Лоббизм

- Мам, можно не сдавать куртку, тут не так жарко.

Карина повела женщину через стенды. Студенты Бауманки и МГУ отвоевали себе первые ряды, как и в прошлом году, а Вышка разместилась в центре зала. Людей было много, и все с неоново-желтыми браслетами, какие выдавали на входе. Студенты около стендов раздавали листовки, так и норовя передать их ровно в лицо. Карина с неприязнью отказывалась, облетая других замешкавшихся абитуриентов. Надья в длинной юбке с большими, украшенными фианитами серьгами в ушах еле-еле поспевала за дочерью.

- Куда мы еще раз, напомни? - спросила она через минуту, оглядываясь.

- Да тут, вроде, должен быть.

- Зачем тебе вообще на День Открытых Дверей?

Карина отмолчалась, сморщив нос, и снова изучила огромную карту. Потом подошла к стенду, который был на месте Вышки, и спросила у студентов, где можно найти нужный ей университет. Надья тем временем осматривалась, окидывая безразличным взглядом названия факультетов.

- Бизнес-инррорматика? - спросила она у дочки.

- Информатика, - на автомате буркнула Карина. Надья, которая до девятнадцати умела читать только на немецком (а потом продолжением обучения не увлеклась), удовлетворенно кивнула.

- А чем она занимается?

- С компьютерами, мам. Я уже говорила.

- Поняла. Ну что?

Карина повела маму обратно к МГУ. Оказывается, Вышка отбила себе местечко неподалеку, но на карту изменения внести не успели. В сумке у Карины покоился значок университета, студенты которого ей помогли, а черные глаза загорелись огнем.

- Привет, - вынырнула она из толпы к студентке, объяснявшей детали про университет.

- Привет, - улыбнувшись, ответила та. Она была в беретке, жилетке и плиссированной мини-юбке. Парень рядом, заполнявший какую-то анкету для другого абитуриента, отличился черной облегающей водолазкой: Карина почувствовала, как у нее краснеют щеки. - Так вот, рейтинговая система...

Карина ловила каждое слово. И система у них необычная, и прогуливать нежелательно, и выглядят все так... так...

- А про направление "Мода" вы ничего не знаете? - спросила она.

- Нет, но ВШЭ проводит день открытых дверей для разных направлений. Посмотри в Интернете, можешь на интересующий тебя заглянуть.

Часом позже, мешавшая чайной ложкой кофе Надья, громко отхлебнула свой капучино, прерывая хвалебные речи дочери про Вышку.

- Карин, зачем тебе это вообще?

- М-м-м... Что?

- Ну... Ты так говоришь, как будто собираешься потом стать какой-то Geschäftsfrau.

- Кем? - удивилась Карина. По ее спине пробежался холодок: о чем ее мама там думает?

- Ну, знаешь, женщина со своими деньгами.

Карина подняла брови еще выше.

- А что не так?

- В смысле? А зачем тебе?

- В смысле зачем мне?

- Meine Tochter, посмотри на себя, такая красавица. Зачем тебе делать деньги?

- Чтобы они у меня были, - все еще не понимала Карина.

Она отпила свой чай с сахаром, обдумывая слова замолкшей матери. О чем это она? А как ей жить, если у нее не будет денег? Социализм с нуля построить в одиночку? Или бартером заниматься?

- Что ты имеешь в виду? - продолжила разговор маленькая Янковская.

- Ты всегда можешь положиться на отца. А когда не можешь, можешь положиться на мужа.

- Спасибо. Учту.

"Наверное", - добавила про себя Карина.

Дома Карина сразу принялась за шитье. Что это было? Что мама имела в виду?

Штефан пришел, разлегся на кровати и смотрел видосы на Ютубе. Карина слушала звук швейной машинки. Тук-тук-тук. Отрезала ножницами нитки. Щелк. Проверила измерения. Снова шить. Тук-тук-тук. Это уже стук в дверь.

На пороге их комнаты стоял папа. Детьми он интересовался крайне редко, но метко. Приходил (как думалось Карине, с наставления матери), говорил с ними на важную тему, давал совет и уходил обратно в своя комнату. Дарил подарки на важные даты: Карине цветы, а Штефану - гаджеты. Оставлял детей одних дома, пока они с Надьей были в отпуске. Такой был Владимир Янковский, сваливший всю ответственность за воспитание детей на свою жену.

Карина чувствовала, что предстоящий разговор должен быть с ней. И он разрешит эту неловкую ситуацию, возникшую с мамой.

- Карина, дочь, оторвись от своей машины, пожалуйста.

Машина. Даже название правильно не говорит...

Карина села на кровать, ковыряя ногтями недавно сделанный маникюр. Штефан придвинулся ближе к спинке кровати, сложив ноги по-турецки и уткнувшись в экран еще сильнее. Девушка услышала, как он тихо вздохнул от облегчения.

- Поговорить с тобой хотел. Надья обеспокоена.

- Так пусть она и поговорит со мной, раз обеспокоена.

- Она думает, что тебе лучше не идти учиться на швею.

Что?

У Карины все внутри замерзло. На какую швею?! Она же хочет стать модным дизайнером - одним из лучших модных дизайнеров. О чем вообще идет речь?

- Пап, ты что-то не так понял... - неловко начала Карина, чувствуя, как каждое слово застревает в горле. Слова ее мамы имели больший вес. Сможет ли она его переубедить?

- Мы приняли решение, что не будем платить за твое обучение в университете.

- Пап, в смысле?! О какой швее речь? Ты о чем вообще, я вообще туда не собираюсь!

- Карина! Как ты смеешь повышать на меня голос? - кустистые седеющие брови сдвинулись к переносице. Он любил все контролировать, даже если это были нелюбимые дети. - Поступай на адвоката, юриста, экономиста, куда хочешь! Но не на эту твою швею. К тому же денег сейчас мало, ты видела цены в магазинах.

- Но пап, вы с мамой только вернулись из Дубая!

Несправедливость застилала глаза Карины непрошеными слезами. Нельзя плакать, она тогда сразу же проиграет. Она отвела на секунду взгляд, чтобы собраться с мыслями, но наткнулась взглядом на младшего брата. Он встретил ее взгляд, а потом позорно спрятался за ноутбуком. Даже его уши покраснели. Трус.

- Я все сказал. И вообще я согласен с твоей мамой - тебе надо бы найти мужа, который будет все делать. У твоей карьеры швеи нет никаких перспектив. Ты хоть знаешь, как они мало зарабатывают в ателье?

- Пап, я никакая не... - начала было Карина. Ее голос уже сквозил отчаянием. Они не будут оплачивать обучение? Но там же почти нет бюджетных мест! Несколько лет назад, они говорили, что смогут платить, где бы она не захотела учиться! Так почему сейчас... Сможет ли она поступить на бюджет? А если нет, то куда?

- Хватит! - разъяренно прикрикнул отец.

- А Штефан что? Штефану вы будете оплачивать обучение?! - Теперь она кричала, а слезы струились по щекам. Она проиграла.

- Конечно, он же мужчина ему надо содержать семью.

Он-то мужчина?! Карина со злостью смотрела на младшего брата, который снова надевал наушники. Он же и слова не сказал этому... этому... Это же не отец никакой, вообще ее не слушает! Этот придурок!

- Забудь об этом, - он тыкнул пальцем на машинку, деньги на которую она собирала вместе с Маритой, - навсегда. Мы поможем, если ты пойдешь куда-нибудь, где направление будет перспективным. И даже так - просто найди себе богатого парня.

- Уходи! Видеть тебя не хочу! - крикнула она.

- Дочь - угрожающе прорычал Владимир Янковский, замахиваясь рукой. Даже Штефан подался вперед. Увидев ошарашенные и испуганные, ждущие предательства глаза, он медленно опустил руку. Поправил рукав пиджака, в котором вернулся с работы. Поиграл желваками, пока девушка неотрывно за ним следила, уже подавшись назад, как испуганный кролик. Слезы постепенно высыхали. Он развернулся и вышел, хлопнув дверью.

Штефан ничего не сказал, только закусил губу.

Карина слышала, как громко стучало ее сердце. Чувствовала горячие слезы, вновь собирающиеся в глазах. Чувствовала страх, животный страх перед отцом. Как же так?! Она же его дочь. Почему?

Девочка еще немного посидела так, отклонившись назад, закусив губу, в тишине работающего ноутбука и собственных всхлипываний. Что теперь?

Потом Карина утерла слезы и вернулась за стол. Только стучащего звука машинки больше не было слышно.

Она поглядывала на учебник алгебры и думала.

***

- Тебе так понравилось? - спросил Егор, забирая стакан с колой.

- Да, я давно хотела сходить, это вообще моя любимая серия фильмов!

Глаза девушки светились от радости, волосы растрепались, а на губах сияла широкая улыбка. Она была красивой - с ее мягким, немного низким для девушки голосом, привычкой поправлять волосы, то распуская, то заправляя пряди за ухо. Егор, чтобы не спугнуть эту искреннюю улыбку, решил не уточнять, почему Маргарита не захотела в кино в начале дня.

- Хочешь ко мне? Родителей нет, поиграем в приставку, если хочешь, - предложил он, проглатывая колу.

Она повернулась, все еще улыбаясь, но слегка прищурившись: думает. Теперь губы кусает. Егор наклонился и поцеловал ее в лоб, помня, как она его испугалась накануне. Это наверняка ее первые отношения, нельзя быть напористым. "Хотя это и для меня первые отношения", - подумал Егор, чувствуя, как сердце стучит в ушах. Теперь у нее покраснели щечки.

- Давай, - сказала Маргарита, уже не улыбаясь, но робко дотрагиваясь пальцами до его руки.

- Хочешь? - спросил он, протягивая ей напиток. - Я не болею, не бойся. Или ты брезгливая?

- Нет.

Марго наклонилась к стакану. Егору захотелось прижать ее к себе, но он только сильнее сжал хрупкую ладонь. Пока они спускались ко входу, она обсуждала любимые сцены из фильма, безбожно выдавая спойлеры к предыдущим частям, а Егор слушал, не забывая оглядываться по сторонам. За ними, чуть выше по эскалатору, стоял Боря, их одноклассник с высокой женщиной в атласном костюме. По морщинам вокруг глаз можно было понять, что она, скорее всего, его мама.

Взгляд Егора пересекся со взглядом одноклассника. Борис склонил голову, переводя взгляд на расправившиеся плечи Марго и пытаясь понять, правда ли это она. Когда они снова друг на друга посмотрели, Боря безуспешно пытался скрыть злость. Егор отвернулся, переступая через порог эскалатора и думая: "Кажется, он опоздал. Ну, не мои проблемы".

Прохладный воздух обдувал уши, солнечные теплые лучи их согревали. Он знал каждый закоулок: так часто гулял тут в детстве, когда мама уходила на работу. Никогда не говорила ему "Спасибо" за рисунки, которые он приносил из детского сада, редко хвалила за хорошие оценки. Так редко, что Егор задумался - а зачем ему вообще стараться? Но все равно учился гораздо лучше своих друзей. На всякий случай.

Светловолосой, как и Егор, статной и занятой мамы дома, как и ожидалось, не было. Марго сбросила кроссовки, заломила руки при виде новой, свежевыкрашенный в изумрудный цвет прихожей. Ей понравилось: уголки губ приподнялись, но потом она прищурилась.

- Темновато тут, - сказала она, оглядываясь на Егора. Их глаза встретились, и она смущенно повернула голову.

- В комнатах светлее.

Пока Егор на своей кровати ждал загрузку приставки, Марго проводила рукой по заваленному тетрадками и стаканами из-под сока и колы столу, по мягким корешкам книг на высокой книжной полке. Потом дотронулась до старого компьютерного кресла, на котором лежал ноутбук - на нем парень играл и делал домашку. Егор отвернулся, чтобы не спалиться.

- Красиво у тебя тут. Плед классный.

Егор посмотрел под скрещенные в позе лотоса ноги: плед выбрала мама. Темно-синий, украшенный вышитыми лилиями. Он доставал его, когда приходили гости: в остальное время покрывало пылилось в общем шкафу.

- Ты бы подружилась с моей мамой, - хмыкнул он, выбирая игру.

- Егор, - позвала Марго.

Он повернул голову. Подошла она беззвучно: ноги утопали в мягком ковре, а за окном дребезжал мотор машины из соседского дома, который часто будил парня по утрам. Вблизи ее глаза казались еще больше. Потом она их закрыла, и Егор почувствовал ее губы: суховатые. Она была неловкой, но положила руки ему на шею. По спине мурашки пробежались. Он тоже закрыл глаза, зажав пальцами плед, вышитый лилиями.

Когда она слегка отодвинулась, ее взгляд снова опустился вниз, а щеки раскраснелись. Раздражающий мотор удалялся, и Егор тихо спросил:

- Можно?

Она кивнула, и он придвинулся поближе.

Когда он провожал ее до дома, она сама поцеловала его еще раз. В тот день они целовались долго, очень долго. Егору пришлось взять самую широкую куртку, чтобы Марго не задавала лишних вопросов. Когда дверь за ней закрылась, скрывая от него ненавязчивый мятный запах ее волос, Нестеров наконец-то перезвонил Феде: пропущенных звонков было около пятнадцати.

- Ты где? Мы договорились встретиться еще пару часов назад.

- Сорян, из головы вылетело. Рядом с новой школой, а ты? Я подгоню.

- У себя дома.

Федя жил за местным рынком, в новостройках. Его родители купили там квартиру и сразу же переписали на единственного сына. Это была их третья квартира - в одной жили, две другие сдавали. Ремонт там был ужасным (предыдущие владельцы несильно постарались над облагораживанием квартиры), но жить было можно. Комната Феди была, наверное, самой симпатизирующей: он сам купил шпаклевку, краску, сделал с папой себе новую кровать из досок, купил дешевые шкаф и стол на заработанные летом деньги, и в побеленной, всегда убранной комнате можно было спокойно сидеть. Раньше Егору это удавалось нечасто: в основном комнату занимала бывшая Феди, которая была старше его на несколько (кажется, пять?) лет.

Крытый рынок был практически не освещен: кое-где горели одинокие лампочки, где-то позади высились уличные фонари. Рядом с одним из прилавков стояла женщина. Ее лицо было удивительно ярким и запоминающимся: потому что Егор ее помнил. Он споткнулся, и женщина, выбирающая помидоры, оглянулась на звук. Он замер и тут же понял, что ошибся. Она схватила его за руку; позади он видел приподнятые черные брови работницы.

- Мальчик, погоди...

Ее брови сдвинулись к переносице, а хватка была крепкой, настолько крепкой, что останутся синяки. Егор попытался выдернуть руку и отвернуться, но она бесцеремонно дернула его на себя.

- Отпустите, пожалуйста, - сказал он, глотая страх. Его голос вместо уверенной просьбы высказал жалостливую мольбу.

Глаза женщины гипнотизировали. Карие, большие, искрящиеся непониманием и постепенным узнаванием.

- Егор... - прошипела женщина.

Наверное, это все сердце, сердце ей подсказало.

- Еще раз увижу тебя где-нибудь рядом, тебе не поздоровится. Еще раз увижу твои глаза, выколю их.

- Простите... простите, - нервно сказал Егор, выдернул руку и побежал во весь дух.

- Поганец! Мерзкий ублюдок! Чтоб ты сдох! - слышалось позади.

Легкие горели огнем, когда он набирал код на домофоне. Сам не заметил, как за пару минут пробежал десятиминутную дорогу. Тяжелое дыхание прервалось кашлем, а нога болела: подвернул, наверное.

Федя встретил его холодной банкой колы, которую Егор приложил ко лбу. Мама друга прошла за ним и попросила не шуметь: да, правильные черты лица сынок явно получил от нее. А характер отцовский, иногда слишком мягкий, иногда слишком жесткий. За шутки про биполярное расстройство Егору часто прилетало по лбу, пока он не узнал, что отец Феди и правда им страдает.

Узнал, конечно же, случайно: Федя попросил взять из тумбочки его мамы какую-то мелочевку, то ли ключи, то ли пару монет. Егор тумбы перепутал и нашел лекарства, дома из интереса загуглил, зачем они. На следующее утро Федя ему спокойно объяснял, что мониторится у психиатра, но симптомов не наблюдается. А потом долго просил оставить его в покое, пока наконец не поставил подножку и Егор не расквасил себе нос.

- Ночевать будешь? - спросил Федя, открывая форточку. Кровать была полутораспальной, но, разумеется, Егор ночевал на диване в гостиной. В ответ на кивок, продолжил: - Я напишу папе, он принесет матрас.

- Матрас? - не понял Егор.

- У нас бабушка ночует, приехала с Крыма на пару недель. Я с тобой не лягу в одну кровать, даже если ты помоешься.

- Педик, - хмыкнул уже отдышавшийся Егор.

- Сам такой.

Отец Феди явился довольно скоро. Он Егору нравился: статный, хорошо постаревший мужчина, который любит свою семью. Егор хотел быть похожим на него, таким же мягким с любимыми и таким же жестким с врагами.

- Располагайтесь. Федь, уступи Егору кровать на ночь, не будь жадным.

- Да какого черта, ты вообще видел его комнату? Пусть немного в дискомфорте полежит, ему нормально, - возразил друг.

- Все правда нормально, спасибо, - подтвердил Егор.

- Если потом поругаетесь, потише, пожалуйста.

Когда дверь закрылась, Федя скинул одну из своих подушек на матрас, потом сел на широкий подоконник и вопросительно мотнул головой.

- Ну и куда ты пропал на полдня?