Цветы жизни и кровавый марш

В этот день небо заволокло облаками.

Вчерашний день был тяжким, но закончился он в расслабленной атмосфере за чашечкой расслабляющего напитка, будь то чай или вино. На всеобщее удивление праздничный ужин ни разу не был прерван какими-то неприятными разговорами. Может это потому, что все вымотались и сил препираться не было, а может и потому, что все стали считаться с чувствами других, возможно, из благодарности.

Но вечер пролетел незаметно и унёс с собой беззаботные беседы, что были легки, как воздух. Сегодня уже надо было отправляться обратно. Оставаться здесь не было ни надобности, ни возможности, ведь дабы здесь остаться на содержании школы Чюани, надо иметь хоть какую-то причину.

Обратная дорога обременялась двумя демонами, которых надо было доставить на Пик Шуньхво. Один из братьев, ко всему прочему, не пришёл в себя и вряд ли придёт до приезда на Пик.

Е Сюань долго думала, как довести этот живой груз. В конечном итоге заклинательница пришла к тому, что надо брать в аренду ещё одну лошадь потому, что на трёх вряд ли можно увести пятерых человекообразных.

Пока двое юношей отсыпались перед сложной дорогой назад, девушка договорилась с адептами Чюани о дачи в аренду верного скакуна. Денег оставалось мало, поэтому сложностей в нахождении лошади было попросту не избежать. Но благодаря тому, что средь просивших был молодой хозяин Ли, то адепты согласились дать хорошего коня за предоплату, а уж потом с великим главой Ли этот вопрос уладится.

Сразу после завтрака, трое заклинателей покинули свои временные жилища. Потом забрали демонов. Госпожа Е наложила на них заклинание оков.

Это заклинание заключалось в том, что человек или кто-то другой на которого его наложили мог жить и делать всё, что его душеньке угодно, но как только действия становились неугодны для заклинателя, что оставил его, тело подвергшегося этому заклинанию заковывалось в духовные цепи. Звучит просто идеально, но есть и нюансы.

Первый заключается в том, что оно требует неимоверного уровня духовной энергии от накладывающего. Такого, что сначала юноши сомневались в успехе этой затеи. Но вот Хань Ченг не произнёс ни слова по поводу этой попытки и нисколько не удивился, когда она увенчалась успехом.

Второй заключается в том, что, если у того на кого пытаются наложить это заклинание уровень духовной, демонической или божественной энергии выше, чем у накладывающего, то оно не возымеет успеха.

Третий, во времени, которое оно требует, чтобы подействовать. То есть, это заклинание можно наложить либо на того, кто по доброй воле согласился на это, либо на того, кто уже повержен.

Поэтому это заклинание не очень то и практично. Но в данной ситуации сыграло важную роль. Благодаря ему, теперь на четвёртой лошади ехал Хань Ченг, дабы не загромождать трёх скакунов ещё больше. Лошади – живые существа, которые имеют свойство уставать. Даже груз в виде одного взрослого человека в какой-то момент их вымотает. А поскольку есть ещё и демон, который сейчас, как бы он того сам ни хотел, не сможет ехать самостоятельно, то одному коню по-любому нужно будет вести двух человек. Когда один такой немощный, как-нибудь можно справиться. Нужно просто время от времени менять скакуна, который должен тащить его на себе. А вот если таких два, а коня три, то там уже никак не наменяешь, соответственно придётся останавливаться гораздо чаще, чем могло бы быть. С этим же заклинанием Хань Ченгу можно было с чистым сердцем доверить лошадь в управление, ведь он не сможет сбежать.

Когда заклинатели и их пленные проезжали врата города Линь, каждый думал о своём.

На лошади Е Сюань помимо неё ехал ещё и Хань Шанюань. Выбор пал на скакуна госпожи неспроста, всё же она самый опытный заклинатель и всадник. Из-за груза конь ехал медленнее, чем мог, но Е Сюань, как говорится, никуда и не спешит, поэтому её хорошее настроение ничуть не пошатнулось.

Хань Ченг выглядел так, будто его тут и вовсе нет. С момента выхода из его ночлега-тюрьмы он не проронил ни слова и одарил лишь злобным взглядом Е Сюань, но и этот огонь гнева потух так быстро, что тот даже не смог разгореться, чтобы быть заметным. Когда на него накладывали заклинание, он просто сидел с закрытыми глазами. Сейчас же его взгляд был пуст и направлен на далёкий горизонт, а на лице не было никаких эмоций.

Сун Лонгвей тоже не испытывал каких-то особых чувств – для него путешествия были обыденностью. Давно уже не относясь к новому месту пребыванию, как к дому, его сердце не ёкало от очередного отъезда. Конечно, он хотел иметь место, которое можно с уверенностью назвать «домом», а в поездке тосковать по нему, но такого места нет, и Сун Лонгвей не хотел его искать средь какого-то очередного города в котором они оказались проездом. В глубине души юноша надеялся на то, что спустя столько лет Пик Шуньхво сможет стать его домом, но даже так он старался к нему не привязываться и думать об этой поездке, как об очередной рабочей, как о доставке демонов и молодого хозяина в духовную школу.

И единственный, кто выглядел беспокойно – Ли Вейшенг. Молодой господин, в отличии от того же Сун Лонгвейя, не привык к быстрой смене обстановки и к долгим поездкам. Так и ещё у него не было никакого стимула вернуться. В эту сторону его спасала мысль о том, что это всё ради его дальнейшей карьеры заклинателя, и это помогало. А что сейчас? Для чего это? Его на Пике Шуньхво никто не ждёт. Никаких привилегий в тренировках он там не получит, посколько в этой поездке Ли Вейшенг окончательно убедился, что на Пике его явно не научат нормально сражаться, и уж лучше действительно учиться у Е Сюань, которая хоть что-то смыслит в этом. Так есть ли смысл возвращаться? Опять слушать нравоучения родителей, что заняты своими делами и лишь изредка обращаются на него внимание, и то чтобы отругать или наказать?

На лице молодого господина прямо было написано, что он не горел желанием вернуться. Это не укрылось от внимательного к чувствам других Сун Лонгвейя. Немудрено, что что юноша не знал всех причин такого настроя Ли Вейшенга, но примерно мог представить из-за чего это возможно.

Сун Лонгвей направил своего скакуна поближе к молодому господину и сказал:

– Молодой господин, совсем скоро мы вернёмся на Пик Шуньхво. Я надеюсь, что я и мой Учитель Вам ещё не совсем осточертели, и Вы позволите нам остаться, – губы юноши тронула лёгкая улыбка.

Слова Сун Лонгвейя выдернули Ли Вейшенга из мыслей о будущем, которые навивали на него только тоску. Молодой господин повернул голову на юношу:

– Какая разница насколько вы мне осточертели, если решать всё равно не мне? Последнее слово за отцом, а я уверен, что он вас оставит.

– Как же какая разница? Ведь Учитель должен обучать Вас, а не главу Ли. Поэтому последнее слово как раз таки за Вами. Ещё вчера вечером, до того как Вы пришли в комнату Учителя, мы обсуждали не только события последних дней, но и наши дальнейшие действия. В конечном итоге мы решили, что с Вами нужно обсудить оставаться нам или нет. Если молодой господин скажет, что переносить нас не может, то, конечно, этим заклинателям лучше покинуть Пик Шуньхво, как можно скорее.

– Почему ты мне говоришь это сейчас? Раз вы вчера всё решили, то почему отложили на потом? И почему говоришь это ты, а не госпожа Е?

– Сейчас потому, что считаю, что Вы не должны себя нагружать переживаниями, как с нами продолжать коммуницировать и при том не обить главу Ли каким-нибудь конфликтом с этими заклинателями. Вчера мы не стали говорить, поскольку эта тема требует какой-никакой нагрузки на разрешение этого вопроса. А вчера мы все были немного не в том состоянии, чтобы думать о чём-то подобном, да и омрачать спокойный вечер не хотелось. По поводу того почему говорю это я, то потому, что Учитель не очень то любит говорить на серьёзные темы в полном одиночестве со своей стороны, поэтому мы решили, что расскажем вдвоём, но ничего страшного не случилось от того, что я сейчас один.

Ли Вейшенг опустил взгляд на крепкую шею коня:

– Можете оставаться. Я сдержу слово и три месяца буду обучаться у госпожи, а дальше загадывать не будем.

– Конечно. Что будет дальше, потом узнаем, – юноша кивнул и после недолгого молчания сказал. – И хочу сказать Вам, спасибо... Я очень рад, что Вы хотя бы дали шанс нам. И я уверен, что Учитель тоже будет очень счастлива узнать ваше решение.

Белые пальцы молодого господина сжали сильнее поводья, так что костяшки пальцев побелели от напряжения. Внутри расцвело чувство благодарности, которое он давно не испытывал. У него появилось навязчивое желание поблагодарить Сун Лонгвейя за право выбора, но в то же время гордость упорно настаивала на том, что он выше этого.

Абсолютно логично, что мнение молодого хозяина великой духовной школы должны безоговорочно считать, но Ли Деминг так не думал. В его видении мира было всё просто. Старше – значит прав. Ведь что может смыслить мальчишка, которому только второй десяток отроду? Родитель – значит можешь решать судьбу чада, как свою собственную. Он – твоя кровь и плоть. А что кровь и плоть может возразить своему хозяину?

Поэтому благодарить странствующих заклинателей было за что. Если бы те, кого пригласил не понравились Ли Вейшенгу до тошноты, то его отец даже ухом не повёл в сторону возмущений и конструктивной критики. Но вот если эти же странствующие заклинатели сказали бы, что просто не могут с ним работать, то Ли Деминг ничего не смог бы сделать. Потому, единственным шансом остаться без этих двоих рядом для Ли Вейшенга являлся их добровольный отказ.

Из-за осознания всего этого гордыня была вынуждена отступить:

– Спасибо, что решили спросить меня, – молодой господин старался выглядеть как можно более невозмутимо, но уголки губ предательски поползли наверх, а глаза заблестели. – Каким бы не было моё личное отношение, я должен признать, что госпожа Е, кхе,... и ты, неплохие заклинатели. А поскольку я хочу стать хорошим мастером своего дела, мне нужно у кого-то учиться. Поэтому, так и быть, эти три месяца оставайтесь на Пике Шуньхво.

Сун Лонгвей же не стал скрывать свою радость и искренне улыбнулся:

– Хорошо. И Вам спасибо, что даёте нам шанс.

– Уж постарайтесь его оправдать.

– Конечно, мы будем изо всех сил стараться его оправдать. Как иначе? Разве пошли бы мы на Пик, если не собирались выложиться по полной?

– Не знаю. На Пик Шуньхво часто приходят люди, которые сначала клянутся выполнять всё что угодно и посвящать всего себя в совершенствование и в службу нашей школе, но потом даже с кровати им вставать лень, что уж там до выполнения своих обещаний.

– В этом мире много лжецов и людей, что гоняться за известностью и хорошей жизнью, и, к сожалению, их больше, чем искренних и упорных...

Обратная дорога показалась короче, как часто и бывает. Возможно, это связано с тем, что человек уже привык к дороге. А, может быть, потому что на обратном пути уже нечего ждать, всё ради чего ты покинул дом или другое место случилось, а эта часть путешествия бесполезна.

Но как бы оно не было, а время пролетело незаметно и растворилось в воспоминаниях. И вот уже путники едут по горной дороге близ Пика.

За это время особо ничего не поменялось.

Хань Ченг не проронил и слова, оставаясь, будто каменным изваянием без эмоций и чувств.

Е Сюань была весела и шутлива, вечно поддерживая диалог со своим учеником и часто стараясь затянуть в разговор и Ли Вейшенга.

Сун Лонгвей тоже не унывал, да и вообщем то он был прямо олицетворением того, как ученики у учителей перенимают всё, вот абсолютно всё. И привычка вести непринуждённые разговоры явно была перенята юношей у своего учителя.

Ли Вейшенг обычно не был настроен на такие разговоры, но между делом вступал в какие-то интересные ему темы. В отличие от дороги туда, сейчас он не старался их подкалывать и не злился на их вечные беседы.

Но как только они подъехали к Пику Шуньхво, молодой господин сильно напрягся. Тому причиной было то, что желание встречаться с отцом не было никакого. Как только он узнает о том, что его чадо, что смогло получить духовное оружие, вернулся домой, начнутся лицемерные речи, соберутся все старейшины, будет суматоха и бесполезные поздравления, счастье в глазах каждого, кроме того, кого поздравляют. При всём нежелание всего этого, надо будет благодарить и улыбаться в ответ, делать вид, что это самое радостное время в его жизни и что слова каждого, что так противны ему, осветляют его и без того сияющую душу. Никто не сможет остановить это. Рождённый молодым хозяином великой духовной школы не сыщет спокойного праздненства в кругу близких людей.

На въезде их встретили восторженными криками младших учеников Пика. Дети, чьих имён из здесь присутствующих никто не знал, окружили лошадей и всадников. Их детские блестящие глаза смотрели на приехавших заклинателей. Самый смелый из толпы малышей защебетал:

– Молодой господин! Молодой господин! С возвращением Вас! Поздравляю!

Мальчик чуть постарше толкнул его локтём и прошипел:

– Тихо ты! Господа с дороги, устали. А ты? – а потом поднял свои глаза, наполненные не меньшим восторгом, заговорил громко и с волнением в голосе. – Этот ученик приносит свои поздравления! Глава Ли приказал передать тому, кто первый встретит приехавших заклинателей, сообщить им, что достопочтенный ожидает их в зале Ан.

Взгляд Ли Вейшенга совсем потух. Того, чего он более всего боялся, случилось так быстро... Молодой господин даже не одарил восторгающихся детей взглядом и лишь кивнул в ответ.

Е Сюань спрыгнула с лошади и подошла к толпе зрителей. Её рука коснулась волос только что говоривших и погладила:

– Спасибо вам за поздравления! Но ты прав, молодой господин и мы все очень устали, поэтому приходите попозже, ребята вам обязательно расскажут истории из путешествия.

Дети засияли ещё больше прежнего, смотря и слушая улыбчивую девушку.

– Хорошо, госпожа!

– Мгм-мгм! Мы тогда попозже приедем!

– Пошлите! Не будем мешать господам!

Толпа малышей-учеников побежала за своим предводителем, весело смеясь в предвкушении следующей встречи с молодым хозяином.

Заклинатели в тишине доехали до конюшни. Там они оставили своих скакунов и дождались старшего адепта Пика Шуньхво, что забрал демонов в темницу.

Господ демонического мира собирались допросить в ближайшие дни, но, конечно, не сегодня.

Этот день должен стать своеобразным праздненством. Но вот только никто его не хотел из приезжих. И то понятно, когда ты только вернулся после изнурительной дороги, хочется отдохнуть от всего и от всех. Но решать было не им, а великому главе.

В зале Ан восседал мужчина в дорогих одеяниях, перебирая в руках какие-то бумаги. Дверь открылась, и послышались шаги, дополняющиеся звоном колокольчика.

Вошедшие почтительно склонили головы.

– Приветствую вас, отец.

Ли Деминг отложил бумаги и взглянул на пришедших:

– С возвращением. Сынок, как я вижу, путешествие и впрямь пошло тебе на пользу.

– Вам, отец, виднее.

– Госпожа Е, похоже вы действительно мастер в перевоспитание детей, – со смехом сказал восседающий на резном троне.

– Не стоит преувеличивать. Эта госпожа ничего не сделала. Моей заслуги в свершениях молодого господина нет.

– Ну что вы! Вон, ваш ученик показатель ваших способностей! А он стоит с духовным оружием! – ещё сильнее рассмеялся Ли Деминг. – Вейшенг, сейчас я позову твою матушку, она будет рада тебя видеть.

Сердце Ли Вейшенга упало в пятки. Одного отца он был готов перетерпеть, но вот если присоединиться мать...

Эту женщину последний раз он видел более двух лет назад. Она не пришла, когда от него ушёл учитель. Не пришла на день рождения. Не пришла на новогодние праздники. От неё не было ни весточки за это время. Ли Вейшенг не знал своей матери.

Но сейчас видимо случилось то событие, которое по её мнению было достойно её внимания. Это какое-никакое достижение. Отпрыск значит не отброс, чего Дай Джи боялась похлеще смерти. Возможный позор, что может запятнать её репутацию, пугал и злил. Вплоть до шестнадцати лет её сын не добился никаких свершений, и ей было думалось, что он так и сгинет никем, а такой человек недостоин её вечного нахождения рядом или каких-то тёплых слов. А сейчас Ли Вейшенг смог доказать, что у него есть потенциал. Соответственно можно и наградить его своим присутствием.

Глава Ли встал со своего трона и прошёл в комнаты, что находились за ним.

Не прошло и пяти минут, как Ли Деминг вернулся. За ним шла девушка, которая тоже выглядела молодо. Надменный взгляд окинул всех, кто склонился в поклоне перед ней:

– Поднимите головы, – голос был властен и груб. В каждом движении хозяйки Пика читалось высокомерие по отношению ко всем приехавшим. – Ли Вейшенг, ты смог получить духовное оружие. Но не зазнавайся, это только начало твоего пути. Совсем скоро об этом маленьком свершении все забудут, потому ты должен совершить другие.

– Да, матушка, – молодой господин опустил глаза в пол, чтоб не видеть эту женщину.

– Мх, но я здесь не из-за этой мелочи, – слова так называемой матери сильно рубанули по сердцу Ли Вейшенга.

Пусть он уже давно смерился с тем, что Дай Джи всё равно на него, но даже так в юном сердце была как минимум надежда на то, что она пришла из-за его получения духовного оружия. Пусть она не скажет даже простого: «Ты молодец», но хотя бы заметит. Выяснилось, что это для неё пустяк, нестоящий никакого внимания. Хах, и на что он только рассчитывал, когда строил такие смелые догадки?

Тем временем Дай Джи продолжала:

– На Пик Шуньхво прибыли странствующие заклинатели, что хотят стать твоим учителем и шисюном. Хочу узнать, кто они такие и чему могут научить молодого господина, – женщина посмотрела тем же надменным взглядом на девушку рядом с сыном. – Как понимаю, это вы?

– Да, хозяйка всё верно поняла, – в глазах Е Сюань же летали искры озорства и неприязни.

– А ты её ученик?

– Верно, – Сун Лонгвей выглядел самым спокойным средь всех. Ничто не выражало его эмоций, будто их и вовсе не было.

– Поскольку вы только прибыли, то, вероятно, не знаете о том, что я тоже странствую по миру. Не так давно я слышала в одном из городов про неких госпожу Е и господина Суна, то есть про вас. О вас говорили лесные вещи, но словам простых смертных не стоит доверять. Поэтому расскажите мне о себе сами.

Е Сюань подняла одну бровь в непонимание:

– Хозяйка, вы уж простите эту госпожу, но я не собираюсь открывать все свои сокровенные тайны первому попавшемуся. И не позволю этого сделать своему ученику.

– Если вы собираетесь оставаться на моём Пике, вам придётся это сделать. Кто знает, что вы из себя представляете? Кто даст гарантию, что вы не вынашиваете злобных планов по свержению рода Ли с главенствующей должности? Тем более сейчас мир не спокоен. Демоны исполняют свои грязные планы. Любой человек может оказаться их приспешником. Нет доверия даже к тем, кто на Пике не первый год. Что вы хотите по отношению к себе?

– Хм, а кто даст гарантию, что я не смогу придумать историю сию секунду? – Е Сюань склонила голову.

– Я врач. И могу понять по пульсу человека врёт он или нет.

– Дорогая, – Ли Деминг посмотрел на спину своей супруги с волнением, – по-моему, госпожа Е права. Они только прибыли на Пик Шуньхво и также, как и мы, не доверяют незнакомцам. Этот разговор должен быть перенесён.

– Ли Деминг, ты слишком лоялен! Даже если на них не навешивать возможность связи с демонами, то мы как минимум должны узнать о них какую-то основную информацию, чтобы понимать чему они могут обучить нашего ребёнка.

– Матушка, – Ли Вейшенг был вне себя от злости, что накатила резко волной, способной затопить целый град. Дай Джи всю жизнь пренебрегала своим материнством, но, когда ей хотелось, она приходила и рушила, обесценивала всё, что было ему дорого. Пусть эти странствующие заклинатели не были ему сильно близки. Пусть он не испытывал к ним каких-то тёплых чувств. Но сейчас ему хотелось ей на зло принять их официально в учителя и шисюна, – я уже не маленький ребёнок, если вы запамятовали. Я сам в силах принимать решения. И госпожа Е и Сун Лонгвей не должны перед тобой отчитываться. Откуда ты знаешь, что они не рассказали мне про себя? Может я уже знаю большую часть их истории, а ты от всех столь далека, что тебе не хочется рассказывать даже самую банальную историю жизни?

– Ты не маленький ребёнок? А кто же ты? Даже в этом зале ты самый младший, а здесь собрались видимо не только учёные умы. Один вечно потакает своему нерадивому чаду. Грусти сколько хочешь, пей сколько хочешь, и можешь вообще забыть про учёбу. Учителя? Ну, конечно, я найду самого доброго и светлого, самого приближённого к своим ученикам. Один раз наступил на грабли в виде такого учителя, но второго нашёл точно такого же! – Дай Джи не говорила имя кого описывала, но было очевидно, кто этот человек.

Дальше серые глаза женщины уставились на Е Сюань:

– Барышня, что в свои двадцать с небольшим возомнила себя преисполненной госпожой. Что же сразу не достопочтенной? Из достижений только духовное оружие, да помощь за спасибо беднякам с мелкой нечестью, но считает себя непобедимой! Хах, это же абсурд! Никаких манер, такую даже на улицу стыдно вывести, что уж до чего-то более серьёзного? Лишь безграничная самоуверенность, которая может только погубить. Пустышка – снаружи вроде сильная и независимая, на деле маленькая принцесса из простонародья, которая хочет уважения, но ничего для него не сделала. Чему такой человек может научить? Бахвальству и хамству? – заклинательница, которую так описали, растянула губы в хищной ухмылке. В её алых глазах читался вызов, но она так ничего и не ответила.

Следующим взглядом удостоился Сун Лонгвей:

– Её ученик, что в жизни свершил своё первое значимое деяние от силы неделю назад. Может мальчишка и с долей таланта, но эта доля была раздавлена его глупым учителем. Проведя свои годы предназначенные для начала великих свершений в бедствии и странствиях, каким человек вырастит? Необразованным нахалом. Странно, что такой человек вообще может говорить и понимать человеческую речь. С такими не то, что общаться вредно, на них вредно смотреть, – юноша никак не реагировал на неприятные слова. Ни единый мускул на его лице не дрогнул.

Ну и, конечно, женщина не могла оставить без внимания своего ребёнка:

– И желторотый птенец, что не видит ни добра, ни зла. Не видит стараний своей матери. Не видит чрезмерной заботы отца. Зато с распростёртыми объятиями бежит на чужих людей. Во всех своих бедах виноват только он. Нет бы, после тяжёлого эпизода жизни, встать и сделать что-то перекрывающие горе. Легче просто взять вино и пить сутками на пролёт. Винить всех вокруг. Мать, которая давно сказала, что этот человек не нашего уровня. Отца, который волнуется больше твоего. Всех в округе, кроме себя. Я даже понимаю Ян Хенга – не будь я твоей матерью тоже сбежала бы, да так далеко, чтоб глаза мои тебя не видели больше никогда. Ты не понимаешь, что виной всему ты! – молодой господин был столь зол, что казалось, что зубы не выдержат такого напряжения и сломаются. Но была не только злость... В глазах предательски блестели слёзы. Рана на сердце, которая до сих пор кровоточила и отравляла разум, была разрезана ещё глубже. Он и так винил во всём себя. Только себя... Но когда об этом говорит, вроде как, самый «близкий человек», это рвёт душу на куски. Где отец, который чрезмерно заботится о нём? Просто смотрит и слушает...

Тираду прервал юношеский голос. Холодный, как сталь, и острый, как лезвие меча, он разрезал воздух:

– Выходит только вы праведная средь этой грязной массы людей? Ваши слова не имеют никакой связи с реальностью. Единственный человек о котором вы хоть что-то можете сказать – ваш муж. Всех остальных вы не знаете от слова совсем. Так как в них может быть истина?

Ли Вейшенг повернул голову в сторону Сун Лонгвейя. На лице молодого господина отразилось удивление, когда он увидел абсолютно спокойного юношу. Ли Вейшенг потянул за рукав Сун Лонгвейя и сказал ему на ухо:

– Что ты делаешь?

Сун Лонгвей улыбнулся в ответ, не сказав ни слова. А молодой господин, находясь в невероятном шоке с этих действий, посмотрел на Е Сюань, ища в её лице неодобрение или страх за этот поступок ученика. Но девушка также ухмылялась, глядя на возвышающуюся на лестнице Дай Джи.

Хозяйка Пика какое-то время молча смотрела на собравшихся, а потом сказала:

– Да, только я праведная средь вас. Мне нужно вас знать, чтобы понять какие вы люди. Например, ты. Ты будешь отрицать, что сейчас ведёшь себя, как самый настоящий нахал? В твоих словах кроется лишь неправда. Как я могу не знать собственного сына?

– Может я и нахал. Хотя, честно, не вижу в своих словах неуважения или пренебрежения. Но пусть так. Да вот только, как можно говорить, что знаете своего сына, если видите его раз в несколько лет? Как можно оскорблять людей с которыми вы либо близки по крови, либо только познакомились? Разве я сейчас хамлю? По-моему, сейчас вы пренебрегаете чувствами других, их жизнями.

– Мальчик, да ты похоже возомнил из себя невесть кого! Я могу не просто пренебрегать твоей жизнью, но и распоряжаться ей, как захочу. Ты – никто. Я – хозяйка Пика. И я могу тебя выкинуть на улицу, как никому ненужного котёнка.

– Мою жизнь вы в целом можете и не учитывать. Я действительно вам никто. Вы действительно можете выгнать меня на улицу. Но поверьте, я этого не боюсь. Вы правду сказали, что я прожил жизнь в скитаниях. Я не боюсь оказаться на улице. Я смогу выжить. Но вы пренебрегаете не только моей жизнью, не только жизнью Учителя, а жизнью своего сына. Обвинив во всём своего сына, вы очистили свои руки, руки своего супруга, а самое страшное руки того, из-за кого ваш сын и топил в вине свою боль. Раз вы знали, что всё так и будет, нужно было поговорить об этом спокойно. Не криком и не руганью, так никого нельзя убедить. Но вы предпочитаете, вместо всех этих сложностей, просто свесить вину на сына. Пусть сам разбирается, пока вы будете жить, как вам хочется.

– Да как ты смеешь?! – Дай Джи покраснела от злости. – Убирайся от сюда! Чтоб больше глаза мои тебя не видели!

– Что же вы так злитесь? – Е Сюань сверкнула своими алыми глазами. – Мы глупы и неотёсанны. В наших речах лишь грязь и помои. Или всё же в них и правда?

– Мне противно ваше общество! Ли Деминг, как вообще можно было позвать таких людей на Пик?!

– Вы только не волнуйтесь. Мы покинем вас и вашу гордыню сию секунду! – Е Сюань развернулась, а следом за ней и Сун Лонгвей.

До ушей Ли Вейшенга долетел лёгкий шёпот госпожи Е:

– Плохая идея была показываться в таком обществе. Она права. Мы не сможем следовать правилам, что установили они.

Сун Лонгвей также шёпотом ответил:

– Может быть мы и впрямь рождены, чтобы жить в странствие.

Лица этих двоих были мрачны. С них будто слетела маска как только они отвернулись от Дай Джи.

– Вейшенг, похоже ты можешь радоваться. Как ты и хотел, все посторонние ушли с Пика, – сказал с лёгкой улыбкой Ли Деминг.

– Радоваться?! Да как же вы мне все надоели! Почему вы вечно ко мне лезете? Почему вечно за меня решаете?

– Потому что ты сам ни на что негоден, – сказала Дай Джи.

– Ты мне вообще никто! Сун Лонгвей прав! Ты меня не знаешь! Каждый твой приход для меня погружение в ад! А ты для меня демон!

Ли Вейшенг еле сдерживал слёзы, когда развернулся и выбежал из зала Ан. Его родители кричали что-то, но он не слышал.

Прозрачные капли стали стекать по его щекам, больше не слушаясь.

Когда он увидел спины странствующих заклинателей, молодой господин изо всех сил крикнул:

– Стойте!

Заклинатели послушались и остановились.

Ли Вейшенг подбежал к ним. Его щёки блестели от пролитых слёз и от тех, что ещё лились. Голос дрожал, но отдавало непоколебимой решимостью:

– Я хочу уйти с вами! Возьмите меня с собой!