Глава 5 Мама
К моему удивлению, всю дорогу до дома Кассий молчал. Он не говорил, даже когда мы с ним вошли в комнату, и я начала переодеваться, чтобы приготовить ужин.
Адам довел меня ровно до порога и ушел домой, коротко попрощавшись.
Меня и так очень сильно напрягало присутствие непонятного мне существа рядом, а его молчание вообще выбивало из колеи.
Я даже старалась на него не смотреть.
Хотя, на самом деле, мне не хотелось разговаривать, мне очень хотелось побыть наедине с собой хотя бы тот несчастный час, что у меня остался до возвращения матери, которая выльет на меня информацию аж за два дня и снова обязательно будет недовольна чем–нибудь на мой счет, ведь иначе и не могло быть.
– Я могу оставить тебя, если тебе это нужно, – он заговорил так неожиданно, что я ударилась головой о полку в шкафу, из которого доставала вещи. – Я чувствую, что тебе нужен отдых, чтобы ты могла воспринять то, что я тебе скажу.
Вау, даже чудовища умеют уважать личные границы, а люди так до сих пор и не научились.
– Когда я буду готова, я сама заговорю с тобой. – мне так не нравилось его слышать, чувствовать, меня настолько пугала мысль о собственном безумии, что можно было действительно сойти с ума.
– Столько времени, сколько и Адам, я не могу позволить дать тебе, завтра утром я буду ждать, – и я почувствовала, как монстр исчез.
Остались смешанные чувства, ярче всех из которых, неожиданно для меня самой, было чувство одиночества.
Не хватало еще чего и привязаться к собственным галлюцинациям. Хотя то, что было, назвать ими слишком тяжело.
На всякий случай я решила не выключать рациональную часть своего мозга, потому что она, в случае чего, поможет мне избежать последствий. Говорить о таком точно пока что ни с кем не стоит.
А если все же наркотики? Какой–то новый подвид, под воздействием которых мой рассудок создает альтернативную, сумасшедшую реальность. А в своей физической реальности я сейчас умираю от передоза?..
Думаю, о таких наркотиках я бы уже давно знала и трубили бы об этом из каждого уголка. Мол, лучше купи себе очки виртуальной реальности, чем откинься от передоза. Что-то в таком духе.
На самом деле, меня пугало то, что где-тов глубине души я знаю, что все это правда, что все не понарошку. К тому же, даже Адам видел то же, что и я.
Сколько еще мне доказательств нужно, чтобы я, наконец, поверила?
***
Мама вернулась в каком–то странном настроении: она не сказала мне ни слова, небрежно бросила мокрую от дождя куртку на диван, разулась посреди гостиной, притащив на светлый ламинат коричнево–черную грязь, сумку с промокшими чертежами оставила там же.
– У тебя все хорошо? – спрашивать не хотелось, у меня у самой настроение было, мягко говоря, не очень, а тут еще она, скорее всего с очередным выгоранием.
Ей бы жить где–нибудь в солнечной стране, возможно, она бы и чувствовала себя лучше, потому что каждую зиму, где-тос середины октября по середину марта, она была просто отвратительной.
Мой вопрос остался без ответа.
Я всегда чувствовала себя ужасно в такие моменты, ведь я даже не провинилась ни в чем, я тоже устала. Мне хотелось, до безумия, полного сумасшествия и опустошения, материнской любви. Такой, какой она была раньше. Теперь мы как будто чужие.
И где здесь не будет чувства одиночества?
Мама вздохнула, набирая воздух в легкие, как будто собиралась что-то сказать, но промолчала.
После сделала это снова и, наконец, заговорила:
– Неужели ты разобрала коробки! – уж лучше бы она и дальше молчала. – Я уже думала, что этого никогда не произойдет.
В желудке неприятно кольнуло.
– Мам, простого «спасибо» было бы вполне достаточно, – сама не знаю, как и откуда это вырвалось, но я сразу же пожалела об этих словах.
– Спасибо?! – мама мгновенно взорвалась. – Это твоя элементарная обязанность! Я – работаю, пока твой папаша развлекается с другими, а ты – делаешь все по дому! Я тебя кормлю, одеваю и даю крышу надо головой! Это ты должна говорить спасибо мне!
Я молча подобрала с пола сумку и чертежи, отнесла в кабинет и вернулась уже с тряпкой, чтобы убрать грязь.
Мама уже была в душе.
Я накрыла на стол. Сегодня на ужин были макароны, куриная грудка и салат из пекинской капусты. Есть мне не хотелось, но я специально поставила наши тарелки за столом друг напротив друга. Я все еще надеялась, что сейчас она успокоится, и мы нормально проведем остаток вечера.
Не хотелось ложиться спать в таком настроении.
И действительно, из душа мама вышла уже другим человеком, даже что-то напевала себе под нос.
– Мне сегодня сказали, что уже второй день подряд ты тусуешься с Адамом. Если ты залетишь – уедешь к отцу, – на лице матери выражалось абсолютное безразличие, но в голосе слышно было удовольствие, страшное пугающее удовольствие, с которым она причиняла мне боль.
– Мама... – простонала я. – Почему нельзя просто быть семьей? Почему обязательно нужно портить наши отношения еще сильнее?
– Едь к отцу, раз уж я такая плохая, – а вот и моя «любимая» манипуляция.
Предложение века. Иногда и правда хочется, только ему я не нужна еще больше, чем ей. Я даже толком не знаю, где он сейчас.
А ведь когда мы только перебрались сюда, она была счастливой, порхала по дому на невидимых крыльях и даже не забывала уделять внимание мне.
Что ж, если в этом мире и можно отыскать что-то удивительно непостоянное, так это моя мать.
Я не злилась. Обидно было, но я не злилась. Это папина вина, что она такая, не моя.
Отыгрываться ей не на ком, вот и вымещает обиду на мне. Хотя на самом деле мне бы хотелось, чтобы она осознавала, как я нуждаюсь в ее любви.
Я молча собрала и помыла посуду. После, бросив грустный взгляд на дверь маминой мастерской, в которой она уже заперлась, последовала ее примеру и закрылась у себя в комнате.
Воздух здесь был затхлый и тяжелый. Я простояла у открытого окна, пока мое тело не начала бить крупная дрожь от холода.
Стало страшно, невыносимо страшно, но я обхватила себя руками и глубоко дышала до тех пор, пока паническая атака не отступила. Слишком привычным стало это все, слишком обыденным
Теперь я еще больше жалела о том, что смыла в унитаз сигареты, которые дал Адам. Мои, спрятанные под матрасом, были слишком слабыми для такого.
Таблетки. Надо выпить таблетки...