ПРОЛОГ
Префектура Тотиги, город Уцуномия. Старое здание частной клиники, заброшенное с 2012 года.
Он очнулся не сразу. Сознание всплывало, как мёртвое тело из глубины: медленно, с болью и липким страхом.
Сначала был только звук. Один-единственный.
Кап.
Пауза.
Кап.
Будто время само сочилось в темноте.
Когда он попробовал вдохнуть - грудь напряглась. Воздух не хотел идти внутрь. Как будто невидимая рука медленно давила на лёгкие. Паника пришла через секунду. Он попытался вскрикнуть - и понял, что рот не открывается.
Что-то холодное... тянущее... стянуто.
Шероховатое.
Нитка?
Он закатил глаза вниз, насколько позволял страх. Там, на губах - тонкая чёрная хирургическая нить. Аккуратные стежки. Даже симметричные. И боль - глухая, как будто он теперь часть куклы, сшитой чужими руками.
Он вздрогнул. Нет, не всем телом - только внутри. Тело не двигалось вовсе. Ни рук, ни ног, ни даже шеи. Всё застыло. Парализовано.
Он почувствовал влажность под спиной. Лежал обнажённым на металлическом столе, холодно. Каждая мышца дрожала внутри, но снаружи - он был идеально недвижим. Как восковая фигура.
И тогда она вошла.
Из-за ширмы, как из дымки сна. Белый халат. Медленно, очень медленно. Волосы тёмные, ровные, затянуты в низкий пучок. На ногах - белые резиновые сандалии, бесшумные.
Она подошла и склонилась к нему. Он почувствовал её дыхание - тёплое, едва уловимое. В отличие от него, она дышала легко. Как будто всё происходящее - всего лишь ежедневный ритуал.
- Слушай меня внимательно, - сказала она. Голос её был почти шёпотом, как у врача, говорящего с комой.
- Ты не умрёшь сейчас. Ты почувствуешь. Ты поймёшь. Ты услышишь, как звучит страх, когда его никто не может высказать.
Она взяла кисть и тушь. Написала ему на лбу медленно, с уважением, как каллиграф пишет молитву.
目を閉じても見える
"Ты видишь даже с закрытыми глазами."
Потом нажала кнопку диктофона:
- Субъект девятый. Психологический профиль: доминирующий, агрессивный, с выраженными признаками садистской компенсации. Подавленное чувство вины. Я собираюсь открыть ему правду его тела.
Он попытался закричать. Душа кричала.
Но рот был молчалив, сшит.
И тогда она взяла скальпель.
И начала говорить с его кожей.