Ромео и Джульетта или мать-сын

Проведя утро рядом с сыном, Виктория отправилась в ближайший магазин. Однако местные жители, встречавшиеся ей по пути, смотрели с откровенным отвращением.

— Здорово, Аселька! — радостно помахала Виктория молодой невысокой девушке. Но та, ничего не ответив, пошла дальше. — Аселька!

— А? — неожиданно обернулась девушка.

— А чего не здороваешься-то? — Виктория бросила на неё требовательный взгляд.

— А… здравствуй, Виктория, — отмахнулась девушка и ускорила шаг.

— Чего ты так разогналась? — подозрение Виктории не исчезало.

— Ну так я это… — голос девушки звучал так, словно она придумывала алиби на допросе. — Спешу, Вика, спешу.

Виктория пожала плечами и пошла дальше. Если раньше их с Алексеем поливали грязью только словами, то теперь все, кто попадался ей на пути, спешили убежать быстрее обычного.

— Надюш, килограмм сахара и пакетик муки, — обратилась она в магазине.

— Здорово, бабоньки, — Виктория надеялась, что всё происходящее на улице окажется лишь недоразумением. Но и здесь было иначе.

— Здравствуй, Виктория, — ответила пожилая женщина, чей испуганный голос едва пытался казаться естественным. — Томачка, уходим… уходим.

Провожая их взглядом, Виктория заметила, как продавец стремительно ушла с кассы.

— Надюх, ты что, издеваешься? — повысила тон Виктория.

— Виктория… я… мне надо на базу, — дрожащим голосом ответила продавщица.

— Какая ещё база, если у тебя переучёт?!

Но та ничего не ответила и убежала, не скрывая страха. Недовольная и растерянная, Виктория побрела домой. По дороге, как в детстве, она пинала пустую алюминиевую банку, ломая голову над тем, чем вызвано это общее отвращение.

Дома Виктория застала Алексея в детской комнате: он сидел с куском замороженного мяса, приложенным к глазу.

— Кто тебя так?! Я ему ноги переломаю и пальцы заставлю жрать! — вспыхнула Виктория, дав волю эмоциям.

В отличие от прежних девушек Алексея, Виктория не устраивала театра. Она — будь то мать, друг или вторая половина — всегда заботилась о сыне и следила за его здоровьем.

— Да так… — Алексей попытался сменить тему, но взгляд Виктории был непреклонен. — Федьку Черекова знаешь?

— Ну… — неопределённо отмахнулась она.

— Слышу во дворе пацаны камни в стёкла кидают. Ну, камни мелкие. Я вышел разбираться, для эффекта дедовский ремень прихватил, чтоб боялись. Почти все разбежались, одного я поймал. А он и говорит: «Лёш, не бей, это всё Федька Череков велел. Он же слух пустил про тёть Вику, мол, с сыном постель трясёт». Я пацана отпустил и пошёл к Федьке. Ну, там ему хороших… пилюлей отвесил и домой.

— А синяк откуда? — строго спросила Виктория. — Вздумаешь соврать — покажу, что такое стоять на гречке в углу. Маму не обманешь, я тебя с вот таких лет знаю, как облупленного, — она показала высоту чуть выше метра.

— В общем, мам… — Алексей тяжело вздохнул. — Он неожиданно в глаз дал.

Виктория шлёпнула сына по плечу.

— Это за то, что драку устроил, — сказала она, а затем поцеловала его. — А это — за то, что у меня такой заботливый мужичок.

В очередной раз Виктория подарила Алексею близость, которая, по её мнению, была чистой. Сын перестал быть для неё сыном ещё тогда, когда его отношения с Татьяной закончились.

— Ничего, сыночка, — шептала Виктория. — Заведём хозяйство: корову, свиней, кур, уток. Я тебе парное молоко каждый день приносить буду.

— С удовольствием, мам.

— Всё же повезло мне с таким мужем, как ты, — улыбнулась Виктория.

— Да, мам, — радостно ответил Алексей. — Жаль только, что мы не можем иметь своего ребёнка. Но знаешь что? Мне всё равно, что скажут люди. Давай после первого попробуем завести своего.

— А давай. — Виктория снова поцеловала его.

Даже для тех, кто не носит розовые очки, сегодняшний день выражал радость, умноженную на количество звёзд на небе. Алёна, решившая наладить отношения с матерью и приведшая себя в порядок, направилась к двери. В подъезде её ждали четыре девушки: Сима, Алина, Фатима и Екатерина.

— Здрасти, тёть Алёна, — хором поздоровались они.

— Здрасти-здрасти, девочки. А вы к кому? — спросила Алёна.

— Мам, это ко мне. Привет, девки, — неожиданно вмешалась Александра и обменялась с подругами поцелуями в щёку.

— Девочки, не стойте на пороге, заходите. Саш, можно тебя на минутку? — сказала Алёна.

Александра кивнула.

— Саш… Я, конечно, не против твоих подруг, но всё же постарайтесь без глупостей, хорошо?

— Хорошо, мам. Только я их позвала ради папы — чтобы у него тоже было приятное общение. А то что он с мужиками в гараже? Рыба, пиво и никакой романтики, — заметила Александра.

— Думаешь, ему будет интересно слушать ваши девчачьи сплетни? — с вызовом спросила Алёна.

— Ну почему же, — Александра выделила голосом акцент. — Я попросила девок купить ему кое-что из того, чего у него в детстве как бы и было, и не было.

— В смысле? — удивилась Алёна.

— Ну, есть такая приставка игровая… её ещё «Сонькой первой» называли, — объяснила Александра.

— А-а-а… Поняла. Я тоже в молодости в компьютерных клубах в неё играла. В играх я, конечно, не особо, но для отдыха самое то, — призналась Алёна.

— Вот. Я и попросила девчонок купить её, чтобы мы все вместе с папой весело провели время, — подвела итог Александра. — Кстати, мам, а ты куда собралась?

— Во-первых: не «намылиться», а «пошла». А во-вторых: у меня деловая встреча с коллегой, — уверенно ответила Алёна. За годы даже короткого опыта в «лесбийской жизни» она научилась так красиво подбирать слова, что отличить правду от выдумки стало сложнее, чем собрать мозаику из тысячи пазлов.

— Ну ладно… — отмахнулась Александра.

Через полчаса после ухода матери девушки устроились перед старым телевизором, который когда-то принадлежал брату Сергея. Маленькая компания погрузилась в мир игр девяностых и начала двухтысячных. Старые проекты они уважали, но не могли удержаться от личных комментариев. Первой игрой оказался Resident Evil 3: Nemesis.

— Чёт зомби какие-то странные, — пробормотала Фатима, первой взявшая в руки джойстик.

— Ну ты даёшь, мать, — усмехнулась Сима. — Сравни: сколько лет этой игре и сколько тебе.

— Мне двадцать шесть, я её всего на пять лет старше. В сентябре будет двадцать семь, — заметила Фатима.

— Лично меня пугает этот страшила в чёрном плаще. Да и героиня как-то кринжово одета… Можно было бы лосины добавить или ещё чего, — сказала Екатерина.

— Катюх… — Александра бросила на подругу подозрительный взгляд. — Ты, случаем, не пересела на голубой вагон?

— Типун тебе на язык, мать, — спокойно отмахнулась Екатерина. — То, что у нас с Фатей было, — это путаница в дружеской любви. Мы тогда думали, что всякие «секасы-мекасы» — это подпитка дружбы. А оказалось то, о чём нам Лёшка говорил.

— Кстати, про Лёшку, девки, — резко перевела тему Александра. — Не дай бог узнаю, что кто-то из вас его обидел или довёл до слёз… Не посмотрю, что мы друзья.

— Та ты чё, Сань… Лёшка нам как брат, — сказала Алина.

— Я вообще говорю, — твёрдо уточнила Александра.

— Девки, кому интересно, — вдруг добавила Екатерина. — А вы в курсе, что лесбиянки спят с женщинами не ради любви, как с мужиком, а потому что боятся честно признаться самим себе. Вместо того чтобы искать нормального мужчину, они начинают убеждать и себя, и женщин вокруг, и весь мир, что это любовь. Но это не любовь, а её суррогат. Настоящая женская любовь никогда не превращает друга в замену мужчине и не пытается построить счастье без искренней улыбки». Ну или чтобы получить своё: мол, я тебе дала то, чего тебе мужики или бабы не дали, а теперь делай, что я прошу. Ну или, как у нас с Фатей, — мы делали это, не понимая, что любить можно и без всего этого.

Вдруг в дверь раздался лёгкий стук.

— Кто там? — спросила Фатима.

— Может, тёть Алёна вернулась, — предположила Екатерина.

— Та не, мама так быстро не приходит, — задумалась Александра и пошла к двери.

Уже вскоре, как только Александра открыла дверь, на пороге показался Сергей. Он выглядел уставшим. Внешне этого нельзя было заметить — он держался ровно, но Александра, несмотря на его молодость, умела отличать настоящую улыбку от той, что люди надевают, чтобы скрыть свои переживания.

— Привет, пап, — радостно поздоровалась она.

— Привет, Сань, — ответил Сергей.

— Как посидели?

— Так себе, — Сергей тяжело вздохнул. — Только и могут, что говорить: «все бабы одинаковые» и тому подобное. Понимаю, у каждого своё мнение, но когда всё переходит границы — это уже ни в какие ворота. — Он бросил взгляд на обувь в прихожей. — Кстати, у нас гости?

— Хорошо, что спросил, пап, — Александра мягко взяла его за руку и повела в гостиную. Там девушки дружно поприветствовали его. — Папа, это мои подруги: Сима, Алина, Катя и Фатима. Я пригласила их, чтобы тебе было веселее.

На этот раз Сергей улыбнулся искренне. Ничто так не оживляет мужчину, как женское общество.

— Ну что, девки… — хлопнул он в ладоши и потер их друг о друга. — Готовьтесь, сейчас дядя Серёжа вас развеселит. Ща только за презиком сбегаю.

— Па-па! — строго, по слогам, остановила его Александра.

— Да ладно тебе, Сань, я пошутил. Сядем спокойно, поболтаем, в Соньку зарубимся. Кстати, девчонки, а Сонька-то чья?

— Ваша, — прямо ответила Екатерина.

— В смысле?! — Сергей сразу посерьёзнел.

— Короче, дядь Серёж, — объяснила Фатима. — Мы скинулись и решили подарить вам первую «Соньку». Так сказать, вернуть вашу молодость.

— А-а-а… — Сергей смутился, щеки его порозовели. — Ну спасибо, девоньки, обрадовали дядю Серёжу на старости лет.

— Я пойду чайник поставлю, — сказала Александра, намеренно подчеркнув каждое слово.

Когда она вышла, девушки окружили Сергея вниманием. Он чувствовал их духи, лёгкие прикосновения и мягкие слова. Ему было приятно, но в какой-то момент стало неловко.

— А знаете, дядь Серёж… — мягко начала Фатима. — Вы такой сильный мужчина.

— Угу, — подтвердила Екатерина. — И дочь у вас замечательная.

— И жену красавицу нашли, — добавила Сима.

— Мда, повезло же тёть Алёне, что у неё такой мужик, — заметила Алина. — В наше время такие на вес золота.

Сергей замялся, пытаясь сохранить серьёзность:

— Девочки, не поймите неправильно, но я вообще-то женатый человек. И к каждой из вас я в отцы гожусь.

Миг спустя в комнату вернулась Александра, и все девушки разом рассмеялись.

— А я не понял… Что смешного-то? — недоумённо спросил Сергей.

— Да вы только не обижайтесь, дядь Серёж, — сказала Фатима. — Мы с девчонками просто решили проверить вас. Ну, знаете… розыгрыш. Хотели узнать: вы для нас друг или тот самый дядька, который первым делом в трусы лезет.

Сергей тоже засмеялся, по-отечески чмокнул каждую в щёку.

— Знаете, девоньки… Я два часа с мужиками в гараже просидел: пивасик, рыбка — и ничего хорошего. Одни разговоры, мол, «бабы — народ странный, проще обезьяну письму научить». А вот с вами пять минут побыл — и сразу почувствовал себя тем самым мужчиной, каким я себя с Алёной ощущаю.

Он помолчал, потом продолжил искренне:

— Мы с женой, знаете, не идеальная пара. Где-то хорошо, где-то так себе. Но в бане, в тишине, мы открывали друг другу душу. Секс у нас был не ради галочки, а чтобы по-настоящему почувствовать друг друга. Чтобы женщина дала мужчине ощутить её, а мужчина — её самого. Вот это и есть близость.

                   Тем временем

— Всё, Люба, с меня хватит! — голос Виктории дрожал. — Я-то, дура, думала, мы проведём этот вечер по-дружески… А в итоге ошибалась. Так что всё! Как говорил мой дядька с Кавказа: Ала верды!

Эмоции захлестнули её сильнее, чем даже при первой встрече с вернувшимся из небытия Геннадием. Виктория схватила Алексея за руку и быстрым шагом направилась к выходу.

— Викусь, постой! — крикнула Любовь. На удивление её голос звучал мягко и нежно.

— Всё я сказала! — резко ответила Виктория, крепко держа сына.

              За час до этого

Замаскировав синяк на глазу Алексея, мать и сын собирались в гости к соседке — Любови. Виктория, как всякая женщина, тщательно приводила себя в порядок: тушь, помада, лёгкий макияж. Алексею же хлопот доставалось меньше.

— Мам, может, не пойдём? — неохотно предложил он.

— Ты не знаешь тётю Любу, сынок. Если мы не придём — она нам все мозги вынесет, — отрезала Виктория, расчёсывая волосы.

— Понятно… — буркнул Алексей, ещё сильнее помрачнев.

Соседка жила через стенку. Стоило им выйти во двор, как навстречу зарычала овчарка.

— Шарик, фу! — грозно скомандовала Виктория.

Через несколько секунд показалась и сама хозяйка — коренастая женщина пятидесяти восьми лет с рыжими волосами.

— Заходите, — недоброжелательно бросила Любовь.

Виктория и Алексей обменялись взглядом и вошли. Дом был скромный, но уютный. На столе ждали кружки с чаем, печенье, конфеты, разноцветный зефир, шоколадные вафли. Они уселись напротив хозяйки, стараясь держаться вежливо.

— Ну что… — Любовь присела, скрестив руки. — Рассказывайте, как оно у вас?

— Люб, ты о чём? — Виктория сделала удивлённое лицо.

— А то я не знаю ваши «Санта-Барбары»? — усмехнулась соседка. — Вся деревня судачит: мол, мать с сыном живут не так, как положено.

— Тёть Люб, — твёрдо сказал Алексей, — то, что говорят про нас, — их дело. А между мной и мамой — чистая любовь.

— Любовь?! — фыркнула соседка. — Курам на смех! Взрослые люди, а ведёте себя как дети. Вместо того чтобы с мамкой в одной постели вертеться, бабу себе нашёл бы!

— Всё, Люба, с меня хватит! — не выдержала Виктория. — Я думала, вечер проведём по-человечески… а ошиблась! Ала верды! — Она схватила сына и направилась к двери.

— Викусь, постой! — крикнула Любовь, в её голосе впервые прозвучала мягкость.

— Всё я сказала! — Виктория сжала руку Алексея и вывела его на улицу.

— Мам, может, прогуляемся? Погодка хорошая, да и пар выпустить не помешает, — предложил Алексей.

— Давай, — согласилась она.

Они сделали круг по улице. Алексей всё думал, почему мать после ухода отца едва не связала жизнь с женщиной.

Виктория объяснила: она действительно тянулась к женскому обществу, но не как к любовнице. После расставания с Геннадием ей нужна была поддержка, помощница в быту и заботе о маленьком сыне. Этой помощницей стала Алёна. Она была рядом и как сиделка, и как родной человек.

Но Виктория тогда ошиблась: вместо того чтобы дать Алёне свободу, со временем отпустить её к собственной жизни, она держала её при себе, словно вещь. Секс с женщиной Виктория не принимала — для неё близость всегда оставалась лишь физиологией, даже с любимым мужчиной. Мужчине она могла отдать часть себя, почувствовать семью. Но женщину — никогда.

И всё же, пережив это, Виктория сделала открытие. Сын… Он был не просто ребёнком. В её искажённом восприятии он становился её будущим мужчиной, тем, с кем можно построить «новую семью». Не как продолжатель рода, не как самостоятельный человек, а как замена ушедшему мужу.

Это было опасное искушение: построить не союз, а иллюзию, сломав в сыне его собственный дух.

Если Виктория и Алексей переводили дух, то Сергей в кругу молодого женского общества проводил время весело. Девушки тянулись к нему, словно железо к магниту, добровольно стремясь ощутить его мужское тепло. Сам же он находил в этом тепле то самое ощущение, которое считал дороже любых женских хитростей и внешней привлекательности.

Домашняя игротека набирала обороты. Девушки видели в Сергее скорее отца, чем объект страсти, и он сам чувствовал себя человеком, которому хочется находиться именно в таком обществе.

— А круто вы, дядь Серёж, — похвалила Фатима.

— А откуда у вас такие приёмы? — полюбопытствовала Екатерина.

— Знаешь, дочка, — с ностальгией задумался Сергей, — мы с пацанами в молодости всегда собирались вместе играть. Бабы тоже были рядом. Не знаю, как у других, а у нас в деревне старались жить дружно. Вот, например, соседка моя, Алия... Приходила ко мне коров доить, а я, если нужно, помогал ей. Мужики с бабами жили мирно, не то что у вас сейчас: джинсы, жвачка, каждый сам за себя. У нас друг — это брат или сестра, а не эти розовые сопли: мол, раз хорошо, то сразу ЗАГС, постель и дети, — Сергей с отвращением сплюнул. — Когда человека, брата или сестру по духу, используют как случайного попутчика жизни, это уже не семья, а подстилка.

— Пап, — перебила его Александра, — а что насчёт вас с мамой?

— Ну... — Сергей задумался. — Мы с твоей мамой разные по полу, это раз. Сначала строили дружбу, а потом решили, кто мы друг другу: друзья или путники жизни. Тут важно помнить: даже если тянет друг к другу, нужно знать границы. Если это друг твоего пола — сразу ставь точки: вы друзья, не более. Иначе получится грязь, за которую судьба даст по шее. А вот с противоположным полом — тут всё как с ребёнком в опеке: нельзя, мол, сегодня муж и жена, а завтра — «привет-пока».

Что до ЗАГСа — это дело личное. Но нужно быть готовым: семья — это не «сегодня вместе, завтра каждый сам по себе». И бракосочетание не делает любовь сильнее. Оно лишь подтверждает, что оба берут на себя обязанности, и там нет «моё-твоё», есть только общее. Можно быть духовными супругами, можно гражданскими. Главное — взаимное согласие и понимание. Так и у нас с Алёной было.

На самом деле Сергей лукавил. Их знакомство началось в тот момент, когда Алёна ещё пыталась строить семью по общественным шаблонам. Первое время её брак выглядел как месть первому мужу и самому себе — за заработок юных лет, когда интим был частью её выживания. И лишь со временем, когда между ними начали рождаться дружеские отношения, пусть и не без вспышек насилия со стороны мужа, Алёна и Сергей поняли друг друга лучше, чем многие те, у кого жизнь — сахар, а беды лишь ветер в глаза.

Сергею было стыдно за то, что он натворил за годы совместной жизни. Но однажды, в личном разговоре, Алёна призналась: даже его жестокость, что случалась время от времени, помогла ей по-своему измениться.

В этот момент в двери послышался звук ключа. Через миг в дом вошла измученная Алёна. Жестом попросив девушек остаться в зале, Сергей поспешил к жене.

— Что с тобой, мать? Кто обидел? — мягко положил он руки ей на плечи.

— Серёж... — с тяжёлым стыдом проговорила Алёна. — Я нашла свою мать.

— Так это хорошо... — Сергей сделал паузу. — Или плохо?

Алёна тяжело вздохнула.

Прогулка помогла Виктории восстановить силы и внутренний мир, но в голову всё время лезли дурные мысли о произошедшем. Они не могли понять, что любовь может быть разной: она любила сына и прекрасно видела, как тяжело ему было искать достойную спутницу. И вот теперь она помогла своему сыну найти счастье. Мама, лучший друг ребёнка и первая женщина в жизни сына.

Для Алексея Виктория перестала быть грубым вожаком; теперь она помогала ему почувствовать всю природу женской любви в безопасности от мира, в котором, по её мнению, нет добра. Совершенно неожиданно они наткнулись на каштановолосую женщину со стройной фигурой.

— Привет, Насть. Давненько не виделись. Сына, это моя подруга детства Настя. Насть, а это мой сын, Лёшка, — торжественно представила Виктория.

— Привет, Вик, — улыбнулась Настя, обменявшись рукопожатиями с Алексеем. Затем достала красную коробочку с кольцом и опустилась на колено. — Вик… Я много слышала, через что тебе пришлось пройти, поэтому будь моей женой.

— Извини, Насть… — мягко прервала её Виктория, обнимая Алексея за талию и прижимая к себе. — Для меня женщины в первую очередь друзья и духовная родня. Моя любовь — это он. Это мой сын.

Неожиданно Анастасия повалила Алексея на землю и едва не начала душить, крича, её лицо искажала агрессивная гримасса:

— Ах ты ж поршивец, решил украсть любовь моей жизни?! А вот хрен тебе!

Алексей окаменел на месте, но через мгновение из его рта пошла пена. Виктория резко отпихнула Анастасию, оказав сыну первую помощь и проявив материнскую любовь. Анастасия смотрела на них с чувством великого стыда, не находя слов, чтобы оправдать свой поступок.

— Вик… я… я не… — начала она.

— Заткнись, пока челюсть не снесла, — рявкнула Виктория. — Мало того, что на моего накричала, так ещё и довела его до приступа.

— Вик, клянусь крестом божьим, я не хотела, просто тогда… это была не я, — Анастасия всеми силами пыталась оправдать свой поступок, но Виктория, державшая на руках сына, направлялась в сторону дома.

После прогулки Алексей и Виктория приготовились ко сну, и на пороге их дома обнаружили пакет со всеми десертами, которые они видели у соседки Любви. Восприняв посылку как анонимный жест извинения, они забрали всё содержимое.

Будучи уже в кровати, Алексей шёпотом спросил:

— Мам… а если бы тётя Алёна в молодости была такой, как сейчас, доброй, ты бы не выгнала её?

— Понимаешь, Лёшь, — голос Виктории стал откровенным, — я пригласила Алёну тогда, чтобы она помогла мне сидеть с тобой, когда ты был маленьким, и поддержала меня финансово. Когда бы мы поднялись на ноги, я бы помогла ей с жильём отдельно от нас.

— Значит… она жила с нами ради того, чтобы мы не упали в грязь лицом? — удивился Алексей.

— И да, и чтобы я смогла прийти в себя после ухода твоего отца, — ответила Виктория. — Я не планировала её как постоянного сожителя, просто попросила помочь своим обществом, а чтобы ей не пришлось бегать туда-сюда, предложила переехать к нам, пока мы не станем на ноги.

— Выходит, она не собиралась жить с нами под одной крышей, а просто жила, чтобы мы стали на ноги? — наконец осознал Алексей.

— Всё правильно. Но увидев, как она с тобой обращается, я поняла: уж лучше одной, чем с кем-либо другим. Но потом я поняла, что нельзя понять суть вещей, если вместо горькой правды слушать сладкую ложь. И вот благодаря тому дню, когда я увидела в Алёне стерву, я поняла: лесбиянки, геи и им подобные люди, кому нужен человек как замена противоположного пола или неудачных отношений, редко скажут правду. Они будут кормить тебя иллюзией, которая постепенно превратится в розовые очки. И что удивительно — носить эти очки способен каждый, а снять их могут лишь единицы.

— Значит, тётя Алёна помогла тебе стать трезвее? — осторожно спросил Алексей.

— Да, — сухо ответила Виктория. — Она показала: есть нужно не то, что вкусно, а то, что полезно.

— И ты не о еде, мам? — улыбнулся Алексей.

— Конечно нет, сыночка. Я говорю о том, что закаляет нас на самом деле — о трудностях.

В этот момент раздался стук в дверь.

— Сиди, я открою, — сказал Алексей.

Открыв дверь, он увидел силуэт Анастасии, прикрывающей лицо огородными цветами, а в другой руке — пакет.

— Решили к маме устроить романтический вечер? — скрестил руки Алексей, холодно глядя на неё.

— Нет, Лёшь, — мягко ответила Анастасия. — Я пришла, чтобы извиниться перед тобой и твоей мамой. А цветы… они тебе. Я их в своём полисаднике выращивала.

— Спасибо, тётя Насть, — неожиданно мягко сказал Алексей. — Ну проходите, чего на пороге стоять. Мам, у нас гости.

За некоторое время до этого

Перед походом к матери Алёна долго готовила речь. Она не была зла на неё, как после той встречи на улице и дома, но и не считала себя с ней друзьями. Алёна не хотела строить семью с матерью, по крайней мере пока.

Ей было тяжело прийти в себя после первой их встречи и воспоминаний, которые вдруг всплыли в голове. Теперь она выглядела моложе, хоть и не так, как раньше, но по её мнению, главная красота человека — душа, а лицо лишь отражает порядок и ухоженность. Душа же должна быть на уровне красавиц с обложки журнала.

Томара Васильевна временно проживала в съёмной квартире в четырёх с половиной километрах от дома Алёны. Дом был далеко не роскошным, но жить там было возможно.

Уже у подъезда Алёна с уважением постучала в дверь. Дверь открылась почти так же, как она стучала, и перед ней предстала упитанная фигура антропоморфного тигра с седыми волосами, лет пятидесяти. Алёна окаменела: перед ней стояла мать.

— Ну здравствуй, Мокрая Киска… или как тебя там называют: мама, сестра, жена, друг? — с ядовитой иронией поздоровался мужчина.

— Даниярчик, кто там? — прозвучал нежный голос Тамары Васильевны.

— Та тут какая-то… — начал он.

— Мам, это я, — резко перебила его Алёна.

Внезапно к дверному проёму вышла сама Тамара Васильевна. По её виду было ясно: она пришла не просто так, а с намерением быть чистой после накопленных обид.

— Доченька, а чего это на пороге стоишь? Заходи, — нежно пригласила она.

Вскоре они сели за стол, распивая чай и обсуждая обыденные моменты из жизни. При матери Данияр и Алёна вели себя так, будто видят друг друга впервые. Внутри всё кипело злостью и желанием перегрызть друг другу глотки. Мотивы Алёны были понятны: Данияр использовал её как живой источник дохода, а из-за него она когда-то навредила Виктории.

— Алёна, не знаю, как вас по отчеству… — начал Данияр с фальшивой актёрской улыбкой.

— Александровна, — ответила Алёна с брезгливой вежливостью.

— Да… — Данияр сделал паузу. — Алёна Александровна… чем вы занимались в молодости?

— Ну… — Алёна задумалась. — Когда я жила с приёмными родителями, Сашей и Светой, они помогали мне учиться на учителя хореографии. А по молодости я работала посудомойкой в ресторанах, училась зарабатывать свои первые деньги самостоятельно. Правда, тогда я была молодой и глупой, хотела много денег, как говорила Саша: «запихнуть в рот больше, чем сможешь съесть».

— Во как? — Данияр понимал намёк, но делал вид, что не понимает. — А что было дальше?

— Знаете, Данияр… как вас по отчеству?

— Просто Данияр, — сказал он, уже менее натянуто.

— Хорошо… Просто Даниар, — Алёна прокашлялась и продолжила: — Тогда мне хотелось не просто хлеба, а хлеба с маслом и сахаром.

— Это была метафора? — спросил Данияр, уже без игры.

— Конечно, метафора, — отмахнулась Алёна. — Тогда мне хотелось лёгкой жизни и денег. Ну, что вы думаете… я решила работать женщиной не за столом.

— Проституткой? — не выдержал Данияр.

— Даниярчик! — Тамара Васильевна ударила его по плечу, слегка, но ощутимо.

— Прости, мышка моя, — сказал Данияр. Алёна, слегка блефуя, поперхнулась.

— Вы правильно поняли, Данияр. Я начала работать… Проституткой, — продолжила Алёна, массируя затылок после лёгкого удара матери. — В то время я была тупой дурой… — снова получила лёгкий удар от матери за самокритику. — Думала: «Ай да ничего страшного, что есть одни конфеты». Потом я поняла: Кока-Кола, Пепси, фастфуды и конфеты кажутся вкусными и безобидными, но со временем дают побочный эффект. И беда не в них, а в том, сможет ли человек это понять. По молодости мы едим всё, что вкусно, а к старости выбираем полезное. Тогда я была девочкой, знаете кем… а наш шеф — сволочь, что Сталин показался бы ангелом.

Монолог Алёны всё больше злил Данияра, но он держался. Вдруг Тамара Васильевна, взглянув в холодильник, сказала:

— О, молоко закончилось. Ну вы тут болтайте, а я щас вернусь.

Оба проводили женщину натянутыми улыбками, а после закрытия двери сняли маски, словно по щелчку пальцев.

— Мало того что мне свинью подложил в молодости, так ещё и моей матери вздумал?! — Алёна перешла в зверский вид, проходило впечатление точно её охватило одичаяние.

— Тебе то на это какое дело, сама же свою мамку из дому выгнала! — Зревел Данияр.

— Я не выгоняла её из дома, а дала возможность для личного пространства! — Оправдалась Алёна.

— Ты всегда не умела врать, Киса.

— А сам то не лучше. Жене своей изменял на лево, на право, нас постоянно по задницам лупасил, за сиськи щупал, а некоторых и вовсе трахал, не припоминаешь такого, х#й полосатый?! — Каждое слово Алёны было высказано с такой злостью словно всё это она почувствовала за за все две половины века жизни.

Данияр словно машинально ударил Алёну по щеке, однако та повалила его на пол, пытаясь придушить также как и Анастасия пыталась сделать это с Алексеем. Словно на зло, на кухню вошла Томара Васильевна, с шока она уронила с рук молоко и отстранила Алёну от Данияра чем самым создав ему зону безопасности.

— Алёна, ради бога, объясни мне что произошло?! — Властно потребовала Томара Васильевна.

— Мам, он мо...

— Томачка, твоя дочь настоящий головорез — Резко перебил её Данияр, пальцем указывая в сторону Алёны — Я рассказал ей что собираюсь женится на тебе.

— Ч. Ч. Ч. Ч. Ч. Чего?! — От этих слов, Алёна ощущала себя как уничтоженная на мелкие кусочки целая планета из-за зрыва супер оружия под видом ручной гранаты.

— И после она напала на меня — Продолжил Данияр играя потерпевшего — А что ещё хуже, она пыталась задушить меня и сказала что не даст мне благословения.

— Мам, он врёт.

— А ты вообще молчи! — Рвякнула Томара Васильевна — Думала что хоть ты станешь моим другом, думала что мы сможем быть семьёй, а какой там! Индюк тоже думал, пока в суп не попал..... Вообщем, чтоб ноги твоей здесь не было, поняла?!

— Да, мама — Подавленным голосом ответила Виктория, с глубоко грустным и поражённые выражением лица.

В момент когда такая же грустная Томара Васильевна не могла видеть всей картины происходящего, Данияр провожал женщину торжествующим оскалам, а та в свою очередь, отплатила ему неприличным жестом в виде показа среднего пальца.

Пол часа Алёна сидела в пустом парке тихо плача, эти слёзы варожали ту самую боль и обиду когда человек пытается донести до другого правду, но тот живя сладкой ложью, считает тебя за своего врага. Летя в воздухе и попав прямо в лицо, Алёна увидела надпись которая по её мнению помогла во всём разобраться.

Голубой вагон — Голубой цвет обозначает цвет небо, особенно если на нём нет облаков. Так сходится не малое количество мнений что люди привыкли видеть в жизни не сложные глубины и анализы, а элементарные два плюс два равно четыре. Сама суть его заключалась никак чтобы упрости человеку задачу, а чтобы он мог сразу понимать что есть что не заморачиваясь с анализом чего-либо, в народе не зря говорят, нельзя заколоть тело, не окунув и пальца в воду. Человек что не ищет истоки и анализы не может познать мир опираясь на одни лишь внешние факты. Вагон — Инициирует полное подтверждение того что люди привыкли двигаться по одному направлению считая это не что иначе как традиция. Познать что-то двигаясь в одном направлении, как если бы мы жили по мнению общественности или готовых схем жизни не задумываясь, а что если? Флаг — Символ какой-либо среды которая обозначает ту самую часть которая имеет непосредственную связь с ней, флаг используется везде где только можно, даже в обществе ЛГБТ, на их же флаге нарисована радуга, как символ множества единомышленников этой сферы, среда в которой всё берётся на ясную и понятную сферу, с использованием вагона что проходит по строго описаному сценарию работающему на фоне традиционных семей, пар и тому прочего. У этой стратегии нет чётко проработаных деталей и мелочей, стратегия суха и берёт её как основу для прикрытия оригинального мотива под всем привычные маски, что называется в народе улыбка без радости. Не для кого не секрет, что участников этой сферы можно назвать как люди заблудившиеся в красивой иллюзии, такой синдром иначе называется розовые очки. Что говорит нам, меня легко одеть, но сможешь ли ты потом, снять меня? Они показывают нам мир где боль есть миф, а построение семьи с человеком нашего пола, ключ к счастью, но стоит понимать, как и сколько бы ты не заполнял чашу со ста дырками, воды в ней не будет если не заделать сами дыры.

— Жаль что у меня по молодости такого не было — Прочитав лист бумаги, прокомментировала Алёна.

— И потом… я пошла домой, — Алёна закончила свою историю.

— Ладно, Аль, поди полежи, а я пока с девками подумаю, как нам с этим Данияром… Я правильно имя сказал? — заметил Сергей.

— Серёж… — вздохнула Алёна. — Богом прошу.

— Аль, всё будет хорошо, я не буду его бить, обещаю, — сказал Сергей. — Хотя таким уродам, как он, скворечник не помешало бы поправить.

— Да, пожалуй, — задумчиво согласилась Алёна.

— О чём задумалась, мать? — спросил Сергей.

— Та так… если честно, меня до сих пор мучает любопытство, кто прислал мне вот этот листок, — сказала Алёна, передавая Сергею найденный на улице лист бумаги.

— Шах и мат! — воскликнул Алексей Ментюков, переставляя шахматного короля Константина Яковлевича.

Где-то на цветочной поляне под ясным солнцем Алексей Ментюков, автор книги Зеркало, и Степан Яковлевич, с которым он ранее разговаривал, сидели напротив друг друга, играя в шахматы.

— Неплохо, Алексей, неплохо, — похвалил его Константин Яковлевич. — В шахматах ты, может, и профессионал, но почему уверен, что твоя книга исправит многих и заставит политиков делать ставки на лечение однополых отношений?

— Знаете, — сделал ход Алексей, — моя цель не заставить человека исправиться, а помочь. И делаю я это не ради собственного интереса, а чтобы избежать греха перед Богом. Бог создал Адама и Еву не для красоты, а чтобы люди видели предназначение мужчины и женщины друг для друга. Если политики легализуют однополые отношения, а люди будут считать: «не важно, кто мужчина или женщина, кого люблю — с тем строю семью», — это нарушает смысл.

— То есть… — прокашлялся Константин Яковлевич. — Ты хочешь, чтобы женщина жила с мужчиной независимо от того, любит она его или нет?

— Нет, — отмахнулся Алексей. — Дело не в том, чтобы женщина жила с мужчиной ради галочки. У любви есть свои границы и правила. Жить нужно с тем мужчиной, который тебе по душе. Это, скажем так, как дружба. Но если люди будут строить семью по традиционной схеме с человеком своего пола, это уже не любовь, а замена оригиналу. Подумайте сами: вы для меня отец по духу, а я для вас сын по духу, но никто из нас не заменяет женщину.

— Всё верно. А что ты скажешь о таком? — Константин Яковлевич достал тетрадь Алексея и прочёл записи:

> «Секс или половой акт сам по себе не плох; он даёт возможность выпустить пар или выразить близость с любимым человеком. Но использовать его следует как выпуск пара, если речь идёт о трезво оценивающем ситуацию однополом партнере.
Встречаются моменты, когда секс объединяет друзей, откуда и появилось выражение “секс по дружбе”.
Настоящая дружба не измеряется постелью и не выражается через неё как центр или часть отношений. Секс как способ выпустить то, чего сам не можешь — нормальное явление. Бог не гневается на однополые семьи, если они построены честно и не отнимают место для того, кем назначен человек природой. Но если воспринимать однополого друга как замену противоположного пола, жди беды: путаница ролей — грех».

— Шах и мат! — радостно провозгласил Алексей.

— Видно, сегодня не мой день, — достойно принял поражение Константин Яковлевич.

               Тем временем

— Значит, это была не вы, а ваша сестра-близнец? — спросил Алексей, провожая подругу Виктории к себе домой.

— Да, она тогда здорово меня подменила. Хотя смерть человека — самое ужасное, что может случиться.

— По крайней мере, она вас не бросила, и вы не бросали свою дочь. Как мой уродливый папа… — горько заметил Алексей.

— Не волнуйся, Лёшь. Я не заменю тебе папу и твоей маме мужчину, но обещаю помочь найти вам достойного мужчину.

— Я вам верю, — сказал Алексей, и вместе с незнакомкой вошёл в дом. — Мам, смотри, кого я привёл!

Полусонная Виктория подошла к двери и, заметив гостя, изумилась:

— Оля?!