Пять желаний

Выступление Сакуры произвело небывалый фурор в Академии. И она из неприметной отличницы на следующий же день стала самой настоящей звездой. Теперь многие студенты, вряд ли помнившие о ее существовании до этого триумфального момента, не только заговаривали с ней, но и всячески старались помочь: парни, закатав рукава, перетаскивали тяжеленные учебники, не забывая подмигивать смущенной Харуно и непринужденно болтать обо всяких пустяках, а девушки охотно делились с ней косметикой, ручками, тетрадями и иногда одалживали кое-какие личные вещи. Например, Темари — старшекурсница, заканчивающая в этом году Академию, — предложила Сакуре свой теплый свитер, когда Харуно, не подозревавшая о похолодании и надвигающемся проливном дожде, пришла в легкой хлопковой блузке. И подобных знаков внимания с каждым днем становилось все больше.

Довольный ее успехами Наруто счастливо улыбался, а вот Харуно, напротив, нарастающая популярность немного пугала. Ей совсем не льстило чужое внимание. С внутренним содроганием кивая головой заговорившим с ней и выдавливая улыбку, Сакура, взволнованно оглядывалась, выискивая глазами Ино.

Если Яманака поблизости не оказывалось, она, прикинувшись, будто заметила дожидающуюся ее подругу, спешила завершить беседу и спешно ретироваться. Растерянный Узумаки, тяжело вздыхая, громко кричал ей вслед: «Сакура, подожди!» и бросался за ней, пытаясь долгими уговорами вразумить Харуно не бояться известности и быть собой.

Хоть он говорил долго и приводил вполне логичные аргументы, это все равно ничего не меняло. Сакуру невозможно было переубедить. Она по-прежнему отказывалась признавать: все это — реально. А ее слава, слухи о которой вскоре разлетелись по всей Конохе, — заслужена честным трудом.

Быть может, в чем-то она была права. Исполненное Наруто желание перевернуло весь мир Харуно, а ее жизнь словно раскололась на два пласта: привычное прошлое и сумбурное настоящее, которое ей еще предстояло принять и отчетливо осознать. Однако она не могла — то, что было раньше, вызывало у Харуно легкую ностальгическую грусть.

С новыми же переменами Сакура пока что не смирилась. И, казалось, не собиралась. Усиленно избегая откровенных разговоров с настороженным Узумаки, старавшимся не давить на нее и, разговорив, тактично подойти к опасной теме, будоражившей ее нутро, Харуно постоянно думала лишь об одном: еще пару месяцев назад она и представить не могла, как круто изменится ее жизнь с появлением Наруто.

Если бы не он, не было бы ни выступления, ни пресловутой победы и реванша, ни ее обновленного взгляда на обыденные, казалось бы, вещи. А самое главное — Сакура уже не могла представить и дня, проведенного без дотошного Узумаки, ставшего чем-то вроде ее личной тени, следующей за ней всюду. Он, защищая ее, всячески приходил ей на выручку, делая все, что было в его силах. И, как Харуно успела убедиться, мог дух гораздо больше, чем она могла предположить.

Но своими способностями Узумаки никогда не хвастался. Он старался вести себя так, словно был таким же простым человеком, как и Сакура. И иногда ей казалось, что все так и есть. Хоть Узумаки и был наделен сверхъестественными способностями, для нее он стал самым обычным парнем.

Наруто посещал с ней скучные лекции и, устроившись рядом, внимательно слушал, подсказывая Сакуре правильные ответы, если ей приходилось отвечать. А иногда он нагло спал под монотонное бормотание преподавателей, положив голову ей на плечо. Конечно, делал так Наруто крайне редко, если лекции были уж совсем нудными.

Позевывая и потягиваясь, дух, похоже, совершенно не замечал странной реакции Сакуры, вздрагивавшей от одного его касания и широко распахивающей глаза. Он был спокоен, а сердце Харуно, старавшейся держать себя в руках и ничем не выдать смущения, резко подскакивало и билось так быстро, будто она пробежала пару километров без передышки.

Может, во всем был виноват Узумаки, заставлявший ее испытывать непривычные ощущения. А может быть, и нет. Однако никаких разумных объяснений она больше придумать не смогла. И всякий раз, когда Наруто засыпал на ее плече, изумленная Сакура прижимала руку к груди, тщетно пытаясь успокоиться.

Непривычное умиротворение накрывало все ее существо, а любые трудности казались преодолимыми. Харуно была готова порхать от счастья, но, памятуя о том месте, где она находится, ей приходилось скрывать свои чувства. Если же ей не удавалось жестко одернуть себя, на ее щеках нередко выступал предательский румянец, ставший излюбленной темой для шуток у Ино.

Харуно прекрасно понимала: так дальше продолжаться не может. Если сейчас подруга кокетливо ухмылялась и молча подмечала неожиданные изменения в ее поведении, не собираясь требовать откровений и терпеливо ожидая, что Харуно сама выболтает свои тайны, то вскоре настырная Яманака, сгоравшая от любопытства, любой ценой докопалась бы до правды, не щелкнув и пальцами. Поэтому, пока была возможность, к вящему разочарованию подруги, Сакура хранила обет молчания и не раскрывала свой секрет.

Так прошла еще одна неделя, наполненная зубрежкой и множеством занятий. Не заставили себя ждать и новые обязанности — теперь Харуно приходилось заботиться не только о себе. Конечно, она не могла отрицать: Узумаки умный парень, на него можно положиться.

Но существовать один он вряд ли был способен. Шумного духа почему-то не пугало ничего, кроме элементарного одиночества. И Наруто, увидев ее хаотичные утренние сборы, настойчиво упрашивал для вида отпирающуюся Сакуру взять его с собой, как и в самый первый раз, лишь бы не оставаться одному.

Были и новшества в их взаимоотношениях: Узумаки больше не шантажировал ее. Он только канючил и корчил потешные рожицы, заметив ее улыбку. Всякий раз, получив согласие Сакуры, старательно скрывавшей свою радость, он крепко сжимал ее в объятиях и с ажиотажем выкрикивал слова благодарности, которые она уже не слушала, пытаясь осознать, что же происходит и почему, когда Узумаки дотрагивается до нее, ей хочется рыдать от счастья.

За эти дни они с Наруто, несмотря на нехватку времени у Сакуры, старательно зубрившей сложные и важные лекции, многое делали друг для друга: от банальных пустяков до значимых вещей. Харуно всячески старалась развеселить Узумаки, придумывая ему интересные головоломки, с которыми он порой чрезвычайно быстро справлялся, обескураживая Сакуру, не раз часами ломавшую голову над этими задачками.

Наруто упрямо сеял в душе Харуно смутные подозрения: он далеко не тот простак, которым хочет казаться. Она не могла не признать — иногда Узумаки вел себя, как самый настоящий идиот, действуя ей на нервы и заставляя ее закатывать глаза или недовольно цокать языком.

Обычно Сакура, чтобы успокоиться и не треснуть по его бестолковой голове, винила во всем детскую непосредственность Наруто. Но все же, чертыхаясь про себя, она не устраивала дерзкому Узумаки запугиваний и допросов с пристрастием, отдавая дань его героическим подвигам, — терпению и молчанию.

Наруто же, памятуя о том, как важна для Сакуры учеба, часто, стараясь занять себя и не надоедать ей, слонялся мимо других учеников и пакостничал: переворачивал вещи, передвигал тетради и ручки, листал учебники, вынуждая перепуганную Хинату — красивую девушку с темными иссиня-черными волосами и огромными глазами, обрамленными густыми ресницами, — робко озираться по сторонам и силиться понять, почему же вещи вдруг подвинулись сами по себе. Иногда впечатлительная Хьюга, не ожидавшая очередной перегруппировки своих конспектов и книг, встревоженно вскрикивала и хваталась за сердце, неизменно привлекая внимание окружающих, искренне жалевших издерганную бедняжку.

Сакура, присоединяясь к другим и утешая девушку, грозным взглядом призывала Узумаки остепениться и оставить Хинату в покое. Харуно укоризненно смотрела на Наруто и хмурилась, а непоседливый дух жизнерадостно улыбался ей и принимался дальше шкодничать, талантливо притворяясь, будто бы он ничего не заметил.

Однако везло на пакости ему не всегда: остальные студенты, которых он нахально пытался обескуражить, реагировали спокойно, словно не замечая ничего вокруг, кроме преподавателей, старательно объяснявших темы.

Никого из одногруппников Сакуры внезапно брызнувшая чернилами ручка не пугала. Они, раздосадованно фыркая, вытаскивали запасные стержни и ручки, а перемещение учебников и тетрадей и вовсе не замечали. Узумаки, ошеломленный их нездоровым скепсисом, едва не впал в отчаяние, но вовремя вспомнил о существовании радовавшейся жизни Хьюга, получившей кратковременную передышку от его каверз, и вернулся к ней.

Однако ее тихие крики ему вскоре надоели. Устав пугать Хинату, — единственную девушку, реагировавшую на его виртуозные перестановки и проделки, Наруто присмирел.

Но длилось его вынужденное спокойствие, именуемое сокрушающимся духом «скукой смертной», а облегченно выдохнувшей Сакурой «долгожданной справедливостью», не так долго, как хотелось бы жаждущей тишины Харуно. В один прекрасный день Наруто открыл для себя кучу соседних аудиторий, заполненных другими учениками, усиленно грызшими гранит науки, как и Сакура.

Узумаки тут же принялся развлекаться. И начал запугивать студентов, совершая кратковременные нападки на чужие группы, оживленно обсуждавшие после занятий творившиеся в кабинетах академии чудеса. Харуно же, став свидетелем подобных разговоров, устало морщилась, зная виновника всех происшествий. Если же спрашивали ее мнение, Сакура предпочитала отмалчиваться.

В такие моменты она всегда жалела, что ей не с кем было поделиться виртуозными выходками духа. А Наруто, сообразив о бережно оберегаемом Сакурой секрете, каждый раз изобретая новые шалости, своей непосредственностью доводил Харуно до белого каления.

Особенно Узумаки понравилось доставать на совместных с другими курсами лекциях кричащего по любому поводу Кибу. Подпрыгивая от распиравшего его энтузиазма, стоило ему увидеть торчащие темные волосы, Наруто мчался навстречу Инузуке и весело отплясывал рядом до тех пор, пока тот не выберет себе место и не уткнется в учебник.

Для него он организовывал особые представления: книги Кибы то и дело взлетали вверх и, небрежно шелестя страницами, плюхались на голову вечно угрюмого Шино Абураме, устраивавшему вопящему Кибе, отрицавшему свою причастность к выходкам забавляющегося Наруто, «веселое» времяпрепровождение и зачитывавшему бедолаге нравоучительные лекции. Однако все это еще были цветочки.

Наруто как-то раз, придумав ошеломляющий своим коварством грандиозный план, умудрился подменить куртки парней, ехидно смеясь и напевая себе что-то под нос. К счастью, Сакуре, вовремя смекнувшей об очередной проделке Узумаки, удалось предотвратить его оригинальную задумку.

Отчитывая этим же вечером понурившего голову Наруто, она поймала себя на мысли, что готова расхохотаться, ведь такой поступок Киба бы точно расценил, как очередную идиотскую шутку Шино, у которого с чувством юмора были проблемы. И посмотреть, чем бы все закончилось, было бы забавно.

Однако, взяв себя в руки, Харуно, подстегиваемая побуждениями блюсти справедливость, запретила расстроенному духу третировать других людей. И метко попала в цель.

Наложенное ей вето оказалось весьма кстати и не дало Узумаки возможности перечить — Наруто, поникнув, удрученно опустил плечи и спорить с ней не стал. Однако, сам об этом не догадываясь, отыгрался.

Примерив на себя образ примерного парня, он переключился на Сакуру, тысячу раз пожалевшую о своем решении — Узумаки стал проводить с ней гораздо больше времени, чем раньше, а еще без его чудачеств ей стало грустно. Правда, она не хотела этого признавать и целиком сосредоточилась на учебе, не позволяя себе днями ни малейших сомнений, грызших ее изнутри долгими ночами.

А жизнь все бурлила, наполняясь свежими и изумительными событиями, разламывая сформировавшиеся реалии. Новая волна волнений всколыхнулась сразу же, не успела утихнуть первая.

Саске, к огромному удивлению всех остальных и к упоенному визгу Ино, по уши влюбленной в Учиху с самого детства, пару дней в неделю уделял Харуно толику своего драгоценного времени, приглашая ее на совместные репетиции.

Он, ничуть не не тревожась о том, как отреагируют другие, включая его друзей, косившихся с плохо скрытым неодобрением во взглядах на Харуно, заговаривал с ней при всех и, демонстрируя всем свою благосклонность к Сакуре, слегка улыбался ей краешками губ.

Его доброжелательность вызвала вполне оправданное раздражение у представительниц женского пола — многие девушки, безуспешно боровшиеся долгие годы за минутный разговор с Саске, все чаще относились к Харуно с неприкрытой враждебностью, но ни одна из них не решалась высказать главной противнице, очевидно, понравившейся Учихе, о своей неприязни.

Зато это делала Карин, злившаяся гораздо сильнее всех остальных фанаток и малочисленных друзей Учихи, через пару репетиций все-таки смирившихся с присутствием Сакуры. Каждый из участников группы пошел на уступки, но только не Карин.

Она, даже после разговора с Саем, попытавшимся «разрулить» ситуацию и свести напряженные отношения между девушками к минимуму, презрительно хмыкала и резко отворачивалась, стоило ей только увидеть Саске и свою главную соперницу вместе.

Это, наверное, была самая большая из всех зол, не считая тревожащие Харуно проблемы. Ключевой неприятностью для нее казалось пение. Именно необходимость петь пугала Сакуру больше всего, заставляя внутренне дрожать от страха испытать провальный разгром, если чудесный дар вдруг испарится.

Однако, вопреки всем ожиданиям Сакуры, репетиции всегда проходили отлично. А Учиха, не скрывавший своего одобрения, изредка улыбался и кивал Харуно, нуждавшейся в поддержке и повсюду искавшей глазами Узумаки, чтобы беззвучно спросить у него, как она справилась.

В такие моменты брюнет, пристально наблюдавший за ней, недоумевая, приподнимал брови. Но он не расспрашивал, видимо, предполагая, что так Сакура снимает стресс. К счастью, больше никто из группы ничего необычного не замечал.

Спустя еще неделю стало ясно: расположение Саске — лишь малая часть успехов Харуно, стремительно взлетевшей на пьедестал лучшей студентки в академии. Приятели, друзья, знакомые и многие учителя тоже по достоинству оценили старательность Сакуру, прикладывавшей титанические усилия и разучивавшей долгими вечерами ту единственную песню, с которой им с Учихой предстояло выступать в конце года.

И это тоже сыграло свою роль — все больше парней мечтали хотя бы заговорить с ней, а счастливчики, которым удалось перекинуться с Сакурой хотя бы словом, гордились своими достижениями и разбалтывали об этом всем знакомым. Любой студент академии считал необходимым поддержать Харуно и сказать ей: «Ты прекрасна».

Но мучительные терзания все равно не покидали Сакуру ни на минуту, следуя за ней по пятам и подталкивая к пропасти отчаяния. Больше всего на свете она нуждалась, пожалуй, именно в понимании и в человеке, который помог бы ей разобраться с упавшим на ее плечи грузом.

И неугомонный Узумаки, вряд ли подозревая о ее нуждах, вовремя пришел на выручку в трудную минуту, став той самой единственной опорой, о которой Харуно и мечтать не смела. Именно его настойчивость помогла девушке не опустить руки и не сдаться с позором.

У них с Наруто появились совместные увлечения — они репетировали вдвоем каждый вечер. Получив ее разрешение и убедившись, что поблизости нет посторонних людей, Узумаки, восхищенный усердием Харуно, подыгрывал ей на гитаре.

Гитара, удерживая им, порхала в воздухе, а Сакура, смотревшая в зеркало, силилась не захохотать, чтобы ненароком не обидеть Узумаки, пытающегося привить ей веру в лучшее.

Наруто помог Харуно разучить пару простых аккордов, чтобы она почувствовала под ногами твердую почву и, если пожелает, занималась без него. Но Сакура с компанией Узумаки расставаться не спешила.

А обрадовавшемуся Наруто, похоже, нравилось торчать вместе с ней в концертном зале. По крайней мере, он всегда с огромным удовольствием оставался вместе с ней и терпеливо ждал, пока она закончит с песней, выбранной Сасори, вкусам которого Саске очень доверял.

Хоть все и складывалось замечательно, однако взаимоотношения между группой немного огорчали Сакуру, все же понимавшую, что все не может быть идеально, как бы она к этому не стремилась.

Она прикладывала титанические усилия, чтобы всем понравиться, но Сасори Акасуна — чудковатый красноволосый парень, напоминавший Харуно своими отточенными до идеала чертами лица ожившую куклу, все равно относился к ней с плохо скрытым пренебрежением.

Если Сай, оказавшийся милым парнем, поначалу приценивался, вел себя надменно и сдержанно, а потом предложил Сакуре свою дружбу, то Сасори, не скупясь на ледяные реплики и колкие ответы, сближаться явно не собирался.

Карин, кипя от злости, высокомерно вздергивала голову и задирала нос, не упуская возможности подкинуть «красноволосому уроду», как выразился Наруто, пару крепких словечек, которыми можно было побольнее «ударить».

Если бы не вмешивался Саске, которому никто, включая Акасуну не смел перечить, кто знает, как долго Харуно смогла бы терпеть и упрашивать Наруто, порывавшегося познакомить идеальное лицо Сасори со своими сбитыми на костяшках кулаками, не встревать.

Но время расставляло все на свои места. Впервые за долгий год в ее жизни началась белая полоса. Упорно ожидая подвоха от столь благосклонной к ней вселенной, Сакура боялась, что ее обман раскроется, а голос, подаренный Узумаки, канет в небытие.

Не выдержав и поделившись своими умозаключениями с Наруто, она перестала чувствовать себя необычайно потерянной и до одури нуждавшейся в утешении, когда он крепко сжал ее плечи и заглянул в глаза. Разгорячившийся дух, не забывая отчаянно жестикулировать, убедил Харуно: подаренное останется навсегда.

Выслушав вердикт всемогущего духа, Сакура успокоилась. Наруто она доверяла больше, чем кому-либо. После его слов тревога, словно стая кошек скребущаяся на душе Харуно, пропала.

Репетиции с Саске постепенно перестали напрягать ее. Если первое время Сакура старательно раздумывала над каждой своей фразой, теперь же, осмелев, могла сказать отстраненному брюнету, слегка приподнимавшему бровь, едва она начинала говорить, первое, что приходило в голову.

Правда, разговаривали они с Саске мало. Если и начинали, основную часть их беседы составляли неловкие паузы и молчание. Учиха сближаться не спешил, а Сакура не знала, что сказать.

Сердитый Узумаки, раздраженный ее нерешительностью и следовавший за ней по пятам, яростно размахивая руками, советовал Харуно, отмахивающейся от него и вполголоса огрызавшейся, не робеть и действовать. Потому что, как утверждал Наруто, отзываясь о Саске, «этот самовлюбленный кретин» первым не шагнет.

Сакура же, пожимая плечами, отвечала внимательному Узумаки, скрещивающему руки на груди и дарившему Харуно скептический взгляд голубых глаз, что ей все равно. Но, лежа в постели и разглядывая потолок, она думала, как здорово было бы узнать Саске поближе.

Насколько Харуно могла судить, он — неплохой человек. Или, может быть, она так считала, потому что он хорошо к ней относился? В любом случае, окунаясь в мечты и проигрывая их с Саске откровения и долгие разговоры, Сакура, мечтательно улыбаясь, засыпала.

Но днем все было иначе, а не так, как в ее грезах. Когда она старательно подбирала тему и под ажитированные вопли Наруто, который вскоре перестал относиться к Учихе с былой враждебностью, набравшись смелости, наконец приближалась к Саске, разговора у них не выходило.

Однако Сакура не собиралась так быстро сдаваться. Пробираясь раньше друзей Саске на репетиции, она все еще старалась застать Учиху, который всегда приходил первым, одного. Правда, все ее старания были тщетны, а Саске — холоднее, чем айсберг.

Когда они оставались наедине, Учиха устремлял на нее проницательный взгляд черных глаз и был крайне немногословен, ограничиваясь односложными ответами. А ее открытость его, видимо, напрягала — вот уже несколько попыток Сакуры подружиться были беспощадно разбиты об его ледяную стену уединения. А может, это было его нежелание открываться другому человеку. Настоящей причины, почему Учиха не желал с ней сходиться, Сакура не знала.

Рассердившись и послав к черту протестующего Наруто с его глупыми советами, уговаривавшего ее не бросать начатое, Харуно все-таки перестала стараться подружиться с неприступной крепостью Учиха Саске, предоставив тому возможность подумать, хочет ли он вообще быть ее другом.

Она решила довольствоваться тем, что есть, прикидываясь, будто не замечает недовольного фырканья Узумаки, огорченного ее поступком. Но это сейчас не казалось ей важным. Сакура, решившая сдержать свои обещание во что бы то ни стало, часами стала раздумывать, как помочь Наруто, занимавшему сутки напролет все ее мысли.

Еще когда он исполнил ее первое желание, она сразу же принялась думать, что может для него сделать. Осознавая его стойкость и свою беспомощность, Харуно понимала: она — ничтожество. Но, глядя на сверкающего белоснежной улыбкой Узумаки, ей все равно хотелось сделать для него все, что только было в ее силах, лишь бы он был счастлив.

Она много думала. Не сразу, конечно, но Сакура сообразила: фамилия Карин была точь-в-точь, как и у Узумаки. Могло ли это что-то значить? Может быть, они с Наруто из одного клана? Или, возможно, вообще родственники? Последнее, конечно, Харуно не радовало, однако эта зацепка была куда лучше, чем совсем ничего.

Разумеется, Сакура честно пыталась вспомнить, говорила ли ей Карин о каком-нибудь брате, знакомом или друге, которого бы звали Наруто, но, прокручивая в голове рассказы бывшей подруги, она так и не могла припомнить, чтобы хотя бы раз слышала его имя.

Сакура понимала, что могла и заблуждаться, поэтому делиться своими домыслами с Узумаки не спешила. Да и был ли в этом смысл? Он узнает, они сорвутся с места и достанут Карин. А потом вдруг окажется, что Карин с Наруто вообще не родственники. Так стоит ли игра свеч? Едва ли. Вот и Харуно все больше и склонялась к другому варианту.

С каждым днем идея попросить о помощи у более опытного в таких делах человека лишь крепла в ее сознании. Дело оставалось за малым — в реализации плана. И вот, выбрав подходящий вечер, Сакура, аккуратно подбираясь к основной теме их беседы, тактично намекнула быстро разобравшемуся, к чему она клонит, Наруто, что было бы неплохо снова прогуляться в тот злосчастный квартал с гадалками и предсказателями.

Узумаки категорически не понравилась ее задумка и он, как она и ожидала, яростно запротестовал. Развалившийся на кровати дух сразу же, отбросив в сторону подушку, порывисто вскочил и, сдвинув брови, решительно махнул рукой, пресекая ее увещевания.

— Это опасно. Вспомни, чем все закончилось тогда, — спокойно проговорил он, призывая Харуно мыслить рационально. Его слова были мягкими, но по его поведению Сакура, растерявшись, поняла: Наруто возражений не потерпит. И ради себя в тот переулок точно не сунется.

Харуно пришлось пойти на уступки и схитрить, убедив настороженного духа, — это нужно ей. И только после продуманных речей Узумаки, немного поворчав себе под нос, с тяжелым вздохом согласился. Сакура же глубоко вздохнула: осталось только не оплошать и верить, что все получится. А в этом она не сомневалась, как и в том волшебнике, к которому решила обратиться.