Созвездие Лира

Вы ни­ког­да не за­думы­вались, от­че­го бо­ги сей­час не об­ща­ют­ся с людь­ми? Или один Бог, или ду­хи, или во­об­ще кто-то из ми­фоло­гии ИИ. О, а вы ду­мали, что у ис­кусс­твен­но­го ин­теллек­та нет ве­рова­ний? Ког­да соз­на­ние су­ществ, пусть да­же ис­кусс­твен­ных, дос­ти­га­ет та­кого уров­ня — по­яв­ля­ют­ся ми­фы, до­мыс­лы, пред­по­ложе­ния.

Есть те сфе­ры, ко­торые не мо­гут вы­чис­лить и ло­гичес­ки обос­но­вать да­же ма­шины.

И вот, я си­жу на кон­фе­рен­ции и в по­пыт­ке не ус­нуть, ду­маю о ерун­де. Ес­ли бы у ме­ня был ги­поте­тичес­кий наб­лю­датель, то, воз­можно, ему бы­ло бы ин­те­рес­но уз­нать как я сю­да по­пала. Хо­тя нет, за­чем ему та­кое спра­шивать. Да и ко­му во­об­ще сда­лась моя туш­ка, с та­кой нер­вной жизнью? Да­же, ес­ли бы у ме­ня был ан­гел-хра­нитель, от­лу­чив­ший­ся на па­ру ми­нут — он бы на­вер­ня­ка праг­ма­тич­но пред­по­ложил, что прос­то вош­ла и се­ла. А вот и нет!

У этих га­дов но­вый бзик в го­лове. Ох, прос­ти­те за вы­раже­ние, у ор­га­низа­торов кон­фе­рен­ции по­яви­лось не­кое стран­ное же­лание. Те­перь же бо­лее так­тично? Так, а те­перь к де­лу, они ре­шили ус­тро­ить всем по­сети­телям про­вер­ку: то­мог­ра­фия, элек­тро­маг­нитная сти­муля­ция, да­же маг­нитный ре­зонанс и тот не за­были. Что же они ис­ка­ли? Пра­ва бы­ла Ли­за, что-то тут не так, ес­ли да­же ор­га­низа­торы за­дер­га­лись и по­чувс­тво­вали жа­реное.

Я рас­смат­ри­вала гос­тей: ска­ниро­вала с по­мощью линз, де­лала вы­воды на ос­но­ве их жес­тов и то­на го­лоса. Наз­ре­вало что-то круп­ное. Об­щая об­ста­нов­ка бы­ла спо­кой­ной, ник­то не злил­ся и не тре­бовал про­пус­тить его без оче­реди. Что са­мо по се­бе стран­но. Обыч­но на та­ких ме­роп­ри­яти­ях то и де­ло прос­каль­зы­ва­ют слу­чаи ван­да­лиз­ма или по­пыт­ки сор­вать соб­ра­ние, по лич­ным мо­тивам. А сей­час — ти­шина и по­кой, но в воз­ду­хе за­вис­ло нез­ри­мое нап­ря­жение. Как буд­то всех на­элек­три­зова­ли и они вот-вот взор­вутся: на­тяну­тые улыб­ки, нер­вно пос­ту­кива­ющие паль­цы, ко­сые изу­ча­ющие взгля­ды.

Тут, на сце­ну под­нялся один из ор­га­низа­торов и про­каш­лялся. Гос­ти об­ра­тили на не­го взгля­ды. Он был буд­то воп­ло­щени­ем ть­мы: брю­нет с чёр­ны­ми гла­зами и в та­ком же тём­ном кос­тю­ме. Что у не­го со вку­сом? Хо­тя, это же офи­ци­аль­ное ме­роп­ри­ятие, мо­жет он пос­чи­тал, что так бу­дет луч­ше. Впро­чем, всем бы­ло пле­вать. Слу­шате­ли, в чис­ло ко­торых вхо­дила и я, хо­тели лишь, что­бы он на­конец-то за­гово­рил.

Про­верив, все ли на не­го смот­рят, он на­чал:

— ...А те­мой на­шего се­год­няшне­го соб­ра­ния ста­нет «Вы­бор но­вого уп­равля­юще­го сис­те­мой Аси­рис».

Зал пог­ло­тила ти­шина, она ося­за­емо да­вила на ра­зумы соб­равших­ся. Кто-то не­лов­ко дер­нулся и вы­пус­тил из рук мит­рис*, ус­трой­ство для за­писи го­лог­рамм в ре­жиме ре­аль­но­го вре­мени.

Лю­ди и иноп­ла­нетя­не за­воро­жен­но смот­ре­ли, как ка­тит­ся по по­лу мит­рис. Ка­залось, что для них не су­щес­тво­вало ни­чего ин­те­рес­нее. Су­дя по их ли­цам, в тот мо­мент они же­лали толь­ко од­но­го — хоть на миг за­быть о ска­зан­ном дик­то­ром. Как же быс­тро ме­ня­ет­ся об­щес­твен­ное мне­ние.

И тут раз­дался роб­кий го­лос от­ку­да-то из зад­них ря­дов:

— Ска­жите, а что слу­чилось с гос­по­дином Эв­ри­сом, за­чем ему ищут за­мену?

Приз­нать­ся, по прав­де, я то­же нер­вни­чала и хо­тела это знать. Дос­той­ных кан­ди­датов на за­мену по­ка нет. Из тех, кто мог бы вы­пол­нять хоть часть его обя­зан­ностей, нет ни од­но­го, кто сог­ла­сил­ся бы доб­ро­воль­но. Слиш­ком му­тор­ное дель­це. Обя­зан­ностей ть­ма, а вы­годы с гуль­кин нос.

Дик­тор ещё раз от­кашлял­ся. Та­кое ощу­щение, что он за­болел, хоть это и ма­лове­ро­ят­но. Все же ме­дици­на сей­час на дол­жном уров­не, да и не до­пус­ти­ли бы боль­но­го че­лове­ка выс­ту­пать на кон­фе­рен­ции. С этим у нас стро­го.

А даль­ше, слу­чилось то, че­го я точ­но не ожи­дала — его ка­шель пе­решел в бес­ко­неч­ную че­реду всхли­пов, или так ка­залось. Он стал за­дыхать­ся. К не­му под­бе­жал дру­гой ор­га­низа­тор и пох­ло­пал по спи­не. Мо­жет он по­думал, что тот по­давил­ся?

У дик­то­ра пок­расне­ло ли­цо, а те­ло мел­ко зад­ро­жало. Пос­ле че­го он упал на ко­лени и схва­тил­ся за гор­ло, пы­та­ясь сде­лать вдох. У не­го ни­чего не по­лучи­лось. Он за­катил гла­за и хлоп­нулся в об­мо­рок, пря­мо как я не­дав­но. Я да­же хи­хик­ну­ла от ана­логии, но на ме­ня зло гля­нул си­дев­ший ря­дом ли­си­анец. Моё ли­цо неп­ро­из­воль­но скри­вилось, этот ли­си­анец ко­пиро­вал внеш­ность не­кой Мэ­рилин Мон­ро. Про неё слы­шала да­же я, го­ворят, ког­да-то бы­ла та­кая ки­но­ак­три­са. Прав­да, в ис­полне­нии ли­си­ан­ца — это выг­ля­дело ско­рее пу­га­юще, чем сек­су­аль­но.

Я по­вер­ну­лась к си­дяще­му по пра­вую сто­рону от ме­ня Ни­ку. И уже от­кры­ла бы­ло рот, на­мере­ва­ясь спро­сить его, о том, не мо­жет ли он как-то по­мочь дик­то­ру, но он ме­ня пе­ребил. Ка­жет­ся, эти два дня прош­ли под ло­зун­гом «пе­ребей ближ­не­го сво­его и по­лучишь кор­жик». Ина­че с че­го бы это пов­то­рялось так час­то?

Ник сос­ре­дото­чен­но пы­тал­ся отор­вать за­усе­ницу со сво­его паль­ца и го­ворил:

— Это не ви­рус и не от­ра­ва, и да­же не обыч­ная бо­лезнь.

Пос­ле че­го, ос­та­вив в по­кое свою ру­ку, он скло­нил го­лову на пра­вый бок, став по­хож на не­опе­рив­ше­гося яс­тре­бён­ка, та­кой же пат­ла­тый и не­лепый.

— Тог­да, что это? — я под­ня­ла пле­чи и ак­тивно взмах­ну­ла ру­ками, по­казав ла­дош­ки.

По­хоже, моя по­пыт­ка вы­разить не­до­уме­ние не уда­лась. Ник да­же не по­мор­щился. Его ли­цо ос­та­валось без­различ­ным, ка­залось, что он смот­рит на бу­каш­ку, или че­го доб­ро­го на труп.

Я пе­реве­ла взгляд на дик­то­ра — его утас­ки­вали ку­да-то за ку­лисы.

— Он же жив, прав­да? — спро­сила я боль­ше, что­бы за­пол­нить не­лов­кое мол­ча­ние.

Но в от­вет по­лучи­ла:

— Труп, тру­пом. Мер­твее не бы­ва­ет.

И все эти сло­ва бы­ли ска­заны Ни­ком с со­вер­шенно пос­тным ли­цом. Я нер­вно ик­ну­ла и поб­ледне­ла.

— Ты с ка­ких пор та­кая впе­чат­ли­тель­ная? — Ник, на­конец, со­из­во­лили пе­ревес­ти взгляд на ме­ня.

— С тех пор, ког­да на офи­ци­аль­ной кон­фе­рен­ции ко­го-то уби­ва­ют пря­мо на гла­зах тол­пы.

— А с че­го ты ре­шила, что его имен­но уби­ли?

Ник вы­тянул гу­бы в тру­боч­ку и свел гла­за к пе­рено­сице. Мо­жет он хо­тел ме­ня рас­сме­шить, что­бы я пе­рес­та­ла бо­ять­ся? Не по­лучи­лось, я уп­ря­мо про­дол­жи­ла до­капы­вать­ся до ис­ти­ны:

— Ты же сам ска­зал, что это не бо­лезнь и не что-то свя­зан­ное с ге­нети­кой.

Ник не­до­умён­но под­нял бро­ви:

— Не при­писы­вай мне тех слов, ко­торых я не го­ворил. Это не ин­фекци­он­ная бо­лезнь, но с че­го ты взя­ла, что это не ге­нети­чес­кое от­кло­нение?

У ме­ня дер­нулся пра­вый кра­ешек гу­бы:

— Ка­кое ге­нети­чес­кое от­кло­нение мо­жет ни с то­го ни се­го убить? Без пред­ва­ритель­ных сим­пто­мов. К то­му же, сей­час каж­до­го про­веря­ют и, ес­ли кто-то из сис­те­мы име­ет от­кло­нение, то ему пра­вят ге­нети­чес­кий код.

— Он не из сис­те­мы, — су­хо от­че­канил Ник.

Я рез­ко вста­ла:

— Как, че­лове­ка не из сис­те­мы, мог­ли до­пус­тить без про­вер­ки на кон­фе­рен­цию?

— Сядь, — он взмах­нул ру­кой, пох­ло­пав по ла­воч­ке. — Смот­ри ка­кая мя­гонь­кая, — пог­ла­дил обив­ку, — да­же зам­ши не по­жале­ли на неё, а ты вста­ешь.

Он по­качал го­ловой, как де­док из сис­те­мы Ли­ра. В той сис­те­ме лю­ди прин­ци­пи­аль­но от­ка­зались от веч­ной жиз­ни. Да­же те их них, кто её дей­стви­тель­но зас­лу­жил — вы­да­ющи­еся ак­тё­ры, учё­ные, де­яте­ли пла­нетар­но­го мас­шта­ба. И сей­час он на­поми­нал мне тех за­кос­те­нелых дог­ма­тов, но толь­ко в мо­лодом те­ле и с приз­ву­ком на­чина­юще­гося бе­зумия.

Са­мо его от­но­шение к про­ис­хо­дяще­му на­чина­ло ме­ня по­тихонь­ку бе­сить. Но я зна­ла, что в та­ких воп­ро­сах он очень рас­су­дитель­ный и ча­ще все­го ока­зыва­ет­ся прав. Так что пос­лушно се­ла и при­гото­вилась слу­шать.

Тог­да он за­гадоч­но улыб­нулся и стал ко­пошить­ся в при­несен­ной с со­бой сум­ке — толь­ко сей­час её за­мети­ла. Приг­ля­дев­шись, я опас­ли­во от­пря­нула, так как «стен­ки» этой пок­ла­жи дви­гались, из­ви­ва­ясь. На ме­ня ус­та­вил­ся глаз, он воз­ник пря­мо пос­ре­ди ко­жаной сум­ки, па­кета или чем бы это ни бы­ло. Фи­оле­товая ра­дуж­ка и длин­ные рес­ни­цы, по­хожие на пав­линьи хвос­ты, ни­чуть не уми­ляли. Та­кая кра­сота, в ка­чес­тве сум­ки, спо­соб­на оша­рашить да­же за­яд­лых эс­те­тов.

Я дро­жащим го­лосом спро­сила Ни­ка:

— Сол­нце, а что это за су­моч­ка та­кая?

— А? Что? — он рас­те­рян­но за­вер­тел го­ловой, пы­та­ясь по­нять, о чём речь. Тог­да я ткну­ла ука­затель­ным паль­цем поч­ти пря­мо в неё, ос­та­новив­шись за сан­ти­метр, так как «ко­жа» вспу­чилась и ста­ла тя­нуть­ся к мо­ей ру­ке. — О, ты об этом, — он мяг­ко улыб­нулся и пог­ла­дил своё де­тище. — Это пос­ледняя раз­ра­бот­ка мо­ей кор­по­рации. Хо­чешь по­дер­жать? — и про­тяги­ва­ет её мне.

На мо­ем ли­це на­рисо­валось та­кое ис­крен­нее от­вра­щение, что Ник, оби­жен­но на­дув­шись, уб­рал свой «дар» по­даль­ше, по­ложив с пра­вой сто­роны от се­бя. Вот и лад­нень­ко, глав­ное, что­бы она не уме­ла пры­гать и са­мос­то­ятель­но ла­зить.

— И не на­до на неё так смот­реть! Меж­ду про­чим, это нас­то­ящий ше­девр, — он вски­нул вверх под­бо­родок, яв­но гор­дясь этим от­родь­ем.

Но, в тот мо­мент, ког­да в мо­ём моз­гу воз­никло сло­во «от­родье» — сер­дце бо­лез­ненно сжа­лось. Ещё се­кун­да и на­чались бы оче­ред­ные гал­лю­цина­ции. Не же­лая по­терять соз­на­ние, вслед за ве­дущим, на­пугав и так бес­по­кой­ных гос­тей кон­фе­рен­ции — по­дави­ла ви­дения уси­ли­ем во­ли. Спи­на вспо­тела, из-за че­го фут­болка неп­ри­ят­но при­лип­ла к ло­пат­кам, а зрач­ки в гла­зах ли­хора­доч­но су­зились, вы­давая Ни­ку луч­ше ле­кала тот факт, что со мной что-то не так.

Ок­ру­жа­ющие, ус­лы­шав наш ожив­лённый ди­алог, ста­ли ог­ля­дывать­ся и шу­шукать­ся. Как па­тетич­но, ка­жет­ся, мы зат­ми­ли со­бой да­же смерть. А ведь рань­ше, я всег­да ду­мала, что чья-то смерть — это из­люблен­ная те­ма но­вос­тных сво­док в це­лом и тол­пы в час­тнос­ти.

Я ус­лы­шала шо­рох с пра­вой сто­роны — сум­ка пол­зла ко мне. У неё по­явил­ся рот, а в «зу­бах» она дер­жа­ла кни­гу.

— Ник, за­раза ты эда­кая, что она хо­чет сде­лать? — прив­ста­ла, на­мере­ва­ясь, ес­ли что, быс­тро сбе­жать. — Для ка­кой же из рас на­шей га­лак­ти­ки бы­ло соз­да­но это чу­до? — тон мо­его го­лоса от­ри­цал об­щее по­зитив­ное зна­чение сло­ва «чу­до», при­давая ему сар­кастич­но-ис­пу­ган­ные нот­ки.

— Тшш, — Ник по­тянул­ся к мо­ей го­лове, на­мере­ва­ясь пог­ла­дить, но я ужом ук­ло­нилась от ру­ки.

По­чему-то та­кие при­кос­но­вения при­чиня­ли мне не­удобс­тво. Ка­залось, что чу­жие ру­ки нач­нут рас­тво­рять­ся, сто­ит им дот­ро­нут­ся до ме­ня — раз­ле­тят­ся бе­лыми хлопь­ями сне­га, рас­сыплют­ся лу­чис­ты­ми от­блес­ка­ми и на­веч­но зам­рут где-то за кром­кой об­ла­ков. От­че­го у ме­ня бы­ли имен­но та­кие ас­со­ци­ации я не зна­ла, но из­ме­нить факт не­пере­носи­мос­ти чу­жих при­кос­но­вений, к со­жале­нию, бы­ло не в мо­ей влас­ти.

Ру­ка Ни­ка за­мер­ла в воз­ду­хе, а на ли­це по­яви­лось не­до­уме­ние. Ко­торое, впро­чем, быс­тро сме­нилось улыб­кой. Но ес­ли прис­мотрет­ся, мож­но бы­ло за­метить, скор­бные склад­ки воз­ле губ. Он ис­крен­не бес­по­ко­ил­ся за ме­ня, но рас­ска­зать что же со мной про­ис­хо­дит я не мог­ла — ибо и са­ма тол­ком не зна­ла.

— Нет, ты зна­ешь.

Ше­пот воз­ле мо­его уха зас­та­вил вздрог­нуть и на­чать обо­рачи­вать­ся, что­бы пос­мотреть кто же это, но я ос­та­нови­ла се­бя — я уз­на­ла го­лос.

Ти­хий, неж­ный, бар­хатный, об­во­лаки­ва­ющий из­нутри, да­рящий теп­ло, а сле­дом при­нося­щий нес­терпи­мую боль. Ес­ли бы он был бу­магой, то при каж­дой по­пыт­ке дот­ро­нуть­ся, я бы по­луча­ла по­резы. Но он не был бу­магой, он был рас­ко­лотой хрус­таль­ной ва­зой, а я той, кто не­лов­ко за­дела ру­кой, сов­сем то­го не же­лая.

— Я не ва­за. — Ти­хий смех опа­лил мою шею и про­шел­ся вниз по спи­не, до­бира­ясь в даль­ние угол­ки соз­на­ния, па­рали­зуя от стра­ха, под­чи­няя се­бе каж­дую клет­ку. Я пе­рес­та­вала быть со­бой. — Оши­ба­ешь­ся, ты не пе­рес­та­ешь быть — ты ста­новиш­ся. Ты воз­вра­ща­ешь­ся. Нет, не так — ты ожи­ва­ешь, на­чина­ешь ды­шать и слы­шать.

Го­лос кап­ля­ми рас­плав­ленной ла­вы про­никал в кос­ти, рас­тя­гивал мыш­цы, опа­лял нер­вы — те­ло бо­лез­ненно сжи­малось. Ка­залось, еще миг, и я пор­вусь, как пе­ретя­нутая стру­на ги­тары.

Гла­за ме­няли фор­му и цвет. Пер­вы­ми ис­чезли зрач­ки. По­том на их мес­то ста­ла би­рюза, — как ты­сячи рас­ко­лотых по­луп­розрач­ных крис­таллов, — цвет сол­нечных бли­ков на те­кущей во­де. По­том ко­жа пос­ветле­ла, из неж­но-пе­соч­ной ста­новясь мра­мор­ной, блед­ной, как крылья ко­мара, что за­живо сго­ра­ет, под­ле­тев к лам­почке, но не в си­лах отод­ви­нуть­ся, за­воро­жен­ный све­том. Кос­ти ло­мались, уд­ли­ня­ясь, а те­ло уве­личи­валось — ему не хва­тало мес­та, оно рас­ши­рялось, хо­тело ды­шать, но ему ну­жен был не воз­дух, а энер­гия. По­токи, бес­ко­неч­ные лив­ни бе­ло-зо­лотой энер­гии. Неж­ные вет­ки, се­реб­ристо-си­ние узо­ры и ог­ненно-тан­цу­ющее крас­ные кап­ли. Я вдох­ну­ла. За­пах ла­дана про­питал те­ло. Не­ожи­дан­но, в гру­ди прос­ну­лась тре­пет­ная неж­ность ко все­му вок­руг. Моё. Род­ное. Близ­кое. За­щитить. Лю­бой це­ной. Я от­кры­ла гла­за. Пе­редо мной пред­ста­ло ог­ромное дре­во. Под­нявшись до са­мых не­бес, оно тя­нуло ко мне блек­лые, поч­ти ис­чезнув­шие в ту­мане вет­ви — про­ся во­ды. Жи­витель­ной вла­ги ис­точни­ка. Бла­гос­ло­вения, чу­да, кро­ви. Мо­ей кро­ви.

— Нет, толь­ко не сно­ва. Не хо­чу. — От­ча­ян­но за­мота­ла го­ловой в по­пыт­ке спря­тать за спи­ной ру­ки.

Но кровь ме­ня пре­дала — она по­кида­ла те­ло, свет­лы­ми по­тока­ми стру­илась по мо­им ру­кам, на­сыщая дре­во вре­менем и вос­по­мина­ни­ями. Чье же это вре­мя? Та­кое бес­ко­неч­но яр­кое и на­сыщен­ное жизнью, та­кое не­уло­вимое, да­лекое и в то же вре­мя близ­кое.

Боль сме­шива­лась с нас­лажде­ни­ем — дре­во воз­вра­щало си­лы, об­ре­тало цвет, рос­ло и ши­рилось. По­ве­яло мощью, си­лой спо­соб­ной раз­да­вить все жи­вое, как что-то нич­тожное и не име­ющее зна­чения. Но ил­лю­зия ис­чезла так же быс­тро, как и по­яви­лась — из ко­рич­не­вой ко­ры про­рас­та­ли зе­леные лис­ты. Веч­но воз­рожда­юща­яся жизнь. Не фе­ник­сом из пеп­ла, но ры­бой из вод, как из сож­женно­го мол­ни­ей кус­та, до чер­на, до ко­роч­ки, а все еще прос­ти­ра­ют­ся хруп­кие рос­тки. Же­лание жить: звон­кое, яр­кое, не­ре­аль­ное, мяг­кое, но упор­ное и до бе­зумия силь­ное.

— Я так хо­чу жить...

Чья эта фра­за? С за­мира­ни­ем сер­дца по­нимаю, что это шеп­чут мои собс­твен­ные гу­бы.

В гру­ди ло­тоса­ми рас­цве­тала си­ла, скру­чива­лась жгу­тами, же­лез­ны­ми це­пями пок­ры­вала ру­ки, ухо­дила до са­мого сер­дца зем­ли и, об­новлен­ной, воз­вра­щалась вновь — про­низы­вая ос­тры­ми стре­лами. Я сде­лала шаг. Зем­ля пок­ры­лась тре­щина­ми. Из рас­ко­лов смот­ре­ли ду­хи — сот­ни, ты­сячи го­лод­ных глаз, жад­ных до си­лы. Их ла­дони по­тяну­лись ко мне, но ть­ма, пок­ры­вав­шая ме­ня, ста­ла узор­ча­тыми ру­нами и со всей мо­щи уда­рила по чу­жим ру­кам. Я не от­да­вала при­каза к ата­ке, я да­же ис­пу­гать­ся не ус­пе­ла. Ть­ма бы­ла мо­ей частью, мо­им пок­ро­вом, мо­ей бро­ней. Вер­ным слу­гой, что ни­ког­да не пре­даст и вы­учен­ной бой­цов­ской со­бакой вце­пит­ся в гор­ло вра­га. Я не мог­ла её кон­тро­лиро­вать, но зна­ла, что бы мне не уг­ро­жало — оно бу­дет унич­то­жено. Дос­та­точ­но ма­лей­ше­го на­мека на уг­ро­зу и со­кол сор­вется с ру­ки, вы­рывая пе­чень, ца­рапая ли­цо, вго­няя ког­ти в гла­за, под­ни­мая на вы­соту об­ла­ков, что­бы без­жа­лос­тно сбро­сить вниз.

— За­чем? — боль по­гиба­ющих ду­хов вгры­за­ет­ся в соз­на­ние; спо­соб­ности эм­па­та — это не всег­да толь­ко ра­дость.

Лишь злоб­ный смех вто­рит в от­вет:

— Ты ни­ког­да бо­лее не по­гиб­нешь вновь. Не про­щу. Не до­пущу. — Рва­ные фра­зы, раз­ле­та­ют­ся гряз­ны­ми клочь­ями хла­миды.

Ть­ма бес­ну­ет­ся, щу­паль­ца­ми об­во­лаки­вая ес­тес­тво ми­ра, пы­та­ясь выр­вать­ся из мной же в не­запа­мят­ные вре­мена воз­ве­ден­но­го ил­лю­зор­но­го барь­ера в ре­аль­ный мир. Барь­ер дро­жит, но сто­ит креп­ко. Он не сло­ма­ет­ся от па­роч­ки уда­ров. Впро­чем, как и от сот­ни ты­сяч.

Я зак­ры­ла гла­за. Ре­аль­ный мир встре­тил ог­лу­ша­ющей ти­шиной.  

Примечания:

*Митрис – техника, сделанная в виде ручки, которыми пользовались люди ещё во времена бумажной продукции. Записывает все данные о происходящем: голос, объемное изображение, запах, оттенки мыслей собравшихся и даже прикосновения.