. – Не волнуйтесь только, мы рядом. Все будет хорошо.
Анна Николаевна перекрестилась и пошла вслед за Настей и Мариной Владимировной. В мрачном, как обычно, подвале не было видно ступенек. Настя снова включила фонарик на телефоне, чтобы осветить путь. Они спустились и остановились, дойдя до середины коридора. У Анны Николаевны начали подкашиваться ноги от волнения, все кинулись ее подхватывать. Потом она вновь твердо встала на ноги.
– Как же сильно все изменилось с момента нашего последнего визита. Да, Пантелей? – Анна повернулась к своему спутнику, он утвердительно кивнул. – Ну что, идем?
Анна Николаевна первая прошла в глубь коридора. Они медленно продвигались вдоль складов, разделочной, «яйцебитни» и других камер. Рефрижераторы были выключены и не издавали ни звука, пахло затхлостью и сыростью. Когда они добрались до нужной камеры, Анна присела на деревянные поддоны возле двери. Те самые, на которых еще недавно лежала ее дочь без сознания.
Настя открыла своим ключом камеру, сняла замок, потянула дверь на себя, включила свет и вошла. С момента прошлого посещения пустые полки камеры брака покрылись тонким слоем пыли, в остальном все оставалось прежним. Настя подошла к дальней стенке камеры, сделала большой вдох и сказала:
– Паша, выходи.
Прошло несколько минут, но ничего не произошло. Настя растерянно оглядывалась по сторонам и начала краснеть от неловкой ситуации.
«После всего, что мы пережили, мог бы и появиться. Нет, я буду рада, если тебе удалось покинуть наш мир, но мы ведь даже не попрощались. Я за это время успела прикипеть к тебе».
Марина Владимировна вошла следом за ней и встала рядом:
– Ну что, он появился уже?
– Нет еще, – растерянно ответила Настя.
– О, господи! – Марина отшатнулась, наступила Насте на ногу и чуть не упала. Она схватилась за край стеллажа и еле удержалась на ногах.
Из стены начал появляться мужской силуэт. Сначала голова и туловище, затем таз и ноги. Его прозрачное тело застыло в воздухе напротив них. Настя уже привыкла к его эффектным появлениям, а вот Марина Владимировна очень сильно впечатлилась и чуть не упала в обморок. Насте пришлось поддерживать ее за плечи, чтобы она не упала опять.
– Как такое возможно? Я сплю, наверное? – Она ущипнула себя за руку. – Ой. Значит, это не сон. Но почему я его вижу? Столько лет ходила в эту камеру и не замечала.
– Могу, конечно, ошибаться, но вы недавно чуть не умерли в этой камере, – заговорил Паша. Марина еще сильнее перепугалась. – Настя рассказывала, что однажды ей чудом удалось избежать смерти, и поэтому она начала видеть меня. Возможно, и вы так же. – Паша говорил очень спокойно и размеренно, чтобы не испугать ее.
На шум пришли Анна Николаевна и Пантелей Федорович. Они тоже вошли в камеру, подошли к перепуганной Марине, но Пашу не заметили.
– У вас все в порядке? Мы услышали крик, – громко спросил Пантелей.
Паша внимательно смотрел на Анну, пытаясь разглядеть каждую ее морщинку, каждую складку. На ее уставшем лице застыло выражение удивления, грусти и разочарования одновременно. Она смотрела в сторону Паши, но как будто бы сквозь него, не замечая.
– Да, сестренка, годы тебя не пощадили, – ахнул Паша. – Я запомнил тебя маленькой милой девочкой. А теперь ты похожа на нашу бабушку Антонину.
Марина Владимировна взяла за руку Анну Николаевну.
– Мама, он тут. Паша. Я вижу его.
Слеза медленно потекла по морщинистой щеке Анны.
– Он говорит, что ты похожа на вашу бабушку Антонину, – продолжила Марина.
– Доча, а какой он сейчас? – Анна Николаевна заулыбалась сквозь слезы.
– Он… прозрачный, – Марина пыталась подобрать слова, плохо скрывая панику внутри себя. – На вид ему около шестнадцати лет, очень худой: кожа да кости. Тебе точно захотелось бы его накормить. Я не уверена, но вроде бы на нем широкий свитер и брюки.
Паша повернулся к Насте и Марине:
– А кто этот старик?
– Это Пантелей Федорович, он тоже был с вами в подвале, – ответила Настя.
– Петеля, что ли? – заулыбался Паша. – Ну конечно! Как я мог забыть о нем? Мне казалось, что они всю жизнь будут не разлей вода. А потом случилась война, бомбардировка, подвал… – Он стал серьезным и повернулся к Насте. – Настя, друг мой, можешь оставить меня с моей сестрой и племянницей наедине?
– Да, конечно. – Настя улыбнулась и направилась к выходу. – Пантелей Федорович, пойдемте со мной, подождем снаружи.
Они вышли из камеры и присели на деревянные поддоны.
– Можно я задам вам один вопрос? – неуверенно сказала Настя.
– Давай. – Он смахнул пот со лба тыльной стороной ладони.
– А что с вами случилось после того, как вы вышли тогда из подвала?
Старик погрустнел. Он неотрывно смотрел в темноту коридора. Молчание длилось несколько минут, потом он повернулся к Насте и заговорил:
– Когда немцы вошли в Минск, они увидели руины, разруху и гору трупов. Город был уничтожен. Жилые дома, больницы, заводы, электростанции – все было разрушено! Пехотинцев отправили на пепелище. Даже они были возмущены масштабом ущерба.
Военных немцев отправили в Минск осваивать территорию. Им нужно было разместиться в городе и жить там какое‐то время. Но в городе не было ни воды, ни электричества, ни канализации. Им пришлось самим все восстанавливать вместе с выжившими горожанами.
Меня и Аню нашли военнопленные белорусы, которых отправили искать выживших: кому‐то же надо было работать на заводах и восстанавливать город. Мы были тощими, как смерть, и очень напуганными. У нас ничего не было – выживали из последних сил. Они сжалились над нами и забрали к себе в каморку, которую им выделили для жизни. Было холодно, голодно, мы спали на чем придется. Когда электричество и водоснабжение восстановились, стало немного получше. Что происходило потом, я помню как в тумане: мы много болели, голодали и сидели почти всегда дома из-за комендантского часа. Так было вплоть до окончания войны и оккупации. Потом нас отправили в детский дом. Ну а дальше ты уже знаешь, что было.
– Это ужасно… – Настя вцепилась в подол сарафана и нервно теребила ткань, пытаясь справиться с эмоциями. – Я не знала.
– Ни в одной войне нет победителей. В проигравших всегда – человечество.
Дверь камеры открылась, и оттуда вышла Анна Николаевна в слезах и с улыбкой на лице. Она подошла к Пантелею Федоровичу и обняла его. Настя пошла внутрь, Марина Владимировна стояла возле Паши, он с восторгом рассказывал о чем‐то. Из контекста разговора Настя поняла, что он делится воспоминаниями о своих бабушках и дедушках. Марина в ответ рассказывала про своего сына, который переехал в Чехию.
По просьбе Паши они все вместе собрались в камере. Он по очереди смотрел на каждого из присутствующих. Его взгляд остановился на Насте:
– Спасибо тебе за все, что ты сделала для меня и моей семьи, – заговорил Паша. – Это настоящее чудо, что ты оказалась в нужное время именно в этой камере. Я не знаю, что будет дальше на той стороне, но я с радостью встречусь с тобой в следующих жизнях.
– Паша, я рада, что у нас все получилось, – улыбнулась Настя. – Я очень старалась тебе помочь. Где‐то было не идеально, но я правда старалась. Я тоже буду счастлива встретиться вновь где‐нибудь в другой жизни.
– Марина, моя милая племяшка! – взгляд впалых глаз Паши перевелся на Марину. – Я так рад, что ты есть на этом свете. Рассказывай, пожалуйста, обо мне своему сыну и внукам. Пусть они знают, что у них был такой двоюродный дед.
Марина прикрыла лицо руками, чтобы не расплакаться. Пантелей Федорович достал клетчатый платок из кармана, вместе с ним выпало что‐то блестящее и упало с металлическим звоном на бетонный пол. Он протянул платок Марине, а сам начал искать глазами пропажу. Пока Настя помогала ему с поисками, Паша продолжил:
– Анечка, я хочу, чтобы ты знала, насколько сильно мне стыдно за тот случай с кольцом. Все семьдесят лет я мучился оттого, что так и не извинился перед тобой! Если бы я только знал, как все обернется, я бы никогда в жизни не заложил на скачках бабушкино кольцо. Я всего лишь хотел выиграть денег, чтобы купить тебе на день рождения ту самую фарфоровую куклу. Знал, что у родителей не допроситься.
Марина Владимировна сквозь слезы передала слова Паши маме.
– О боже… – Анна Николаевна прикрыла рот рукой. – Я много лет задавалась вопросом, куда оно делось.
Настя что‐то подняла с пола, выпрямилась, вытянула руку вперед и направила фонарик на находку. Пантелей подошел ближе и аккуратно взял пальцами с Настиной руки блестящее украшение, от которого исходил благородный красный свет.
– Кажется, речь про него? – Пантелей протянул вперед золотое кольцо с крупным рубином.
Все в недоумении уставились на Пантелея Федоровича.
– Это то самое кольцо? – недоверчиво спросила Анна Николаевна.
– Да, Аннушка, – ответил старик. – Я ведь всегда был по уши влюблен в тебя. И когда в одной из переписок ты рассказала мне про кольцо, я подумал, как здорово было бы сделать тебе предложение с таким же. Я долго искал похожее по ломбардам и антикварным магазинам. И однажды я случайно нашел то самое. Я отдал за него все сбережения, но оно того стоило. Но ты решила вычеркнуть меня и прошлое из своей жизни, и я настолько сильно любил тебя, что отнесся к этому решению с уважением. Ну и дурак…
– Пантелей, а с чего ты взял, что это оно? – недоверчиво спросила Анна Николаевна.
– Милая, посвети фонариком внутрь кольца, – старик обратился к Насте.
Она послушно подошла к Пантелею, направила фонарик на внутреннюю часть широкого золотого ободка. Настя прищурилась, чтобы разглядеть мелкий курсивный текст.
– Пан-фи-ло-вой Ан‐то-ни-не… О боже! – Настя прикрыла рот рукой.
– Сестренка, кажется, я понял, что меня держало на земле на самом деле, – отозвался Паша. – Я должен был снова свести вас с Пантелеем. Вы связаны душами между собой. Иначе как объяснить все эти странные совпадения? Теперь я чувствую внутри спокойствие. Кажется, я готов двигаться дальше.
Марина передала его слова маме. По щекам Анны Николаевны и Пантелея Федоровича текли слезы, они взялись за руки, их морщинистые пальцы крепко держались друг за друга. С каждым словом Паша становился все прозрачнее. Словно рассеивался предрассветный голубоватый туман над рекой. За его телом все четче проявлялась шершавая стена склада.
Когда он уже почти скрылся, Анна Николаевна подняла глаза и ахнула.
– Паша!
На один короткий миг она увидела тощего шестнадцатилетнего мальчика, на котором висели широкие штаны и растянутый свитер. Она увидела призрак своего брата. Он еле заметно улыбнулся, и дух окончательно растворился в воздухе.
Марина Владимировна прошептала:
– Покойся с миром.
Они молча вышли из камеры и направились к лестнице. Остановившись возле нее, Настя достала большой конверт из рюкзака и передала его Анне Николаевне:
– Вот, это вам.
Анна развернула конверт и увидела альбом с рисунками Паши, который был спрятан много лет назад в тайнике.
– Ой! Черт! Я совсем забыла! – Настя развернулась и побежала в сторону бакалейной камеры.
Дверь стукнулась о стену, Настя включила фонарик в телефоне и начала доставать кирпичи из стены. Марина Владимировна пошла вслед за ней и взяла из Настиных рук телефон, чтобы подсвечивать ей. Ручка повернулась, и тайник открылся. На полках все так же стояли пыльные бутылки коньяка и сигары в коробках.
– Батюшки! Вот это раритет! – Пантелей Федорович присвистнул, звук раздался эхом в пустой камере. – Лет семьдесят, не меньше!
– Ага, и стоят они целое состояние. – Марина Владимировна взяла одну из пыльных бутылок в руки.
– Я должна признаться. – У Насти на щеках появился румянец. – Когда нашла тайник, ухватила одну бутылку с собой: она стоит у меня дома, я обязательно вам ее верну.
– Настенька, за то, что ты сделала для нашей семьи, тебе не жалко отдать и тысячу таких. Бери сколько нужно: уверена, ты найдешь, на что потратить вырученные деньги. – Марина Владимировна подошла к Насте и крепко обняла. – И вообще, после всего, что было, можешь обращаться к нам за любой помощью, ты нам теперь как член семьи. Всегда мечтала еще и о дочери.
– А я – о внучке! – подала голос Анна Николаевна.
– Спасибо вам большое. – К горлу подкатил ком, и слезы полились из Настиных глаз.
Марина Владимировна подошла и обняла ее. К ним присоединилась ее мама и Пантелей Федорович.
– Твое большое сердце, девочка, достойно большой любви и заботы, – тихо сказала Анна Николаевна.
После долгих объятий Анна повернулась к Пантелею, сложила руки на груди и по-девичьи капризным тоном сказала:
– И что ты, старый прохиндей, себе думаешь? Собираешься ты делать мне предложение или нет?
Все в один голос засмеялись, а Пантелей откашлялся, достал из кармана кольцо с рубином и протянул его морщинистой рукой Анне Николаевне.
– Аннушка, прости меня, на одно колено встать не могу: артрит замучил. Но с большим почтением к тебе хочу спросить: будешь ли ты моей женой до конца дней наших, сколько бы нам ни осталось?
Анна Николаевна засияла в улыбке со вставной челюстью, кокетливо выждала пару секунд и бодро сказала:
– Да!