Фальшивка

— Ну что, сколько различий насчитала?

Сидя на диване на крыше трёхэтажной кофейни, они уже наблюдали первый закат.

— В нашей небесной войне нет последних предложений про сумасшествие Ляйсан. А у вас, получается, рассказчик ей почти сочувствует.
— Какой рассказчик?
— Условный. Не важно. В общем, у нас другой эпилог и немного другой порядок убийства братьев и сестёр.
— Правда? А почему?

Ясмина замотала головой.

— Нет, это уже для учёных людей. Я такого не знаю. Может быть, случайно. А может быть, в нашем городе нарочно изменяли сказание, чтобы мораль стала немного другой. Или, быть может, в вашей версии были изменения? Если мне не надоест этим заниматься, то, может быть, через сколько-то лет смогу тебе ответить.

Ясмина усмехнулась. Да, Ираде в этом возрасте разговоры про будущее тоже казались смешными: как можно планировать на тысячи дней вперёд, когда жизнь такая новая каждый день? Кто бы мог подумать, что эта ежедневная новизна однажды вернётся в её жизнь, но уже выродившись в тревожную неопределённость.

— Ясмина, разреши, я тебя спрошу. Почему У? Почему они тебе интересны? Меня они не увлекали ни в детстве, ни в отрочестве, ни в твоём возрасте.

Ясмина уже в который раз перечитывала свой конспект, расшифровывая слишком сокращенные или невнятно записанные слова. Карандаш заканчивался, его уже неудобно было держать.

— А ты когда-нибудь с ними встречалась?
— Нет, конечно! — Ираде этот вопрос показался шуточным, но Ясмина не шутила:
— Почему "конечно"? Я вот встречалась. Очень давно. Я так думаю, у них очень разные характеры... почему ты так на меня смотришь? Ты мне не веришь? Но его у нас многие видели за те годы, что город стоит. Так вот: из прочитанного об У, я решила, что у них такие же разные характеры, как у людей. Ты знала, что в Бёледжусирте с одним и тем же У встречались люди двести, сто, пятьдесят лет назад? И он помнил всех, с кем общался. Но вот У, который живет у озера Айюприлт, совсем не такой. Его много кто видел, но нет ни одного доказательства, будто кто-то говорил. А есть города и сёла, в которых никто поколениями не видел и не слышал У, и знают там о них только понаслышке и из книг. Как было у вас? На твоей родине люди встречались с У?
— Только учёные — потому что искали встречи. Об этом писали в газетах, но я не читала. Мне не было интересно.
— Я не хочу случайно тебе наврать, но нашего У считают добрым. Ну то есть, невозможно знать наверняка, что у них на уме, но считается, что У, живущий на наших болотах, помогает людям. Считается, что он спас от урагана первых поселенцев, которые основали Сазлык. И потом все, кто с ним встречался, говорили, что он добр, хотя и неразговорчив.
— А о чём говорить с У? И главное: зачем?
— За помощью. В смысле, обращаются к ним — за помощью.
— И ты обращалась?
— Нет. Мне ничего не было нужно, я же была ребёнком. Но на самом деле я страшно перепугалась и всё равно ничего не смогла бы попросить. Я даже заговорить с ним не смогла бы. Он просто прошёл мимо меня — он огромный! Он выше этой кофейни. И длиннее. И с ним были его детёныши, но они на него совсем не похожи, семь или восемь маленьких... таких... существ. И они светились. Мне было три с половиной года, так что... понимаешь, я просто жутко перепугалась и стояла, как вкопанная.
— Ты была одна?
— С няней. Мы гуляли по гатям неподалёку от шестнадцатого выселка, в который мы тогда приехали с родителями. Няня, когда увидела У, бросила меня и сбежала. А я просто испугалась, стояла на месте и смотрела, как он проходил мимо — метрах в пятидесяти. Но ничего плохого не произошло. Разве что няню уволили.
— Хорошо, но представь: завтра ты вдруг встречаешь У на границе леса. Ты бы заговорила с ним?
— Конечно!
— И ты бы попросила его о чём-то?
— Не знаю. Ты же понимаешь, я много думала об этом. Но... не знаю.

Ясмина явно лукавила, однако настаивать не было смысла. В конце концов, не так уж это важно. Ирада знала, что У слишком себе на уме, слишком отстранены от людских дел. Если сложить всё то, что она слышала и читала, то получалось, что человечество много раз меняло своё отношение к ним: сперва их почитали — подобно тому, как сегодня почитают предков; потом их пытались звать в товарищи, надеясь, что они захотят стать частью общества. А то ли до того, то ли после ещё был период, когда люди паломничали в обиталища У в надежде уговорить их поделиться чудотворными силами. Век от века люди, меняясь, возвращались к У со всё новыми и новыми идеями. Но, если так подумать, не было ли это вымогательством? Если в сказаниях древности есть хоть крупица правды, то люди обязаны У всем, и долг этот — неоплатный, потому что землёй правят У. Как можно вернуть долг У, если всё, что может быть у человека, взято от земли, а земля и так всецело подвластна У? Тогда не наглец ли тот, кто просит ещё большего?

Как ни странно, но эти соображения не отвратили Ираду от У, но напротив, заставили думать о них чаще, чем когда-либо раньше. Во время очередного посещения библиотеки — это вышло как-то само собой — Ирада наткнулась в каталоге на книгу, посвящённую сазлыкскому У. Книга была написана господином профессором Илхами — ныне покойным доктором географии, который в составе экспедиции из семи человек отправился на поиски У и якобы достиг успеха. Книга была полна безынтересных подробностей, так что Ирада порой пролистывала целые главы, однако сама встреча с чудесным существом была описана чрезвычайно живо и выразительно. Автор предупреждал, что разговор с У был записан уже после — по памяти участников, причём каждый участник запомнил разговор по-своему, поэтому в итоге было записано семь разных версий. Учёные допытывались, как У относится к людям, почему избегает жить вблизи города, общается ли с себе подобными, нуждается ли в сне и пище. У же, без сомнения, потешался над ними: каждый запомнил его ответы по-разному, и всё же в каждой версии одно было едино — У противоречил себе, причём иногда в той же фразе.

Например, на вопрос о пище У сперва увиливал, мол, "кормится от земли, как и человек", однако минутой позже заявил, что "его дети подносят ему шоколад с марципаном", но при этом "откуда они берут — я не спрашивал", а под конец оказывается, что он-де охотник, но такой, "которому добыча сама предлагает себя". Смешнее же всего была та часть, где один из учёных попытался измерить длину хвоста У, но не смог найти у него ни начала, ни конца, несмотря на то, что видел и начало, и конец.

Ирада уверилась, что всегда понимала отношения между людьми и У правильно: к У не стоит соваться, У не хотят знать людей. Понятно, что бесконечные "почему?" в этой ситуации будоражили умы многих, особенно юных, но в мире было много других загадок, которые по меньшей мере не были разумными и не сопротивлялись разгадыванию.

В десятницу Ирада отправилась в ратушу — на сей раз без оружия. Там она должна была встретиться с Ниджатом и ещё двумя участниками их завтрашнего похода, однако в условленном месте — неподалёку от стола кофейной партии — их не оказалось. Решив, что Ниджат опаздывает, Ирада решила послушать чтения законопроектов и села так, чтобы её хорошо было видно из прохода. В итоге её действительно заметили, только не те, кого она ожидала: внезапно рядом с ней оказалась Эсен Карагёз — давешний нотариус — и ещё какая-то женщина помоложе.

— Госпоже Ираде угодна беседа? — спросила Эсен, приветливо улыбаясь.

К бесконечному удивлению Ирады Эсен повела её прямо к столу с гигантским самоваром. Они сели не прямо к нему — возле него не было места, — но довольно близко, достаточно близко, чтобы все окружающие увидели в этом намёк. Ираде было очень не по себе и, видимо, она не сумела это скрыть.

— Не волнуйся, мы зовём за наш стол всех.

"Наш". Что это значит? Что Эсен принадлежит к этой партии? Ирада оглядела собравшихся вокруг самовара: по меньшей мере двое из них были лакеями, по меньшей мере трое — фабричными.

— Ты никак себя не скомпрометируешь, если выпьешь с нами, — успокаивала её Эсен. — Кстати, позвольте я вас друг другу представлю: Ирада, это — моя супруга, Нулефер. Нулефер, это — Ирада Янгыр, она недавно переехала в наш город, но уже решила работать на его благо. Я говорила тебе, что Ирада завтра отправляется на дорожную разведку вместе с Леваном и Мехманом?
— Нет, но я чрезвычайно этому рада и всецело верю в ваш успех! — Нулефер протянула руку Ираде. Только сейчас она в полной мере и при достаточном освещении имела возможность разглядеть одежду Нулефер. Конечно, в её родных краях достойные люди порой перенимали традиции простаков: носили элементы крестьянского платья или танцевали пастушьи танцы, но о моде на рабочую одежду она не слышала. Сняв перчатку и пожав протянутую ей руку, Ирада сразу же поняла: это не мода. Ситуация была тем ужаснее, что костюм Эсен — хотя бы даже из-за количества шёлка — стоил как двадцать нарядов Нулефер. Они были похожи на хозяйку и служанку, а не на пару, даром что у них ещё и была явная разница в возрасте: Нулефер тянула от силы на четырнадцать-пятнадцать, а Эсен было явно за двадцать.

Эта мысль, впрочем, надолго в голове Ирады не задержалась, потому что куда важнее было другое: Эсен только что назвала имя водного инженера, с которым ей сегодня предстояло знакомиться. Имя, которого сама Ирада не знала. Эсен сейчас не просто кичилась своей осведомленностью — она угрожающе размахивала ею перед лицом собеседницы, словно дубиной.

— Сказать честно, мне неловко. Ещё ничего не сделано, так что я вряд ли уже заслужила похвалу.
— Если не поощрять добрые намерения, то из них не вырастут добрые дела. Я так считаю. Но поощрять их нужно правильным образом. Я, например, в знак признательности за твоё стремление помочь нашему городу хочу поделиться с тобой знаниями, которыми, возможно, никто другой не поделится. Так вышло, что я была в числе тех, кто голосовал против прямого финансирования проекта Лейли Леван. Причина заключалась в том, что она извратила истинную цель проекта, когда заявляла его на совете. Я не имею ничего против того, чтобы дороги в нашем городе стали лучше. Даже если какая-то конкретная из них нужна не всем, а лишь немногим — что ж, и это тоже благо, так? Но Леван не хотела этого признать и прямо лгала, когда заявляла, ради кого будет эта конкретная дорога. Ты же понимаешь, что самим выселянам эта дорога не нужна?

Эсен потянулась к своей кружке, а Нулефер что-то шепнула ей на ухо, встала из-за столика и направилась к большому самовару. Эсен помахала кому-то рукой — Ирада не поняла, кому именно. Где-то в толпе мелькнули знакомые лица — но нет, Ниджата среди них не было, это были какие-то его товарищи, которых она видела на той неделе.

— Итак. Одно дело, если бы у одних были бумажные поля, а у других — бумажная фабрика, но так ведь они производят одно и то же и потребляют одно и то же. Зачем им друг с другом связь? В гости ходить на чай? — в этот момент Эсен немного отпила из собственной кружки — на белоснежной керамике остался след фиолетовой помады. — Им нужна связь с городом, а не друг с другом, но связь с городом у них есть, и, поверь, отличная. Связь между этими выселками нужна только тем, кто торгует с повозки. Чтобы ездить не туда-сюда, а по кругу. Экономия времени. По чистому совпадению, второй по величине источник дохода семьи Леван — именно передвижные лавки.
— А первый?
— Прокладка дорог и каналов. Всё это — прекрасные вещи, но они станут ещё лучше, если вычесть из них ложь. Пользуясь тем, что жителям выселков трудно добираться до центра и они вынуждены отсутствовать на большинстве заседаний совета, Леван в их отсутствие обвинила их в суеверности: они якобы не желали оплачивать дорогу и помогать в её строительстве, потому что боялись каких-то чудищ, которые живут между их районами. Мы поймали её именно на этом: раз все эти люди — вот прям все, поголовно — боятся этих мест, то дорога-то им зачем? Они же ей пользоваться не будут!

Ирада почувствовала себя невероятно тупой. Не то чтобы её решение стало иным, догадайся она обо всём вовремя, но всё равно обидно, что её так легко обвести вокруг пальца.

— Отсюда мы переходим к последнему пункту. Уж не знаю, каким образом в этот проект вовлекли тебя — и не моё это дело, так что не рассказывай, — однако роль твоя гораздо опаснее, чем кажется. Когда заходит речь о безопасности, всегда встаёт вопрос: какое наказание понесёт ответственный за провал? И где гарантии, что понесёт? Ты — хороший кандидат, потому что за тебя в этом городе заступиться некому. Так что в случае чего виновный точно будет наказан.

Ираде тут вспомнилось, как мать нанимала подставных на должности управляющих, чтобы в случае чего перед законом отвечали они. Мать же в обмен на молчание содержала их семьи, пока бывшие зицпредседатели отрабатывали свои прегрешения в шахтах. Что бы она сказала, увидев одну из своих детей пешкой в чужих махинациях? "Скулами в мать, носом в отца; не ясно, в кого дурой", — повторила бы она свою любимую присказку.

— Понимаю, я говорю неприятные вещи, — продолжала Эсен, с наигранной грустью глядя в стол, — причем говорю их о других людях. Ты можешь подумать, что я пытаюсь принизить Лейли Леван или членов её семьи в твоих глазах. Я не хочу. Они хорошие люди. Но в каждом колодце плавает немного сора. Теперь вот что. Я, разумеется, не могу застраховать тебя от ошибки во время экспедиции. Там всё будет зависеть только от тебя и от твоих спутников. Но! — тут она подняла глаза. — Я могу решить твою проблему с отсутствием поддержки и опоры в нашем городе. Ирада, давай дружить?
— Против кого?

Нулефер хихикнула — как-то совершенно по-детски, легко и беззаботно. Оказалось, что она незаметно успела вернуться и уже какое-то время стояла в паре шагов от них с большой деревянной кружкой в руках.

— Против сил зла. Стой, — она подняла указательный палец. — Ничего не говори. Ты не поверишь, если я расскажу сейчас. Давай условимся: ты добросовестно исполнишь всё, что требует от тебя договор с Леван, а потом придёшь в гости, и мы с тобой за чашечкой чая обсудим вашу экспедицию. Ты же не подписывала никаких соглашений о неразглашении? А я тебе тоже что-нибудь интересное расскажу взамен. Но подругой меня можешь считать уже сейчас. Если хочешь, конечно.

Такую мысль она бы никогда не озвучила, но самой себе вынуждена была признаться: Эсен всем своим поведением так сильно напоминала о родине и тамошних обычаях, что Ираде и впрямь хотелось быть рядом с ней. Что, разумеется, вовсе не означало, что ей стоило это делать. Эсен, в отличие от некоторых, прекрасно понимала, когда она находится в позиции силы и когда может делать предложения, от которых невозможно отказаться. Друзья Ираде и впрямь нужны. А ещё нужнее — не нажить врагов, в которых так легко превращаются те, чью дружбу ты отвергаешь. Ирада взяла свой стакан и легонько стукнула им о кружку, что стояла перед Эсен.

— Тогда — за дружбу.

Откуда ни возьмись перед ними возник Аскер Заид. Салютуя пенящимся бокалом, он пожелал всем троим доброго вечера, после чего кивнул на Ираду и спросил к Эсен:

— Госпожа Карагёз плетёт очередные... бесплодные союзы?
— Мы пьём за упокой твоего чувства юмора, Аскер. Следующий тост будет за упокой твоей карьеры, если ты не исчезнешь.

Напуганным он не выглядел, но исчез тут же — так же быстро, как и появился. Ираде очень хотелось спросить, что не так с этим человеком, но она побоялась выдать своим интересом что-то ещё о себе или своём положении, а Эсен и так знала слишком много. У неё ещё будет время во всём разобраться. Шаг за шагом, она всё здесь поймёт. Спешка приводит только к спотыканию.