комната кривых зеркал

Комната кривых зеркал

Часть 6. Властелин колец и потерянная девочка.

Эти люди — не его семья. Никогда ею не были и никогда не станут. Эти люди делят с ним общие воспоминания и пару-тройку одинаковых генов, не более того. По их венам может течь одна кровь, они могут иметь похожую форму носа и идентичные родинки на запястьях, даже могут жить под одной крышей, но это ничего не меняет. У него есть семья. Была и, как он надеется, будет. Уже не такая, как прежде, но оставшуюся ее часть он сохранит любой ценой. Марсель Грэм де Ванили был владельцем автомобильного салона, но бизнес его никогда не интересовал. Феликс помнил отца живым, увлечённым, жадным до новых знаний человеком. Он рассказывал сыну истории про волшебные реликвии, мифы античности, тайны неизведанных уголков планеты. Всю жизнь он провёл в путешествиях, исследуя скрытые от глаз обывателей территории, проводя свои собственные неумелые расследования, деля успехи с любимой женой. Амели и Марсель жили в отдельном, никому не постижимом мире, полном несуществующих тайн и загадок, и наслаждались обществом друг друга. Феликс был совершенно не заинтересован в увлечениях родителей, относился к ним скептично, словно это они были детьми, постоянно ищущими неприятности, а не он. Юноша просто был счастлив принадлежать к этому тайному сообществу и с кроткой улыбкой наблюдать со стороны за горящими идеей глазами отца и матери.

Феликс всю жизнь гордо носил свою фамилию. Причина, по которой родители приняли решение дать сыну фамилию его матери, до сих пор оставалась для парня неизвестной, но это было неважно. Он восхищался ею так же, как и его отец. Феликс, каждый раз спрашивая о дне знакомства родителей, слышал от Марселя одну и ту же туманную фразу: «Я искал ответы, но лишь наткнулся на очередную загадку». Амели на это лишь тихо хихикала, утверждая, что ни одному мудрецу фамильная загадка Грэм де Ванили не по зубам. Парень не понимал, то ли его род истинно покрыт дымкой таинственности, мистики, которую многие поколения не могли раскрыть, то ли его родители, жаждущие приключений, создали такое впечатление. В любом случае, результат был один: маленьким мальчиком Феликс решил, что является наследником великой загадочной династии, хранящей непознаваемой глубины секрет, а взрослым юношей просто восхищался своим происхождением. И сейчас Феликс догадывался об истинных намерениях своей матери. Их остановка в Париже — не глупая прихоть растроганной женщины, Амели желала вернуть то, что по праву теперь принадлежало ей. Марсель все время не оставлял надежды своими глазами увидеть фамильные кольца Грэм де Ванили, но его жена была непреклонна: пока Эмили жива и здорова, кольца будут храниться у неё. Сейчас же, когда об Эмили Агрест не было новостей больше года, а Марсель Грэм де Ванили, к сожалению, уже не исполнит свою мечту, Амели была настроена вернуть драгоценности туда, где им самое место. Парень понимал, что никогда не сможет занять место отца в жизни его матери, не сможет дать ей то, в чем она нуждалась: пустота в сердце Амели, прежде наполненная ярчайшим букетом чувств к Марселю, сейчас предстала нежно оберегаемым мемориалом тёплых воспоминаний. Но Феликс и не старался взять на себя чужую роль, он был намерен доблестно выполнить свою: оказать матери необходимую поддержку, быть для неё той стеной, на которую можно опереться и за которой можно укрыться от любых невзгод. Той стеной, которая градом смертоносных булыжников обрушится на любого, кто посмеет расстроить эту женщину. Той стеной, сквозь которую Габриэль Агрест не сможет пройти. Стоило ожидать, что Габриэль Агрест не будет так же глуп, как и его сын, но, по крайней мере, Феликс рассчитывал хотя бы попасть в его кабинет. Грэм де Ванили не сомневался, что защита комнаты представлена не только обычной массивной дубовой дверью с замысловатым замком. Пытаться вломиться в логово настороженного отшельника, не имея представления о том, что поджидало внутри, не казалось Феликсу достаточно разумным планом, поэтому он лишь наклонился ближе к замочной скважине, стараясь рассмотреть внутренний механизм, а потом отошёл в коридор, обдумывая способ более легального проникновения в эту комнату. На стене главного холла, совсем рядом с кабинетом, от самого пола и до недосягаемого потолка особняка висела неописуемой красоты картина мадам Агрест, выполненная, безусловно, лучшими из ныне живущих художников. Феликс, такой крошечный по сравнению с гигантскими размерами полотна, с чистым благоговением смотрел на изображённое лицо тети. В голову закралась мысль, что сейчас юноша стоит не перед обычным портретом, а перед самой настоящей иконой. Габриэль Агрест обратил особняк в храм поклонения своей жене, отказавшись от всякой другой веры, он дал клятву служить во имя этой женщины, соорудил великий алтарь в сердце дома и изо дня в день молился единственной известной ему богине. Обилие жёлтого создавало впечатление домашнего тепла и уюта, яркого летнего солнца, цветущих весенних лугов и, одним словом, бесконечного счастья. Эмили словно купалась в родных лучах света, жила светом, была им. Была им и до сих пор остаётся единственным и неугасимым источником в этом доме. Феликс не мог набраться смелости прикоснуться к картине, он лишь выводил в воздухе незатейливые узоры, не в силах отвести взгляд от цветущего выражения такого знакомого лица. — Феликс, — неожиданно раздался за спиной задумавшегося парня грубый надменный голос. Не существовало на свете более непохожих друг на друга людей, чем Габриэль и Адриан, но то немногое, что их связывало — способность бесшумно подкрадываться и заставать Феликса врасплох. Парень неспешно провёл ладонью по массивной раме, словно он изначально не подразумевал ничего иного, кроме как полюбоваться портретом дорогой тётушки. — Здравствуй, дядя. Рад вас видеть, — коротко ответил Феликс, наконец-то развернувшись к мужчине. — Что ты здесь делаешь? — Я искал вас. Хотел спросить, может мы могли бы выбраться куда-нибудь, провести время вместе. Ну, знаете, вчетвером. Если вы не заняты, конечно. А то мы с мамой уже столько дней в Париже, но так и не смогли найти время для прогулки. — Не утруждайся, Феликс, — сказал Габриэль, бросая многозначительный взгляд на дверь своего кабинета, а потом снова на юношу. — Я прекрасно знаю, что тебе нужно. Я уже все сказал твоей матери и повторю в последний раз. Кольца принадлежат мне, и впредь обсуждать этот вопрос я не намерен. Габриэль обозначил неоспоримую точку в разговоре и, потеряв всякий интерес к племяннику, прошёл мимо него к своему кабинету. Феликс вмиг собрался, не видя смысла в дальнейших притворствах. Этот мужчина был умён и действовать с ним нужно было намного хитрее. — Украшения всегда принадлежали роду Грэм де Ванили, не Агрестам. И, не сомневайтесь, они непременно вернутся на своё законное место, хотите вы этого или нет. Габриэль замер на полпути, но не обернулся, лишь немного повернул голову так, чтобы его слова непременно дошли до адресата: — Если ты думаешь, что тот факт, что твой бесхребетный отец взял фамилию твоей матери и с ней умер, даёт тебе право претендовать на кольца моей пропавшей жены, то ты глубоко ошибаешься. Агрест, за столько лет умело справляющийся с интригами в сфере моды, знал наверняка, как себя вести и куда бить, чтобы опустить соперника до тех глубин, откуда слова его уже не будут иметь никакого смысла. Сердце Феликса пропустило удар, стоило жгучей пульсации пройти по одному из невидимых шрамов, но он не подал виду, принимая предложенные правила игры. — Пропавшей? Возможно, вы имели в виду погибшей? Или, может быть, сбежавшей? — бросил ему в спину Феликс, принимая наигранно-задумчивый вид. Дизайнер развернулся и в два шага оказался напротив юноши, бросая сверху вниз фирменный высокомерный взгляд. Ни один мускул на его лице не дрогнул, ничего не выдавало его возмущения кроме яростно стиснутых в кулак ладоней, обычно благородно заведённых за спину. — Ты не имеешь никакого права говорить, даже думать о моей жене, — медленно произнёс мужчина, и голос его предстал острым лезвием угрозы на шее подростка. — Да, вы правы, не имею. Так же, как и СМИ, полиция, международные службы. Так как же так вышло, месье Агрест, что о пропавшей жене столь могущественного и влиятельного человека, как вы, спустя полтора года ничего не известно? Ни официального расследования, ни зацепок, ни тела. Что же все-таки случилось с мадам Агрест на самом деле, дядя? — с вызовом ответил Грэм де Ванили, стойко выдерживая испепеляющий взгляд и уверенно сокращая между ними дистанция.

Габриэль вдруг криво улыбнулся и, стряхнув с себя былой гнев, спокойно положил руки на плечи племянника. Он улыбался улыбкой человека, явно позабавленного тем, как беспомощно оппонент то и дело крутит известные условия задачи, уверенный, что близок к разгадке, к которой, на самом деле, никогда не сможет подобраться. — Наслаждайся времяпровождением в Париже, Феликс, скоро эти двери навсегда будут закрыты для тебя, — чересчур доброжелательно произнёс мужчина и окончательно отвернулся. Агрест уже открыл дверь в свой кабинет, когда услышал нахальный голос человека, который явно не собирался оставлять последнее слово за соперником: — Я вас не боюсь, месье Агрест. А то, что вы меня недооцениваете, только играет мне на руку, — голос был наполнен плохо скрываемой насмешкой. Хлопок двери ознаменовал конец разговора и определил начало беспощадной схватки за уникальный трофей.

***

— Что?! Да ты, верно, шутишь? — воскликнула Алья, вскакивая с кровати. — А почему нет? К тому же, там будет Адриан … — неуверенно ответила Маринетт, удивленная столь бурной реакцией подруги. — Не могу поверить, что вы все так легко на это повелись. Он же просто хочет нас замаслить и сбить с толку! — продолжила Сезер, сопровождая свою речь яростными движениями рук. — Мне кажется, ты преувеличиваешь. Он просто хочет загладить свою вину, и я считаю, что в этом нет ничего плохого, — брюнетка махнула рукой и не спеша встала вслед за подругой. — Ты слишком добрая, Маринетт, и плохо разбираешься в людях. Я ему не доверяю, и отныне глаз с него не спущу. Маринетт мысленно усмехнулась, вспоминая, сколько раз Лила обводила вокруг пальца мадемуазель я-вижу-всех-насквозь Сезер. — Мы с ним немного пообщались, и мне показалось, что он искренне сожалеет. Он настоял на том, чтобы я работала над проектом в паре с Адрианом, а ещё предупредил об очередной выходке Хлои. Знаешь, что Адриан обнаружил на диске вместо нашей презентации? «10 причин проигнорировать этот нелепый проект». Представляешь?! Если бы не Феликс, мы бы сгорели со стыда прямо у доски. Алья от услышанного разразилась диким хохотом. — Да, этого стоило ожидать от Хлои Буржуа, — отдышавшись, произнесла Сезер. — И, между прочим, эта ситуация - целиком и полностью вина Феликса, так что ничего благородного в его поступке нет. — Мы его ещё слишком плохо знаем, но я думаю, ему стоит дать второй шанс. Не можем же мы все отвернуться от него из-за глупой шутки, к тому же Адриан его простил. Да и он все равно не задержится в Париже и ... — Маринетт, удивленная неожиданно притихшей подругой, медленно обернулась и наткнулась на подозрительный взгляд подруги. Дюпен-Чен смутилась и неловко подошла к зеркалу в попытке обнаружить причину тревожного молчания Альи. Однако на лице девушки не было ничего необычного, а прическа оказалась в порядке. Маринетт уже собиралась принюхаться к одежде, когда, обернувшись, наткнулась на заинтересованное лицо подруги в миллиметрах от ее собственного. Испуганно подскочив, Маринетт вскрикнула: — Алья! Да что не так? — Маринетт Дюпен-Чен! Тебе что, нравится Феликс? — спросила Сезер, медленно обходя со всех сторон обескураженную брюнетку, как акула, загнавшая в ловушку беззащитную жертву. — Что? Нет, конечно нет! Что за глупости, ты же знаешь, что я люблю Адриана. — Да, подруга, знаю, поэтому и переживаю. Феликс, если ты не заметила, чертовски похож на твоего возлюбленного. Маринетт тяжело вздохнула и, не в силах больше выносить испытующий взгляд одноклассницы, обессилено упала обратно на кровать. — Когда он рядом, я понимаю, что это не Адриан, но ничего не могу с собой поделать. Я так много думаю об Адриане, что не могу не видеть его в Феликсе. Ещё немного, и я начну заикаться в его присутствии тоже. Он меня так ... так смущает, боже, — Дюпен-Чен отчаянно уткнулась в подушку и заскулила. Алья учтиво молчала, нежно поглаживая подругу по спине успокаивающими движениями. — Я надеюсь, стоит мне узнать Феликса поближе, и я пойму, какие они на самом деле разные, и перестану ассоциировать его с Адрианом. Иначе ... иначе ... О, Алья, это кошмар! — Маринетт, не переживай, все обязательно наладится. Тебе просто нужно привыкнуть к присутствию Феликса, я уверена. Ну, а в противном случае, твои шансы на счастливые отношения увеличатся в два раза! — пошутила Алья, стараясь подбодрить совсем поникшую подругу. Маринетт лишь беспомощно буркнула в ответ, не в силах оценить, насколько трагичны могут оказаться последствия тех чувств, в которых она даже себе не может признаться, не говоря уже о лучшей подруге.