Последствия одиночества

Не успела я переступить порог своего дома, чтобы, наконец, сбросить одежду и завалиться на часок-другой в кровать, как мне написал Адам.

И где только он нарыл мои контакты? Ни в одной соцсети я не была подписана своим именем.

В сообщении говорилось, что нам срочно нужно собраться вместе, поговорить и кое-что проверить. Парень буквально умолял меня, да и мне было интересно, что за срочность, поэтому я согласилась. Наверняка это должно быть связано с Кассием, а значит мне и ему лучше быть в курсе дела.

Бросив на пол сумку с учебниками, я начала копаться в полке с одеждой, чтобы найти что-то удобное, но при этом скрывающее руки. Уже около года я живу без привычки закатывать рукава, но, на всякий случай, надела широкую рубашку, потому что ее рукав не закатать, пока не отстегнешь пуговицы.

– Ты как будто волнуешься, - подметил Кассий. – Это странно, потому что я думал, ты залезешь в свою конуру и не покажешься миру до самого утра, а тут собираешься настолько суетливо, как будто радуешься.

Монстр был прав. Мое волнение действительно несло в себе возбужденную радость. Чувство эйфории.

– В прошлых школах меня никогда никуда не звали, чтобы... – я пожала плечами. – Я просто сейчас почувствовала себя нужной. Не знаю... видимо, сейчас я проживаю эпизод потребности в людях, не переживай, скоро он непременно кончится и я, как ты выразился, буду дальше сидеть в своей конуре.

На улице шел ледяной дождь, поэтому, когда я пришла к Адаму, с моих волос капало, ведь вернуться домой за зонтиком конечно же сложнее, чем мокнуть под дождем.

– Что за срочность? – спросила я у Адама прямо с порога, не церемонясь. – Сделай мне чай, замерзла, как бездомная собака.

Адам явно удивился такому заявлению, но ничего не сказал и удалился на кухню.

Все уже ждали у него в комнате, а его мамы снова не было дома. Меня это радовало.

- Боже, Ева, какие у тебя чудные локоны! – воскликнула Вероника, потому что впервые увидела мои волосы не выпрямленными.

Взгляд Кассия замер на мне, он жадно всматривался в меня, и мне от этого было неуютно и как-то... неловко? Я покраснела, и Вероника приняла это на свой счет.

- И вообще ты хорошенькая, даже Адам так сказал, - не без грусти призналась Ника.

Аглая отвернулась от окна, чтобы тоже посмотреть на меня, но ничего не сказала.

Вошел Адам с какой-то деревянной табличкой в руках. Аглая тут же оживилась, достала из холщевой сумки три свечи и скрутку белого шалфея.

- Чай будем пить после Ева, сейчас есть дела поважнее, - сказал Адам.

- Опять эти ваши «штучки»? – возмутилась я.

- Спиритическая доска, - с энтузиазмом отозвалась Аглая, расставляя на полу треугольник из свечей.

Адам положил доску в центр и сел рядом.

- Ева, - он взял меня за руку, приглашая сесть рядом, - нам нужна твоя помощь.

Я послушно села.

- Помнишь, я говорила, что сущность преследует тебя? – напомнила мне Вероника. – Так как ты не можешь с ним разговаривать, мы посовещались и решили, что сможем с ним связаться через тебя.

Я бросила осторожный взгляд на Кассия, но он оставался бесстрастным. Мне это не нравилось.

- Что надо делать? – голос мой звучал более расстроенным, чем мне бы того хотелось, ведь я надеялась, что меня позвали просто так, просто ради меня самой, а не какой-то там цели.

- Смотри, - Адам снова коснулся сначала одной моей руки, а после взял обе мои ладони и положил на маленький деревянный треугольник – планшетку.

В комнате очень приятно пахло тлеющим шалфеем, дымок от которого вился между нами, создавая мистическую атмосферу.

- По идее, Кассий будет двигать твои пальцы от буквы к букве, и мы поймем, что он говорит. И доска на кириллице!

Я сидела с доской на коленях, а снаружи сидела троица друзей, держась за руки.

- О, великий и могущественный Кассий! – обратилась Аглая к чудовищу, прикрыв веки. – Здравствуй!

Доска не отреагировала, как не отреагировал и Кассий.

- Вы уверены, что он здесь? – попыталась я.

- Конечно, - Вероника метнула встревоженный взгляд за мою спину, - он прямо позади тебя.

- А каким ты его видишь? Какой он сейчас?

Вероника несколько мгновений не двигалась с места, напряженно глядя прямо за меня.

- Черная безликая тень, как будто бы твоя...

- Пусть с ним поговорит Ева, - вкрадчиво попросил Адам. – Возможно, монстр хочет разговаривать только с «живой».

Да-да, с той самой жалкой и ничтожной «живой», которую монстр так ненавидит.

- Ева, поздоровайся, - Аглая как будто обиделась, но любопытство ее было сильнее. – Возможно, Адам прав, монстр не знает о нас еще ничего, но...

- Как только узнает – заговорит как миленький! – Ника вдруг расхохоталась, отчего у меня по спине пошли мурашки.

- Как бы не так, - сказал надо мной Кассий, только усилив мою дрожь. – Ева, хочешь, мы напугаем их до чертиков? Как они тебя пару дней назад? Хочешь?

Мои дрожащие пальцы медленно поплыли, ведя планшетку к слову «да».

Ребята напряглись и подались вперед.

- Значит ли это, что Кассий доволен нами? – обрадовалась Аглая, ведь сейчас вышло так, будто бы Кассий ответил Веронике, а не я – Кассию.

- Ева, - не унимался монстр. – Ты же ведь и сама понимаешь, зачем они позвали тебя. Ты – лишь средство для достижения их жалких ничтожных целей.

Я вывела на доске вопрос «чего ты хочешь?»

- Он спрашивает, чего мы желаем! – Адам радостно подскочил на ноги.

- Убери руки с доски и стань к двери, быстро, - почти ласково прошептало мне чудовище.

Я резко одернула руки и подскочила, едва не опрокинув свечи.

Как только я оказалась на безопасном расстоянии, распахнулось окно, погасив пламя свечей, а силуэт Кассия увеличился в два раза.

Спиритическая доска раскололась на буквах «е», «м», «р», «с», «т» и «ь».

Вероника, подскочившая на ноги буквально мгновение назад, снова осела на пол и расплакалась, Аглая схватилась за Адама, а сам парень просто остолбенел, вглядываясь в разломы доски.

- Смерть?.. – Адам будто бы пытался сейчас выдать желаемое за действительное и не показать, как сильно он напуган.

Вероника вскрикнула и кинулась к парню в объятия, крепко вжавшись в его грудь, но он не пошевелился. Адам смотрел на меня, он как будто знал, готова поклясться, что он все понял.

Кассий тоже смотрел, и сущность его изнывала любопытством и наслаждением.

- Пойдем, Ева, здесь больше делать нечего, - все тем же нежным бархатным голосом прошептал он.

Я закачала головой, попятилась к двери и выбежала из дома на улицу

***

Я лежала на кровати в одном белье с окнами нараспашку и курила, глядя, как на потолке танцуют тени от близлежащих сосен, потому что к вечеру неожиданно выглянуло солнце, осветив клубящуюся сырость над пропастью бесконечного леса, превращая все в волшебную сказку.

Сказку, которая с заходом солнца станет кошмаром.

Кассий сидел в кресле у окна и занавеска, которую подымал ветер, то и дело билась о его черты, заставляя меня нервничать.

Справедливости ради, нервничала я уже куда меньше, как будто смирившись со всем, что происходило.

По правде говоря, мне это даже начинало нравится, потому что как будто добавляло жизни в мое тусклое существование.

– Не понимаю, почему ты все еще не видишь меня, хотя уже почти на пороге моего принятия. Ты практически перестала отрицать, Ева.

– А мне так удобнее, – я поднялась, сделала последнюю затяжку и выбросила окурок в окно с мыслью о том, что пока мать найдет время для прогулок вокруг дома, его как раз зальет дождями и засыплет снегом. – Может, твое настоящее лицо мне видеть еще страшнее, чем облик монстра, который я вижу теперь?

– Интересно.

– Мне вот тоже интересно, – обратилась я к монстру, – Вероника видит тебя, а я все еще должна скрывать твое присутствие? Они и так уже поняли, что ты здесь. Ты явно дал им это понять сегодня.

– Если они поймут, что наша связь достаточно крепка, настолько, что мы можем общаться, им не придется ждать новолуния для моего воскрешения. Они в ту же секунду потащат тебя проводить ритуал, стоит им узнать об этом. Нам нужно больше времени, чтобы я мог разобраться, чтобы я смог это предотвратить.

Я вздохнула, потому что нечего было возразить, и стала одеваться в свою привычную мешковатую одежду, полностью скрывавшую ноги и руки от маминых глаз.

– Зачем же ты пытаешься скрыть свое тело теперь, когда оно цело? У тебя... красивое тело.

Я, наверное, вспыхнула от ушей до самых пяток, клянусь, и стала одевать быстрее и уже нервно.

Как будто с другой планеты. Вот все ему по полочкам разложи.

– А как мне объяснить... она не выносит вида моих шрамов, и ради нее я даже дома их прячу. Теперь их нет, и я не знаю, как объяснить ей и кому-либо еще их отсутствие.

– Она не заметит, – как-то страшно поглядел на меня монстр, как будто бы с жалостью.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты знаешь и так.

– Ты мучить меня пришел?! – разозлилась я, когда до меня дошло, о чем он говорит.

Хуже всего, что Кассий был прав: мама настолько у себя на уме, что даже если бы у меня не стало рук и ног, она бы едва заметила это.

А еще я скрывала свои шрамы не потому, что они приносили дискомфорт другим.

Я скрывала их, потому что стыдилась их сама.

– Мне обещали сильную женщину, а дали ребенка, которому нужен отец, – неожиданно добавило чудовище. – Я не обязан с тобой нянчится, но все, что мне приходится делать для достижения целей – именно это.

– Да хватит уже метаться в меня ножами! Прекрати! – не выдержала я.

– Гнев всяко лучше, чем твоя бесконечная печаль и чувство беспомощности.

– Кас! Ты делаешь хуже! Не загоняй меня назад в мою боль! Пожалуйста...

Силуэт размылся. Очертания теперь казались мне такими же неясными, как и в первый день. Ярость, которую я так старательно держала внутри, выплеснулась наружу из-за мелочи, которая мне казалась катастрофой.

– Вот и чего ты этим добиваешься? – надломано и обреченно спросила я, расстроившись тому, что силуэт монстра теперь превратился для меня в смазанную тень.

– Твоей силы.

– У тебя варварские методы, – я расплакалась.

Я совсем не хотела плакать, я не хотела показывать ему свою слабость, особенно теперь, когда меня в ней упрекнули, но я ничего не могла с собой поделать.

На задворках сознания мелькнула мысль, что уж лучше плакать, чем не чувствовать вообще ничего или в приступе гнева крушить все вокруг.

– Я была бы сильной, если бы не ждала подвоха от мира на каждом углу! – я вышла из комнаты, громко хлопнув дверью и направилась в душ с нестерпимым желанием взяться за лезвие.

Кассий вырос перед моим лицом прямо возле двери в ванну.

– Что ты собралась делать? – тень его была настолько огромна теперь, что достигала потолка.

– Я хочу принять душ. Настолько горячий, чтобы потом было больно прикоснуться к коже. Уйди с дороги. Я не дура! Резать себя не буду! – я злобно сверкнула на чудовище глазами, и оно отступило.

Уже раздевшись и стоя перед зеркалом в ванной, я снова разрыдалась, немного посидела на полу, обнимая себя за плечи. Кассий прав: я беспомощна и ничтожна, и ничего не умею, кроме как жалеть себя.

Через время я поднялась, мельком глянула на свои красные, заплаканные глаза, белые руки и бедра, кричаще белые, отчего теперь выглядевшие слишком беззащитными и чересчур откровенными, и залезла под безжалостный напор горячей воды.

***

Весь оставшийся вечер я упорно игнорировала Кассия, несмотря на все его отчаянные попытки привлечь мое внимание.

Он напоминал нашкодившего кота, который творил вокруг себя хаос. Только вот с той разницей, что Кас не чувствовал вины, он просто пытался привлечь мое внимание.

– Хватит трогать мою вазу! – не выдержала я, когда он передвинул ее на край уже в шестой раз. – Ты ничего этим не добьешься! Прекрати! Убирайся! Я не хочу с тобой разговаривать!

И тут я поняла, что не хочу, чтобы он уходил.

И Кассий остался, заслужив еще немного симпатии и доверия с моей стороны.

Я расслабила плечи, казавшиеся мне окаменевшими под тяжестью моей неясной обиды.

– Ты мешаешь мне делать уроки, – процедила я сквозь зубы, пытаясь сосредоточиться на формулах по физике, которые мне нужно было выучить до завтра. – Хватит так на меня смотреть.

– Зачем тебе это учить, когда у тебя есть я? – усмехнулось чудовище.

– Создаю нейронные связи и, к тому же, наслушавшись Нику, хочу быть независимой от людей, обстоятельств и монстров, – я откинулась на спинку стула и многозначительно посмотрела на Кассия, натянуто ему улыбнувшись.

– Женщины слишком своевольны в последние десятилетия.

– Я бы сказала, недостаточно.

Пришлось даже достать наушники и включить расслабляющую музыку, чтобы отвлечься от тени.

Когда я ложилась спать, мама сидела у себя в кабинете и что-то усиленно чертила.

Я зашла к ней, чтобы пожелать доброй ночи.

– Что делаешь? – я наклонилась к ней из-за спины.

– Черчу городскую площадь, в центре которой мэр хочет ТЦ, но тут растет секвойя, которой, наверное, лет четыреста, если не больше... Думаю, придется срубить.

– Нет! – закричал Кассий, и крик его был настолько преисполнен отчаянием, что напугал меня до мурашек. Я даже не заметила, как он проскользнул в мамин кабинет вслед за мной.

Я посмотрела на мамины руки: короткие светлые волоски настороженно вздыбились, не зная, что выглядят жалко, а не угрожающе.

Вместе с криком Кассия зашелестели мамины чертежи, и она беспомощно посмотрела по сторонам, в поисках источника сквозняка, но окна были закрыты.

Я бросила на чудовище озлобленный взгляд.

– Я связан с этой секвойей.

– А... – поняла я. – А–а–а... а нельзя как–нибудь... обойти дерево? Неужели у вас поднимается рука на такое величие природы?

– С каких пор тебе есть дело до природы? – скривилась мама.

– Вдохновилась видами.

Я быстро пробежалась глазами по чертежам.

– Ну, к примеру, если в центре ТЦ, – я ткнула пальцем в предполагаемое дерево, – будет зеленая зона? Это сейчас очень популярно. Вокруг, допустим, какие-нибудь эко-магазины, что-нибудь с переработкой, ну, понимаешь, все в таком духе. Мне кажется, такого еще никто нигде не проектировал.

Казалось, маму эта идея заинтересовала. На какое-то время она зависла, погрузившись в свои мысли, а это значило, что уже у себя в голове она рисует и масштабирует то, как оно будет.

– Возможно, ты права... Ты что-то хотела? – вдруг опомнилась мама, повернувшись ко мне.

– Пожелать тебе спокойной ночи, – улыбнулась я и поцеловала женщину в висок.

Но она уже держала в руке карандаш и тянулась к бумаге, что-то неясно пробормотав мне в ответ.

Я, сама того не желая, судорожно вздохнула. Окинув мать печальным взглядом, я вышла из комнаты, выпила таблетки и легла в постель.

Меня душило мое сердце. Оно стучало как будто не в груди, а где-то очень-очень близко к горлу, отчего в голове начинало сдавливать и накатывало чувство необъяснимого, почти животного страха.

Кассий стоял в углу комнаты.

– Ты всю ночь надо мной стоять будешь? – сдавленным голосом, но в то же время достаточно сердито произнесла я. – Что там у тебя за ёлка?

Кассий мягко поплыл в мою сторону и сел ко мне на кровать.

– Секвойя, – как-то ласково поправил он, хоть я и ожидала услышать раздражение.

– Ну? – через минуту молчания нетерпеливо переспросила я, потому что мне уже было невыносимо от всего, что я чувствовала.

Я изо всех сил сжимала и разжимала одеяло, перебирала его в пальцах, как только могла. Все, чтобы не сосредотачиваться на том, что внутри.

– Мое физическое тело, когда меня погребали, связали духовно с этой секвойей. Она одновременно и моя душа, и моя плоть, и оружие, которым меня закололи.

– Так, погоди, есть вещь, которую я так и не прояснила. Ты сказал, что ты пил кровь невинных, что ты... вампир?.. но... я не понимаю, как можно одновременно быть и вампиром, и колдуном?..

Кассий вздохнул.

– Когда сама тьма человеческих сердец коснулась тебя, возможно все. Моему дару завидовали, я тебе говорил. Сначала отец хотел избавиться от него, поэтому провел черный ритуал, проклявший мою кровь. Ритуал, превративший меня в упыря. Самого первого упыря с магическими способностями в этих местах, потому что сердце мое тогда еще оставалось чистым. Суть в том, что в конце ритуала он меня умертвил, и я восстал из могилы, потому что в этих местах ничто не умирает.

– Это как? – удивилась я.

– Здесь другие законы. У всего своя магия: даже у смерти. Умрешь насильственно, рано – будешь по ночам шататься по родным местам, ища приюта и напиваясь кровью, чтобы жить. Умрешь своей смертью – и природа сделает из тебя то, что ей будет угодно: чаще это деревья.

– Выходит, ты умер молодым и насильственно, что и сделало тебя вампиром?

– Да, упырем с чистым, как я уже и говорил, сердцем. До первой крови. До первой черной жажды нести смерть и разрушение. До того, как тьма пропитала меня насквозь.

– Тьма? – спросила я, и все во мне задрожало.

– Да. Тьма пришла в эти земли. Отец боялся меня еще сильнее прежнего. Не знаю, на что он рассчитывал, обращая меня в дитя ночи, но, когда сама ночь стала моим покровителем, она дала мне такое могущество, которое этой планете и не снилось.

– И что потом?

– Я стал убийцей. И они закрыли меня под землей, в этих лесах. Хочешь, я покажу тебе? – неожиданно спросил он.

– Сейчас? – я с недоверием покосилась сначала на монстра, а после на черноту за окном.

– Пока я рядом – тебе ничто не угрожает.

– Ну... пойдем, – я еще раз с опаской посмотрела в беспроглядную тьму и подошла к шкафу, чтобы надеть свитер и джоггеры. – Только... надо бы взять пальто...

– Уже здесь, – Кассий держал его в руках.

– А кроссовки...

Монстр кивнул на пол возле кровати.

– Ого...

Я осторожно взяла пальто у Кассия из рук, которые были похожи на телевизионные помехи, только глубокого-глубокого черного оттенка.

– Сбегаем через окно?..

– Не хочу воздействовать на тебя магически настолько сильно, так что да. Хотя мне кажется, что твоя мать...

Он явно хотел сказать, что она не заметит, если я выйду через дверь.

– Заткнись.

– Не смей разговаривать так со мной, - на удивление спокойно одернул меня Кассий.

– Хочу и буду – иначе – кто еще поможет тебе остаться в могиле?

Какое-то время я буравила Кассия взглядом, после подошла к окну, бесшумно открыла его (хотя моя злость и диктовала мне сделать все громко и размашисто) и смело вскарабкалась на подоконник, глядя на траву, которая уже успела покрыться ночной влагой, и на черные силуэты деревьев, едва различимые в ночном мраке.

Кассий уже стоял внизу.

Прямо под ногами у меня был бетон, а соседнее окно – было окном кабинета, в котором работала мама. Я бросила на него опасливый взгляд.

– Она не услышит. Я обо всем позаботился. Прыгай.

– Закроешь окно? – прошептала я, выпуская в ночь облачка пара.

Я спрыгнула вниз, зачем-то закрыв глаза, было страшно лишь мгновение, но мне понравилось это новое чувство. Новизна того, чего я не делала никогда прежде.

Сбегаю из дома под покровом ночи, чтобы посмотреть на место, где похоронено существо, которое, не исключено, является плодом моего больного рассудка.

Кассий закрыл окно, будто в очередной раз доказав мне свою реальность.

– Сначала мы сходим к секвойе. Я хочу, чтобы ты ее увидела, – в его голосе снова начали проблескивать новые оттенки.

Он как будто бы хотел показать мне что-то очень-очень красивое, вызывавшее в нем безграничное восхищение и, в то же время то, чем делятся только с теми, кто очень близок.

Мне было страшно. Эти места вселяли в меня тревогу даже днем, а ночью... ужас. И одновременно меня будоражила эта ситуация, я чувствовала себя бодро и возбужденно, мне хотелось бежать вприпрыжку рядом с Кассием (если опустить тот момент, что от страха хотелось схватить его за руку).

– Так что там с тьмой, охватившей тебя? Что случилось дальше? – спросила я, потому что не знала, куда себя деть от эмоций, которых не испытывала никогда раньше.

– Как я и говорил, силы у меня было так много, что я просто потерял контроль, где-то слишком глубоко внутри себя осознавая это все, как осознаю это сейчас. Но плоть сильнее духа. Я слишком легко сдался на волю ее желания. Никто бы не смог победить меня, если бы остатки моей воли и желания закончить кровопролитие не привели меня назад, к отцу. Там меня сдерживал мой старший брат. При помощи моей дочери, за что он до сих пор отбывает наказание и, по-видимому, нашел способ его избежать.

– Какое наказание?

Кассий с грустью посмотрел на меня.

– Его прокляли вечной жизнью, которая кончится только тогда, когда он принесет в жертву свою единственную дочь.

Я поежилась, почему-то спроецировав то, что сказал монстр на себя и отца.

– То есть ребенок будет отвечать за ошибки родителя?

– К сожалению, да. Таковы законы природного равновесия. Так сделал мой отец, возможно, из жажды мести за свой неудавшийся эксперимент.

Я уже начинала потихоньку притормаживать свой эйфорический шаг.

– И ты дал себя похоронить?

– Страх за дочь, за мою плоть и кровь, поддерживал во мне человеческое начало, сдерживал алчную кровожадную плоть. Брат держал лезвие у детской шейки, и лезвие было придавлено к ней так сильно, что рубины темной крови периодически капали на ее платье. Я хорошо помню розу кровавого пятна, но еще лучше я помню, как мне хотелось впиться ей в горло.

Кассий остановился.

– Я хотел убить собственную дочь! И это желание как нельзя сильнее заставило меня возжелать погребения.

Остаток пути мы провели в тишине. Мне не хотелось говорить, ни слова не приходило на ум, как будто я лишилась дара речи. Я не отводила глаз от убывающей луны, выглядывавшей из-за облаков, потому что она была единственным источником света тут, заставляющим все остальное отбрасывать огромные тени, настолько глубокие, что внутри них можно было потерять собственную душу.

Без света не бывает тьмы...

Наконец, мы пришли к секвойе.

Она была настолько огромна, что мне никогда бы не хватило слов, чтобы описать то, что я почувствовала в тот момент, когда увидела ее. Величие дерева мгновенно лишило меня всех предыдущих тяжелых мыслей.

Кассий как будто бы жадно напитывался моими эмоциями, не сводя с меня глаз.

– Знаешь, почему она здесь одна и почему она намного больше, чем любая растительность на многие километры вокруг?

– Нет... – прошептала я, чувствуя себя настолько крошечной, что кружилась голова.

– Она – это я. Мой дух. Мое величие, – снова новая интонация, на этот раз с придыханием.

Я посмотрела на монстра, а затем на дерево. Живое дерево, монстром называть которое мне не хотелось.

– Ты считаешь меня чудовищем, Ева?

Что-то невыносимо тоскливое было в его голосе, но я не могла врать.

– Да, Кассий. Считаю. Я все еще боюсь тебя.

– Мне жаль, что мы встретились именно при таких обстоятельствах, и я не в силах доказать тебе обратного. Я не имею права отрицать своей сущности, но... каждый хочет быть хорошим для кого-то особенного, верно?..

Не знаю, что меня пугало больше: тот, злой и угрожающий Кассий, или теперешний, вдруг ослабший, затосковавший по своей добродетели.

– Выходит, тебя закололи веткой с этой вот сосны? – попыталась я перевести тему.

– Колом. С секвойи. – поправил монстр.

– Это... больно?

– Я не помню смерти. Мой дух смутно помнит то время, когда контроль держала плоть.

Я смотрела на секвойю, которая будто бы взывала ко мне, умоляла сделать несколько шагов перед и потрогать.

Я подошла ближе к дереву и коснулась его ладонью, и вдруг как будто ветром дохнуло мне в лицо, в тело, чуть не снеся меня с ног такой сумасшедшей энергией, что я громко рассмеялась, а по моему лицу потекли слезы удивления.

Кассий за моей спиной шумно выдохнул и застонал.

Отчего-то я вдруг посмотрела вниз и вскрикнула: у моих ног клубилась тьма и щекотала мне лодыжки.

В бессилии я прислонилась лбом к дереву.

– Остановись, – тихо прошуршало чудище почти человеческим голосом. – Я не вынесу больше.

Я медленно обернулась, все еще держась за дерево, чтобы не упасть, и посмотрела на него.

Тень исчезла.

Я чуть не закричала и зачем-то машинально закрыла себе рот свободной рукой.

Там стоял человек.

– Ева, милая, касаясь этого дерева – ты касаешься меня. Меня столетиями никто не касался. Ты... ты не касалась.

Я не могла говорить, я не могла шевелиться, я ничего не могла.

Я смотрела на человека, человека, подобного которым никогда раньше не видела: он был очень-очень высоким, просто огромным, его белоснежные волосы разметались по плечам, острые скулы резали вечный туман густого непроходимого воздуха, а глаза... глаза были теми самыми глазами, что я видела сегодня днем. Океан. Лед. Сигаретный дым. Бездонная пропасть карпатского тумана, в котором я потерялась.

Это вызвало во мне настолько сильные эмоции, что очередная волна неконтролируемых слез подступила к глазам.

С трудом превозмогая себя, я кое-как убрала руку от ствола дерева.

Тьма, кусавшая меня за пятки, со страшной скоростью полетела к Кассию, сбив его с ног.

Он упал на землю и, казалось, все вокруг задрожало.

– Кассий! – кинулась я к нему на дрожащих, ватных от страха ногах. – Ты в порядке?

Тьма пожирала его силуэт, напоминая ворох страшных черных червей.

Мне захотелось коснуться его, но я одернула себя, вспомнив его слова о непоправимом вреде.

Во мне проснулось какое-то новое чувство, которого я никогда не испытывала до этого, оно заставляло меня ужасно волноваться. Сейчас мне больше всего на свете хотелось снова коснуться ствола дерева, чтобы увидеть человеческий облик Кассия.

Это чувство прямо-таки вырывалось из груди и стремилось прямо к нему, желая до него дотронуться.

Как будто даже не руками, а чем-то изнутри. Душой, если верить в ее существование.

В этом было что-то такое, что уже навеки связало нас воедино в эту самую минуту.

– Кас? – встревоженно повторила я, склонившись над ним, одновременно трепеща от ужаса перед тьмой, окутывавшей его тело, которое, в сущности, тьмой и было. – Пожалуйста, мне страшно.

Монстр уже стоял на ногах, и теперь я смотрела на него снизу, стоя на коленях.

– Мы связаны прочнее, чем я мог представить, – и снова на его голос будто бы наложились призрачные скрипы и стоны, спрятав тот, человеческий, пронзивший меня в самое сердце.

Он отломал сук от близстоящего дерева и протянул его мне, помогая подняться.

– Но какая во всем этом моя роль? – спросила я, отбрасывая ветку в сторону, в очередной раз косясь на секвойю, борясь с непреодолимым желанием подбежать к ней и обнять ее ствол.

– Ева, не нужно. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Я чувствую то же самое и, равно, как и ты, не могу объяснить этого себе. Вероятно, на нас наложено проклятие. Да... Нас хотят свести с ума... чтобы мы по итогу – точно! – не оставили меня в могиле, Ева! Чтобы мы пробудили меня!

Я смотрела на него огромными глазами и почти не слышала, так сильно билось мое сердце.

– Пойдем, моя могила совсем недалеко отсюда.

– Ты думаешь, там найдутся какие-то ответы? – недоверчиво, скорее из-за этого нового чувства, а не из-за искреннего недоверия, переспросила я. – Может, это не лучшая идея?

Мне просто не хотелось уходить отсюда.

– Мы видели, как отреагировала на тебя моя секвойя. Может, моя могила тоже откликнется на твое присутствие. Я не знаю, но я очень хочу уйти отсюда. Меня пугает то, что я чувствую... к тебе.

Монстр вперил в меня свои бездонные черные пропасти, и я поежилась от холода и дрожи ужаса, пронявшей меня.

– Я чувствую твою дрожь. Прошу, не бойся меня, я не причиню тебе вреда.

– Ты безумен. Это меня и пугает, – призналась я. – И мне кажется, что это безумие уже пробралось даже в мою собственную плоть.

– Не переживай, Ева! Кто нынче не безумен? – Кассий громко рассмеялся, теперь он шагал рядом со мной, искрясь возбуждением. – Разве что безумцы.

Меня тянуло к нему, как магнитом, и я всеми силами рассудка сопротивлялась этому, потому что...

А черт его знает...

Потому что это было неправильно? Потому что это меня пугало? Потому что это было совсем новым для меня?

Все сразу?

Потому что я все еще боялась, что по итогу это окажется ненастоящим?

Сколько страхов, сколько сомнений, и как же мало, как же хрупко все мое естество для всего этого.

Кассий прав. Я ничтожна. По сравнению со всем этим я ничтожна.

– Нет, Ева, – возбужденно продолжал он. – Больше нет. Прости меня. Я увидел, я все увидел. Ты коснулась моего величия, а я в это время – всей твоей боли. Мне жаль, Ева, мне правда, искренне жаль, и я стыжусь всех своих неосторожных слов, брошенных в твою сторону. Я одного не могу понять: зачем ты так ненавидишь себя?..

Мне больно кольнуло сердце, в то же время загорели уши, а в животе проснулась какая-то злость.

Он немного притормозил шаг, как будто бы сам только что, только в эту секунду осознал произошедшее.

– Мы ведь только что коснулись сущностей друг друга... – из темноты блеснули глаза Кассия, заставив меня задержать дыхание.

И до меня дошло.

– Это ведь куда больше... – начала я...

– Чем коснуться тела, – закончил за меня монстр.

А случалось ли подобное хоть с кем-либо еще на земле до этого?

Может, нас обоих опьянило от того, что просто такого никогда не случалось прежде? Что этому даже не существует названия на человеческом языке?

– Я бы хотела...

– Понимаю.

Я хотела сказать ему, что хочу коснуться еще, и хотела бы коснуться всеми возможными существующими способами.

– Я не понимаю, что со мной.

– Считай это проклятием, – возбуждение Кассия совсем спало, теперь он снова был печальным и казался мне уязвимым. – Считай это проклятием.

Лес становился непроходимее. По земле стелился туман, а вокруг нас мне начало мерещится какое-то чудное свечение.

Деревья надрывно стонали.

– Тише, – Кассий остановился. – Слышишь?

Он указывал куда-то влево от себя. Я прислушалась: там журчала вода.

– Мои кости раньше были под огромным водопадом, но теперь течения совсем ослабли.

Слева от нас, метрах в двадцати, было каменистое возвышение, с которого вниз, на отточенные, скалящие свои зубы камни, падала вода, дышащая холодом. Из-под воды доносилось неясное, размытое свечение голубоватого цвета.

То тут, то там, то и дело мелькали голубые, красные и розовые искорки света, игриво и сонно перемещавшиеся между стволами сосен, выстреливших бесконечными макушками в небо.

Здесь все дышало магией. Другое слово даже не приходило мне на ум.

– Ева. Моя могила встречает тебя. Никто бы другой этого не увидел, посмотри под ноги, – Кассий благоговейно улыбался, скалясь на меня своей чернотой.

Каждый мой шаг освещался миллионом светлячков нежнейшего голубого оттенка, распадавшегося на весь спектр и соединявшегося назад, воедино, в белый.

– Они ведут тебя, чувствуешь?

И я правда чувствовала, будто меня ведут под руки, ненавязчиво и мягко толкают в спину. Нежное прохладное дыхание шевелило мои волосы, гладило кожу и воздух тончайшими вибрациями двигал меня за скалу.

Там был пустырь. Ровная, неестественно ровная земля, на которой были только камни, отброшенные былым величием водопада.

Я переступила через поток воды, шириной примерно в метр, спустилась по пологому склону, покрытому мхом, и оказалась на каменной равнине.

Вибрации в моем теле усилились до невозможного, мысли спутались настолько, что мне уже было сложно контролировать свое тело.

– Твои глаза... – прошептал Кассий, вырвав меня из наваждения, – они горят синим пламенем...

– Все во мне как будто требует, чтобы я принесла себя в жертву... – испуганно прошептала я в ответ, и в это время по моей щеке скатилась слеза и упала прямо на камни.

Земля задрожала, вся земля, пыль, листва и хвоя, что мирно покоились между камней столетиями, на дикой скорости отлетели в окружности ста метров, и Кассий едва успел загородить меня собой.

Мы стояли среди огромных валунов на гигантской каменной плите, изрезанной письменами.

– Что здесь написано? – дрожащим голосом выдавила я.

– Здесь легенда обо мне, – Кассий петлял меж камней. – Напоминание о том, почему я должен оставаться под землей.

– Это место слишком близко к городу. Любой может найти его. Потом тебя откопают... достанут твои кости... Боже... твои кости прямо там, внизу...

Какое странное ощущение. Я сейчас разговариваю с тем, кто лежит там, под землей, тем, кто давно мертв.

– Кас, а какого это: стоять над собственными костями?..

– Удручающе.

Я кивнула.

Было в этом что-то ужасно сближающее. Он будто бы уже стал мне другом, и вот я стою на могиле своего друга, а он и не мертв... он стоит рядом, а его кости под моими ногами...

Кошмар. От этих мыслей неприятно щекотало под черепной коробкой, и мне хотелось пробраться внутрь и впиться в эти мысли ногтями, чтобы они оставили меня в покое.

– А каково знать, что сейчас слева от тебя стоит человек, способный, судя по всему, практически без усилий, вдохнуть жизнь в эти кости?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты видел, из-за чего это произошло? – слабым голосом спросила я. – Из-за моей слезы. Одной маленькой крошечной слезинки...

– Твоя роль огромна. И мне кажется, книга лжет. Мне кажется, мой отец продумал все куда дальше, чем поспешил сказать, – он долго–долго смотрел на меня. – А может и не он, а нечто большее... Но я понимаю твой вопрос: чувства мои смешаны, и я не смогу ответить теперь, чего мне хочется больше – небытия или... чтобы «живая» вернула меня к существованию.

Мне ужасно захотелось прикоснуться к письменам на могильной плите, но я заставила себя стоять на месте. Все огни вокруг погасли, и нас снова окружала непроглядная чернота.

– А ты уверен, что ты не хочешь возвращаться? – вдруг спросила я, поддавшись тому чувству, которое из груди рвалось наружу, к нему, которое хотело коснуться, которое не хотело, чтобы он уходил.

Чувству, которое не хотело разбиться об одиночество, которое непременно настигнет меня, если он уйдет.

– Борись, Ева. Кто, если не ты? – но отчаянье Кассия было не меньше моего, потому что он боролся и сам. – Мне лучше быть там, где я уже есть. Я не знаю, кем я могу вернуться.

– Выходит, ты боишься себя? – мне вдруг стало холодно. – Я... я тоже себя боюсь. Есть моменты, когда я совершенно не в силах себя контролировать, а потом, когда рассудок снова со мной, я в ужасе оглядываюсь назад на то, что произошло и... просто хочу стереть себя с лица земли.

– Ты права. Мы похожи больше, чем я предполагал изначально. Я думаю вот что: все, что мы сейчас с тобой ощущаем, создано искусственно. Оно создано, чтобы нас обмануть, чтобы заставить нас меня воскресить. А ведь, когда я вернусь с того света, я еще меньше буду похож на себя настоящего, что, если я захочу поработить мир? Что, если я захочу его уничтожить? Что, если я захочу уничтожить тебя? – тревога в его голосе передавалась и мне самой.

Вокруг надрывно скрипел и стонал лес, будто бы специально пугая меня еще больше. Как крики мертвецов с того света.

Кассий был единственным живым существом рядом со мной (по крайней мере таким, которому я хоть немножко доверяла, которое понимало меня), и мне ужасно хотелось, чтобы он спрятал меня от темноты и этих пугающих звуков, чтобы заслонил собой.

– Я хочу найти ответы. Ты введена в эту игру не просто так, Ева, мне кажется, что твоя роль не только в том, чтобы меня воскресить. Сейчас, пока ты стоишь здесь, рядом, и я слышу твое дыхание и сердце, умоляющее о том, чтобы его кто–нибудь успокоил, мне не хочется... умирать... окончательно. Мне хочется...

Монстр не договорил, оборвал себя на полуслове, испуганно отступив назад.

Сосны и ели снова угрожающе заскрипели.

– Ева, ты должна мне обещать, - Кассий стоял совсем близко, и я почти видела в нем человека. – Если что-то пойдет не так, и я каким-то образом восстану из могилы – ты должна не дать тьме победить во мне то, что я так берег с начала времен. То, кем я становлюсь рядом с тобой.

Мне почему-то не хотелось этого делать.

– Поклянись, – настаивало чудовище.

Когда я сделала, как он просил, мне показалось, что монстр стал еще печальнее, как будто ожидал от меня чего-то другого.

– Давай уйдем, – взмолилась я, силой удерживая руки в карманах пальто, – мне уже невыносимо тяжело себя сдерживать, чтобы не начать трогать здесь все вокруг.

– Адаму даже не нужно пытаться проводить ритуалы. Ты могла бы со всем справиться и сама, – закивал Кассий, но говорил он это самому себе.

Я вздохнула, подняв голову кверху и ахнула от количества звезд, рассыпавшихся по ночному небу: облака рассеялись.

– Как красиво... – выдохнула я, не обращая внимания на слова монстра, любуясь жемчужной россыпью, окаймлявшей макушки сосен, как ожерелье.

– Ты права. Пойдем скорее.

Не знаю, что такое было у него на душе, но всю дорогу домой он молчал и казался... странным, насколько вообще возможно судить о странностях в масштабах чудовищ, а после он и вовсе оставил меня в комнате одну, куда-то исчезнув.