Пролог
Июль 2021 года. Париж задыхался не от жары, а от чернильной ярости. 136-й номер журнала "L'Ombre" ("Тень") взорвал спящее болото архивов. Его посвятили Делу Каулитц - самому кровавому, нераскрытому преступлению Франции. Тираж смели с прилавков за часы, как священную реликвию Апокалипсиса. Через неделю, 6 августа, следующий выпуск исчез за три часа. На черном рынке за него платили 500 евро за экземпляр. Город пил яд сенсации и требовал больше. В центре урагана - его имя. Том Каулитц. Дьявол во плоти.
Между 7 и 10 марта 2009 года в особняке на улице Камбон, в сердце Парижа, перестала существовать семья. Изабель Каулитц. Ее муж, влиятельный, но замкнутый финансист Арно. Их дети - Сесиль(15), подающая надежды пианистка, и Люк (9), мечтавший о море. Их нашли позже, 18 марта, зарытыми в розарии особняка, как сорняки. Земля была неестественно рыхлой, пропитанной медным запахом смерти. В доме той ночью был только он. Том Каулитц.
Шестнадцать лет. Темные глаза, широко распахнутые на снимке из полицейского протокола. Шок? Или маска? Он утверждал, что спал, оглушенный музыкой в наушниках. Его алиби - прогулка по ночному саду - растворилось в тумане. А потом вскрылась главная тайна: Том не был кровным сыном Арно. Его отец - Люсьен Морван. "Банкир Ватикана".
Светский лев. И... осужденный серийный насильник, чьи 46 жертв разрушили его карьеру в 1993-м. Он повесился в камере в 2007-м. Откуда веревка? Тайна. Расследование убийства Каулитц вытащило на свет другое: Изабель забеременела от Морвана после насилия. Арно дал мальчику имя и фамилию. Ложь, погребенная в могилу вместе с ними.
Общественность взревела: "Яблоко от яблони недалеко падает!" Сходство было пугающим: те же резкие черты, та же гипнотическая сила во взгляде. У Морвана - без эмоциональные черные очи. У Тома - бездонные, темные, почти черные глаза. Поглошаюшие свет. Отца называли "дьяволом во плоти". Сына нарекли "Тенью". На его защиту встал дядя, Фредерик Каулитц, брат Арно. Холодный, расчетливый змей. Он сокрушил обвинения деньгами и связями. Формально - невиновен. Но в глазах Парижа - проклят.
"L'Obscur" добавил новый слой кошмара. История Эммы В. Она не была знакома с Томом лично. Она была лишь одной из многих девочек, проводивших лето за высокими стенами "Абатства Святой Клары" - элитарного лагеря-монастыря под Парижем, где юных леди погружали в изучение богословию, смирению и страху Божьему. Эмма выбросилась из окна своей спальни в родительском особняке. Но перед этим... Она использовала кровь из порезов на запястьях и бедре, чтобы нарисовать на пергаменте Его лицо.
Тома Каулитца. Не фотографически. А так, как видела его в кошмарах, навеянных, возможно, слухами: старше, могущественнее, с глазами - черными безднами. "Одержимость или знак?" - вопрошал заголовок над снимком этого леденящего "манускрипта". Париж содрогнулся. Тень благодетеля накрыла Абатство. Ибо Том Каулитц - его главный меценат. Его фонд "Lux in Tenebris" ("Свет во Тьме") оплачивает витражи, стипендии для самых усердных и летние ретриты. Он дал новую жизнь древним стенам. И, возможно, забрал чью-то душу.
И вот он - сегодня. На развороте светской хроники. Том Каулитц открывает "Pandemonium" ("Столица Ада"). Шестой клуб в его империи. Не просто заведение. Манифест. Архитектура - смесь готического собора и брутализма. А над входом - пылающий неоном вызов: "Лучше царствовать в Аду..." Он в смокинге, безупречен. Взгляд - темный, непостижимый, бросающий вызов Богу и людям. Говорят, внутри есть часовня... посвященная Люциферу? И тут же - маленькая заметка в углу: "Г-н Каулитц пожертвовал значительную сумму на реставрацию фресок ХІ века в капелле Абатства Святой Клары". Князь "Pandemonium" - хранитель христианских святынь. Абсурд? Маска? Или самый изощренный ритуал?
Я впервые увидела его здесь, в Абатстве Святой Клары. Мне пятнадцать. Он приехал на освящение отреставрированной крипты. Высокий, в темном дорогом костюме, он казался иконой греха среди ликов святых. Его темные глаза скользнули по нам, девочкам в скромных темно-синих платьях и белых воротничках, застывшим в почтительном реверансе. Они остановились на мне. На мгновение.
Ощущение было... как удар током. Как падение в бездну. Я забыла все молитвы. С тех пор он живет в моих мыслях. Не как человек. Как символ.Как падший архангел, чей "Pandemonium" манит грешников, а отреставрированные им стены
Абатства хранят молитвы тех, кто, возможно, станет его следующей жертвой. И я, глупая девочка, молюсь каждую ночь, чтобы он снова посмотрел на меня. Парижские грешники пируют в его ночных клубах. А я стою здесь, в обители святости, мечтая о прикосновении князя тьмы.