Глиссео

Две недели тянулись медленнее целого месяца в Хогвартсе. Только вернувшись сюда, Адетта уже поняла, как она отвыкла от этого места. Казалось, она легко могла притвориться, что всю жизнь прожила в школе, но реальность в лице Дерека быстро напомнила о себе. Она говорила ей:

— Ты никогда не сбежишь от своей судьбы.

И, проведя всего две недели в «Ласке», Адетта почти поверила в это. Если бы она навсегда осталась здесь, она бы не вынесла. Ее отец приходил почти каждый день, изливая на нее свою ненависть и гнев за то, что она сбежала от него на целых пять месяцев. Целых пять месяцев она была для него вне досягаемости. Он отыгрался на ней за каждый месяц.

Все остальное время в «Ласке» она только работала. В ее комнате, помимо нее и новенькой Шарлотты, были еще двое подростков постарше: Лисана и Престон. К счастью, Дерек не заставлял «детей» принимать клиентов. Они занимались уборкой и обслуживанием. Однако он, конечно, не отказал бы, если кто-нибудь из них предложил бы свою кандидатуру на «повышение». Так и поступила Лисана, четырнадцатилетняя девочка, такая маленькая, что при своем возрасте ростом она была не выше Адетты. За то время, что Адетта провела в Хогвартсе, Лисана сама лично начала принимать клиентов. Адетта никогда бы не подумала, что кто-то может решиться на такое, но на ее пораженный взгляд девочка только раздраженно огрызнулась:

— Что? Тебе что-то не нравится, Кристина? Ну уж прости, что разочаровала, не всех нас ждет школа магии с распростертыми объятиями!

Она обиженно перекинула волосы через плечо и прошла мимо Адетты, Шарлотты и Престона, оттирающих полы на корточках. Адетта и Шарлотта проводили соседку ошарашенным взглядом.

Не успела Лисана скрыться за поворотом, как Шарлотта схватила Адетту мокрой рукой за предплечье. Ее большие глаза встретились с взглядом Адетты, и в них светилась жажда. Шарлотта сжала губы, будто боясь произнести свои слова, но в конце концов зашептала, и в голосе ее слышалась отчаянная надежда:

— Ты учишься в Хогвартсе? Правда? Мои братья там учатся!

Ее слова были тихими и спешными. Адетта не сразу поняла их смысл. Ночью Шарлотта сквозь рыдания рассказала, что ее привели сюда обманом. Она потерялась, а Эстер привела ее сюда переночевать. Она всего несколько дней здесь находится, подумала Адетта; ее взгляд еще не потух, под тяжестью безысходности, как у других. Он горел решимостью, Шарлотта еще не потеряла свою надежду, она верила в себя и в свою семью. Адетта смотрела на нее и чувствовала, как что-то внутри медленно гниет. Это была не боль, это была перегнившая рана. И она чувствовала, как этот сладковатый запах поднимается по ее легким и выходит в виде слов утешения бедной девочке. Но больше, чем от ее веры в семью, Адетте становилось плохо от ее веры в справедливость этого мира. В мире Шарлотты слабую девочку, попавшую в беду, обязательно спасут. Это будет папа, мама, брат или хотя бы просто проходящий мимо мракоборец. Адетта слабо осознавала, что чувствует зависть. Но сейчас глаза Шарлотты лихорадочно блестели, как у утопающего, нащупавшего землю под ногами. Она схватилась за ее руку, как за канат, который мог вытянуть ее из этой лужи.

— Ты их видела? Уизли, Перси, Фред, Джордж, Рон. Ты знаешь их?
Адетта потеряла дар речи, а Шарлотта схватила ее второй рукой и встряхнула так, что у Адетты снова разболелась голова. Комната закружилась, а тошнота подкатила к горлу.

— Рон! Ее друг! Адетта не могла поверить своим ушам. Такого просто не бывает. В голове зазвенело, она пыталась осознать смысл только что сказанных слов. Ну почему эта девочка не может быть сестрой какого-нибудь тихого замкнутого когтевранца, которого она никогда бы не узнала? Таких совпадений не бывает. Рон рассказывал, что у него была сестра? Да, кажется, рассказывал… Но как же ее звали… Рон ничего не знал. Почему родители не сказали ему, что сестра пропала? Адетта поняла, что неосознанно качает головой, отрицая саму возможность появления здесь этой девочки.

Та еще крепче вцепилась в плечи Адетты, вглядываясь в ее выражение лица.

— Джинни, вот как ее звали.

— Нет? Почему ты качаешь головой? — спросила Джинни в замешательстве. Затем, будто в голове ее что-то зажглось, она воскликнула:

— Я тебе не верю! Ты не можешь их не знать!

Ее голос сорвался, а по лицу потекли слезы. В истерике она еще громче заговорила:

— Знаешь, не отрицай! Скажи им. Пожалуйста, расскажи им все!

— Тихо! — шикнул Престон. — Ты что, умалишенная? Хватит вопить!
Он схватил ее за руки и оттолкнул. Мальчик был на голову выше их обеих. Его голос уже сломался и казался угрожающим.

— Если Дерек узнает, он от тебя мокрого места не оставит! Работайте, если не хотите лишний сеанс с его палочкой! — обратился он к обеим и сам принялся за свою работу.

Его вмешательство подействовало: Шарлотта отпустила Адетту, обняла себя и кинулась на колени, всхлипывая. Ее плечи содрогались в рыданиях, но она больше не кричала. Адетта тоже не могла заставить себя взять в руки щетку. В ее голове крутилась только одна мысль: «Бедный Рон. Бедная Джинни». Что ей делать? Как она теперь будет смотреть в глаза Рону? А его братьям? Стоит ей заикнуться об этом месте в Хогвартсе, как ее судьба будет решена. Даже если ее не отчислят, ее жизнь сделают настолько невыносимой, что она сама отчислится. В худшем случае ее ждет судьба плаксы Миртл. Дерек, увидев, что она вылетела из школы волшебства, перестанет возлагать на нее свои надежды; она станет для него не лучше любой другой шлюхи в этом борделе. Он перестанет ее жалеть. Возможно, от злости и разочарования он сразу отдаст ее клиентам. Она станет шлюхой, вещью, тряпкой, которой вытирают доски этого старого провонявшего грехом дома. Эта мысль послала дрожь по ее спине, усилив головокружение. Она посмотрела на жесткую щетку в своей сморщенной от влаги руке. И на мгновение она пожалела о том, что когда-то совершила. Ее собственные грехи привели ее сюда, ее ошибка. Это божье наказание, и она знала это с самого своего первого здесь появления. Она могла с этим смириться. Она могла стирать руки тяжелой работой, уклоняться от предложений и наказаний Дерека, возможно, даже терпеть унижения от Августина.

Не выдержав головокружения, Адетта прислонила лоб к мокрой руке, лежащей на полу, и отчаянно зашептала:

— Господи Иисусе Христе, прости за мои грехи. Пожалуйста, прости мне мои грехи. Благодарю Тебя за то, что Ты умер на кресте за меня. Я верю, что Ты умер за меня и воскрес. Не искушай душу мою, не заставляй согрешить и предать ближнего моего. Пожалуйста… пожалуйста… Не заставляй меня…

Сорвался ее голос на судорожные мольбы. Рука, о которую опиралась ее голова, дрожала, и Адетта не поднялась до тех пор, пока не почувствовала, что дрожь уходит. На ее лице виднелись дорожки от слез.

Престон странно на нее смотрел, но Адетта привыкла к этому. В Хогвартсе она не демонстрировала на людях свою религиозность, но в «Ласке» все знали ее как «странную девочку с магловской придурью». Джинни больше не плакала, но сидела все в той же позе, сидя на корточках на полу, склонив голову, уткнувшись лицом в коленки. Рыжие волосы, покоясь на плече, открывали черное клеймо. Адетта поджала губы. Джинни не сбежать; она пыталась объяснить ей это целую ночь, рассказывала, что стоит только Дереку захотеть, и он заставит их кататься по полу от боли, говорила, что они не могут ослушаться его указаний, что не могут причинить ему вред. Но Джинни была решительна, и Адетта это понимала. Она чувствовала то же самое. У нее была маленькая надежда, что однажды она найдет способ избавиться от клейма. Она сама не раз сбегала из этого места, прежде чем ее приняли в Хогвартс. Однажды, разозлившись на то, что страх перед клеймом не останавливает ее, Дерек бросил в нее «круцио». После этого она стала гораздо послушнее. Адетта не желала этого Джинни. Даже если бы ее нашли родители, они бы ничего не смогли сделать. Дерек создал для нее новую личность. Теперь она не Джинни, теперь она Шарлотта, и ее новая личность совершенно легальна. Никто ее отсюда не вызволит, пока Дерек сам не отпустит, а он мало кого отпускает. Адетта сжала щетку и вяло продолжила тереть половые доски, так и не приняв окончательное решение.

Джинни промолчала весь день, пока они работали, а когда они вернулись в комнату, она атаковала Адетту просьбами и мольбами. Адетта, которая сама за день не произнесла ни слова, только смотрела на Джинни с жалостью и почти зеркальным отчаянием. Голова не прекращала болеть, и иногда казалось, у нее темнело в глазах.

— Даже не надейся на родню, — равнодушно сказал Престон, карабкаясь на свою койку. — Думаешь, ты первая? Я уже такое видел. Вот взять Сабрину, ее мать каждый день приходила, пороги обивала, и все без толку, пока ее за ручки не спровадили. У Дерека связи, ничего не поделаешь. А Сабрина вон где теперь.

— Я и не знала, — прошептала Адетта.

— А ты откуда знаешь? — спросила Лисана, лежащая на кровати под ним. — Она слишком старая, чтобы ты застала ее мать.

Престон хмыкнул.

— Я здесь дольше вас всех вместе взятых. А Сабрина, между прочим, не такая уж и старая. Ее мать приходила всего несколько лет назад.

— Подожди, сколько ты говоришь, ей лет? — Лисана удивленно приподнялась на кровати.

— Девятнадцать, кажется.

Лисана присвистнула.

— Да, потрепала ее жизнь.

— Я на тебя посмотрю через несколько лет.

Джинни схватила Адетту за руки.

— Ну пожалуйста, Кристина! Мне все равно, получится у них меня вытащить или нет, мне нужно, чтобы они знали!

— Твои родные не смогут тебя вытащить, — еле слышно прошептала Адетта. — Может, если они ничего не узнают, у них останется еще надежда на то, что у тебя все хорошо.

Джинни уставилась на нее так, словно не верила своим ушам.

— Что ты сказала? Ты… ты хочешь, чтобы я здесь осталась?

— Нет, я… — залепетала Адетта. — Мы сможем найти другой…

— Не ври! — перебила ее Джинни. — Ты просто не хочешь, чтобы они знали, что ты тоже здесь работаешь! — отрезала она. И у Адетты пересохло в горле от столь небрежно произнесенной вслух правды.

— Шарлотта…

— Не называй меня так! Это не мое имя! Меня зовут Джинни!

— Заткнись, Джинни! — саркастично крикнула Лисана, выпрямившись на кровати. — И забудь свое имя! Ты думаешь, ты особенная? Думаешь, меня зовут Лисана? А ее, — она указала рукой на Адетту, — думаешь, ее зовут Кристина? Твои вопли весь этаж слышит. Хватит страдать ерундой и вспоминать мамочку, будь благодарна, что она сама тебя сюда не привела.

Но Джинни не обратила на нее внимания, глядя только на Адетту.
— Хорошо, хорошо. Если не хочешь говорить им лично, оставь записку! Просто передай сообщение, это же не трудно!

Адетта продолжала молчать. Ее корявый почерк узнает любой однокурсник, не говоря уже про Рона, и это если она не сделает какую-нибудь глупую ошибку. Адетта не знала, что ответить. Она боялась, что кто-нибудь узнает о ней, но она действительно была единственной, кто мог передать сообщение. А если у родителей не получится вызволить Джинни? Адетту выгонят из Хогвартса, а в итоге Джинни останется здесь. И она вместе с ней. Что, если это все будет зря? Нет, Хогвартс был ее единственной надеждой. Адетта видела, как поменялось лицо Джинни, когда она поняла, что Адетта действительно не собирается ей помогать. Адетта открыла рот, вспоминая слова, когда увидела летящий в ее сторону кулак.

— Почему?! — завопила девочка громче прежнего и схватила Адетту за волосы.

— Эй, эй! — Лисана и Престон повскакивали с кроватей, схватили Джинни, оттаскивая от Адетты.

— Успокойтесь! — У Адетты закружилась голова, потемнело в глазах. Она почувствовала, как руки Джинни отпустили ее волосы, и медленно опустилась на кровать, глубоко дыша.

— Ты что, до крови ее избила? Сумасшедшая, — послышался голос Престона, а затем Адетта потеряла сознание.

Она очнулась в той же комнате на своей кровати. Склонившись над ней, Сабрина осторожно прижимала к ее носу холодную тряпку. Увидев, что она открыла глаза, девушка улыбнулась.

— Отдохни. Ты переутомилась, вот и отключилась на несколько минут.

Адетта вяло смотрела в черные глаза подруги, не в силах произнести самый простой ответ. Она повернулась, чтобы посмотреть на Шарлотту. Престон стоял немного поодаль, внимательно наблюдая за Адеттой. К ее удивлению, в его глазах проскользнула что-то похожее на беспокойство. Но это что-то исчезло так же быстро, как и появилось. Встретив взгляд Адетты, он кивнул и вернулся на свою койку. Лисана тоже сидела на своей кровати. А Шарлотта, заплаканная, сидела на полу в дальнем углу. Она не смотрела на Адетту. Адетта закрыла глаза на мгновение, чувствуя тяжесть под веками. Снова открыв их, она поняла, что Сабрины нигде нет, Лисана и Престон спят, а Шарлотта плачет на своей койке над ней. Сквозь грязное стекло маленького окошка проникал рассеянный свет, указывая на то, что наступило зимнее утро. Адетта не пыталась подняться; сил у нее было столько же, сколько и прошлым вечером. Но заснуть снова так и не удалось. Хныканье сверху проникало в ее мозг и точило его, как камень по капле точит мягкая вода.

Через пару часов проснулся Престон, а затем Лисана. День начался, и Адетте пришлось встать. В ее глазах все расплывалось, и она пожалела, что не взяла с собой бутылочку своего зелья чувствительности. Шарлотта больше не подходила к ней, держась на расстоянии, а Адетта не делала никаких шагов навстречу. Они не смотрели друг другу в глаза, используя Престона как барьер в работе. Он не возражал.

Вечером этого дня Дерек вызвал ее к себе. Кабинет хозяина этого одновременно лощеного и убогого места находился на втором этаже. Он был просторным, с мебелью из черного дуба и красного бархата. Посредине стоял огромный стол, заваленный папками и грязными чашками из-под кофе, а за столом, спиной к окну, сидел Дерек. Адетта вошла и неловко остановилась в нескольких метрах в своей рабочей рубашке и закатанных по колено холщовых штанах.

— Ты звал? — спросила она.

Дерек смотрел на нее своим обычным прищуром, который Адетта привыкла связывать с недобрыми намерениями. Она напряглась. День назад она вовремя спряталась, и когда Августин пришел, ни Дерек, ни кто бы то ни было другой не смог найти ее и притащить к его жирным ногам. А вчера Адетта свалилась без сознания прежде, чем он пришел. Сабрина рассказала ей, что, когда Августин объявился, она смогла убедить Дерека, что тот замучит Адетту до смерти в таком состоянии. Дерек, от рождения скупой и от воспитания бережливый к собственным вещам, сказал Августину зайти в другой день. Таким образом, Адетта два дня не видела Августина, и ее еще даже не наказали за то, что она спряталась в тот день.

Дерек усмехнулся, заметив ее настороженность.

— Да-да. Что-то от тебя ни слуху ни духу. Зашла бы хоть к старику о делах справиться, да о своих рассказать.

Адетта молчала, непонимающе глядя на него.

— Ну? Чего молчишь? Что за разборки с девчонкой Уизли?

Осознав наконец, чего от нее хочет Дерек, Адетта почувствовала, как слегка расслабились ее плечи.

— Ну… Как обычно, сэр. Вы же знаете, как проходит этот процесс.

— Да-да, присмотрелась к ней? Будут от нее проблемы? Она уже несколько раз пыталась сбежать, а с тех пор, как ты вернулась, сидит смирненько, головы не высовывает.

— Я поговорила с ней. Разговоры помогают, вы же знаете. Вот она и…

— Знаю я ваши разговоры. Весь бордель вчера слышал. Я ходить вокруг да около не собираюсь, сама знаешь, что будет, если хоть намекнешь Уизли о девчонке.

Адетта сглотнула, смачивая пересохшее горло, и кивнула.

— Я и не собиралась, сэр.

— Вот и хорошо. Иди тогда, толку от тебя никакого, — закончил он, закидывая ноги на стол и открывая очередную папку. — Ах да, позови Сабрину, она только что закончила с клиентом в 15 номере.

Адетта кивнула и вышла, выдохнув. Он не стал упоминать Августина. Это было одновременно и облегчением, и нет. Она не сомневалась, что он не забыл об этом маленьком инциденте.

Возможно, он накажет ее позже. Адетта направилась по коридору к номеру 15. Сабрина вчера наверняка сильно подставилась, защищая ее. Она уже поблагодарила ее утром, но ей казалось, этого недостаточно. Она надеялась, вызов Дерека никак не связан с этим. Если бы Сабрину наказывали из-за нее, Адетта бы не знала, как смотреть ей в глаза. Она подошла к двери, постучала и, не дождавшись ответа, толкнула за ручку. В комнате было темно. Она нащупала выключатель и зажгла лампу. Комната в нежно-голубых тонах под желтым светом казалась грязной. Чистая кровать с бирюзовым покрывалом стояла застеленная и нетронутая. Адетта шагнула назад, собираясь еще раз взглянуть на номер на двери — не ошиблась ли? Когда наткнулась спиной на кого-то высокого. В панике она обернулась, взглянув в серые глаза своего приемного отца. Он был высоким и коренастым, его русые волосы были туго стянуты в хвост на затылке, а борода, несмотря на неухоженность, казалась неотделимой частью его хмурого лица. Его поза была расслабленной, а глаза источали такую ненависть, что казалось, отравляли все вокруг. Адетта вскрикнула, когда он схватил ее и с силой втолкнул обратно в комнату, закрывая за собой дверь.

Она вернулась в комнату еще в худшем состоянии, чем утром вышла из нее. Не обращая внимания на взгляды Лисаны и Престона, Адетта подошла к единственному столу и взяла в руки зеркало. Зеркало было не в полный рост; смотрясь в него, максимум можно было рассмотреть лицо и плечи, но Адетте этого хватило. Заплаканные глаза и опухшее лицо были мелочью. Рассеченная губа кровоточила, а под скулой наливался синяк. Она поставила зеркало на место, подперев старой косметичкой, и стала переодеваться. Синяки, набравшиеся за эту неделю, покрывали ее тощее тело, создавая ужасающую картину. Адетта стала искать новые повреждения. Пара гематом на рёбрах и пара на бедрах. Адетта покрутилась у зеркала, рассматривая синяки на правом бедре, прямо рядом с клеймом, когда увидела в зеркале копну рыжих волос. Она обернулась и встретилась взглядом с Шарлоттой. В глазах у нее была жалость.

Через неделю Адетта вернулась в Хогвартс. Перед отъездом она подошла к Шарлотте и не без вины признала, что та была права. Адетта тоже хочет выбраться из «Ласки», и ее единственная надежда — школа волшебства, поэтому она не может рассказать ни ее братьям, ни ее родителям. Со слезами на глазах Адетта искренне извинилась, понимая, что этого недостаточно, и ушла. Шарлотта ничего не ответила.