Пролог
Крики людей, бегающих в панике вокруг горящего двухэтажного дома, прослывшего среди местных «домом запретных наслаждений», неприятно резали слух, заставляя острые, черные уши то и дело дергаться, словно к ним пристала надоедливая муха. Сморщив недовольно нос, улавливающий неприятных запах паленой кожи, он наблюдал за царящим хаосом, скаля свои белые зубы с выступающими клыками, порой издавая тихое шипение. Ярость в его груди не утихала даже сейчас, пылая ярче огня, безжалостно пожирающего его прошлое. Место, которое когда-то он считал своим домом. Благородным домом, не тем, во что его превратили те, чьи трупы никто не распознает, когда пламя утихнет. Не видать этим тварям покоя ни в мире смертных, ни в загробной жизни. Уж он то об этом позаботился, растерзав тела и раскидав конечности по разным сторонам.
– Вы это видите? Вы тоже это видите? – в ужасе кричал мужчина, держа в руках ведро воды. – Пламя не гаснет. Это проклятое пламя. Демоны, не иначе постарались.
– Того и стоило ожидать, – фыркнула грузная женщина, поставившая свое ведро на землю. – Сколько семей это проклятое место порушило? Демоницы, не иначе, сводили с ума мужей, проходящих мимо и зазывающих в этот дом. Вот и поплатились.
– Так-то оно так, – озадаченно почесал затылок мужчина, скрывая за нервной улыбкой грешок, который и сам имел на своей душе... – Вот только огонь этот не священный. Где ты видала черное пламя? Ох, как бы ни перекинулось оно на дома наши.
– И то верно, – присоединился к разговору староста деревни, который при всей дряхлости своего тела, смог не привлекая внимания подкрасться к сплетникам. – Надо бы отправить прошение заклинателям. Пущай помогут.
– Да кому нужны мы, – фыркнула женщина, махнув рукой для пущей уверенности. – Никто и слова не сказал, когда благородный дом в публичный превратился. А он то принадлежал сыну главы клана...
– Тихо ты, дурная! Не произноси вслух. Мало беды что ли на нашу деревню. Да кому сдался этот сын, – фыркнул мужчина, тоже опуская ведро на землю и довольно усмехаясь. – Говорят, он и при жизни то своему отцу не нужен был, а уж после смерти так и подавно. Закинули его в наше захолустье, чтобы и помер тихо. Сложно там у них все. Говорят, слабый он был. Вот и сослали. Помер то, поди, от болезни.
– Дай бог от болезни, а не от проклятия. Того гляди, перекинется на нас, как... Ой, что это?! – вскрикнула женщина, в ужасе указывая на кусты, что находились неподалеку.
– Что? Где? – обернувшись, мужчины стали оглядываться, не видя ничего, что могло бы так испугать болтушку. – Что ты там уже увидела? – ворчал староста.
– Глаза. Нет, глазищи! Большие такие. Янтарного цвета. А зрачки... Зрачки как у зверя. А ещё уши такие... Как у... кота? Не рассмотрела я.
– Тьфу ты. Напугала дуреха. У страха глаза велики. Начала ересь нести, вот и почудилось. Пошли лучше пожар тушить, а то без домов останемся.
– Да точно видела! Говорю тебе, – обиженно начала оправдываться женщина, но ведро подняла и пошла за всеми, опасливо оглядываясь назад, да прибавив шагу, стоило только кустам вновь затрястись, – проклятие это. Не иначе.