Сожрите Наши Души

Фабиан приступил к эскизу как только узнал, что Хилера Дэнзеля назначили временным главой Имперского Совета. Попытки отыскать в себе хоть каплю радости обернулись яростью и негодованием; Фабиан метался по комнате, лихорадочно перебирая в памяти имена знакомых, с кем можно было бы разделить горестную весть, но быстро обнаружил, что податься ему некуда. Он с жаром убеждал себя в ненужности и бессмысленности карьерного роста, в чувстве безразличия к посту, некогда занимаемому его отцом, в оправданности принесенных жертв и, в конечном итоге, в том, что Хилер, как ни погляди, его друг, а значит его успех - их общий. Вот только их интересы перестали пересекаться ровно в тот момент, когда Август Д'артагнан принял решение о назначении. Тогда-то жизнь прояснилась окончательно. Хилер, извечно главенствующий, в одну секунду вознесся до небывалых высот, а Фабиан, ранее негласно ходивший "под" ним, официально занял "почётное" место его секретаря.

Унизительно.

Он закрепил бумагу на мольберте, в пару ловких движений мягким карандашом нанёс еле заметный контур предстоящего портрета. Затем принялся вырисовывать углем детали, предварительно смочив лист водой; засучив рукава, кистью левой руки растушевывал наиболее тёмные из штрихов, углубляя и смягчая цвет. И вот сквозь помесь оттенков проступил Хилер, взирающий с листа туманно-серыми острыми глазами, словно бы чрез пелену видений, при том без тени потерянности и мечтательности. Скорее, наоборот, сосредоточенный и собранный до мельчайшей задней мысли. Фабиан окинул изучающим взглядом портрет, потянулся к банке с тушью, в задумчивости зажал кисть в зубах.

Внезапно раздался стук в дверь. От неожиданности Тайфер выронил кисть, застыл, настороженно прислушиваясь к малейшему шороху.

- Я же говорю Вам: наш господин сегодня сам не свой! - Звучал встревоженный голос горничной, которая, судя по глухому удару в дверь, преградила путь собой, мешая кому-то пройти. - Он никого не принимает! Подите прочь! Ему сейчас не до дружеских бесед. Оставьте его, ради всего святого!

Ручка задергалась с большей силой, после чего дверь была нагло распахнута, а на пороге возник Хилер собственной персоной.

- А вот и он! В полном здравии! - он вальяжным шагом двинулся к Фабиану, блестя свежей укладкой и новым фраком. - Говорят, кощунство - мешать художнику творить, - произнёс он, окидывая взглядом полотно, - но ты ведь найдёшь для меня минутку?! Я с важным делом... Неужто пишешь мой портрет?! - он малость опешил, неловко усмехаясь.

- Хотел преподнести его в качестве подарка в честь назначения, - губы Фабиана, стиснутые в полуулыбке, по-прежнему дрожали; краска, свидетельствующая о недавнем приступе, ещё не успела сойти с лица, и он чувствовал, как пятна ярче прежнего загораются на лбу и щеках.

- Какая глупость! Оно того не стоит! К тому же главой Совета я буду не дольше, чем два месяца. Конечно, мне обещали место статского советника, но то ещё под вопросом. - Вслух рассуждал он, бегло озираясь. - Мне ещё предстоит произвести впечатление на Его Величество, что, как меня предупредили, весьма-весьма сложно. Однако кто надеялся, что будет просто?! Куда более меня радует то, что мы с тобой отныне коллеги! Партнёры, я бы сказал!

- Партнёры, - повторил Фабиан, не скрывая досады. - Я... твой подчинённый, если уж быть до конца верным.

- Это нюансы, ты же знаешь! Мы всегда на равных!

- Скажи, - Тайфер захлопнул дверь, не желая быть услышанным кем-то посторонним, - ты ведь с самого, чёрт возьми, начала знал, что твои шансы попасть в Совет велики?

- Их не было. Счастливая случайность.

- Я видел проекты реформ, которые ты выдвигал; я читал теорию развития экономики Кайрисполя, не раз предлагаемую и переписываемую тобой; ты был в числе представителей, отправленных годом назад на переговоры с Танизийской Империей, где обсуждался вопрос аренды Киринейского острова.

- И?

-... В Совете ты не чужой. Новость о твоём назначении восприняли пусть и без радости, но спокойно.

- Даже если так, то..? - радость спала с лица Хилера.

-... Знаешь, Мандейн так интересно говорил о тебе. Мол, ты - активный провластный деятель, вопреки молодости и горячности; ты всегда поддерживал действующий монархический строй; тебя никогда не уличали ни в чём... Кхм... - Фабиан прочистил горло. - Сомнительном. Да и в целом ты - подающий большие надежды, во многом уже преуспевший политик... Интересно, правда?

- Что ты хочешь, чтобы я тебе доказал? Хочешь, чтобы я опроверг это? Чтобы уверил, что я верен СКОЛ-у и нашим целям? - кончики его губ чуть подрагивали, выдавая раздражение и злость.

- Нет, Хилер. Я просто пытаюсь понять. Понять для себя, как случилось то, что случилось и почему я вовремя ничего не сообразил. Наверное, потому, что я - самонадеянный дурак. Знаешь, у меня ведь не было ни малейшего шанса занять место главы. А у тебя был. Но ты уверил меня в обратном. И ты заставил меня убить отца, потому как он тебе мешал. Не мне... - пальцы отбивали дробь о край мольберта, слова с трудом складывались в предложения. - Ты во мне ничего живого не оставил. Ты меня убил, слышишь?! Ты - чёртова дезертирская сука! Да что б ты..!

В тот момент, когда мир от ярости поплыл перед глазами, Хилер с глухим "заткнись" мертвенно ледяной рукой впился в его челюсти, не давая взболтнуть лишнего, ударил наотмашь так, что Фабиан не сумел удержаться на ногах.

- А ты знаешь, зачем я сюда приехал? - Дэнзель отряхнулся, одергивая смявшиеся рукава фрака. - Не догадываешься?!

Фабиан сплюнул сгусток крови, утер рукой рот, отчего на коже лица остались насыщенные угольные полосы. Боль в челюсти нарастала с каждой секундой, слезами раздирая глаза, и Тайфер невольно рассмеялся, стараясь притупить её, но вместо этого поперхнулся. Зашёлся грудным кашлем.

- Я хотел вместе с тобой поехать на вечер, устраиваемый господином Ксавьером. - Продолжил Хилер, обходя Фабиана кругом. - А потому ты сейчас встанешь, успокоишься, приведешь себя в божеский вид. И мы вместе, как я то и планировал, поедем на Лево-Риэйскую улицу, дом семнадцать. Хорошо?

- Я никуда не поеду, - протянул Тайфер, поджимая под себя ноги и отодвигаясь к стене.

- Нравится быть затворником?

Тот не ответил. С рассечённой губы сочилась кровь, и он с небывалым раздражением смахивал её пальцами, пуще прежнего марая щеки и шею угольными следами.

- Ты ведёшь себя как ребёнок, - процедил сквозь зубы Дэнзель, глядя на сие действо с явной брезгливостью.

- А я и есть ребёнок, если ты ещё не понял. Маленький глупый ребёнок с нескончаемыми прихотями, ненавистью к старшим и безосновательным упрямством. Но не тебе учить меня жизни. Я уж лучше сам... падая и разбивая колени. Научусь.

- Так значит... - Хилер прошёлся по комнате неспешным сбивчивым шагом, затем резко, взяв Фабиана под обе руки, поднял его на ноги.

- Оставь меня! По-человечески же говорю! Чёрт бы тебя! - Тайфер вяло сопротивлялся, когда Дэнзель потащил его вон из комнаты; босые ноги волочились по полу, с губ срывались невнятные ругательства вперемешку с упрёками.

На пороге ванной комнаты Хилер наконец нашёлся что ответить:

- От тебя неимоверно воняет. Дышать невозможно.

От света рябило в глазах, пуще прежнего хотелось спать.

Пока вода нагревалась, Фабиан, раздетый по пояс, сидел в ванной, прижав ноги к груди и уткнувшись носом в колени. Трезвость и ясность накрыли его вместе холодом в теле; вернулись и воспоминания о прошедших днях. Ему до тошноты не хотелось думать о завтрашнем дне, как и о возможных перспективах в целом. От дурных мыслей сводило желудок, и Фабиан запрокинул голову, стараясь восстановить сбившееся дыхание. Но с каждым новым вдохом тошнота поднималась выше и выше, стала поперек горла непреодолимой стеной.

Вывернуло. Дважды.

Обнаружив это, Хилер устало прикрыл глаза, еле сдерживая смех, произнёс:

- И почему я должен возиться с тобой?!

- Может потому, что это нужно не мне, а тебе? - он улыбнулся плотно сжатыми зубами, подавляя в себе новый приступ тошноты.

- Знал бы ты, как жалко сейчас выглядишь. Честно. Столь убогое зрелище... Всех вас, убогих, только на себе и тащи, а вы ноете и ноете... - бормотал себе под нос. - И только попробуй завтра опоздать! Рискуешь распрощаться и с работой, и с другом.

- Понял я, понял, - Тайфер поморщился, тщетно растирая заледеневшие руки.

Зимы в Даспире холодные и слякотные, даже за четырьмя стенами они напоминали о себе.

- Мне за эти два месяца мало того, что нужно поправить дела, так ещё и подготовить себе на смену того доходягу, который должен стать главой Совета, судя по поручительным письмам.

- Элиаса Ревиаля?

- Я-то его в глаза не видел... А ты его знаешь? - Хилер закурил, присев на край ванны, задумчиво уставился в потолок.

- Ему семнадцать. Он лютый консерватор, хоть и учился в Лиронии. Двух слов связать не может. Набожен. Пуглив. На вид болезнен. Не от мира сего человек, одним словом.

- Шутишь? - Дэнзель закашлялся, утопая в дыму.

- Если бы!

- Неспроста ведь ему достался пост. Неужто сын самого императора?!

- Подозреваю, что так и есть.

- Ну что ж... На каждого найдётся своя управа. - От этих слов стало не по себе.

Горячая вода хлынула на голову слабым потоком. Чёрные капли дрожали на коже, храня в себе крохотные частички угля, сливались в тонкие струи, звеня, рассыпались всюду. Холод подернулся тонкой ледяной корочкой, отступил, позволяя живительному теплу проникнуть в самую глубину тела. Фабиан откинул волосы со лба; теперь вода беспрепятственно стекала по лицу. Почувствовал, как что-то внутри медленно возобновило свой ход...

__________

- В этом вся и проблема! - С жаром заключил Льюис, опуская саблю. - Вы совершенно неправильно держите оружие!

- В каком смысле? - Август вернулся в исходную позицию, хмуро и недоверчиво уставился на противника.

- Вы постоянно парируете и отступаете. За всё это время Вы не сделали ни одного полноценного выпада. Из раза в раз шестая позиция.

- Но то ведь не значит, что я неверно держу оружие! - Августа изрядно утомила сложившаяся ситуация, и он уже в десятый раз пожалел, что попросил Льюиса подтянуть его в технике фехтования. Учитель из Крофорда вышел такой же, как из Августа ученик, - дурной.

- Если Вы не можете нанести удар, значит, Вы не уверены в своих силах, а если Вы не уверены в своих силах, значит, Вы не владеете оружием! Значит, Вы не только не владеете самой наукой, но и неверно «пользуете» её предмет! - Льюис будто бы хотел добить его сим умозаключением, до последнего продолжал настаивать на своём.

Он внезапно оказался до слепоты упрям, доходя порой до жестокости. Свою правоту он привык доказывать силой, подкрепляя каждое из высказанных замечаний выигранным поединком. Так он уже уверил Августа в слабости его левой ноги, в медленности темпа и необходимости использовать финты. Проигрыш отбивал желание спорить, а заработанные ссадины и синяки служили куда большим унижением, чем колкие слова. Однако Д'артагнан находил в себе силы подняться на ноги и вновь принимался отстаивать уязвленное "Я", сверх прежнего платя за строптивость.

- Вы чрезмерно сильно сжимаете рукоять. До дрожи в пальцах. Я это вижу. И противник увидит. - Продолжал гнуть линию Льюис, как вдруг Август оборвал его:

- Я устал! На сегодня с меня хватит!

- Но мы толком ничего не успели...

- А я говорю: на сегодня всё!

- Нельзя заканчивать занятие на низкой ноте! Никогда не захотите браться за дело вновь, если в прошлый раз завершили его на неудаче. По себе знаю. - Гвардеец не спешил открещиваться от взятого на себя дела.

- В Вас педагог пробудился?

- Не язвите, Ваше Величество. Я ведь из лучших побуждений!

- А Вы, будьте добры, услышьте меня: я устал. У меня, знаете ли, дел невпроворот. И куда большей важности, чем саблей махать.

- Ах вот как! - Льюис отбросил влажные от пота волосы со лба, вздернул подбородок.

- А Вы намереваетесь со мной спорить?!

- Нет... Что Вы...

- Вы много стали о себе мнить! - с этими словами Август отбросил оружие, останавливаясь у выхода из залы; Крофорд же стоял на прежнем месте, непоколебим и твёрд, глядел на императора исподлобья. - Какое право Вы имеете указывать мне?! Неужто я дал Вам повод?! Думаете, раз победили меня в поединке, значит, можете повелевать мною, как того пожелаете?! Это не так - разочарую! Моя благосклонность к Вам так же временна и относительна, как и Ваше физическое превосходство. Не забывайтесь! Помните своё место!

Льюис потупился. Губы его предательски дрогнули, сжатые в лёгкой полуулыбке; ослепительно яркие зелёные глаза продолжали сверлить фигуру Августа, не боясь стать жертвой его всевидящего взгляда. Льюису просто нечего было скрывать. Он наг и беден как душевно, так и физически; прост до сложности и спонтанен до абсурда, оттого и неясен своей философией.

-... Вы даже с людьми обращаетесь как с грязью, не то что с оружием, - произнёс он чрез силу. - Я уж подумал, что Вы человечны. Ан нет!

- Ах я... Я не человечен! - Август степенным шагом двинулся ему навстречу, не желая пропускать сказанное мимо ушей. - Я почеловечнее Вашего буду! Знаете ли, я, быть может, оттого и саблей махать не могу, потому как человечен излишне! Может руки трясутся, потому что не жажду я причинить кому-то вреда!

- Вот как... - звучало туманно и потерянно.

- Войны и сражения, как ни глянь, чёрное дело, а мне бы меньше всего на свете хотелось марать в крови руки. И знаете... Знаете... - слова не шли. Август махнул рукой, ожидая, что Льюис опровергнет его, но тот молчал, глядя куда-то в пустоту. - Ну скажите! Скажите хоть что-нибудь! - Императора начинало раздражать его молчание. - Скажите, что я не прав! Скажите, чем я плох в конце-то концов!

- Я не понимаю Вас, Ваше Величество. Вы то корите меня за грубость, то требуете, чтобы я дерзил Вам. - И он спешно вышел из залы.